Ты только посмотри на себя

Дазаю сказали ждать напарника на месте. И вот он уже двадцать минут успешно изображает фонарный столб во фраке, провожая взглядами расфуфыренные парочки, входящие в особняк. Какое-то странное у них прикрытие получается. Могли бы Коё с ним отправить, та-то уж точно знает, как вести себя в высшем обществе. И хотя бы женщина. А злобный карлик под ручку с вяленой скумбрией на данном торжестве кажутся немного неуместными. Суицидник взглянул на часы и тяжко вздохнул: «Зато он собирается, как баба на свидание». По тропинке от ворот шагала миниатюрная девушка в вызывающе алом платье. Осаму аж засмотрелся: лёгкая походка, гордая осанка, рыжие волосы, собранные в аккуратный пучок с завивающимися локонами, обрамляющими изящное лицо, капризный изгиб губ и голубые глаза, хоть и полуприкрытые, но метающие молнии. Что что-то не так, Дазай понял только тогда, когда леди подошла и со всей силы захлопнула ему рот ладошкой, облачённой в чёрную кружевную перчатку. — Пасть закрой, кавалер, — шикнула дама. — Чуя, — констатировал Осаму. — Это, блять, что? — Прикрытие. Дазай скептически осмотрел наряд напарника. Декольте до пупа, почти обнажающее внезапно появившиеся груди, причём сразу третьего размера, разрез до бедра, вырез на спине… — Ты уверен, что это «прикрытие», а не «открытие»? — Ну-ка, ты давай в глаза смотри! Глаза выше. Ещё выше. Вот. Прикрытие это. Как будто бы я сам в восторге, — в подтверждение своих слов Накахара поправил уж слишком развратно опустившийся вырез и покачнулся на каблуках. — Но, видимо, Мори-сану не хватает наряжания одной своей куклы, решил и меня приодеть… — вместо того, чтобы сойтись, вырез ещё сильнее разъехался, чуть не открыв всему высшему свету вид на ни разу не мужскую грудь мафиози. — Да блядство! — Вот-вот! — прошипел Дазай, в один миг прижимаясь ближе, прикрывая чуино бесстыдство и одним резким движением запахивая непослушную ткань. — Именно, что блядство. И не ври мне, что тебя одевал Огай-сан. Он бы тебя без рюшей и бантов из гардероба не выпустил. За секунду до того, как Чуя его оттолкнул, Осаму успел вдохнуть аромат его духов. Сладость «пьяной вишни» затопила его разум, заставляя вдыхать больше и задыхаться. — И где ты взял такие вульгарные духи? Аж тошно от их приторности, — хотя шатен и сделал вид, что ему самому было противно так обниматься с напарником, небольшая расфокусировка его зрачков доложила Накахаре об обратном. — Озаки-сан. — А, тогда ясно. А сиськи? Тоже от неё? — Какая-то излишне одарённая шестёрка со способностью к изменению внешности. Как девки вообще с ними ходят?! Это ж… — Девки с ними неплохо ходят хотя бы потому, что живут так всю жизнь. Это раз. Два — обычно они начинают не с блядских платьев, а со школьной формы. — Для тебя существует разница между блядским платьем и школьной формой? Я думал, ты не обращаешь внимания, во что завёрнуты так обожаемые тобой сиськи. — Твои вообще ни во что не завёрнуты. Совесть бы поимел, развратник. — И кого же я развращаю? Тебя? Или тех фиф в мини-юбках, замаскированных под вечерние платья с какими-то непонятными хвостами? — Чуя кивнул на стоящих у входа дамочек, которые выглядели именно так, как он их и описал. Дамочки услышали приятный мужской голос, не разобрав фраз, повернулись и помахали Дазаю. Но увидев грозную рыжую дамочку рядом с долговязым красавцем, как-то подозрительно быстро рассосались по окрестностям. Рыжий хмыкнул и потащил напарника в особняк. И так уже задержались. Дазай высвободил запястье из цепкой хватки «красавицы» и тут же взял его под локоток. — Если ты будешь вести себя, будто хочешь меня убить — то есть, как всегда, — всё твоё прикрытие накроется медным тазом, и можешь считать, что сюда мы пришли просто выгулять твоё новое платье, — пояснил суицидник в ответ на возмущённый взгляд. — Можешь думать, что хочешь, но для этих людей у нас «ля мур тужур». — Да понял я… В главном зале было полно народу, играла какая-то пресная классика, дамы и кавалеры с одухотворёнными противными рожами бесцельно сновали от стены к стене. А, нет, не бесцельно! По стеночкам были расставлены столики с закусками и выпивкой. Вино. Много вина. Глаза рыжего мафиози загорелись недобрым огнём, и Осаму на него недоверчиво покосился. — Чуя, мы на задании, — напомнил Дазай. — Во-первых, я в курсе. Во-вторых, от одного бокала не будет ни горячо ни холодно. — Будет тебе и горячо, и холодно алкаш…ка, — Осаму приветливо улыбнулся проходящей мимо женщине возрастом слегка за триста, которая слишком уж подозрительно присматривалась к чуиному широкому колье, весьма удачно скрывающему кадык. Когда мадам прошла, он наклонился и прошептал напарнику на ухо: — та шестёрка, что нарастила тебе бюст, не могла, случайно, убрать другие особо выделяющиеся приметы? — Если не убрала, значит — не могла. План помнишь? — Ммм, дай-ка подумать… Кто же его придумал? Ах, да, я же и придумал! Поэтому помню. До девяти мозолим глаза гостям и хозяевам, с боем часов ты идёшь в подвал за бумажными архивами, я — в серверную за электронными. Ищешь всё, что они успели нарыть на Рю и Хироцу. На всё двадцать минут. Встречаемся в коридоре, возвращаемся вместе, ждём полчаса, если всё тихо — уходим, если поднимется кипиш — устраняем свидетелей, то есть всех. Если кто-то задержится, второй идёт на подмогу, возможно, там уже резня. Запомнил? — Маразмом не страдаю. — Вот и проверим сейчас. Попасись пока, овечка, на винных полях. Далеко только не уходи. И в стельку не нажирайся. — За собой следи, праведник, — хмыкнул парень, мгновенно превращаясь в утончённую леди, лёгкой походкой от бедра шагающую к «ёлочке» из фужеров. Дазай же заприметил официанта, разносящего мильфеи с крабовым паштетом. Гулять так гулять. Халява она и в Африке халява. И пока бедный официант кругами ходил по залу, предлагая всем закуски, Осаму передвигался зигзагами, останавливаясь у колонн, дожёвывая предыдущую и с праздным видом ожидая предложения новой. Однако, со своей «леди» он глаз не спускал. Конечно же, он и до этого полагал, что Чую прекрасной мордашкой природа не обделила, да и приталенные шмотки всегда подчёркивали точёную фигурку мини-мафиози, но то ведь были брюки и пиджаки, а не блядское красное платье! И у него не было сисек, хотя сейчас, пожалуй, они больше отвлекают, чем позволяют насладиться полной красотой изящного образа его напарника. За то, что он так залипает на рыжего, стыдно Дазаю не было (общеизвестный факт: совесть свою он оставил примерно там же, где и желание жить). Было немного странно. Нет, он залипал на него и до этого, особенно если тот был в стельку пьян или уработан до полуобморочного состояния (спящий Чуя — мирный Чуя — меньше шансов получить тычок под рёбра и пинок по голове), но сейчас он понял, что залипает (да и залипал до этого) не просто так. Проведя содержательную беседу с самим собой в голове, он пришёл к выводу, что хочет Чую до дрожи в пальцах, и плевать, что он вполне осознаёт, что Чуя с титьками и Чуя без них —это один и тот же человек с непостоянным буйно-ласково-сентиментальным характером и неприручёнными тараканами в голове. Чую он хотел любого. Но, желательно, голого и на себе. Или под собой. Или в себе. Значения как такового не имело. Стоило посмотреть на стройные, непропорционально длинные, белые и гладкие, словно фарфор, ноги, как мозг начинал генерировать сюжеты весьма определённого характера, причём в таких количествах, что можно было бы обеспечить всем известный чёрно-оранжевый сайт «продукцией» на многие годы вперёд. Тем сильнее было его возмущение, когда он заметил, что вокруг Чуи начал виться какой-то чрезмерно ухоженный смазливый мужик. Естественно, Дазай понимал, что если этот паршивый хрен начнёт распускать руки, Чуя в обиду себя не даст, но внезапно разыгравшееся собственническое чувство вынуждало его пойти и разобраться. Мужик воспевал Накахаре дифирамбы, тоненько так намекая, что дома у него живёт довольно длинный удав, который не прочь познакомиться с юной заклинательницей змей. Чуя кипел от злости и смущения, прикрывая пол лица ладошкой, но по глазам вполне уже можно было догадаться, что мысленно мафиози уже раз четвёртый освежёвывает противного кавалера. Это и подтолкнуло Осаму подойти сзади и, приобняв напарника за талию, воркующим голосом спросить: — Чиби-чан, всё в порядке? Он тебя обижает? Тот растерялся и кивнул, грозно зыркая сначала на удавовладельца, а затем на самого Осаму. — Я… — вспыхнул мужчина, — я не знал, что леди пришла с парой. Прошу простить. Провожая спешно ретировавшегося ухажёра взглядом, Дазай еле удержался, чтобы не показать ему язык. Чуя тем временем, кажется, начал закипать ещё больше. — Чиби-чан?! Серьёзно?! — А как я должен был тебя назвать? Любимая? Дорогая? Сладенькая? — Просто. По. Имени. И руки не распускай, а то выдерну и обратно вставлю туда, откуда они у тебя по жизни растут! — А как же «ля мур тужур»? — мурлыкнул шатен, не обращая внимания на гнев своей «спутницы». — Не перегибай палку со своим «ля муром», пока я не оторвал твой ля верж и не засунул в твою ля кю. И вообще, ва те фэр футр! — програссировал Чуя на чистом матерном французском, высоко задирая острый нос. — Хрена себе… — присвистнул Дазай. — И… Откуда такие познания в иностранных языках, позволь спросить? — Не позволю. Рыжая бестия развернулась и зашагала вглубь зала разыскивать закуски. Ровно через полчаса они, не сговариваясь, зашагали в разные коридоры с максимально непринуждённым видом, вырубили охранников и забрали документы. Чуя стёр в пыль толстенные папки с компроматом, Дазай вычистил жёсткий диск так, что никто даже предположить не осмелился бы, что здесь хранилась информация о членах Портовой Мафии. Двадцать минут спустя оба снова появились в зале, приобретя удовлетворённое выражение лица и немного растрепав волосы. Теперь любой, кто взглянул бы на них, пришёл бы к выводу, что молодёжь просто ходила трахаться в подсобку. — Всё чисто? — небрежно бросил Дазай, внезапно для самого себя заправляя рыжий локон Чуе за ухо, за что схлопотал по рукам. — Чисто. Меня никто не видел. Ты стёр информацию с камер за этот час? — Обижаешь. Естественно. — Может, тогда сразу по домам? — Чуя, план придумывался не просто так. — Ох, ладно! — Чуя подозвал официанта с фужерами. Осушив бокал вина одним глотком, он вернул его на место под удивлённый взгляд молодого гарсона, и, немного смутившись, воскликнул: — Как же я устала! — Тогда, может, танец? — Ты шутишь? — Нет. Я заказал для нас танго у музыкантов. Ты умеешь танцевать танго? — Дазай! — почти прорычал Накахара, искренне жалея, что он под прикрытием. — Один только танец! Всего пять минут! Тебе жалко? — Это не просто танец, это танго! Самый тактильный и… Страстный танец! Схуяль я должен танцевать его с тобой? — Потому что ты не можешь отказать такому страстному парню, как я! Фортепиано заиграло совершенно внезапно, и Осаму тотчас притянул партнёра в свои объятия, вставая в начальную позицию. К клавишам подтянулись скрипка и аккордеон, ноги сами понесли обоих мафиози по кругу зала. Проходя мимо одного из столиков, Дазай выхватил из вазы красную розу и схватил её зубами, придавая своему образу ещё больше шарма и страсти. К его удивлению, пронзительно-синие глаза напарника смотрели на него без ненависти и презрения, зато с каким-то непонятным чувством эйфории и желания большего. Дазай поймал себя на мысли, что и сам недавно смотрел на него так же. Губы забинтованного разъехались в улыбке, цепляясь за розовый шип. Взгляд Чуи съехал вниз, и тот непроизвольно облизнулся, увидев алую каплю, стекающую по подбородку шатена. — Ты псих, — хрипло шепнул Чуя, не отрывая глаз от дазаевых губ. — Не больший, чем ты, — легко ответил он сквозь цветок, тревожа ранки на губах ещё больше. — Больший. Ты просто сумасшедший. — С того момента, как увидел тебя. — Дазай, мои сиськи — явление временное. Завтра их не будет. — А разве я что-то говорил про сиськи? Ты сегодня прекрасен, Чуя. Возможно, это потому что у тебя нет шляпы? — Дазай, ты точно Дазай? — с опозданием спохватился рыжий. — Абсолютно точно. — И ты отдаёшь себе отчёт, что у меня под юбкой хуй? — Естественно, — в доказательство этого на очередном повороте он прижался теснее. — Что ты тогда творишь?! — Сам не знаю. Мне просто хочется это делать, когда я рядом с тобой. — Помяни моё слово: когда завтра я приду в штаб в брюках и пиджаке, ты будешь вести себя, как обычно. — Возможно. Хочешь это проверить? — Да. — Тогда если я не дам тебе усомниться в искренности этих слов, ты будешь со мной встречаться? — Что?! — Завтра я веду себя так, как мне давно хотелось вести себя рядом с тобой, и ты соглашаешься со мной встречаться. Жить вместе. Спать вместе. Трахаться. Совершить двойное самоубийство. Когда-нибудь, когда ты решишься. — Дазай, ты пьян? — Если только тобой. Музыка затихла сама собой, казалось, что все взгляды в зале обращены на них. Осаму с лёгкой ухмылкой заткнул цветок Чуе за ухо и, помедлив мгновение, прижался к его губам своими окровавленными губами. Глаза Накахары резко расширились и сразу же зажмурились от удовольствия, когда настойчивый язык провёл по нижней губе, требуя пустить его внутрь. Металлический вкус вводил в экстаз, и Чуя подался вперёд, вцепляясь в плечи напарника ногтями, углубляя поцелуй и не давая отстраниться. Целоваться было жутко неудобно, одному задирая голову до хруста шеи, а другому сгибаясь в три погибели и беспокоя израненные губы, но удобство сейчас было последним, что их волновало. В головах всё ещё играло это безумное танго, сердца стучали в его ритме, а перед глазами прыгали цветные круги. — Ну так что? Спорим? — поинтересовался Осаму, облизывая свою «улыбку Ганнибала». — Как обычно? — Чуя прерывисто выдохнул стирая рукой кровь и размазавшуюся помаду со своих губ. — В этот раз ни ты, ни я ничего не теряем от этого спора, зато можем приобрести многое. Ты ведь тоже этого хочешь, разве нет? Чуя задумался, но Осаму даже не сомневался, что правильно расшифровал все мысли напарника во время танца. — Спорим, — наконец ответил Накахара, протягивая изящную ручку в кружевной чёрной перчатке для заключения пари, и Осаму просиял. — Только расположение моё ты будешь завоёвывать с этого момента. — И как же? — У меня ноги болят от каблуков. — Ни слова больше, миледи! — неестественно воодушевлённый Дазай подхватил Чую на руки, заставляя обхватить руками шею. — Я тебе, блять, не леди! — злобно прошипел Накахара на ухо… Своему новому парню, судя по всему. — Прикрытие, сладенькая, прикрытие! Юный самоубийца хохотнул, попривычнее перехватывая свою ношу, и зашагал в сторону выхода. Рыжий эспер же, ощущая неимоверное блаженство от неожиданного чувства свободы в ногах, только плотнее прижался, укладывая голову на сильное плечо и прикрывая глаза. Дед с щенком ему теперь по гроб жизни обязаны будут хотя бы за то, что Накахаре пришлось примерять на себя роль элитной сучки. Хотя… Прищурившись, он оглядел спокойный отрешённый профиль напарника. Хотя, кажется, небольшую награду за пляски на каблуках он уже получил.