"Хоббит" на новый лад или Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

      Звонок в дверь застал меня за мытьем посуды после обеда. Бросив недомытую чашку и раскатывая на ходу рукава рубашки, я пошла открывать. Распахнула дверь и лицом к лицу очутилась с высоким … гномом?! Я почему-то решила, что раз Гэндальф человек, то и компания у меня соберется человеческая.       Гном был лысый, причем голый череп сплошь забит татуировками, образовывавшими сложный узор. Мышцы бугрились на его груди, едва прикрытой майкой и кожаным жилетом, и на руках, запястья которых были затянуты в кожаные же широкие браслеты с клепками. Черные свободные штаны, заправленные в высокие ботинки на толстой подошве, довершали эту внушающую опасения картину. — Здорово! — грубым голосом поздоровался мой первый гость. — Это ты что ли Ник? — Да, — пискнула я, от испуга даже не обратив внимания на то, что меня назвали мужским именем. — Я Двалин. Пойдем, поможешь. Надо брата из машины забрать, жратву и выпивку.       С этими словами он развернулся и потопал прочь. Я как кролик за удавом последовала за ним. И всю дорогу пыталась придумать план, на случай, если он решит меня похитить, а потом убить, изнасиловать или съесть. В основном идеи сводились к тому, что я умоляю пощадить меня и не губить во цвете лет. Но когда мы дошли до парковки, я тут же мысленно согласилась на похищение. Причиной тому была машина. Нет, МАШИНА. В этом слове все буквы должны быть заглавные. — Круто! Это ваша?! А можно посидеть за рулем? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — от восторга я подпрыгивала на месте.       Гном обернулся. Усмехнулся. Трудно было понять, но мне показалось, что ему польстил мой детский восторг. — Ну, посиди, — хмыкнул он. — Небось ни разу таких не видел, а? — Нет, — продолжала восторгаться я, нарезая круги вокруг его машины. — У нас тут мало машин, а те, что есть — малолитражки. А это же! Джип! Полноприводный! Огромный! А какие наклейки! Ого! А это не наклейка, а аэрография!       На очередном витке прямо передо мной открылась дверь. А поскольку лоб мой находился немного выше порожка, то впечаталась я в металлический край, и это было очень больно. Я плюхнулась на попу и замотала головой, прижав ладони ко лбу. — О, прости меня, пожалуйста! Я немного не рассчитал. Мне показалось, что ты уже пробежал мимо.       Я приоткрыла один глаз. Рядом со мной присел на корточки второй гном. Очевидно тот самый брат, за которым мы пришли. Видимо сильно старший брат, поскольку борода и волосы у него были совершенно седые. Двалин стоял за его спиной и хохотал.  — Ник, это мой брат Балин, — сквозь смех представил он мне моего несостоявшегося убийцу. — Что ты смеешься, бандит бессовестный?! Дай аптечку! — Видал, как он плюхнулся? Смех, да и только! — Тебе смех, — продолжал ворчать Балин, разминая и прикладывая к моему лбу охлаждающий пакет. — А я чуть мальчонку не убил. Что нам Гэндальф скажет? Ты как, дружок? — Ничего, — промычала я.       До меня, наконец, дошло. Они считают меня мальчиком! Я уже открыла рот, чтобы указать им на ошибку, но быстро закрыла его обратно. А пускай! Когда Гендальф приедет, он им расскажет, вместе посмеемся. — Идти сможешь? — участливо спросил старший. — Попробуй встать. Я ухватилась за протянутую руку и поднялась на ноги. Голова немного кружилась. — Да что ты с ним нянькаешься? Он в норме, — на мое плечо опустилась тяжелая рука. — Так ведь, парень? Ты хотел за рулем посидеть. Давай я тебя подкину, посиди. Мы пока сумки оттащим в дом.       Меня подхватили подмышки и засунули на пассажирское сиденье, с которого вылез пять минут назад Балин. — Переползай за руль. Только кроме руля ничего не трогай! А то руки вырву! Понял?       Я угукнула и аккуратно, стараясь ничего не задеть, переместилась на соседнее сиденье. Одной рукой я прижимала ко лбу охлаждающий пакет, а второй держалась за руль. О, это ни с чем не сравнимое счастье! Я всю жизнь мечтала покататься на такой машине. А запах! Кожа, бензин, смазка, пыль и что-то еще, возможно спиртное, — да это же аромат приключений! Можно я тут останусь, а? Посижу, понюхаю, порулю понарошку, пока братцы-гномы таскают пакеты и коробки. Кстати, они уже третью ходку делают, сколько же там еще в багажнике? И сколько еще гномов ожидается к этому ужину? Я встала на сиденье, чтобы заглянуть в багажник и получить ответ хотя бы на первый вопрос, но тут к шлагбауму подъехал еще один джип. Мамочки мои! Я влюбилась! Это же мой любимый цвет! И мой любимый размер! Я, правда, до этого момента не знала, какой у меня любимый цвет и размер джипов, но сейчас была абсолютно уверена, что именно такой. Глубокий синий цвет и небольшой размер. И… О-о-ой! Я присела на сиденье и даже пригнула голову, потому что из машины вышли ещё два гнома и подошли к охраннику, чтобы он позволил припарковаться. И каких гнома! Я влюбилась второй раз. Сразу в обоих. И совершенно не горела желанием, чтобы они увидели меня с фингалом на лбу и пятнами от травы на заднице. Перед ними хотелось появиться на пороге спальни… ну, хорошо, пускай хотя бы на пороге собственного дома, в платье, с макияжем, призывно встряхнуть волосами и соблазнительно изогнуть стан. А я сижу в чужой машине. На мне мешковатая одежда. Я практически лысая. У меня на лбу кровоподтек. И я вроде как мальчик. Блинский блин! Я тихонько застонала. Ведь все равно они меня увидят. Не сидеть же тут вечно. Да вон и Двалин уже возвращается. Один. Значит, все перетаскали, и он сейчас выгонит меня на улицу, чтобы запереть машину. — Эй, — махнул он мне рукой, — вылезай!       А сам направился ко второй машине, которая как раз остановилась неподалеку. Делать было нечего, и я потихоньку выползла из его джипа и подошла ближе, преодолевая соблазн сбежать, куда глаза глядят. — Ник, знакомься, — Двалин подтолкнул меня вперед — это Фили и его брат Кили. — Рады знакомству, — хором отозвались гномы.       Братья, надо же. Да они же вообще друг на друга не похожи. Вот только мужской привлекательностью, пожалуй. Трудно выбрать, от чьего взгляда пельмешки в желудке выше подпрыгивают. — Взаимно, — буркнула я. — Пойдемте в дом. Надо что-то еще донести? — Себя, главное, донеси и не убейся по дороге, — хохотнул Двалин. — И выкини уже этот пакет, он холодный минут десять, а ты его греешь уже полчаса.       Я отняла руку ото лба и страдальчески воззрилась на Фили и Кили. Смотрите, мол, мужчины моей мечты, на меня во всей красе. — Жить будешь, — весело оценил ущерб Кили. — Как тебя угораздило? — поинтересовался Фили.       Я махнула рукой и направилась к дому, а идущий по пятам Двалин в лицах пересказывал историю моего ранения. Это было обидно. Но Двалин, похоже, как раз тот грубый неотесанный гном, с которым сравнивали меня родственницы во время тщетных попыток перевоспитания. Так что обижаться на него себе дороже. Он еще и за это поиздевается. Поэтому я расправила плечи, дошла до дома, вошла в холл и сразу поднялась в спальню. Взглянув на себя в зеркало, я застонала от досады. Огромный, наливающийся синевой рубец во весь лоб! Отличное начало! Где-то у меня была косынка…       Порывшись в комоде, я нашла искомое. Косынка, конечно, была выгоревшая. Я носила ее, когда мы с папой ходили в лес по грибы, чтобы волосы ветками не цеплять. Но зато она отлично прикрывала синяк. И рисунок симпатичный.       Когда я спустилась вниз, то сразу пожалела о том, что ее надела. Гномы, расположившиеся на диване и креслах в холле с бутылками пива в руках, дружно повернули головы на звук моих шагов. — Ого, какой платочек! Где ты взял такую красоту? От бабушки по наследству перешла? — Двалин, — это Балин решил меня поддержать, — ты в гостях! Прояви уважение к хозяину и его бабушке. И к их вкусам.       Да, лучше бы он молчал. Кили хохотал, как ненормальный. Фили тоже широко улыбнулся, но заметив мое огорчение, постарался сделать вид, что ему совсем не смешно. А потом встал и вышел из дома.       А я ушла на кухню и начала там дуться. Пришли в гости, только познакомились, и уже обижают! Сами синяк на лбу сделали и сами смеются! Чего такого? Отличная косынка. Мама мне купила специально по грибы ходить. Потому и узор такой. Грибы и листики. Вот ведь скумбрии соленые! Все настроение испортили! — Эй, — мягкий оклик заставил поднять голову. — Не обижайся. На вот, примерь.       Фили протягивал мне настоящую бандану. Я нерешительно протянула руку. Плотная, но эластичная ткань, припыленный синий цвет, как у ягод водяники, а углы забраны в такие же металлические зажимы как у него на косичках. — Спасибо. Это твоя? — Да. В машине лежала. Надевай.       Я стянула с головы мамин подарок и принялась повязывать его бандану. Но без зеркала это было не очень удобно. — Давай помогу.       Фили зашел мне за спину, расправил бандану на моей голове и ловко затянул узел. — Чем это от тебя пахнет?       Вопрос застал меня врасплох. Я недоуменно оглянулась на него. Он стоял совсем близко и откровенно принюхивался. И тут до меня дошло. Мальчик я, ага. А с утра кто побрызгался любимым ароматом «Земляника и луговые травы»? Очень мужской запах! — Это от косынки, — быстро соврала я. — Она мамина. Наверное, сохранился аромат.       Меня выручил громкий стук в дверь. Я соскочила с табуретки и побежала открывать.       В дверь ввалилась целая компания. Причем ввалилась в буквальном смысле слова. Гномы свалились кучей малой прямо к моим ногам, рассыпав содержимое пакетов. Я обошла их, оставила распутываться, и потащила Гэндальфа, который стоял позади них на крыльце и ухахатывался, на террасу. — Гэндальф! — возопила я, заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Ты бы хоть предупредил, что твой приятели — гномы! Меня и так стороной в поселке обходят, а теперь даже здороваться не будут. Это раз. Они меня обижают! А ты обещал, что не дашь меня в обиду. Это два. Ты уверен, что еды они с собой принесли достаточно? Ты сказал, что вас будет немного. А вас уже тринадцать. Я их не прокормлю. Гномы известные обжоры, тем более, когда они мужчины. Это три. — И четыре, — добродушно рассмеялся Гэндальф, — ты в полном восторге от всего происходящего. — Я?! Да я просто в ужасе! — Ну, одно другому не мешает. А еще и пять есть. Я упоминал при нашей первой встрече, что я волшебник? Или нет? — Серьезно?! Вот ты только сейчас про это вспомнил? — на эмоциях я внезапно перешла с Гэндальфом на «ты». — А раньше сказать? — Детка, успокойся, — он приобнял меня за плечи. — Пойдем, надо за ними присмотреть. А то они тебе дом разнесут. Если уж собрались такой компанией, будут гулять с размахом. Их только Торин может утихомирить, а он приедет попозже. Расскажи лучше, кто тебя обидел?       Пока мы возвращались в дом, я поведала ему историю своего знакомства с Двалином, Балином, Фили и Кили, показала рубец на лбу и потребовала компенсации морального ущерба. — Будет тебе компенсация, — улыбнулся волшебник, открывая дверь. — Бофур, Бифур, где моя сумка?       По моему дому сновали гномы. Их было ужасно много. Они перекрикивались, двигали мебель, на кухне чем-то гремели, шумела вода… Короче, Гэндальфа не услышали. — Иди на кухню, присмотри там, а я здесь побуду.       Я отправилась на кухню и только там вспомнила, что не сказала ему самое главное, гномы считают меня мальчиком. Но повернуть назад уже не могла, потому что на кухне был разгром. На МОЕЙ кухне. Полный РАЗГРОМ. Я кинулась в этот хаос и, быстро надавав всем по рукам, добилась внимания и понимания. — Так! Слушать сюда! Есть среди вас Бофур и Бифур? Вас Гэндальф искал, бегом к нему. Остаются здесь двое! Остальные испарились, как вода со сковородки!       Остались двое — Фили и Кили. Треска непотрошёная! А можно кто-то другой? Но делать нечего. Я быстро взяла себя в руки и раздала ц/у. Кили, правда, пришлось на полпути освободить от готовки, ему лучше всех удавалось гонять с кухни Бомбура, так мне представили самого толстого огненно-рыжего гнома в светло-зеленом комбинезоне. А его братья Бофур и Бифур, сменили Кили на посту кормильца, и дело стало спориться быстрее. И несмотря на то, что Фили тоже быстро слинял (ладно хоть картошку дочистил), вскоре ветчина и сыр были разложены по тарелкам, гора овощей в раковине превратилась в нарезку, салаты и рагу, картошка в самой большой маминой кастрюле отправилась вариться на плиту, мясо оказалось в духовке, а курица в маринаде. Хлеб был нарезан, сосиски и колбаски пожарены, и мы потащили первую порцию еды в холл, где остальные уже составили столы и накрыли их скатертью. И вовремя, потому что не занятые приготовлением еды гномы уже успели употребить внутрь изрядное количество пива. Пора было хоть немного закусить. Я вернулась в кухню оглядеться, не забыли ли чего. Да, забыли, конечно, поговорить с Гэндальфом.       Я подошла к волшебнику, который сидел во главе стола, и тихонько попросила его выйти со мной ненадолго. Впрочем, можно было и не шушукаться, потому что гулянка уже набрала обороты, и услышать хоть что-то в этом гаме было невозможно. Гномы пили, ели, шутили, смеялись, кидались едой (меня это покоробило, но я решила, что раз еда не моя, то и замечания делать я не в праве). Мы вышли в кухню, и я задала, наконец, волновавший меня вопрос. — Гэндальф, это ты им сказал, что я мальчик? Или они сами такие невнимательные? — Ника, видишь ли в чем дело… Представь, что ты девушка… — Мне и представлять не надо, я девушка! — Не перебивай меня, пожалуйста, я пытаюсь объяснить. Представь, что ты девушка посреди вот этой вот компании гномов, — он кивнул на дверь, ведущую в холл, за которой, судя по звукам, проходил чемпионат по рыганию местного значения. — Представила?       Я содрогнулась. — А самое главное, Торин никогда не согласился бы взять девушку в команду. — Не очень-то и хотелось! — Подожди, Ника, послушай меня. Нам… то есть им, очень нужна твоя помощь. Они, может быть, сейчас этого не понимают. Но очень надеюсь, что поймут и оценят позже. А мне, так уж сложились обстоятельства, больше некого попросить. Пожалуйста, давай пока ты побудешь мальчиком, ладно? — Всем вам очень повезло, — буркнула я сердито, — что именно перед твоим приходом я решила побрить голову. Без волос я действительно стала похожа на мальчика. Да еще сегодня похолодало, и я поверх майки надела рубашку, прикрыв, так сказать, признаки моего пола. Пусть и не слишком выдающиеся, но… — Это не везение, Ника, — хитро улыбнулся Гэндальф. — Маг не приходит рано, и поздно он не приходит. Он приходит ровно тогда, когда надо. — Мне бы немножечко твоей самоуверенности. Отщипнешь кусочек? Маг рассмеялся. — Лучше поговорим о компенсации морального ущерба. Держи, — он вынул из своей сумки, которая обнаружилась под кухонным столом, круглую картонную коробку. Запах шоколада и пряностей чувствовался даже сквозь упаковку. — Конфеты?! — Самые лучшие, что я смог найти. Особый набор. Темный шоколад с можжевеловыми ягодами, кардамоном, мускатным орехом, корицей и мятой. Каждого вкуса по три штуки. Чтоб распробовать, — улыбнулся маг. — Я надеюсь не из человеческой лавки? — Нет, — недоуменно вскинул брови Гэндальф, — из хоббичьей. На донышке есть имя кондитера. Очень достойный мастер. Перигор Норокоп. А что? — Ничего, — мотнула я головой, развязала ленточку и открыла коробку.       Круглые темно-коричневые конфеты размером с крупный грецкий орех были уложены в полосатые бумажные формочки. У каждого вкуса свой цвет полосок. Выглядит очень нарядно. А запах! Я глубоко вдохнула. Какую бы попробовать первой?       Пока я размышляла, Гэндальф вышел, и почти сразу же в кухню ввалились гномы. Коробку пришлось срочно прятать. Бофур и Бифур привели с собой Дори, Нори и Ори. Во-первых, как они сказали, чтобы представить их мне, а во-вторых, чтобы принести еще еды. Видимо стол у них стал пустеть, и Бофур вспомнил про мясо в духовке и картошку на плите. Я выдала им блюдо и чистые тарелки, они дорезали хлеб, разложили мясо с картошкой и в два приема вытащили это все в холл. А на место мяса засунули курицу. Говорю же, обжоры.       Оставшись в кухне одна, я заварила себе чай, поставила на поднос чашку, коробку и фонарь и вышла через заднюю дверь на террасу. Села на качели, закуталась в плед и закурила. Вообще-то я не курю. Только одну самокрутку в день. Это просто дань памяти папы. Он всегда вечером выходил на крыльцо с трубкой и пускал колечки. Потеряв родителей, я начала курить. Мне казалось, так легче переносить боль. Сохраняя какие-то наши семейные традиции. Но сегодня самокрутка понадобилась мне, чтобы прийти в состояние равновесия. — Вот ты где!       Я закатила глаза. Да что ж такое! Чего им не пьется спокойно? Весь дом в их распоряжении. — Чего тут сидишь? Пойдем к нам! — Кили, тебе никогда не говорили, что если кто-то ушел посидеть в тишине, его не надо трогать? — Я тебя и не трогаю, — гном плюхнулся рядом со мной на качели. — Я вышел сортир поискать. Смотрю свет из-за угла. Пошел проверить. А тут ты. — Сортир есть в доме. Дверь в углу под лестницей. Или иди в сад. Там под каждым деревом сортир. Если тебе по-маленькому, конечно. — Ты чего такой сердитый? — рассмеялся Кили, награждая меня тычком в плечо. — Пойдем, выпьем пива, расслабишься. А то напряженный слишком. — Я, вообще-то, как раз пытала… лся расслабиться. Покурить в тишине. Конфетку съесть… — Конфетку! Как девчонка. — Это мужские конфеты, — изобразила я обиду. — Шоколад темный. Специи. И ты бы не отказался, если б я готов был поделиться. — Ненавижу сладости. Дай лучше и мне самокрутку, я свою трубку в машине оставил, идти не охота. — Спорим, — не вовремя проснулся во мне азарт, — что тебе понравятся эти конфеты? — На что спорим? — так же азартно отозвался Кили. — На щелбан, — раздался со стороны дорожки низкий, глубокий, чуть угрожающий голос. — Больше ни на что я тебе спорить не разрешаю. — Дядя?! — аж подпрыгнул на месте Кили. — Мы вообще не спорим. Я передумал! — Вот как? — в круг света от моего фонарика вышел незнакомый мне гном. — А мне как раз стало интересно.       Да что ж сегодня за день-то такой! Сразу три потрясающих все мое естество мужчины вокруг, а я мальчик! — Ник, это мой дядя, Торин Дубощит. Дядя, это Ник, про которого рассказывал Гэндальф.       Я попыталась выпутаться из пледа и встать, но Торин по-королевски махнул мне рукой, мол, сиди. — Так что у вас тут за спор?       Я смотрела в его глубокие синие глаза, невероятно яркие на фоне смуглой кожи и черных с седыми прядями волос, (наверное, такие глаза как раз и называют сапфировыми?) и понимала, что влюбилась третий раз за день. И это уже слишком! В спецпитомнике их вывели, что ли?! Специально мне на погибель? Рот-то я открыла, а звук-то не выходит… — А мы тут… конфеты хотели попробовать. — Но уже передумали, — с нажимом сказал Кили. — Нику на щелбан нельзя спорить. У него синяк на лбу. — А чего это вы тут делаете? — а вот и Фили подтянулся. — Дядя?! Ты приехал?       Пока они обнимались, я взяла себя в руки и решила не палить контору. Если буду растекаться в их присутствии, как желе без холодильника, меня раскроют. Надо их отвлечь. — А мы тут спорим, — подначила я, размотав-таки с себя плед и поднимаясь на ноги. — Хочешь тоже? — А что, — Фили повернул голову к Торину, — Кили уже можно спорить? Тогда я в деле! На что спорим? — На щелбан, — уныло ответил ему Кили. — Прикинь, Ник проиграет? Дядя, ну, разреши на деньги! Ты его лоб не видел. — Я не проиграю, — уверенно заявила я. — Только одно условие, конфету я вам каждому сам выберу.       Гномы переглянулись и согласились. Я попросила их сесть, и когда они разместились на качелях (места хватило впритык, ох уж эти широкие плечи!), встала напротив. Вгляделась в каждого, повела еще раз носом над коробкой и выдала Торину с кардамоном, Фили с можжевеловыми ягодами, а Кили с корицей. Пока они дегустировали, я продолжала их рассматривать. Сразу видно, кто тут дядин племянник! Торин и Кили скорее даже похожи на отца и сына. Оба темноволосые, смуглые. Повадки одинаковые. Видно, что позеры, любят и умеют работать на публику. Вон как лицом играют. А Фили … он другой. И сложно сказать, какой. Сдержанный, наверное.       Торин покрутил конфету в пальцах, усмехнулся и положил в рот. Через пару секунд скептическое выражение его лица сменилось задумчивым.       Кили долго нюхал конфетку, всем своим видом выражая сомнение и неприятие, а когда распробовал, расплылся в улыбке и зажмурился.       Фили без лишних ужимок взял у меня конфету, с невозмутимым видом медленно разжевал, кивнул, видимо выражая одобрение, и спросил: «А можно еще?» Ну, как ему отказать? — Итак, господа гномы, что скажете? — Очень вкусно, — это Фили, — а третью можно? — Нет, их по три штуки всего, я тоже хочу попробовать. На вот тебе с мускатным орехом. Но это уже не на спор. — Беру свои слова обратно! Я очень люблю сладости. Дай еще конфетку, а? — это Кили, и глаза такие жалобные делает, что только каменное сердце устоит. — Действительно, вкусно. Необычно, но вкусно — подал голос Торин. — Мы проиграли. — И чуть склонил голову, ожидая, что я дам ему щелбан. — Нет-нет, — я замахала на него руками, — что Вы! Я рад, что вам понравились конфеты. Обойдемся без щелбанов. — Нет, так не пойдет, — качнул он головой, глядя исподлобья.       Я почувствовала, что щекам стало жарко. Да что там щекам, мне стало жарко всей целиком. Но Торин смотрел пристально и сурово. Пришлось дать каждому по легкому щелбану. — Буду всегда спорить с тобой на щелбан! — рассмеялся Кили. — Не страшно проиграть! — Договорились, — от смущения я с трудом выдавила улыбку. — Пойдемте в дом, Торин. Вы, наверное, голодный? Там еще курица должна быть. Может успеем. Если она еще не готова. Иначе, боюсь, Бомбур уже до нее добрался и придется собирать для Вас по углам еду, которую раскидали Ваши племянники.       Тут я поняла, что ляпнула лишнее, потому что племянники поперхнулись и быстро-быстро свалили куда-то в темноту сада. А Торин страдальчески закатил глаза. — Я прошу прощения за поведение моих родственников и друзей, — склонил он голову. — Уверяю тебя, они все уберут за собой. — Э-э… Хорошо. Спасибо. Пойдемте.