свобода

POV EDA Черт возьми, как так получилось? Это ужасно, что он увидел меня в таком состоянии. Но я ведь не специально вышла в неглиже, просто не знала. Это не делает ситуацию лучше, все очень и очень непонятно. Стою перед дверью уже несколько минут и переживаю, как влюбившаяся семиклассница. Хочу постучать, потом понимаю, что тоже там работаю, поэтому могу входить когда угодно без предупреждения. Считаю до трёх и открываю дверь, захожу уверенно, ставлю сумку на стол и сажусь. — Привет, — натягиваю на лицо улыбку и снимаю очки, параллельно поправляя волосы, чтоб выглядеть более эффектной. — Привет, — чувствую во взгляде и голосе презрение, отчего вздрагиваю. — Собираешься всю жизнь солнцезащитные очки носить? — Не поняла, — пытаюсь как можно убедительнее изобразить из себя идиотку, но получается плохо, из-за чего как-то по-детски надуваю губы. — Чтоб скрыть синяки, — переходит на шёпот, так как понимает, что это — слишком личное. — Хотя прости, ты же их просто замазываешь, — ухмылка появляется на лице, но глаза по-прежнему грустные и какие-то холодные. — Серкан, — резко вскакиваю с места и подхожу к нему ближе. — Не нужно, пожалуйста. Мне и так плохо, — пытаюсь сдержать слёзы, потому что не хочу выглядеть в его глазах ещё более жалкой и униженной. — Тебе, видимо, нравится такое состояние, — он встаёт со стула и идет ко мне ко мне, начиная рассматривать лицо. — Я не хочу об этом говорить, — во взгляде вижу немой вопрос, из-за чего вынуждаю себя подумать ещё. — Давай хотя бы не здесь, пожалуйста. — Где? — он делает глубокий вдох, который отвлекает меня. — Ты же понимаешь, что я просто заложник ситуации, который вынужден тебе все объяснить, — берусь за голову, начинаю тараторить, чтоб вынудить его смягчиться, но ничего из подобных методов не работает. — Понимаю, — раздраженно прикрывает глаза, но после продолжает, — где и когда. — Не знаю, — голос дрожит, а ноги начинают подкашиваться, из-за чего в своей голове более разумного ответа не нахожу. — Можешь прийти ко мне домой, — голос такой уверенный, что на мгновенье становится не по себе. Я, конечно, знала, что он умеет быть таким категоричным и холодным, но никогда не лицезрела это. — Если мой муж узнает, что я ходила к тебе домой, — шепчу ему чуть ли не в губы, потому что даже от подобных мыслей становится страшно. — Он, наверное, убьёт тебя, — Серкан неожиданно перебивает меня, но не могу понять, зачем. — Вероятно, — бесстыдно рассматриваю его лицо, а потом останавливаю испепеляющий взгляд на глазах, в которых отражено столько боли, что и не передать. — Приходи в 18:00. Я буду ждать, — резко отворачивается от меня, но стоит рядом ещё несколько минут. Появляется напряжение и ощущение недосказанности, которые, конечно, угнетают. POV SERKAN Я действительно ждал ее, потому что просто не мог найти себе место из-за увиденного вчера. Это отвратительно. Не понимаю, зачем она с ним живет! Рано или поздно это животное ее просто разорвёт, причём этот момент может наступить очень скоро, судя по обилию синяков на ее теле. Ужас, да и только. Из размышлений меня выводит стук в дверь, которая, к слову и так открыта. Подхожу ближе, жестами показываю, что можно просто дернуть за ручку, и снова возвращаюсь на кухню. — Зачем все это? — произносит она на выдохе, пока заходит и осматривает помещение. — Ты ведь сразу мог сделать так, как я прошу, и не лезть в чужое грязное белье. — Да, мог, но это было бы как-то неправильно, не по по-мужски что ли, — отвечаю так, как действительно думаю и вижу, поэтому ни капли не стыжусь. — То есть ты хочешь заставить меня рассказывать об унижениях для удовлетворения собственного эго? — старается казаться непреступной и холодной, но не получается, из-за этого и нервничает. — Хочу тебе помочь, — подхожу ближе к ней и сажусь на спинку дивана. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, — поворачивается ко мне и произносит эту фразу почти шепотом, наверное, чтобы убедить меня в сказанном. — Не хочу верить в то, что ты жертва. Но, по-видимому, так и есть, — беру ее за руку, начинаю рассматривать кольца непонятно зачем. — Это ведь они думают, что все нормально, пока не случается что-то действительно плохое. — Серкан, я отлично знаю, что у нас большие проблемы с Сейменом, — буквально выстанывает это предложение брюнетка, закрывая глаза. — Но разберусь без твоего участия. Поверь, он меня не убьёт, если тебя, конечно, волнует именно это. — Ты его любишь? — задаю этот вопрос просто потому, что хочу понять мотив ее действий лучше. — Нет, —усмехается, параллельно закидывая голову назад и смахивая с лица слезу. — Хочу сразу ответить на второй вопрос. Замуж я вышла из-за денег. Компания бабушки тогда обанкротилась, а ей нужно было дорогостоящее лечение, несколько операций. Сеймен был ее партнёром. Он тогда поставил мне свои условия, и я согласилась. — Ужасная история, — выдыхаю и снова смотрю на неё. Кажется, стала ещё красивее, ещё глубже, ещё интереснее. — Ну почему? — сглатывает, видимо, из-за нервов, после чего продолжает. — Обычная история дорогой проститутки. Он купил себе игрушку, которой пользуется для удовлетворения всех своих нужд. По-моему, очень удобно и логично. — Но ты ведь не проститутка, — говорю это не чтоб ободрить, а потому что действительно так думаю. Это милое и наивное создание пожертвовало собой ради близких, и это только добавляет ей шарма, воображаемого, разумеется. — Жаль, что я так не считаю, — начинает легко, по-детски, смеяться, но резко останавливается. — Я надеюсь, мы все решили? — Ты не хочешь подать на развод? — возможно, это глупый вопрос, не задать который я, к сожалению, не могу. — Хочу, но он не отпустит. Так что я в рабстве, пока не надоем господину принцу. А это, кажется, не произойдёт никогда, — встаёт и подходит ко мне ближе, наверное, чтоб сказать что-то ещё более важное и конфиденциальное. — Хотя бы попробуй, я помогу, — снова хватаюсь ее за руки, из-за чего настораживаюсь: это как будто мое слабое место. — Серкан, — как же она произносит мое имя, я, кажется таю в такие моменты, как мороженое на солнце. — Мне уже никто не может помочь, — смотрю прямо в ее грустные глаза, пытаясь увидеть там просветление, но тщетно. — Ты изменяешь ему? — не знаю, зачем задаю этот вопрос, скорее всего, просто из-за бешеного желания узнать ещё что-то о ее непростой жизни. — Нет, а зря, — прикусывает губу, начиная думать о чём-то. — Может, тогда он поскорее выбросил бы меня из своей жизни, — усмехается, но как-то неискренне, через боль. — А может, убил бы просто или придушил. — Ты удивительная, — делаю озадаченное лицо, после чего встаю, чтоб проводить свою гостью. — А он мне — да, — говорит очень спокойно, даже с неким задором. — И ты молчишь, зная? — она становится прямо передо мной, начинает прожигать меня взглядом, своим глубоким взглядом. — Даже знаю, с кем, — она, определенно, говорит все это не просто так. К чему тогда? — Мне просто плевать, — сжимает губы в тонкую линию, делая глубокий вдох. — Когда не любишь, измены не имеют значения. — Все равно неприятно. Я бы не простил, — не понимаю, зачем все эти откровения, начинаю думать, из-за чего, скорее всего, становлюсь более серьёзным. — А хотел бы узнать? — мне правда очень не нравятся эти вопросы, зато брюнетке они импонируют, судя по всему. — Все тайное рано или поздно становится явным, — заправляю ей за ухо выбившуюся из идеального хвоста прядь. — Да, предпочёл бы узнать сразу. — Сильно, но не особо впечатляет, — начинает хитро улыбаться. — Ты же мужчина. Это прекрасные дамы предпочитают закрывать глаза и оправдывать. — Зачем это все сейчас было? — надеюсь получить ответ, но зря. Она просто встаёт на носочки и начинает меня целовать, обвивая шею руками. Чувства, надо сказать, неоднозначные. Я стою на месте и не двигаюсь, будто обескураженный семиклассник. В какой-то момент начинаю невольно отвечать на поцелуй. Почему? Вероятно, из-за обычного желания, вожделения. Я ходил и думал о ней неделю, чего ещё можно было ожидать в такой ситуации? Мы целовались жадно, как любовники, которые не виделись несколько месяцев, и это немного пугало. Если б не звонок, от которого внутри все содрогнулось, кто знает, чем бы все это закончилось! — Прости, Сеймен звонит, — отходит подальше, улыбаясь, и достаёт из сумки телефон. — Увидимся завтра на работе, — она просто исчезнет, а я буду обдумывать произошедшее ещё сутки. Разве это честно?