saints go to hell

Человеку найти свою пару более трудно, чем Моисею было сотворять чудо в Красном море Густав Майринк "Зеленый лик"

Глава VII. В просторной и полной роскоши ванной слышны пошлое причмокивание и хихиканье омег. Мускулистый, рыжеволосый альфа лежит в джакузи, окружённый тремя стройными красавцами, которые бросают на него развратные взгляды, целуют, оглаживают крепкое тело умелыми руками, намыливая душистыми гелями. Мужчина в блаженстве прикрыл глаза, полностью расслабившись. Длинными тонкими пальцами он удерживает бокал дорогого рома, что причудливо переливается и, отражая яркий свет в помещении, бросает янтарные блики на плечо одного из омег. «Идиллию» вдруг нарушает один из приближенных телохранителей, который буквально врывается в ванную комнату, держа что-то в зажатом кулаке. Омеги же недовольно смотрят на мужчину, который прервал столь блаженный момент. - Господин Ким! - громко начинает мужчина, - Сегодня во время представления сгорел театр. Наши люди уже на месте. Там что-то странное произошло, выживших нет... Ваш сын... - альфа запнулся, протягивая руку, демонстрируя тонкую золотую цепочку с особой гравировкой, принадлежащую Тэхену, - Он мёртв, Господин Ким. Рядом с телом лежали его личные вещи. Лицо обуглилось, опознать возможно лишь по светлым волосам. Хосок раздраженно отпихивает расслабленного омегу, который лежит у него на груди. Бокал летит в стену и разбивается на мелкие кристальные осколки. Альфа протягивает руку и выхватывает тоненькое золото, с болтающимся кулоном. Он с прищуром рассматривает цепочку, а затем швыряет к битому стеклу. Выходит из джакузи и направляется в сторону телохранителя, который отвел взгляд, чтобы не смотреть на нагого хозяина. Капли воды стекают с загорелого тела, яркие волосы облепили лицо и шею, а взгляд, казалось, не выражает никаких эмоций, но безумное состояние мужчины выдают стиснутые зубы и вздувшиеся вены на висках. Альфа подходит ближе и берет в охапку ворот пиджака телохранителя, тянет на себя и всматривается в глаза побледневшего мужчины. - Полиция обнаружила две сотни трупов, но все билеты на сегодняшний вечер были распроданы. Куда делись остальные люди - неизвестно. В таком пожаре вряд ли кто-либо сумел бы спастись. - в голосе слышна дрожь, кадык мужчины нервно дергается. - Где же остальные люди, Сокджин-и? - наигранно спокойно проговорил Хосок, - Куда, блять, подевались трупы? Воздух в помещении накалился до такой степени, что тяжело дышать. Умиротворение и легкая веселость, что игрались здесь несколько минут назад, улетучились. Омеги замолчали, чтобы не кликать на себя ярость альфы. - Мы непременно найдём их, Господин, и выясним в чем дело. - Я хочу взглянуть на того, с кого вы сняли эту цепь, - Хосок смотрит в глаза альфе, заглядывая прямиком в душу, а затем абсолютно обнаженный направляется к выходу из ванной. - Убирайтесь нахуй отсюда, чтоб я вас не видел. - с презрением кидает мужчина в сторону проститутов. *** Авель, зажимая в руке плетенную корзину, накрытую чистым полотенцем, стоит на тротуаре, ожидая, когда светофор переключится на зелёный. Белое одеяние выделает его в толпе и, казалось, каждый человек, проходящий мимо, бросает быстрый взгляд на парня, а тот делает вид, словно совсем не замечает этого. Он отсчитывает секунды, что отражаются на табло, и равнодушно поглядывает на проезжающие мимо машины, которые наводят много шума. Каждый водитель пытается скорее проехать ненавистный светофор, чтобы потом не стоять вновь в пробке, ожидая своей очереди. Светофор начинает мигать и через мгновение загорается зелёный человечек, позволяющий пешеходам перейти широкую дорогу. Авель легко ступает на проезжаю часть, опустив голову. На табло высвечиваются пять секунд, оповещая, что люди вскоре обязаны освободить дорогу, завершив путь. Авель делает последний шаг, разделяющий его от тротуара, как вдруг чувствует резкий и мощный удар - чёрная, словно смоль, машина сбивает его с ног. Он падает, корчась от невыносимой боли. Белая одежда тут же становится грязной, окрашивается кровью. Омега лежит на тёплом асфальте, устремив взор в голубое небо. Вокруг него уже собираются люди, кто-то пытается оказать первую медицинскую помощь, кто-то звонит в полицию и попутно вызывает медиков, а кто-то и вовсе подошел ближе из любопытства. И без того шумная улица наполняется громкими разговорами о том, что среди бела дня могут убить. Яркие красные яблоки из корзины разбросаны возле омеги, издалека они и вовсе похожи на кровавые пятна. Парень тяжело дышит, слабо шевелит пальцами. Он хочет поскорее встать, чтобы все эти люди, за мгновение собравшиеся вокруг него, как саранча, разошлись, не глядели на него так - с жалостью. Юнги сглатывает, подступающий к горлу, горький ком и жмурит глаза. На небе видит яркий калейдоскоп узоров и черных точек, что сливаются, затягивают во тьму. Омега в полуобморочном состоянии с полным непониманием всего, что происходит, прикрывает глаза и позволяет тьме поглотить сознание. - Вызовите врача! Врача! Скорее! - кто-то истошно вопит над ухом, вырывая омегу из уютных объятий блаженства, что накрывает его с головой. Юнги чувствует умиротворение, а затем резкое раздражение. Он распахивает глаза, щурясь и пытаясь сосредоточиться на человеке, который потревожил его покой. Вновь тьма окутывает разум, омега уже не чувствует той боли, что сводила все тело. Он приходит в себя уже тогда, когда кто-то чужой берет его на руки и укладывает на медицинскую кушетку. Боль с новой силой охватывает тело, сводит мышцы и горькие слезы стекают по щекам, щекотят уши. - Не бойся, всё будет хорошо. - кто-то уверенно подбадривает парня, придерживая его руку, слегка сжимая. - Поспи немного, скоро приедем в больницу. *** Хосок откинулся на кожаное сиденье автомобиля, пальцами хаотично постукивая по подлокотнику. Нервы сдают, он то и дело бросает взгляд на часы. В голове творится полная неразбериха и мужчина не знает, как привести мысли в порядок, как сосредоточиться. Он едет в морг опознавать своего единственного сына, в котором души не чаял. Хосок баловал своего ребенка и очень многое ему позволял. Ну, как многое? В меру. Конечно, у Тэхена было множество ограничений. Но это для его же безопасности и блага. По крайней мере, Хосок оправдывал себя этими убеждениями. Мужчина не верил, не хотел верить, что сын может быть мертв. Эта цепочка… Тэхен мог подарить её кому-нибудь. Страх потери родного человека заставлял альфу нервно дергать ногой, кусать губы, сжимать в руке телефон. - Ноги отказали? Жми, блять, на газ! Сокджин! - альфа уже вне себя от ярости. - Но... Светофор, Господин... - начал было мужчина, как Хосок его перебил. - Сокджин-ии... Секунда. Удар. Альфа ошарашено смотрит через разбитое лобовое стекло на людей, плотным кольцом окруживших человека, которого только что сбили. На проезжую часть сбегаются из машин, пытаются помочь пострадавшему. Может быть, даже погибшему. - Блять! Сука! - выругался Хосок, поднося ко лбу платок, вытирая холодные капли пота. - Ты еблан! Ты, блять, еблан! Мужчину начинает бить мелкая дрожь, ладони потеют. - Что будем делать? - не менее шокировано спрашивает Джин, крепче сжимая в руках руль, - Сейчас набегут журналисты. "Только этого сейчас не хватает" Хосок быстро приходит в себя, словно его окатили холодной водой, и безразлично отворачивается от стекла. Ни один мускул не дрогнул на красивом лице. - Поехали. - после минутного молчания произносит альфа, - Быстрее, быстрее. Сокджин немного сдаёт назад, а потом резко давит на педаль. Люди от рева машины расступаются, боясь повторить участь того, кто сейчас греется на асфальте. Нельзя оставаться здесь, слишком опасно. Хосок не может рисковать компанией, бизнесом, деньгами. Это всё то, чего мужчина добивался долгие годы и он не может за один день потерять всё: сына, состояние, компании, власть. Альфа берет в руки телефон и набирает знакомый номер. Джин то и дело переводит короткий и обеспокоенный взгляд в зеркало заднего вида. Он сам испугался не на шутку. Ладони вспотели, мужчину трясло, как при лихорадке. Безусловно, за годы его «службы» Хосоку он ни раз вывозил людей в лес и там их оставлял. Убийство человека - не новое дело. У альфы руки не по локоть в крови, а по плечи. Но никогда ещё это не происходило так - на глазах у сотни свидетелей. Живых свидетелей. Мужчины едут в полной тишине и лишь изредка с губ Хосока слетают браные слова. Он договорился с копами, всё будет гладко. Никаких проблем, впрочем, как всегда, ведь это его город. Весь город принадлежит Хосоку и лежит у его ног. Каждый в этом проклятом эгоистичном мегаполисе готов отсасывать ему, лишь бы получить желаемое. Альфа распознаёт лицемеров сразу, его сложно обмануть. За те годы, что провёл в нищите, голоде, холоде, Хосок научился видеть людей насквозь, будто у него рентгеновское зрение. Камеры подчистят, свидетелям раздадут деньги за молчание. Люди сволочные, алчные, падкие на ценные бумажонки. Спустя десять минут машина плавно остановилась в паркинге, освещённом белыми светодиодами. Загорелое лицо Хосока при таком освещении выглядело не совсем здоровым. Казалось, что щеки у него впали, скулы же, наоборот, остро выпирали. Алая шелковая рубашка, расстегнутая на 2 пуговицы, отражала яркий свет, что ещё сильнее подчеркивало синие круги под глазами, словно мужчина не спал сутки. - Господин Ким, пройдемте. - проговорил молодой санитар, встречающий альф на парковке.