Капитан Крам

      Проснулся в холодном поту. Опять эти сны. С того конфликта на Чемпионате мира ему снова стала сниться война. А после битвы с драконицей, её огня, сражения со щитом, он вновь и вновь погружался в кошмары бытности Стивом Роджерсом. Раньше призраки прошлого преследовали его чаще, со временем отпустило, затёрлось, забылось. Нашлась уйма других занятий, он постепенно влился в новую жизнь и заместил ею старую, потерянную. Так легко оказалось перестать быть солдатом и стать кем-то другим, адаптироваться, мимикрировать.       Стать Виктором — шанс, о котором Стив не мог и мечтать. Если бы не трансформация в Капитана Америку, что бы он делал там, в своём мире, в своём времени? Чем занимался? Как бы реализовал себя с таким хлипким здоровьем и более чем посредственной внешностью? Рисовал бы? Или пошёл бы санитаром на фронт? А что после войны? Образования-то у него не было. С отношениями тоже всё сложно: кому был нужен хлипенький задохлик? Кто захочет построить с таким семью? Скорее всего, он бы просто и бесславно погиб при бомбёжке или скончался от болезней.       Виктор встал, умылся холодной водой и подошел к зеркалу. Там отражался худой и жилистый парень с тёмными волосами и крупным, неоднократно ломанным носом. Виктор был из тех, о ком говорили — не в коня корм. И хотя он с возрастом сильно раздался в плечах, и, скорее всего, это не предел, судя по тому, какими были отец и дед, сильно ему не поправиться. Густые брови, глубоко посаженные тёмные глаза. Внешне в нём не было ничего от голубоглазого крепыша Роджерса. Виктор внимательно посмотрел на свои руки. У Стива запястья были широкими, а руки мозолистыми, кисти Виктора были скорее изящными, а пальцы длинными и очень гибкими — практика с волшебной палочкой. Хотя мозолей тоже хватало.       Он отошёл от зеркала и сел на кровать. А что в нём осталось от Стива за эти годы? Ему всё чаще казалось, что получив возможность прожить жизнь заново, в нём стало меньше Стива, а гораздо больше Баки. Его веселья, дружелюбия, смелости и обаяния. Он всегда хотел походить на друга и, кажется, ему удалось. Там, на арене, он снова нырнул в забытые ощущения, когда всё было просто: есть он — а есть враг. И задание, которое нужно выполнить. Весь этот Турнир был таким заданием.       Раньше у него была конечная цель — мир, окончание войны. А что сейчас? Важно ли для него вернуть Дурмстрангу былую славу? Хочет ли он снова быть защитником? Пускай, войны нет, но мир жесток, и в нём хватает несправедливости. Его отец был не только бизнесменом, но и политиком, а значит… И тут Виктор осёкся. Его отец… А ведь у него не было отца, он рос с матерью. Отец был у Виктора. И все разговоры, игры, поучения и даже отцовские подзатыльники предназначались Виктору. Но ведь Стив и Виктор давным-давно — одно. Так может, стоит обрести новую цель? До этого Виктор просто жил, наслаждаясь всем, чего у него не было в прошлой жизни — мирным существованием. У него были друзья, родственники, отец и главное — будущее. У Капитана Америки был только один путь — защищать слабых и бороться со злом. Виктору Краму было открыто множество дорог. Он мог стать спортсменом, аврором, продолжать бизнес отца или заниматься разработкой артефактов — к чему у него были выдающиеся способности, как утверждал его учитель в Дурмстранге. Мог создать семью.       С этой мыслью он улёгся в постель и уснул. Ему ничего не снилось.

***

— Напомните мне, зачем я завёл друзей? — задумчиво, словно в никуда произнёс Виктор. — Мы сами завелись, как тараканы, — заржал Стас. — Как блохи, ну или как вши… — протянул Иван. — И пользы от вас столько же, — грустно вздохнул Кэп.       Уже неделя прошла с Первого испытания, и за эту неделю к разгадке яйца он ещё даже не приступал. Но узнал много нового о себе. И то, что у него на тумбочке смерть Кощеева, и то, что яйцо — похищенный сын Курочки Рябы, и что Витя потому такой храбрый, что у него яйцо не простое, а золотое…       За испытание он получил сорок баллов, сняли немного за использование зелья и униформы. Хотя никто не говорил, что так нельзя. В итоге первое место они разделили с Поттером. Уже после они сидели в палатке и обменивались впечатлениями. Несмотря на то, что чемпионы были конкурентами, пережитое немного сплотило их. Они словно стали маленьким клубом по интересам, людьми, пережившими нечто недоступное другим. Флёр чуть подпалили, но зачарованная одежда защитила тело от ожогов. Седрик заработал серьёзный ожог и даже извинился перед Поттером за то, что отказался от зелья. Понадеялся на себя и просчитался.       После испытания они с Гарри уже неделю общались, пересекаясь то в коридорах, то в библиотеке. Тот оказался нормальным парнем. Несмотря на вспыльчивость и горячность суждений, он был словно… битый жизнью. Другого объяснения Виктор не нашёл. Гарри скрытничал, относился к людям недоверчиво. Помощь принимал с осторожностью и оглядкой. Единственным человеком, которому он доверял, была Гермиона Грейнджер. Точнее, не совсем так: был ещё один парень — рыжий долговязый Рон Уизли, который сразу после Первого тура прорвался в палатку и стал каяться перед Поттером, прося прощения, что не поверил тому. Поттер друга простил, хотя и наорал на того. Прощения Виктор, по правде говоря, не понял. Если бы его товарищи не поверили ему в таком серьезном вопросе, а то и устроили бойкот, как Поттеру, — простого извинения было бы мало. Стоило хотя бы по морде дать, а лучше, помариновать с недельку, пусть почувствуют себя на его месте. Но Гарри не Виктор, возможно, он отходчивее, а может, этот Рон значит для него больше, чем просто товарищ. Вспомнив себя и Баки, простил бы Стив его? Однозначно!       Гермиона Грейнджер была для Виктора загадкой. Она очень сильно отличалась по характеру от Поттера, и неуловимо — от других девушек Хогвартса. Она чем-то напоминала Виктору женщин его времени. Юная, в меру симпатичная, худенькая. Как сказал Стас — мешок костей и чашка крови. Хотя Виктор был с ним не согласен. Просто она ещё маленькая, ей всего пятнадцать. Через пару лет оформится и будет привлекать внимание противоположного пола. Но уже сейчас она была очень умной и какой-то не по годам мудрой.       Она, как маленькая птичка-мозгоклюйка, проедала Поттеру плешь, заставляя того учиться, тренироваться, выглядеть опрятнее. Если бы Виктор не знал, что они с Поттером не родственники, подумал бы, что Гермиона его старшая сестра, настолько органично она отравляла ему жизнь. Но, несмотря на всё её занудство, Гарри явно любил девочку. Между ними была эта связь, нечто большее, чем дружба, но не имеющая под собой плотской основы.       Как оказалось, неприязнь, проявляемая ею ранее, была адресована вовсе не Виктору, а его фан-клубу. Гермиона терпеть не могла всех этих куриц, таскающихся за Крамом по пятам и мешающих нормально учиться. А самому Виктору она была благодарна за спасение на Чемпионате. Она восхищалась его мастерством как волшебника и долго расспрашивала о принципах создания порталов. Виктор с удовольствием делился, лишь посмеиваясь над тем, как в процессе объяснения удлиняется список «Того, что следует изучить». Гермиона вообще писала много списков. Она любила всё упорядочивать. И этим нравилась Виктору. Она чем-то напоминала ему Валькирию, со своей жаждой знаний. Но вот стати ей не хватало. Жаль, что в Хогвартсе совсем не уделяют внимания физподготовке.       И всё бы хорошо, приближалось Рождество, до Второго тура было далеко, налаживались отношения со студентами принимающей школы, как тут объявили, что на Рождество состоится традиционный Святочный бал, о котором Виктор успел забыть.       Каркаров ещё летом озадачил их повторением кадетского вальса и основных танцев бальной программы и заставил тащить с собой красные парадные кители.       Дурмстранговцы оживились. Многие уже успели присмотреть себе свободных девчонок, в том числе и Стас. Тот сиял как золотой галлеон. Ушлый поляк потихоньку выспросил даты рождения большинства свободных девушек, пока, правда, только старше четырнадцати лет. Набрал немало и больше недели корпел над расчётами, часто забывая поесть, а иногда и поспать. По крайней мере, на завтрак Виктор гнал его пинками. В итоге однажды утром Пятого было не узнать. Он вышел к завтраку сам, опрятный, гладко выбритый и с самым сосредоточенным выражением лица. Виктор понял сразу: — Нашёл? — Да! — Глаза Станислава горели. — Какое совпадение? — поинтересовался возникший из ниоткуда Костя. — 76%! Даже больше, чем у Казимира! — радостно отозвался Пятый. — И кто она? — спросил Виктор. — Миллисента Буллстроуд, слизеринка с четвёртого курса. — Стас будто прыгнул в холодную воду, ожидая реакции друзей. — Эта чернявая такая, крепенькая? — уточнил Виктор, припоминая. — Она, — ответил Стас, — её на курсе недолюбливают, дразнят из-за внешности, и из-за происхождения. Булстроуды — чистокровная семья, а она — полукровка. Я не вникал, как так вышло. Но мне всё равно. Я другой такой не найду. Собираюсь сегодня пригласить её на бал! — И он распрямил плечи, став как-то выше и взрослее. Виктор и Костя посмотрели на него уважительно. В Дурмстранге прекрасно понимали важность хорошего брака. А Стасу будет нелегко. Даму придётся не только завоевать, но и уговорить переехать в другую страну. — Своим я уже написал, — продолжил Стас, — отец пообещал пробить по своим каналам и отправить официальное предложение брака её семье. Но там не всё так просто. Вроде как есть другие желающие, но не официально. Но это неважно, — вдруг сменил он тон и продолжил, вздёрнув подбородок: — если нужно, — украду! Отец заплатит выкуп. — Не дури! — протянул Виктор. — Это же международный скандал! Мы сюда не нарушать закон приехали! — Я постараюсь обойтись без этого. Надеюсь, моего очарования хватит, — вздохнул он. И они пошли на завтрак.       Как оказалось, подстраховался он не только очарованием. Он подбил Ивана, а может, Иван его, но Миллисенту на бал приглашали с размахом. Ночью была совершена вылазка в Запретный лес за подснежниками. Как оказалось, есть в Запретном лесу поляна, куда любит прилетать отдохнуть феникс директора Дамблдора. И потому на той поляне даже в самые большие холода земля не замерзает. Её же облюбовали единороги, огромный табун которых проживает на территории Запретного леса. На той поляне уже расцвели подснежники. Двое юных авантюристов, а точнее не двое, а целых четверо, но имена ещё двоих покрыты мраком тайны, наведались на поляну, нарвали пук подснежников и вернулись на корабль готовить представление.       Станислав оделся с иголочки, натёр сапоги так, что в них можно было смотреться, как в зеркало, взял в руки подснежники и заручился поддержкой главного затейника всея Дурмстранга. На завтраке он торжественно, строевым шагом, проследовал к даме, которая взирала на него с непониманием, презентовал цветы «Самой привлекательной девушке за этим столом!» и, с поклоном и пристукиванием каблуками, ангажировал ту на бал. После чего над ними вспыхнула иллюзия поляны с подснежниками и осыпалась светящимися снежинками, словно водопадом. Дама не устояла, а большинство парней школы дружно возненавидели Стаса. Теперь простого: «Пойдём со мной на бал?» будет недостаточно, придётся придумывать что-то эдакое, чтобы дама согласилась.       Виктор только хмыкнул и тихо восхитился: он бы так точно не сумел, — смелости бы не хватило. Он ещё помнил выражения лиц девушек его времени, за которыми пытался ухаживать. Он боялся быть отвергнутым, хотя и понимал, что это другой мир, и он теперь совсем другой человек.       Но всё решилось само собой. Виктор сидел в библиотеке, в самой дальней секции. Недавно он разгадал загадку яйца, просто вслушавшись в уже ставший привычным вопль, и вдруг понял, что тот очень похож на язык русалок. Дальнейшее было лишь делом техники.       Поляков подал здравую идею, что заклинание пузыря могут отменить конкуренты, а значит, нужно искать другие пути. После мозгового штурма было принято решение о применении частичной трансфигурации собственного тела. Чтобы отменить её, нужно знать формулу, по которой осуществлялось превращение, а значит, от вражеской Финиты он вряд ли пострадает. Виктор очень внимательно изучил правила Турнира. Нигде не было указано, что нельзя мешать противнику пройти испытание. Нельзя было открыто калечить и убивать, остальное — разрешено. Виктор как раз закопался в талмуд по высшей трансфигурации, когда услышал за соседним стеллажом разговор на повышенных тонах. Он уже думал бросить заглушку, как вдруг понял, что один из голосов принадлежит Гермионе, а вот второй…. — Ну и что ты за ним всё время таскаешься?! Думаешь, он тебя на бал позовёт?! Да он кроме Чжоу своей, никого не замечает, а тем более тебя! — Рон Уизли, тебе должно быть стыдно! Я подруга Гарри, ты тоже за ним, как ты выразился таскаешься, но вряд ли питаешь надежды, что он пойдёт с тобой на бал! — в голосе девушки преобладали высокие ноты, а сам тон так и сочился сарказмом. — Это я таскаюсь?! Я?! Да ты от него с первого тура не отлипаешь! Гарри, то, Гарри, это! Воспитываешь нас, будто мамочка! Учёба, учёба, всех давно тошнит от твоей учёбы! Почему ты не можешь быть нормальной как другие, красивые девчонки? Вон, Лаванда, над учёбой не заморачивается, предсказания свои с Патил строчит и сплетничают целыми днями. Но зато какая она… Вот её точно на бал пригласят! А ты так и просидишь со своими книжками всю жизнь! — Я, между прочим, Рональд, тоже девушка. Возможно, кому-то нужны тупые курицы со смазливыми личиками, вроде Лаванды, но это не обо мне. Это все твои претензии? — голос девушки был холоден и сух. — Нет, я хочу, чтобы ты оставила Гарри в покое! Ему не надо сдавать экзамены, он участник Турнира! Не нужны ему эти твои тренировки глупые, и твоё занудство и помощь твоя не нужна! Мужчины сами разберутся, не лезь к нам! — Ах, вот как ты заговорил?! — повысила она голос, — А где же ты был перед первым испытанием, когда Гарри травили? Где?! Почему ты не предупредил его о драконах, там ведь был твой брат!       А вот это уже поворот! Виктор вслушался ещё внимательнее. — Где носило твою мужскую тушку, Рональд Билиус Уизли, когда мы искали способ победить огромную огнедышащую тварь и оставить Гарри в живых?! Где был ты, когда мы разучивали эти «глупые» и «ненужные» Манящие чары, которые и принесли Гарри победу?! — Я уже извинился! И Гарри меня простил, в отличие от тебя, он всё понял! — ярился Рон. — В отличие от меня, — в голосе девушки слышалась усталость: — Гарри верит в людей, — и добавила едва слышно, — часто, очень зря. — Да что ты понимаешь?! — взвился её оппонент. Возмущённо фыркнул, затем послышался топот, и всё стихло.       Виктор сидел за стеллажами и переваривал странную беседу. Да, нешуточные страсти развиваются между ребятами. Мальчишка явно напрашивался на хорошую трёпку. За те слова, что он сказал Гермионе, та же Ледяная Дева уже прокляла бы его десятком различных мелких сглазов, а Валькирия вымыла бы им пол, если бы кто-то из парней не успел ранее. А Гермиона ещё и отвечала ему. Что-то пыталась объяснить, после того как он посмел ей сказать, что она хуже других. Как вообще можно сказать девушке, что она хуже кого-то?! И тут Виктора осенило. И пока не передумал, он выскользнул из-за стеллажа и стремительно прошёл в соседнюю секцию. Он увидел Гермиону, сидящую на подоконнике и прижимающую книгу к груди. Её профиль красиво прорисовывался на фоне окна, Виктору даже захотелось нарисовать эту хрупкость. Но вдруг она тихонько вздрогнула, услышав его шаги. — Виктор? — Гермиона, — в исполнении Крама её имя звучало грубовато. Несмотря на хороший английский, болгарский акцент сильно огрублял слова, и нежное имя превращалось в громоздкое карканье. — Ты давно тут? — спросила она с намёком. — Да, — покаялся он, — с самого начала разговора. Рон — изрядный… — он замялся, подбирая слово. — Глупец? — мило приподняла брови Гермиона, прекрасно поняв, что именно недосказал Виктор. — Он самый, — недобро сощурился тот. — Гермиона, у меня есть идея, как всем им утереть нос! И этому вашему, — он сделал паузу, — Рону, и девушкам, и всем парням, в том числе Поттеру.       Он приосанился, завёл левую руку за спину, сделал шаг и произнёс, протягивая правую руку ладонью вверх девушке: — Гермиона Грейнджер, вы позволите пригласить вас на бал? — после чего резким кивком склонил голову.       Секунды текли, смазываясь в тягучее желе. Виктор не считал, сколько времени прошло, когда он наконец почувствовал, как в его руку опускается маленькая ладошка. — Да, мистер Крам, я пойду с вами на бал!