Ты только посмотри на себя

Не сказать, чтобы после того монолога Чуи в их отношениях что-то кардинально изменилось, однако это определённо был решительный шаг. В каком именно направлении интересовало обоих: им попеременно казалось то что они срослись уже настолько, что ближе быть уже невозможно, то что между ними пропасть, которую преодолеть можно было только имея крылья, и, казалось бы, любой шаг в их положении считался попыткой самоубийства. Но пропасть сия их не страшила: Чуя, как повелитель гравитации, неплохо летал и без крыльев, а Дазай умело мастерил мосты из говна и палок подручных материалов. Пропасть преодолевалась, жизнь налаживалась, но Порча соответствовала своему названию — портила всё происходящее своими неуместными обострениями. Измотанный зверем, Чуя засыпал то во время ужина, то во время прогулки, то вообще во время секса. Дазай понимал и не осуждал, но чрезмерно беспокоился, насколько к нему вообще применимо это слово. Вёз выпускать пар, когда было совсем невмоготу, укладывал в кровать бессознательную тушку после, заваривал чай с мятой и дежурил у кровати, проверяя состояние беспокойно спящего мафиози. Но ему всё равно приходилось уходить за час до того, как Накахара просыпался, были то дела агентства или просто необходимость прятать свою слабость. Однажды он свинтить не успел. Проворонил момент, когда открылись голубые глаза в попытке осмыслить реальность, отвернувшись к окну и выпуская кольца табачного дыма в открытую форточку. Чуя оглядел прикроватную тумбочку со стандартным набором вкусняшек, бросил взгляд на напряжённую спину Дазая и ухмыльнулся сам себе. — Это твои попытки загладить вину за тот раз, когда ты бросил бессознательного меня в глуши с двумя вражескими эсперами? — голос со сна прозвучал ломано и хрипло. — Если тебе угодно так считать, — пожал плечами Осаму, разворачиваясь и бросая недокуренную сигарету в пепельницу на подоконнике. — А на самом деле? — Это всё делается с корыстным умыслом: если я заболею, ты будешь считать, что обязан делать мне то же самое, — Дазай улыбнулся во все тридцать два и подошёл ближе. — Такие тараканы, как ты, не болеют, — фыркнул Чуя, выпутываясь из одеяльного кокона и проверяя на работоспособность свои конечности. — Однажды Рампо решил завести дома тараканов в качестве эксперимента, — погрузился в воспоминания Неполноценный, — и вывел, что они начинают болеть от неправильного питания, посторонних запахов и различных вирусов. Так что я тоже вполне себе смертен, даже как таракан. — Продолжай тешить себя надеждами, — хохотнул рыжий, наконец вполне приходя в себя и поднимая кружку с чаем. — Чуя. — Скумбрия? — Тебя устраивает то, что мы делаем? — Смотря что ты имеешь в виду. Сейчас всё вполне ничего, если в следующую минуту твой рот не извергнет очередную тупость или пошлость. — Порча. То, что мы делаем с Порчей. — Это была твоя идея, — напомнил Накахара, на что Дазай лишь пожал плечами и продолжил смотреть, ожидая ответа. — Мне никогда не нравилась порча. Она просто не может нравиться. Это гниль. Она превращает меня в чудовище. Она выматывает. И даже несмотря на то, что последнее время ты вовремя меня останавливаешь… Мне не нравится быть чудовищем, Дазай. Я хочу чувствовать себя им как можно реже. — Тогда есть ли у нас выход из твоей ситуации? — То, что мне нравится или не нравится, — дело десятое. Если это помогает, я буду продолжать это делать. — Чуя. Накахара отвёл взгляд. — Чуя, ты уверен, что это тебе помогает? — Да, — слишком резко бросил он. — А мне кажется — нет. — Если тебе надоело таскаться со мной, видеть меня гнилым и разбитым — так и скажи! Не надо приплетать сюда заботу. — Чуя, — мягко усмехнулся суицидник, — мне не может надоесть смотреть, как ты подчиняешь своей мощью Вселенную. Нет более впечатляющего зрелища, чем ты, покрытый огненными узорами, разрушающий всё на своём пути. Глядя на это, я чувствую в себе жизнь — хрупкую и беззащитную перед таким величием силы. Но это тебе не помогает, я же вижу. Если я могу сделать что-то ещё… — Не можешь. — Уверен? — Чуя не видел, но почувствовал, как на лице детектива расцветает одна из его коронных я-знаю-что-это-не-так улыбок. — Просто… Трогай меня! — выпалил мафиози, прежде чем смутиться окончательно. — Что? — такого поворота не ожидал даже сам Дазай. — Твоя способность. Обнуление. Просто не блокируй её, когда касаешься меня. Зачем ты вообще её блокируешь? — Ну, не всем нравится, когда чужой человек отменяет настоящую суть их существования просто своим нахождением в их жизни, — медленно проговорил Осаму, заинтересованно наблюдая за партнёром. — А вот мне — нравится! — раздражённо рявкнул Чуя, сползая с кровати и гордо шествуя на кухню. — А тебе пора в Агентство. И попробуй только до вечера… Горячие длинные руки внезапно оплели его со спины, и он почувствовал, как затыкается древний демон внутри него. Он просто человек. Боже, как приятно-то! — Мне тоже нравится. Потому что ты трогательный. Трогал бы и трогал! — прошептал Осаму в рыжую макушку разом присмиревшего парня. — О, и ты прав! Мне пора в Агентство! До вечера не выпилюсь, и не мечтай! Мы сделаем это только вместе! И Дазай, звонко хохоча, выскочил в прихожую, словно уж заползая в своё уже-не-такое-бесячее пальто и выскакивая за дверь, снова оставляя рыжего разбираться с непослушным телом одного. — Взгляни на себя, Мудазаяц! И какие только тараканы пляшут в твоей голове?