Одна ошибка, и весь мир перевернулся с ног на голову

- Ты точно уверен, что это хорошая идея? Молдова осторожно осматривался. Надо сказать, зрелище совсем его не радовало. С каждой секундой он все больше жалел, что вообще зашел в эти кажущиеся нескончаемыми катакомбы, где было пыльно, неуютно и мрачно. От пыли неприятно щекотало в носу, и юноша едва сдерживался, чтобы не расчихаться. Чего стоят только чадящие факелы, которые являлись единственным источником света в этом подземном царстве тьмы. Неяркие отблески пламени, пребывающие в непрестанном движении... в их неверном свете чудились загадочные, таинственные образы, от которых сердце то замирало, то, словно пытаясь наверстать упущенное, билось так, что вот-вот было готово выпрыгнуть из груди. А чего стоят паутинные кружева, которые местные пауки старательно плели уже незнамо сколько веков?... Что ж еще можно ожидать, если нога человека не ступала сюда уже немыслимое количество времени? Подземный комплекс был давным-давно покинут, заброшен и забыт всеми. Лишь пауки, ползучие гады да мелкие грызуны нашли здесь свой приют. Нормальный человек в здравом уме ни за что бы не пришел в это место. Но о какой "нормальности" может идти речь, если твой старший брат - вампир? Более того, маг-вампир с далеко не сахарным характером и душой авантюриста. Поворот, еще поворот, очередной длинный коридор... когда же это закончится?! Молдова уже начинал ловить себя на мысли, что после такой "прогулки" ему ничего не страшно. Запусти его хоть в лабиринт Минотавра - выберется оттуда безо всякой нити Ариадны и даже не запыхается. Спутник Молдовы - его старший брат, Румыния - времени не терял, ускорил шаг и пошел вперед. Собственно, он же совсем недавно одним небрежным щелчком пальцев зажег факелы в этом подземелье. Для мага этот трюк не составлял особой сложности. Конечно, будучи еще и вампиром, Штефан неплохо ориентировался и в темноте. Но, принимая во внимание тот факт, что его брат не обладал тем же набором способностей, позаботился об освещении. - Полностью, - ответил старший брат. – Тем более, мне тоже хочется выделиться чем-нибудь посущественнее клыков. А тут, представь себе, я буду первой в мире страной, у которой даже столица имеет свою человеческую ипостась! Какой прорыв! Неслыханно! Нечто, кажущееся невозможным, противоречащим всем законам мироздания! Даже Англия, главный маг всей Европы, будет завидовать. Я оспорю его титул, покажу, что могу больше! - А если что-нибудь пойдёт не так? – настороженно, хриплым от волнения голосом спросил младший, когда они подошли к массивной двери, окованной железом. - Исключено. Я ведь долго и тщательно готовился. Просчет просто невозможен. Так что всё будет отлично, - моментально пресёк все сомнения Штефан, будучи, казалось бы, всецело уверенным в успехе. И остановился, задумчиво осматривая дверь, преграждавшую им с братом путь. Провел ладонью по холодному металлу, покрытому за века слоем пыли. Нарочито медленно отряхнул руки. Не то что бы Румыния был брезглив, но покрасоваться порой он любил. Даже в мелочах. Румын неспешно схватился за тяжелую дверную ручку в виде головы льва, держащего в зубах кольцо. Ручка была довольно грубо исполнена неизвестным мастером минувших веков. Но изящество здесь было даже неуместно. Ставка делалась на подавляющую мощь, силу, устрашение. Чтобы всякий пришедший сюда поразился, ощутил себя крохотным, беззащитным и смиренным. Однако где все те, что обитали в этих подземельях? Сгинули давным-давно, и тела их истлели незнамо где. И лишь эти каменные своды да железные двери остались, будучи немыми свидетелями былой славы. Дверь открывалась неохотно, громко скрипя - все-таки ее не смазывали уже огромное количество времени. Румыния чуть напрягся и решил прибегнуть к помощи магии - в результате дверь уступила напору могучей силы, и препятствие на пути братьев сошло на нет. Воплощения двух стран вошли в помещение. Румыния, так же небрежно щелкнув пальцами, зажег свечи. И в свете магического пламени юноши увидели, что оказались в подобии языческого капища. Запретном, священном месте, окутанном завесой тайны. Лишь жрецы да их помощники обладали правом входа. По углам были размещены статуи идолов, вытесанные из гранита. Когда-то им приносили жертвы, сейчас же вокруг была лишь труха. Чуть поодаль были размещены небольшие сосуды из обожженной глины - скорее всего, в них хранились какие-то благовония. Печати на них были целы, никто не открывал их. Разумеется, можно было бы обследовать сосуды, открыть, узнать содержимое - но сейчас это интересовало братьев меньше всего. Их целью была ниша с манускриптами, выдолбленная в дальней стене, да круг с символами, старательно выведенный древними кудесниками на выщербленных плитах пола. "Магическая пентаграмма", - решил Молдова, быстро глянув на этот рисунок и подходя к нише. - Черный футляр из эбенового дерева, золотом нанесен тот же символ, что и на полу, - быстро протараторил Штефан брату, чтобы тот нашёл нужный сборник заклинаний. - Я спрошу ещё раз: ты точно уверен, что всё пройдёт, как запланировано? – вопрошал младший, пока искал нужный манускрипт. - А я ещё раз отвечу: да, уверен. Ты не болтай лучше, а ищи, - старший чуть усмехнулся, бросив краткий взгляд на своего сообщника. В данный момент Румыния, опустившись на корточки, внимательно осматривал магический круг. Придирчиво проверил малейшую деталь, убедившись, что пентаграмма не нарушена. Удивительно, но даже спустя века круг был цел - время не повредило его, линии не были стерты. Да, местные умельцы постарались на славу. - Штеф, лови! – Молдова бросил футляр с заклинаниями магу, едва тот оторвался от созерцания круга и поднялся во весь рост. - Аккуратнее! - цыкнул на брата Румыния. - Повредишь эту вещь - и ТАМ, - многозначительный взгляд, - нам такого легкомыслия не простят. - И зачем же тогда ты позвал меня сюда? Просто для того, чтобы избавить себя любимого от надобности рыться в нише с пыльными манускриптами и пачкать свои белые перчатки в грязи? - спутник кудесника одарил его скептическим взглядом и скрестил руки на груди. - Ну, я, считай, обеспечил тебе билеты в самый первый ряд. Ты будешь единственным - помимо меня самого, конечно же, - кто своими глазами увидит весь ритуал от начала до конца, а не только его результат! Согласись, зрелище того стоит... А теперь отойди, не путайся под ногами и просто смотри. Молдова не стал спорить и отошел к дальней стене. Но на душе у юноши, признаться, кошки скребли. Он совсем не разделял энтузиазма своего старшего брата. Интуиция настойчиво твердила ему, что добром этот ритуал не кончится, что зря они двое всё это затеяли. Хотелось поскорее разобраться со всей этой рискованной показухой и унести ноги из этих чертовых капищ и катакомб! Парень был не из робкого десятка, но такие игры с огнем казались ему перебором. Слишком свежи еще были воспоминания о фиаско Англии, когда тот попытался вызвать самого Дьявола... а вызвал Ивана Брагинского собственной персоной. Хрен, как говорится, редьки не слаще. Если о способностях владыки Преисподней можно было только строить догадки, то Россия свою силушку богатырскую уже не раз демонстрировал. Стараясь отвлечься от неприятных образов, всплывающих в памяти, Молдова перевел взгляд на брата, который вел последние приготовления к ритуалу. Чпокающий звук - и открылась крышка футляра. Стук - и вот сам футляр ударился о каменные плиты. Тихий шорох - и разворачивается скатанный в свиток древний манускрипт. Мгновение - и сердце Штефана начинает биться быстрее от предвкушения. Румыния зажмурился и едва заметно улыбнулся - он ощутил слабый запах пергамента, на котором была выведена рукопись. Ему был приятен этот аромат - аромат знания. Настолько прочно у мага ассоциировался запах пергамента или папируса с тайным, запретным для большинства знанием; с новыми, доселе невиданными и потому столь притягательными заклинаниями. Но хватит наслаждаться - пора было действовать. Румыния нашарил в кармане плаща холщовый мешочек с травами, быстренько достал и развязал бечевку. Взял пару щепоток порошка и высыпал их в огонь свечи, что была расположена посредине пентаграммы. Цвет пламени почти моментально переменился, став изумрудным. Узрев результат, маг удовлетворенно кивнул и перевел свое внимание на манускрипт. Внимательно прочел каждое слово, каждый слог заклинания про себя. Сбиться нельзя было ни в коем случае. Ошибка в одном звуке могла перечеркнуть все труды. Румын встал близко к границе круга и начал читать заклинание на непонятном для молдаванина языке. По мере чтения от круга начинало исходить голубоватое свечение: сначала чуть заметное, только в центре, около свечи; но постепенно оно набирало силу и распространялось дальше. Прошло немного времени - и вот вспыхнули уже внешние границы. Одновременно со свечением из ниоткуда образовался вихревой поток, становящийся все сильнее. Сначала он лишь едва колыхал волосы братьев. Затем от его силы начали трепетать огоньки свечей; позже зазвенело в ушах. И когда круг осветился целиком - порыв ветра стал сильным настолько, что все свечи погасли в один миг. Помещение погрузилось в полумрак, освещаемое лишь мерцанием магической пентаграммы. И это было не единственным изменением - в капище невероятно сильно похолодало. На стенах и статуях даже начал образовываться иней. Становилось всё тяжелее дышать, и выдыхаемый присутствующими воздух вырывался в виде облака белого пара. Теперь Молдова прекрасно понимал, почему брат велел надеть эти черные тяжелые балахоны, защищающие равно как от холода, так и от огня. Без этой защиты маг и его спутник вмиг бы продрогли, не в силах пошевелить даже пальцем, - настолько неуютно стало в помещении. Брат вампира подумал, что, наверное, такой же лютый мороз царит во владениях Брагинского, когда Генерал Мороз являет свою силу. "Но с чего вдруг я вспомнил Россию? Ох, не к добру это", - молдаванин поежился и застучал зубами. Балахоны, конечно, уменьшали воздействие холода, но не сводили его на нет совсем. Погруженный в думы, Молдова даже не заметил, что Румыния переменился в лице. Казалось, тот был изумлен, поражен. Не было более того торжества, с которым маг начинал свое волшебное действо. - Почему? Почему... все обернулось так? Ритуал должен был проходить иначе, - едва слышно пробормотал колдун, скрипнув зубами. Он надеялся, что брат не услышит его слов. Но тот услыхал, и одному Богу ведомо - как. - Неужели... ты все-таки ошибся? - в глазах Молдовы промелькнул страх. Ой, не зря он вспомнил Брагинского. Ничего хорошего образ Ивана не предвещал. - Я... не знаю. И что будет дальше - не могу даже предположить, - неохотно согласился румын, сжав кулаки. Молчание повисло в капище. Братья были очень взволнованы. Никто из них не смел издать ни единого звука. И так бы продолжалось довольно долгое время, если бы не переменился цвет свечения пентаграммы. Сперва она отливала лиловым, теперь же - розовым. Кроме того, в помещении начинала ощутимо повышаться температура, и источником тепла была все та же пентаграмма. - Эй, Штефан, а это тоже не входит в твой план? – спросил Молдова, указывая на магический круг. - Нет, я не … - Кронин не успел договорить, ибо пентаграмма разогрелась, а затем полыхнула вспышкой. - Ложись!.. - Штефан первым плюхнулся на пол. Свет стал настолько ярким, что братья поспешили крепко зажмурить глаза, да еще и закрыть их ладонями, боясь ослепнуть. Послышался звон - видимо, что-то разбилось. Скорее всего, те самые горшки, так как начал ощущаться запах древних благовоний. Спустя несколько секунд Молдова открыл глаза первым. Осторожно поднялся, отряхнул балахон, огляделся. Казалось, особого ущерба не было нанесено - разбилось только несколько горшков, от доброй половины свечей остались лишь еще теплые и не застывшие лужицы воска, да мешочек с травами выпал у Румынии из кармана, и содержимое рассыпалось. Вздохнув, юноша повернулся к брату, оторопел и чуть не упал вновь. Его брата - в том качестве, каким знал Румынию Молдова, - не было. Штефан потерял в росте добрых сантиметров двадцать, и балахон сделался ему велик. Теперь черная ткань скрывала его полностью. Поднимись маг с пола и встань в полный рост - наверное, запутался бы в полах одеяния. Но пока что румын лежал лицом вниз и подниматься отчего-то не спешил. - Штеф, ты... уменьшился, - сипло выдавил младший брат. - Да уж. А я-то думал - великаном стал, раз одежда вдруг стала казаться больше... - ехидно ответили из-под балахона. Голос. Он стал другим. Тоньше. Мелодичнее. Хоть он и продолжал оставаться смутно узнаваемым, но в то же время словно принадлежал другому человеку, как бы противоречиво это ни звучало. - Черт... почему на груди так тяжело?.. Будто по пустыне протащили и мешков с песком навесили, - донеслось до Молдовы едва слышное бормотание. - Встать-то можешь? - брат мага пытался держать себя в руках, но получалось, мягко говоря, отвратительно. Он начинал подозревать худшее. Неужели сработала магия времени, и Штефан потихоньку молодеет, обращаясь в маленького ребенка? - Могу, придурок! Стоп... что у меня с голосом?! - теперь в ответ молдаванину донесся истеричный вопль. "Что это с ним?! Его голос никогда... не срывался на такой визг. Да что творится?!" - младший брат опешил еще сильнее. И вот румын неуклюже поднялся, предварительно сняв сапоги, ибо теперь, из-за уменьшившихся роста и размеров, ходить в них было только сложнее. Кроме того, он поплотнее запахнулся в балахон, не снимая капюшона, и едва успел схватить сваливающиеся брюки. Затем он наспех затянул потуже ремень, чтобы такого больше не повторилось. Но молдаванин, прежде, чем брат поправил одеяние, успел разглядеть длинную выбившуюся прядь волос. Странно, учитывая, что Румыния уже с давних времен не тяготел к отращиванию шевелюры. - Штеф, может, снимешь балахон? А то я уже представить боюсь, что с тобой стало, - робко попросил Молдова. - И чем тебе это поможет? Ладно, запросто. Все равно в этой хламиде уже задолбался путаться... - проворчали из-под капюшона. Рывком маг снял с себя опостылевший балахон, оставшись в обычной одежде. От лицезрения неожиданного зрелища его брата чуть удар не хватил. Заклинание, в котором была допущена ошибка, ударило и по Штефану. Правда, с пугающим и странным побочным эффектом... он превратился в женщину. Пальто висело, будучи теперь совсем не по размеру. Брюки бы давно уже свалились, если бы румын носил их без ремня. Зато пуговицы на рубашке были готовы в любую секунду разойтись или оторваться. Неудивительно, комплекция-то изменилась на подобающую дочери Евы. Темно-русые волосы отросли до лопаток. - Сделайте меня развидеть это, - прохрипел молдаванин, захлебываясь в нервном смехе. - Ну, и что же тебя так рассмешило? - приторным, но этим и пугающим, голосом прощебетал румын... то есть, румынка. - Если... я тебе скажу... ты меня убьешь, - Молдова продолжал смеяться. - Я убью тебя скорее в том случае, если ты не прекратишь ржать, - прошипел ставший женщиной Штефан, приоткрывая рот и ненавязчиво демонстрируя глазные зубы.[1] Сообразив, что вампиризм мага никуда не делся, младший брат поспешил прекратить истеричный хохот. - В зеркало посмотрись, - лаконично посоветовал молдаванин, прислонившись спиной к стене. Очевидно, он случайно активировал какой-то скрытый механизм. Участок стены отъехал, и за ним обнаружилось что-то крупное, накрытое тканью. Подумав, парень сдернул ветхую тряпку, и за ней обнаружилось огромное зеркало - помутневшее, пыльное и грязное; в серебряной раме, сделанной с невиданным искусством. Но орнамент был странным и пугающим - в виде переплетающихся ветвей и листьев бузины, бука и тиса.[2] Подставка была выполнена в виде стаи летучих мышей. Венчала обрамление фигурка всё той же летучей мыши, раскинувшая свои перепончатые крылья над зеркалом. - Кретин! Не трогай! Оно же для спиритических сеансов! - рявкнул Кронин и, спотыкаясь, побежал к зеркалу. Разумеется, при таком раскладе было сложно не увидеть своё отражение. Враки это всё, что вампиры в зеркале не отражаются. Раздался дикий, нечеловеческий вопль. На памяти Молдовы его брат так не голосил даже во время самых сильных своих буйств в личине вампира. Наверное, даже баньши из ирландских эпосов позеленели бы от зависти, услышав этот крик. До того момента, как Штефан не посмотрелся в зеркало, у него была слабая, но надежда на то, что изменения его тела не столь существенны. Что он не сменил пол, по крайней мере. Конечно, на это было предостаточно предпосылок, но румын продолжал тешить себя иллюзиями. Кому будет приятно признать, что с ним произошло нечто подобное? - Да, Штеф, я могу тебя поздравить. Обабился ты, - молдаванину даже на время стало безразлично, что за такие речи новоиспеченная сестрёнка его прибьёт, и он не смог удержаться, чтобы не съязвить. - Убью. Медленно, жестоко и неромантично, - девушка повернулась на все сто восемьдесят градусов и посмотрела в упор на своего нерадивого младшего братца. - Слушай, я вот тут подумал: я же не могу теперь называть тебя так, как обычно, - Молдова продолжал черное, неблагодарное и рискованное дело, а именно глумился над Румынией. - Может, будешь Стефанией?...[3] - А помереть не хочешь?! *** В это самое время Россия неспешно прогуливался по Красной площади, без особого труда пробивая себе путь сквозь толпы туристов и зевак. Народу было полно, несмотря на то, что денек выдался жаркий и солнечный. Такая погода в Москве невыносима. Становится душно, долго пребывать на улице просто невозможно. Без холодного душа так вообще помрёшь. Ехать куда-то на общественном транспорте - вовсе пытка. Эта коробка, именуемая автобусом, маршруткой или трамваем, - разогревается донельзя, а кондиционеров в ней, конечно же, не предусмотрено. Едешь в нескончаемой пробке и медленно жаришься, как мясо в духовке. Было даже однажды в Москве лето, когда из-за аномально высоких для этого города температур начал дымиться асфальт. А в воздухе повисла пелена смога и дыма. Она была настолько густой, что человеку с идеальным зрением сложно было разглядеть из окна соседний дом. Если же кто-то решался выйти на улицу - то поле видимости было не более ста метров. Но люди продолжали жить своей жизнью, защитившись марлевыми обмотками и очками, а также порой надев медицинские маски. Поэтому Ивану пришлось отказаться от идеи выбраться в Подмосковье, чтобы побродить по лесу. Он бы потратил на поездку слишком много времени. Негоже так проводить свой выходной. Брагинского не беспокоила жара, хотя пот с него лился градом. Он просто наслаждался воскресной прогулкой, наблюдал за прохожими и улыбался им, пусть и не надеясь увидеть улыбки в ответ. В Москве - не самая доброжелательная атмосфера. Этот город хорош для реализации, но не для души. Здесь люди с загнанными взглядами, непроницаемыми лицами и ворохом забот. Такова маска, которую здесь носят на публике. Есть, конечно, и исключения из правил - личности, что пытаются радоваться сами и дарить радость другим наперекор всему - но таких меньшинство. И воспринимаются они обыкновенно как чудаки, а их поведение - как неправильное. Такова Москва. "Меня ненавидят граждане собственной страны. Пусть я и не виноват в их бедах. Я могу лишь наблюдать, как истинные виновники этого продолжают свою работу, и как народ продолжает жить, несмотря на это", - с горечью думал Россия, продолжая разглядывать прохожих. Он остановился около здания Мавзолея, где было выставлено на всеобщее обозрение тело Владимира Ильича Ленина. Посмотрел с нескончаемой тоской. Могила вождя коммунистов навевала воспоминания о событиях прошлого века. О времени, которое прошло безвозвратно. Когда он жил с другими странами в одном большом доме, именуемом Советский Союз. Когда Украина готовила ему борщи на обед и по-свойски, по-сестрински отчитывала за плохой аппетит, а Беларусь приглашала прогуляться по Парку Горького. Когда Литва робко сообщал о звонках босса, а Эстония приглашал на заводы, чтобы посмотреть на прогресс в машиностроении. Когда все вместе они ходили на демонстрации и отмечали праздники. И, несмотря на все невзгоды и тяжелые времена, были по-своему счастливы. А теперь он один... - Хотел бы я вернуться в советский дом, вернуть былые времена. Когда я не был одинок, - тихо, едва слышно прошептал себе под нос Брагинский. И едва удержался, чтобы не проронить скупую мужскую слезу. Что-то расчувствовался он сегодня, предался ностальгии. Вдруг Иван услышал звонок своего мобильного телефона. Достал из кармана свою допотопную, не убиваемую и проверенную временем модель "Nokia". Что бы ему не говорили о престиже и необходимости идти в ногу со временем - да вот только менять свой девайс на смартфон Россия отказывался категорически. Привык он к этому простому, но такому надежному телефону. Посмотрел на дисплей. Понял, что звонит босс. - Да? – произнёс Брагинский, приложив трубку к уху. - Россия, где ты ходишь, чёрт тебя дери?! – заорали на том конце провода. - Но у меня же сегодня выходной, - вполне миролюбиво пояснил юноша. - Выходной у воплощения страны? Это даже звучит абсурдно. Сейчас ты срочно нужен в Кремле. Здесь появилась подозрительная личность. - Что она, взорвать вас там решила и отказывается говорить, где детонатор? - попытался пошутить Иван. - Очень смешно. Он называет себя Москвой. И непохоже, что это сбежавший из психиатрической лечебницы. Материализовался из ниоткуда, прямо у меня на глазах, - босс не был настроен шутить. - ЧТО?! – вскричал Брагинский на всю площадь, да так, что на некоторых зданиях появились трещины. – Буду с минуты на минуту, - добавил он уже более спокойным голосом, ибо стражи порядка обратили на него внимание. А сидеть в “обезьяннике” второй раз за день ему не хотелось. Завершив вызов и убрав телефон обратно во внутренний карман, Россия поспешил в Кремль. _________________________ [1] Глазные зубы = клыки. [2] Ветви бузины, бука и тиса. Бузина издревле считалась "деревом ведьм"; бук славился как символ познания, и его часто находили в древних капищах; тис отождествлялся с "дверями в мир иной". Думаю, теперь ясно, почему для орнамента были выбраны именно они. [3] Стефания - имя пусть и польского происхождения, но в своё время довольно популярное во всей Европе. Считается, что женщины с этим именем очень упрямы, злопамятны, не терпят пререканий и любят поступать назло.