Капитан Крам

      Корабль встретил их огнями и накрытым столом. Среди традиционных мясных и сырных закусок как бы невзначай затесались запотевшие графины с золотистой ракией. Парни, не участвовавшие в отборе, сегодня в Хогвартс не пошли, остались на корабле и накрыли Чемпиону поляну. Конечно, многим бы сегодня хотелось быть на его месте, но конкуренция для Дурмстранга была чем-то привычным и нормальным. В любом случае, победил бы кто-то один. К тому же, никто не знал, какими именно критериями руководствовался Кубок при выборе Чемпиона. А раз так, чего лишний раз расстраиваться? Витя был своим, он не раз доказывал, что достоин. И сегодня его будут чествовать, как положено.       Каркаров даже не стал делать замечания относительно алкоголя на столе. Всё равно ведь напьются. Тем более, все парни — совершеннолетние. Директор был мудрее и предпочитал культурное застолье бесконтрольному кутежу. Он прикинул количество графинов, решил, что сильно не упьются, и со спокойным сердцем отправился к себе в каюту. Ему нужно было придумать, что делать с этим распоясавшимся бородатым интриганом.       Первый тост выпили за Чемпиона, второй, стоя, за Дурмстранг, третий полетел, не чокаясь, за тех, кого с ними нет. Войну с Гриндевальдом никто не забыл, и практически у каждого из присутствующих за столом в семье кто-то погиб. Четвёртый тост, после того как прилично подзакусили, а после сливовицы всегда охота закусить, пили за победу на Турнире.       В прошлой жизни у Стива не было возможности научиться пить. Сначала он был очень больным человеком, и бутылка пива укладывала его спать надёжно и надолго. А потом, в бытность Капитаном, он просто не мог напиться. Пил алкоголь как воду. Теперь же судьба предоставляла более чем достаточно возможностей. Отец, по достижению им шестнадцати лет, постоянно брал его с собой на бесконечные дни рождения, крестины, помолвки, свадьбы и юбилеи многочисленных родственников и знакомых. Ещё были посиделки с сокурсниками и прочие культурные мероприятия. Виктор долго не мог привыкнуть к чувству лёгкости и беспричинного веселья, которое вызывал в нём алкоголь. Вся его угрюмость и «правильность» волшебным образом испарялась после третьей рюмки фруктовой водки, хотелось чудить. Вот и сейчас, после седьмого, а может уже десятого тоста, Поляков вдруг сделал самый загадочный вид и заговорчески сказал: — Тут в озере, говорят, Гигантский Кальмар живёт…       Присутствующие оживились. О кальмаре им рассказали соседи по столу. Тот был реликтовым созданием, по слухам, невероятных размеров. — А давайте его поймаем? — глаза Ивана Полякова, главного шила-в-заднице-всея-Дурмстранга, горели приключенческим азартом.       За столом одобрительно загудели. Почему-то идея поймать Гигантского Кальмара в этот момент показалась очень здравой, отменно весёлой и просто невероятно смелой. Привыкшие выплёскивать удаль и скопившуюся излишнюю энергию на Мучильне и в заплывах по озеру, ученики жаждали активных действий.       Весело галдящей толпой они повалили на палубу и тут же развили бурную деятельность. Данко, чей летний поход однажды пришёлся на берега северных морей, уверенно заявил, что приманивать кальмара нужно на свет.       И вот уже студиозы, вооружившись посохами, развешивают по оснастке корабля шарики разноцветных Люмосов. Это только кажется, что Люмос можно зажечь исключительно на кончике концентратора. Как показала практика, шарик света вполне можно отделить и закрепить на любой поверхности. Вскоре судно стало напоминать очень зловещий рыболовецкий траулер. Далее, общими усилиями соорудили наживку.       Подкрепив воспоминания Данко коллективной фантазией, они создали нечто, отдалённо напоминающее салатовую светящуюся рыбку в полметра длиной, вместо хвоста у которой выступал зловещий крюк, напоминающий ёршик из загнутых иголок.       Посчитав сиё творение идеальной приманкой, стали сооружать сверхпрочный спиннинг из швабры. Рыбачили многие, с трансфигурацией тоже проблем не было. Вместо лески использовали металлический тросик, притащенный кем-то из каюты. В тот момент ни у кого даже мыслей не возникло, зачем этот кто-то приволок на корабль металлический трос. Ну, пригодился же?!       Блеснить вызвался Поляков, так как ловля кальмара была его идеей. Виктор, на кураже, предложил привлечь внимание добычи, а также уважить принимающую сторону и затянул хорошо поставленным баритоном традиционную рыбацкую «What shall we do with the drunken sailor?». Текст был нехитрый, и уже вторую строчку подхватили все: кто знал, и кто втянулся по ходу. Ко второму куплету ребята стали лихо притопывать. Песня летела, огоньки мигали, блесна скользила в тёмных водах Чёрного озера. В своих каютах преподаватели, привычные к выходкам своих студентов, выставили заглушки. Ведь если поют — то это надолго. Наорутся и пойдут спать. Каркаров лишь недовольно поморщился, услышав стук каблуков по палубе и разудалые песнопения — слов было не разобрать. Через час, если не уймутся, нужно будет подняться и разогнать.       А тем временем Гигантский Кальмар, будучи существом очень старым и крайне любопытным, поднимался из глубин Черного озера к огням, что так призывно горели на поверхности. Вдруг его внимание привлекло быстрое движение. Что-то светящееся и крайне аппетитное двигалось в направлении заманчивых огней. Он ускорился и схватил добычу!       Если бы Виктора после этого случая спросили, чего ни в коем случае, никогда, не стоит делать, он бы без запинки ответил — ловить Гигантского Кальмара на блесну.       На куплете, в котором пьяного моряка предполагалось уложить в кровать к капитанским дочкам - то бишь как следует выпороть, Кальмар клюнул. От сильнейшего рывка у Полякова из рук едва не вышибло спиннинг, а его самого чуть не выбросило за борт. Но бдящие товарищи поймали горе-рыбака за пояс, а более догадливые, или менее пьяные, колданули ему заклятие приклеивания на ноги, а другие — на спиннинг, прикрепив тот к палубе. Так, что оторвать Полякова от палубы теперь можно было лишь вместе с досками. Впрочем, как и от спиннинга, к которому, благодаря косорукости пьяного товарища, Ивана прилепило намертво. Теперь Иван, спиннинг и кусок палубы представляли собой странную футуристическую скульптурную композицию. Кальмар, в попытке вырваться, ударил по воде щупальцами, хлюпнуло так, что стоявших ближе к бортам окатило ледяной водой с головой.       — Ни хрена себе! — выкрикнул кто-то, выразив коллективное мнение.       От ледяной воды авантюристы стали стремительно трезветь, но было уже поздно. Кальмар набирал скорость, и так как дури у него хватало, он потащил корабль за собой.       — Хорошо, что Поляков забрасывал спиннинг с носа, — рассеянно пробормотал Виктор, из головы которого ещё до конца не выветрился хмель, и потому происходящее всё ещё казалось отличной шуткой. Кто-то из ребят одобрительно гоготнул, крепче вцепляясь в подвернувшийся элемент оснастки.       Тем временем, студенты Гриффиндора и Когтеврана, окна башен которых выходили на Чёрное озеро, могли наблюдать удивительную картину — Корабль Дурмстранга, зловеще сияя огнями, на хорошей скорости рассекал воды озера, а на носу его стоял какой-то парень, и держал в руках длинную палку. Его тоже освещал мертвенный свет огоньков, плащ за спиной развевался, и от этого неведомый Дурмстранговец больше походил на привидение. — Корабль-призрак, это — корабль-призрак, — орал Рональд Уизли, некрасиво тыча в окно пальцем.       Некоторые Когтевранцы, да и Гриффиндорцы тоже, достали омнинокли, припасённые с Чемпионата мира по Квиддичу, и фиксировали невиданное зрелище, чтобы завтра показать менее везучим товарищам, живущим в подземелье.       Студент стоял неподвижно, корабль ускорялся, воды Чёрного озера вспенивались бурунами у его бортов. Чуть вдалеке над водой показались щупальца Гигантского кальмара, ударили по воде, и гигант снова скрылся в глубинах.       Поляков стоял на палубе и держался за спиннинг, как за спасительную соломинку. Выкинуть его к чертям он не мог, так как кто-то из особо умных товарищей приклеил спиннинг к его рукам, как, впрочем, и его сапоги к палубе, потому он не мог и сбежать.       Корабль на сумасшедшей скорости, но как-то рывками, нёсся вдаль — озеро было немаленькое. Огоньки Люмосов весело моргали, некоторые товарищи, решив, что так и задумано, во всё горло орали песню про пьяного моряка. На палубу, пошатываясь и тихо матерясь, выбирался директор. Поляков делал единственное, что ему оставалось в этой ситуации — молился одновременно Мерлину, Моргане, Кощею и Яге, всем сразу, лишь бы услышали, и помогли выбраться из передряги с наименьшими последствиями. В сотый раз он обещал, что такого точно не повторится, и он будет паинькой.       Виктор, тем временем, протрезвев и осознав, какую же дурь они сотворили, пробирался к Полякову. Можно было попытаться отсечь трос, и тогда Кальмар уплывёт, а трансфигурированная из какой-то палки наживка вскоре примет свою первоначальную форму и перестанет доставлять реликту дискомфорт. Точнее, Виктор очень надеялся, что Кальмар именно уплывёт, а не разломает корабль к чертям собачьим, когда поймёт, что свободен. Подобравшись к бледному и дрожащему от холода, а как иначе на ледяном-то ветру, Ивану, он прицельно бросил Секо, намереваясь отсечь трос. Но заклинание не сработало. Трос, так удачно найденный кем-то, по-видимому, был непростой, а заговорённый. В этот момент Виктору очень захотелось дать этому кому-то в морду. И себе заодно, дабы в дальнейшем не вестись на подначки и не влезать в тупые авантюры. Что же делать?! — Финиту! — заорал Поляков, выводя Виктора из ступора.       Ну, точно же, нужно просто отменить приклеивание, и Поляков сможет отпустить спиннинг! — Фините Инкантатем!       Спиннинг, вернувшийся в первоначальное состояние швабры, вырвало из рук Ивана и унесло по широкой дуге куда-то вдаль. Парень пошатнулся и упал на колени, его била дрожь. Корабль замедлялся. Вдалеке обиженно взметнулись брызги, кальмар будто говорил: «Да пошли вы!» Виктора начал разбирать смех. Адреналиновый откат. Вместе с ним стал смеяться и Поляков. — Так значит вам весело, сукины дети?! — раздался рык взбешённого директора, который, наконец, смог подняться на палубу.       Стало как-то по-особенному тихо. Если бы в такую холодину летали мухи, и они бы замолчали, стушевавшись под взглядом разъярённого Каркарова. — Что здесь происходит, вашу мать?!