Черное солнце

Настоящее время. Остров Кель’Данас. — Вот, так всё и было, — произнесла шаманка, убирая пальцы с висков рыцаря смерти и возвращая себя и Дейнолан в реальность, — Вот откуда я знаю твоё имя. — Вот значит, как, — скорбно произнесла рыцарь смерти, опуская глаза, — Он едва не обрёк остатки нашего народа на службу демонам… Однако, — блеснувшие потусторонним пламенем, глаза эльфийки вновь устремились на Сандин, — Ты не рассказала мне всего. Ведь тогда, в Крепости Бурь вы не убили его. Покажешь мне, что было дальше? Шаманка понурилась, отвела взгляд в сторону, нервно теребя лист росшего рядом кустика. — Я не знаю, стоит ли… Я потратила много энергии, да и не думаю, что ты обрадуешься, увидев своего возлюбленного…таким. — Что? Дренейка собралась с силами и подняла глаза на рыцаря смерти. — Магия шиваррской жрицы, что выходила Кель’Таса, исказила его. Если в Крепости Бурь он ещё верил, что сражается ради своего народа, то здесь, на Террасе Магистров — мы столкнулись с чудовищем, верным только Кил-Джедену. Лишь в последние минуты его жизни Скверна отпустила его. Дейнолан закусила губу с такой силой, что по подбородку эльфийки скатилась тёмно-бордовая капелька крови. — Покажи мне. Покажи мне, каким он стал. Я должна знать, — прохрипела рыцарь смерти, глаза её вспыхнули красным. Сандин побледнела, отползла в сторону. Увидев испуг на лице шаманки, Дейно с силой выдохнула сквозь сжатые зубы. — Прости меня, Сандин. Я не хотела тебя пугать, — на бледном лице эльфийки появилось виноватое выражение, — Я лишь хочу знать, как закончилась жизнь того, кого я любила, — рыцарь смерти откинула косу с плеча, обнажая блеснувший в лучах солнца амулет в виде феникса. Глаза шаманки расширились от удивления, стоило только ей заметить украшение. — Тот самый амулет… Ты…сохранила его? Даже несмотря на всё то, что с тобой произошло? Фарфоровое лицо Дейнолан озарилось нежной, печальной, улыбкой. — Да… Это моя единственная память о прошлом. О том времени, когда я была жива… Видя ту светлую печаль, с которой рыцарь смерти вспоминала своё прошлое, Сандин ещё больше усомнилась в том, стоит ли показывать Дейнолан то, каким стал Кель’Тас, когда они встретились с ним на Террасе Магистров. Но раз она так хочет знать, как закончился путь её любимого — что же, она сама попросила. Шаманка глубоко вздохнула, вспоминая сражение на Террасе Магистров, улыбнулась эльфийке, вновь касаясь пальцами её висков. И снова, как и в первый раз, всё окутала тьма. До Дейнолан донесся приглушенный голос Сандин: — Я покажу тебе конец сражения на Террасе. Так ты увидишь всё что тебе нужно, а я не потрачу так много энергии. Несколько месяцев назад, Кель’Данас. Сражение на Террасе Магистров было в самом разгаре. Кель’Тас, пусть и существенно ослабший после поражения в Крепости Бурь, упорно не желал проигрывать. Маг дрался точно загнанное в угол животное, раз за разом отбивая атаки воинов Расколотого Солнца. Но магия, особенно огненная, требовала высокого уровня самоконтроля, холодного рассудка. То есть того, чего у обезумевшего и искаженного Скверной правителя эльфов крови уже не было. — Цельтесь в кристалл, — рявкнул Йиланаар, взмахом руки создавая стрелы световой энергии, — По моей команде… Сейчас! Прогремевший выстрел ударил в зелёный кристалл, торчавший из груди принца. По кристаллу побежали трещины, он зазвенел и рассыпался. Кель’Тас, схватившись за обугленную дыру в груди, поднял горящие ненавистью и безумием глаза на армию Расколотого Солнца. — Моя смерть ничего не изменит, — закричал он надтреснутым, сорванным голосом, — Владыка доберётся до вас! Вы захлебнётесь собственной кровью! Весь мир поглотит пламя! Принц пошатнулся, упал на пол, устремив стекленеющий взгляд на воинов. Грудь его слабо вздымалась, из полураскрытого рта стекала струйка черной крови, худая рука с тонкими, паучьими пальцами, тщетно пыталась зажать дыру в груди. Солнечный Король умирал. — Всё кончено, — выдохнул Йиланаар, опуская молот. — Но мы не можем его так оставить, — Ишана укоризненно покосилась на паладина, — Нужно принять его последний вздох. Всё-таки, он, в каком-то смысле, тоже жертва Кил-Джедена. — И вот ещё что, — вмешалась Ренна, — Помните, что синевласка просил? Кейлеком его зовут, кажется. Одному из дренейских экзархов, Ларетору, нужна голова этого чокнутого эльфа. Тьма его знает, почему, но нужна. — Но-но зачем, — только и смогла выдавить из себя Сандин, поражённая словами разбойницы, — Разве это не будет считаться надругательством? Алуури обняла подругу за плечи, нежно улыбнулась ей. — Сандин, это необходимо. Если этого не сделать — Кил-Джеден продолжит истязать его душу, — волшебница повернулась к жрице, — Госпожа Ишана, я и Сандин останемся здесь, закончим… Идите. Мы вас нагоним. — Я пойду во дворец, — бросила леди Эонис, — Передам лорду-регенту, что Кель’Тас побежден. Воины Расколотого Солнца покинули Террасу Магистров, оставив Сандин и Алури одних. Шаманка подошла к телу принца, села рядом с ним, приподняла его голову, положила её себе на колени. Взглянув в глаза принца, Сандин тихо ахнула. Ядовитая зелень в них постепенно рассеивалась, уступая место красивому бирюзовому цвету. Мутнеющие бирюзовые глаза Кель’Таса уставились на шаманку. Принц шевельнулся, с явным усилием поднял руку, коснулся пальцами щеки дренейки. Сандин возмущенно пискнула, но всё же просунула руки под спину Кель’Таса, приподняла его, приближая его лицо к своему. Растрескавшиеся губы принца тронула улыбка. — Дейно…милая моя… Прости…меня… Я подвёл… Я всех…подвёл, — глаза эльфа закатились, рука соскользнула со щеки дренейки. Кель’Тас Солнечный Скиталец умер. Сандин тихо вздохнула и закрыла ему глаза. Вдруг её внимание привлекло то, что одна рука принца была сжата в кулак. Дренейка нахмурилась, осторожно разжимая пальцы умершего - как оказалось, в ней был амулет. Феникс, с бирюзовыми вставками на золотых крыльях. Тот самый, который его возлюбленная подарила ему, перед тем, как улететь навстречу своей смерти. "Даже в безумии Скверны...Даже поддавшись обману Кил-Джедена и став его марионеткой...Ты держался за память о ней..." - вздохнула дренейка с грустью, забирая кулон и пряча его в свою сумку Затем шаманка бросила печальный взгляд на стоявшую позади Алуури и прошептала одними губами: «Пора». Волшебница вытащила из-за пояса небольшой кинжал, опустилась на колени. Сандин зажмурила глаза. — Всё, — послышался мрачный голос Алуури, — можешь открывать глаза. Сандин отвела взгляд от обезглавленного тела падшего принца, поспешно поднялась на ноги. — Я сейчас иду к экзарху Ларетору, покажу ему, что мы…победили Кель’Таса. Если хочешь — можешь пока остаться здесь. Потом встречаемся с нашими в Солнечном Крае. А затем — идём на плато Солнечного Колодца. Конечно, если ты готова, — Алуури нежно сжала плечо подруги, улыбнулась, — Я понимаю, если ты боишься. Меня тоже немного трясёт от того, что мы скоро сразимся с Кил-Джеденом. — Нет. Я готова, — Сандин удивилась тому, насколько мрачным стал её тон, — Мы не допустим его прихода. — Молодец, что держишь себя в руках, — волшебница ласково взъерошила волосы подруге, — Один вопрос — почему Кель’Тас вел себя так? Будто увидел вместо тебя кого-то другого. Кого-то, наверное, очень близкого ему… Извинялся, ещё и назвал тебя так странно — Дейно… — Всё просто, — мрачно усмехнулась Сандин, — умирающие перед тем, как покинуть этот мир, иногда видят своих близких. Я часто видела подобное, когда работала в лазарете Шаттрата. А имя — так звали его любимую. Она погибла во время вторжения нежити и была воскрешена как рыцарь смерти. Я это увидела, когда коснулась зелёной сферы, после битвы в Крепости Бурь. — Говорила я тебе, не трогай никаких магических артефактов, целее будешь, — шутливо пожурила подругу волшебница, — А если серьезно — правда не трогай. Твой дар предвидения ещё не очень стабилен. Обморок — не самое худшее, что могло бы произойти. Алуури щёлкнула пальцами. Рядом с ней, потрескивая, раскрылся портал. Дренейка шагнула в него и исчезла. Сандин приняла облик полупрозрачного волка с коричневой шерстью и с наслаждением потянулась. Последние месяцы выдались для юной шаманки невероятно богатыми на впечатления, и столь же изматывающими. Путешествие в Запределье, служба в лазарете Шаттрата, битва в Крепости Бурь, сражение на Террасе Магистров… После такого обилия событий хотелось уединения, покоя. — Может быть, как всё закончится, сниму домик в Лок Модане, поживу немного просто так, отдохну, — думала Сандин, прикрыв глаза, — Там красиво, спокойно… Вскоре послышались шаги. В покои вошла Алуури, сопровождаемая пятью эльфами. Четверо из них, по-видимому, слуги, несли скромно выглядящий гроб, процессию возглавлял черноволосый эльф в огненно-красных одеждах. Лицо его наполовину скрывала такого же цвета полумаска, из-за которой виднелись холодные, колючие ядовито-зелёные глаза. «Должно быть, это и есть верховный магистр Роммат», — подумала Сандин, стараясь ничем себя не выдать. Слуги опустили гроб на пол, эльф в красном опустился на колени перед телом принца, дрожащим голосом прошептал что-то по талассийски, затем поднял труп на руки и бережно положил его в гроб. Аллури опустила туда же отрубленную голову Кель’Таса. — Shorel’aran…belore, — промолвил верховный магистр, слегка касаясь груди Кель’Таса и закрывая гроб. Затем магистр дал слугам знак выходить. Четверо эльфов подняли на плечи гроб и, сопровождаемые Ромматом, покинули зал. Дождавшись, пока эльфы отойдут достаточно далеко, Сандин, крадучись, последовала за ними. Алуури, проводив её взглядом, открыла портал и перенеслась в гавань Солнечного Края. Процессия вышла к небольшой заводи. На её берегу, под одиноко стоящим раскидистым деревом, была выкопана могила. Слуги, несшие гроб, опустили его на землю. Затем — обвили его верёвками и аккуратно опустили в могилу. Магистр бросил долгий взгляд на гроб и дал слугам знак засыпать могилу. А после этого — взмахнул руками, начертав на надгробном камне эпитафию. Сандин, затаившаяся за деревом, дождалась момента, пока магистр и слуги покинут место захоронения и сбросила облик волка. Выйдя из-за дерева, шаманка села рядом со свежей могилой. — Твой путь закончен, Кель’Тас Солнечный Скиталец… Да, ты совершил немало ошибок, но тебя вело лишь желание спасти своих людей, — шаманка раскрыла висевшую на плече сумку, вытащила мешочек семян мироцвета, высыпала их на могильный холмик, — да сохранит Свет твою душу. Покойся с миром. Настоящее время, остров Кель’Данас. — Вот так всё и кончилось, — произнесла шаманка, отнимая пальцы от висков рыцаря смерти, — после этого мы сразились с Кил-Джеденом на плато Солнечного Колодца. Если честно, — Сандин смущенно улыбнулась, — было страшно. Битва была действительно тяжелой, но наши усилия того стоили. Пророк Велен использовал сердце М’ууру, павшего наару, чтобы возродить Солнечный Колодец. И теперь ваш народ больше не зависит от магии! Губы Дейнолан дрогнули, растянулись в улыбке. — Солнечный Колодец возрожден… Значит, Кель’Тас, хоть и косвенно, но всё же исцелил наш народ от магической жажды. Спасибо, Сандин. Тебе и твоему народу. Благодаря вам наши жертвы оказались не напрасны. — А теперь, — произнесла эльфийка после минутной паузы, — можешь меня покинуть? Я хочу побыть одна. Сандин с недоверием покосилась на рыцаря смерти, но всё же ушла. Однако юная шаманка не стала отходить далеко. Дейнолан медленно вытащила из ножен меч, положила его себе на колени, почти нежно коснулась пальцами лезвия. Этот клинок был с ней едва ли не с самого первого дня «пробуждения». Это был её крест, её метка, только лишний раз подтверждающая что мир живых отныне не для неё. Этим клинком она забрала немало жизней, но сегодня именно он станет её ключом к освобождению. Эльфийка сняла с себя латный нагрудник, обнажая тканный поддоспешник, который, как оказалось, некогда был мантией Кирин-Тора. Даже несмотря на то, что пурпурная когда-то ткань была выпачкана в засохшей крови, золотое око, символ города магов, было вполне себе узнаваемо. «Совсем как в первый раз», — улыбнулась эльфийка, беря меч и разворачивая его лезвием к себе. Ещё секунда — и всё кончится. Секунда — и её нечестивое существование прервется, она воссоединится с родными, снова увидит любимого здоровым и счастливым. — Нет! — издалека послышался громкий вопль, руки эльфийки прошило разрядом молний — недостаточным, чтобы хоть как-то навредить, но достаточным, чтобы выронить меч. Дейнолан обратила гневный, вспыхнувший багровым взгляд, на Сандин. Руки шаманки слегка дымились, на лице читалась печать неподдельного страха. Она не дала ей вонзить меч. Она…переживала за её подобие жизни? — Зачем, — глухо прорычала Дейнолан, — Зачем ты мне помешала? — Не нужно так делать, Дейно. Ведь теперь ты свободна от власти Короля-Лича. Ты больше не его инструмент, ты свободна, как и другие…подобные тебе. Ты можешь вернуться… — К «прежней» жизни? — спросила эльфийка с горьким ехидством, — у таких как я не может быть «прежней» жизни. Мои руки по локоть в крови, Сандин! Число моих жертв велико, и первая из них — Мой! Собственный! Отец! — срывающимся голосом закричала Дейнолан, — Этот человеческий выродок Менетил превратил меня в чудовище! Думаешь, меня нынешнюю примут с распростёртыми объятиями в обычном городе или деревушке?! Сандин опустилась на колени, осторожно положила руку на плечо эльфийки, нежно сжала, даже несмотря на пронизывающий холод саронита. Дейнолан не шелохнулась. Остекленевший взгляд всё так же был направлен на надгробный камень, под которым покоился её любимый. — Знаешь…внешний облик не определяет то, какие мы на самом деле. Я это поняла на собственном опыте, — шаманка горько рассмеялась, — давным-давно, ещё до Первой войны. Я тогда была совсем крохой. На Дреноре, когда Кил-Джеден нашёл наш народ, он, чтобы отомстить пророку Велену, обратил на свою сторону орков. Под влиянием Скверны они превратились в озлобленных чудовищ, убивали наших братьев и сестер, не щадя никого. Даже детей, — Сандин всхлипнула, но продолжила, — вскоре они добрались и до дома, где была моя семья. Мои родители…они, — по щекам дренейки покатились слёзы, но она всё равно продолжала свой рассказ, — они хотели отдать оркам меня. Обменять мою жизнь…на свои. Сандин вздрогнула, почувствовав, как холодные пальцы эльфийки нежно коснулись её лица, вытирая слёзы, предательски текущие из глаз. — Бедная… Как же плохо тебе пришлось… Прости меня. Я так зациклилась на своей боли, — выдавила Дейнолан, стыдливо отводя глаза. — Но потом, — продолжила шаманка, успокоившись, — меня спас орк. Старый орк-шаман. Он меня выходил, научил всему что сам знал. И вот я здесь. Не всё то, чем кажется на первый взгляд, Дейнолан. Дренеи считаются одной из самых благочестивых рас, однако дренеи же хотели отдать родную дочь врагам в обмен на собственные жизни. Орков все считают кровожадными чудовищами, однако орк нашёл и выходил маленькую дренейку, даже несмотря на то, что это могло стоить ему жизни. — С нежитью это не работает, — оборвала её Дейнолан, — магия смерти действует куда глубже «внешнего облика». Она искажает душу, уничтожает всё хорошее, что в ней когда-то существовало. Остаётся только одно — голод. Сводящий с ума голод по чужим страданиям, боли, крикам. Даже если ты видишь во мне что-то иное — я монстр. Так что, — эльфийка отвернулась, вновь взяла в руки меч, — так что просто дай мне закончить. Чем меньше на Азероте монстров — тем лучше. — Если и дам, то с одним условием, — осмелев, шаманка схватила рыцаря смерти за руки, вместе с ней поднялась с травы. Дейнолан лишь раскрыла глаза, удивляясь неожиданной прыти новой знакомой. Эльфийка надела латный нагрудник, поспешно подняла лежавший на нежных белых цветах рунический клинок, вернула его в ножны за плечом. — И что же это за условие, Сандин, — произнесла рыцарь смерти, скрестив руки на груди. — Если ты узнаешь того, кого я хочу тебе показать — то ты не станешь убивать себя. Следуй за мной, — шаманка протянула эльфийке руку, — нам нужно в Солнечный Край. — Что ты имеешь в виду, — удивлённо протянула Дейнолан, но всё же пошла за дренейкой, не спеша, однако, брать её за руку. — После битвы с Кил-Джеденом мы нашли в развалинах Луносвета раненого ребёнка. Он был похож на одного из этих несчастных, которых твой народ называет «презренными». Бедняжка боялся любого шороха, постоянно прятался, — печально произнесла шаманка, — Алуури удалось с ним подружиться — она таскала ему зелья маны, книги… Так они и поладили. Мальчик, по-видимому, из-за скверны, плохо разговаривал, но всё же, как смог, поведал нам свою историю. Во время нападения нежити он потерял всю семью, позже — стал пажом принца Кель’Таса, отправился с ним в Запределье… Дейнолан застыла, будто пригвождённая к земле словами шаманки: «потерял семью во время нападения нежити»; «паж принца Кель’Таса». Они указывали лишь на одно. «Фелрин, крошка мой. Ты жив.»