***
Антон смотрит ошеломлённым взглядом на мужа, так и не убрав руку с живота. — Ты беременный? — с нажимом переспрашивает Арсений. — Я…я не знаю, — перепугано отвечает парень. — С чего ты взял? — У тебя должна была начаться течка на днях. — И? — Что «и», Антон? Я думаю всё и так понятно. В последний наш раз я не сдержался и кончил в тебя, узел завязался и… — Ты же сказал, что никто от тебя забеременеть не может, только если… — Именно, — заканчивает за него альфа. — Видимо, мы не оценили свои чувства. — Даже если это правда, это что-то изменит…ну, в нашем браке? — уточняет Антон, глядя на мужа сквозь волнистую чёлку. — Это меняет всё, но меня беспокоит другое: почему она проявляется именно так? Через боль? И почему ты раньше не понял...разве омеги не чуют это? — Это не так работает, Арсений. И да, я не понял, что возможно, как ты говоришь, беременный. Потому что всё легко объяснить: например, задержка течки из-за стресса с приходами Стаса, головокружение и тошнота — это может быть давление, боль в животе — из-за того, что отравился, не поел и много чего другого, — пытается убедить его Антон. — Тогда ответь на один вопрос…прямо сейчас под своей рукой ты чувствуешь что-нибудь? — с надеждой спрашивает альфа. — Арс… — Просто ответь: да или нет. — Я не знаю, — честно отвечает зеленоглазый. — Потому что если я отвечу «да», то я могу дать тебе ложную надежду и веру… если отвечу «нет», то ты расстроишься. Поэтому я говорю «я не знаю», потому что что-то говорить точно ещё рано, прошло около месяца, и если я и вправду ношу нашего ребёнка, то размером он с горошину или чуть больше. — Антон…ты сейчас режешь меня по живому…— Арсений подходит к мужу и обнимает его. — Арс, я знаю, что это для тебя значит, но давай не будем торопить события. На данный момент я хочу принять горячий душ, позавтракать и отдохнуть, — обнимая в ответ альфу и устраивая свою макушку на плече мужа, куда-то в шею говорит Попов¹. — Хорошо, милый, можно просьбу? — Конечно. — Я могу дотронуться до живота? Я знаю, что там, возможно, никого нет, но просто… — Можешь. Альфа отстраняется от Антона и медленно тянет раскрытую ладонь к оголённому прессу парня. И когда он до него дотрагивается и чувствует бархат кожи, зеленоглазый хватается за обе руки над локтями, пытаясь сдержать крик. — Что такое? — не понимает брюнет, разглядывая перекосившееся лицо парня. — Кажется, ты как-то очень странно влияешь на эту область живота, — сквозь зубы шипит молодой человек. — Я думаю, тебя нужно показать доктору, и это не обсуждается, — строго произносит мужчина. — Только давай не доктора. Я думаю, лучше пригласить к нам в гости моего папу, он разбирается в этом, — легче отвечает омега. — Хорошо, но если он не сможет понять, что с тобой, я позову доктора.***
Антон пережёвывает каждую ложку каши, заботливо приготовленную мужем, наслаждаясь моментом, но ненадолго. Он откидывает ложку в тарелку с недоеденной кашей, зажимает рот ладонью и бежит в сторону туалета: его снова выворачивает.***
Арсений рядом. Альфа поглаживает спину мужа, придерживая одной рукой за плечо, пока омега содрогается в спазмах. Мочит полотенце прохладной водой и обтирает лицо мужа, когда тот откидывается на стенку позади себя, распрямляя изрядно затёкшие в одной позе ноги. — Потерпи, я послал за твоим папой водителя, они уже скоро будут, — опускаясь рядом на колени, говорит мужчина. — Хорошо. — Антон всего лишь на минутку прикрывает глаза, чтобы перевести дух, и не замечает, как проваливается в сон, не чувствует, как альфа поднимает его с холодного пола и на руках несёт до их спальни, укрывая одеялом. Омега сворачивается в клубок, подтягивая колени к груди, и мерно дышит в подушку, лежа в позе эмбриона. Арсений поглаживает его лицо, плечи, наклоняется, оставляя невесомый целомудренный поцелуй на лбу, и уходит встречать гостей.***
С приезда Николая прошёл уже час, седовласый мужчина сидит как на иголках и не подаёт вида, что волнуется за единственного сына. Альфе пришлось рассказать (опуская детали своего прошлого и недавнего похищения), зачем его так срочно выдернули из дома, ничего толком не объяснив, а теперь зная истинный смысл, переживает втройне. — Я боюсь за него, — шепчет Арсений, опуская голову на свои руки. Сейчас альфа впервые чувствует страх за кого-то близкого. Эта эмоция очень давно была забыта и спрятана где-то очень глубоко в душе, и в данный момент вырывалась наружу. — Бояться — это нормально, бояться — это значит, что ты чувствуешь, а следовательно, живой, — сжимая ладонь на плече, говорит омега. — Мы ведь можем его потерять, — поднимая голову, шепчет альфа. — Антон сильный мальчик — он справится. Их разговор прерывает скрипнувшая половица, и мужчины резко оборачиваются на звук. На ступенях стоит заспанный парень, зевая и потирая глаза. Волосы от долгого лежания на одной стороне сбились, и это умиляет Арсения. Он улыбается, вставая с места и поднимаясь к мужу. — Как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, но есть безумно хочется. Николай наблюдает за этой уютной и домашней картиной, и внутри него разливается тепло. С их последней встречи они сильно изменились: Антон возмужал, а Арсений стал человечнее. — Папа! — восклицает парень и спускается вниз. Он так давно его не видел и так сильно соскучился, что от радости колени поджимаются, и Арсению приходится его поддерживать за талию. — Сынок, — вставая с места, вторит Николай. Они обнимаются и тонут в этих объятиях: в них так хорошо, тепло и уютно. — Плохо выглядишь, — отстраняясь от сына и рассматривая его поближе, произносит омега. — И чувствую себя так же. Пойдёмте на кухню. — Что будешь? — спрашивает альфа у Антона. — Давай зелёный чай, попробуем его, может организм примет, — с толикой грусти отвечает Попов¹. — А вы, Николай? — То же самое. — Антош, расскажи мне, как всё началось? — уже обращаясь к сыну, спрашивает папа-омега. — Недели две назад у меня были сильные боли в животе, но я списывал это на стресс и прочее, ещё через неделю мой организм перестал принимать и переваривать пищу. — И чем ты всё это время питался? — уточняет папа. — Овощи, фрукты в основном. Молочку организм не воспринимает. Раньше, правда, иногда небольшими порциями мог есть мясо, картошку, но, боюсь, теперь нет. На этих словах альфа, что держал в руках ложку, откладывает её в сторону, потому что даже не заметил, как погнул металл. — Я недавно был на базаре, и когда почувствовал запах рыбы, меня вывернуло. — От такого запаха и я бы не удержался, — разряжая обстановку, говорит альфа, — я просто на дух её не переношу, — отвечает на немой вопрос двух омег Арсений. — Интересно, — замечает Николай. — Что интересно? — уточняет парень. — Судя по твоим рассказам, все симптомы, которые ты наблюдаешь, — это те же самые, которые были у меня, когда я носил тебя, Антон, у себя под сердцем. А насчёт рыбы, я думаю, тебе это передалось от Арсения через вашу связь. — О последнем я тебя не очень понимаю. — Ну вот смотри: до того, как я вышел замуж за твоего отца, я очень сильно любил оливки, а Андрей напротив же, ненавидел их, а после беременности я на них даже смотреть теперь не могу, — поясняет папа-омега. — Арс, у тебя есть что-то ещё, что ты не любишь? — Вроде бы нет, только рыбу на дух не переношу. — Хорошо, это значительно облегчит жизнь, — говорит Николай. — Сынок, мне нужно тебя осмотреть. Папа-омега встаёт и подходит к сыну, прося его лечь на диван. — Если будет больно, говори сразу, — предупреждает Николай и ждёт, пока Антон поднимет кофту. — Здесь болит? — нажимая на область желудка, спрашивает мужчина. — Нет. — А здесь? — на область печени. — Нет. — А здесь? — слегка нажимает на область под пупком, которая оказывается чуть твёрже остальных. — Немного. — Дай мне правое запястье, — мужчина находит пульс и считает его, засекая время на часах. — Арсений, принеси, пожалуйста, «метр» — это такая лента, которой тебя портной измеряет. — Сейчас, — говорит Попов и скрывается за дверью гостиной. — А она зачем? — непонимающе спрашивает зеленоглазый. — Мне нужно измерить обхват таза, чтобы вести последующий учёт. — Для чего? — всё ещё не понимает Антон. Николай не успевает ответить, как возвращается Арсений со скрученной в рулон лентой. — Спасибо. Антош, тебе нужно встать. И придержи футболку. Омега следует указаниям папы. — Так, в принципе у тебя с этим всё нормально, у меня было меньше, и ничего — справился, — бурчит под нос мужчина. — Да о чём ты говоришь? — злясь, спрашивает Попов¹. — Поздравляю, мальчик мой, ты беременный, — радостно сообщает папа-омега. — Поверить только, мы скоро станем дедушками. — Что...— голова начинает кружиться, и Арсений вовремя успевает подхватить Антона за талию и усадить на диван. — Солнышко, не переживай, всё хорошо будет, я помогу тебе. Сейчас самое главное — подобрать тебе правильное питание, потому что на ранней стадии, а ты как раз на ней, у тебя развивается токсикоз, из-за него ты можешь похудеть, но в дальнейшем наберёшь всё обратно. Тебе нужно потреблять больше фруктов, и не забывай про молочку, в организме будет происходить вымывание кальция и фтора, а это плохо для зубов. Побольше гуляй и меньше нервничай, и через 8 месяцев… — Остановись, — просит он Шастуна старшего. — Я ещё не готов к этому, дай мне время. — Антон поднимается с дивана, не без помощи Арсения, и уходит в их спальню. — Поздравляю, Арсений, ты скоро станешь отцом, — улыбаясь, говорит седовласый, но в глазах читается беспокойство за сына. — Спасибо, — неверяще отвечает он. — Сейчас у него может быть очень нестабильное эмоциональное состояние. Эмоции буквально будут, как качели, и ты должен быть рядом. Возможно нарушится сон, и будет изжога, но ты должен быть ко всему готов. Я сейчас подойду к повару, мы с ним обсудим примерный рацион питания, чтобы организм всё усваивал. — Николай, у меня только один вопрос. — Слушаю. — Почему каждый раз, когда я дотрагиваюсь до живота Антона, его скрючивает от боли? — взволнованно спрашивает голубоглазый. — Я не уверен, но возможно из-за магии. Точнее сказать пока что не могу, потому что я с таким никогда не сталкивался. — Вы хотите сказать, что моя магия причиняет вред моему ребёнку и мужу? — Не в полной мере, но да. Я хочу сказать, что ты ведь можешь его касаться, я сам это видел. Просто постарайся не трогать пока что именно это место, пока он на ранних сроках, а уже потом по ходу разберёмся. — Хорошо, спасибо, — Арсений пожимает руку Николаю и уходит в их спальню. Арсений впервые в жизни стучит в дверь собственной спальни и, дожидаясь тихого «можно», входит. — Ты как? — Уже лучше, — глядя на альфу из-под одеяла, говорит парень. — Хорошо. Антон, нам нужно поговорить. — Я знаю, давай поговорим. — Ты же понимаешь, что зачатие ребёнка не произошло бы, если только… — Да-да, я помню. Если только мы не будем любить друг друга. Но прости, прямо сейчас я не могу тебе сказать этих слов, потому что ещё не готов. — Я и не требую. — Знаешь, когда я тебя встретил, я понял, что ты ужасный, и в твоём сердце холод, что наверное даже огнями самого Ада его не растопить…. — В моём сердце не холод, оно разбито, — тихо отвечает Арсений, садясь на край кровати. — Но, Антон, ты мой муж, и я сделаю для тебя всё, что угодно, всё, что попросишь, только, пожалуйста, сохрани нашего малыша. — Я постараюсь, но вот сможет ли мой организм... Я ведь понимаю, что это будет первый ребёнок гибрид. Человек-маг. А это, знаешь, не так легко принять и осознать, и особенно выносить его. — Я понимаю, поэтому и прошу сейчас, — он берёт его руку в свои ладони и поочерёдно целует костяшки. — Всё сделаешь, говоришь? — хитро спрашивает Антон. — Конечно. — Укради шашлык, — сдерживая смех, произносит парень. — Чего? — не понимая, спрашивает Попов. — Я шучу, просто хочу клубники, а ещё черешню, мороженое и молока или сливок. — Какой странный набор, — хмыкает Арсений. — Ты, видимо, просто никогда не пробовал молочный коктейль. — Молочный — нет, а вот те, что с алкоголем, да, — мужчина поднимается с места, целует мужа в щёку и идёт на кухню. А Антон утыкается носом в подушку: сейчас ему нужно побыть наедине, всё осознать и принять.