Маска из чистого льда

      Варрик был готов валяться с Мариан в постели, болтая обо всём на свете и целуя её тонкие губы, целый день или намного дольше. Не хотелось даже думать о реальном мире, что ждал за дверями красно-золотого дома, увешанного гербами Амеллов. Внутри ведь было всё необходимое для приятной жизни: ярко пылающий камин, мягкие подушки и одеяла, горячий чай, печенье на блюдце. Но главное — была сама Мариан. Варрик быстро сообразил, что она уложила его, спящего после кошмара в Тени, не абы куда, а в свою собственную комнату.       Эта комната разительно отличалась от той, безликой, в доме её дяди Гамлена. Здесь были книжные шкафы из красного палисандра, уставленные томами о магии и об эльфийской культуре, но ещё — некоторыми хорошо знакомыми Варрику трудами по истории, географии и теологии, сборниками стихотворений, небезызвестными романами. Похоже, вкусы Хоук не так уж отличались от его собственных. На письменном столе лежала раскрытая тетрадь с каплями высохшей влаги на страницах. Варрик не стал туда заглядывать, даже когда появилась возможность. У столика рядом с кроватью лежали всякие безделушки: деревянная статуэтка эльфийской галлы; несколько красиво переливающихся камней — должно быть, магических; золочёное ожерелье из разряда тех, к которым питала симпатию Изабела. Там же стоял и маленький портрет в простой деревянной рамке. На нём, как и предполагал Варрик, была изображена сестра Мариан — Бетани. У неё тоже были тёмные волосы, но длинные и густые. Красивыми локонами они ниспадали на её узкие плечи и прятались за спиной. Черты лица были мягкие, нежные. В карих глазах затаилась печаль, как будто она уже тогда, во время позирования для портрета, знала, что ждёт её впереди.       Мариан, заметив пристальное внимание к портрету, тихонько вздохнула и прикрыла глаза ладонью. Варрик уже начал мысленно ругать себя за чрезмерное любопытство, но Мариан вдруг заговорила, и в её голосе было больше тепла, чем грусти.       — От моей семьи осталось так мало. Только я да мама. С мамой Карвер ещё общается, но со мной даже встретиться не захотел. Всё ещё дуется за экспедицию. Только письма иногда пишет, скучные и формальные. Но я так рада, что теперь… теперь я не одна. — Мариан взглянула на него со смесью надежды и страха в голубых глазах. — Мы же будем вместе… правда?       Для кого-то её слова могли прозвучать наивно и даже смешно, но Варрик ощутил яркое, искрящееся тепло внизу живота. Тот вопрос, который он так сильно боялся задать, сорвался с губ Хоук долгожданным чудом. Варрик прижал её к себе, вновь зарывшись носом в колючие чёрные волосы. Шепнул, не сомневаясь ни на миг:       — Конечно, будем.       Он немного помолчал, овеянный сомнениями: сказать или нет? Раскрывать свою душу было непривычно и по-прежнему нелегко. Но это был день их взаимной искренности, день без масок, день, после которого можно больше никогда не притворяться и не отшучиваться от важных вопросов. И Варрик, решившись, поведал негромким голосом:       — Знаешь, после убийства брата я почувствовал такую огромную, всепоглощающую пустоту. И одиночество. Мы с ним никогда не были близки, но пока он где-то существовал, пусть и далёкий, и противный, и вообще засранец, я чувствовал, что у меня есть хоть какая-то семья. Когда и этого не стало, мне показалось, что я остался один в целом мире. Маленький, слабый, потерянный. А потом… странно звучит, но я увидел твой образ в голове. Вот такую родную, немного колючую, немного холодную, но самую прекрасную тебя. И подумал о том, что семья не обязательно означает кровные узы.       — Кто мог сказать эту мысль красивее тебя, — с теплотой улыбнулась Хоук. — Я тоже думала об этом. Тот маленький мирок, который мы создаём вокруг себя, — это и есть семья, правда? Ты, Фенрис, Андерс, Авелин… Во время наших бесшабашных приключений я чувствую себя на своём месте. А вот чинные застолья и сплетни с городскими кумушками — явно не та стихия. И к слову о сплетнях… — Мариан хитро прищурила глаза, и Варрик не удержался от задорного смешка при взгляде на неё. — Придётся расстроить маму тем, что за сынка её подружки я замуж не выйду. А ведь она так надеялась! Каждый вечер сказки о нём рассказывала…       — Так и скажи ей: твоё сердце отдано лучшему сказочнику во всём Тедасе.       Варрик весело фыркнул, хотя его щёки снова пылали. За время знакомства с Мариан какой только он её не видел, но столь беззаботную и милую шутницу повстречал впервые. Впрочем, он и себя не помнил настолько искренним и счастливым. Колкости и угрозы, отчуждённость и самоирония — всё это растворилось в безграничной нежности и неведомом прежде чувстве безусловной любви.       Он держал в ладонях холодные пальцы любимой женщины и невольно удивлялся тому, как быстро накопленное тепло покидает их. Задумался, помолчал немного, а затем решил поделиться соображениями:       — Так странно. Ты огненная магесса, это же твоя главная стихия. Но пальцы всегда такие холодные… Парадокс, не правда ли?       — Где-то я слышала, что у людей с холодными руками самое горячее сердце. А ещё — что гномов невозможно переиграть в карты. — Хоук громко фыркнула, недвусмысленно выражая своё отношение к подобного рода толкам. — Будем считать это моей особенностью, да? Как и твоей — стремление подшучивать надо всем на свете и в первую очередь над самим собой.       — Правда? — не слишком убедительно удивился Варрик. — Ни разу не замечал.       Они оба рассмеялись, легкомысленно-счастливые, парящие на крыльях только-только открывшегося им блаженства. Но реальный мир продолжал настойчиво мелькать на задворках сознания. Варрик помнил об очередной стопке писем из Торговой гильдии, что ждала его в «Висельнике». Кроме того, следовало зайти к Андерсу и попробовать извиниться за его убийство в Тени. Главное, чтобы извинения не переросли в любовные признания: одной Мариан ему было более чем достаточно.       С величайшей неохотой Варрик оторвался от нежных губ Хоук и попытался встать с постели. В висках ещё пульсировала боль, но Мариан одним своим присутствием здорово ослабила её. Она тоже начала собираться, вспомнив о том, что Мерриль просила с чем-то ей помочь. Поднявшись на ноги, Варрик сообразил, отчего ему было так жарко: на нём были смявшиеся рубашка и штаны. Похоже, Мариан не решилась раздеть его полностью. Ограничилась тем, что стащила со спящего гнома сапоги и его любимую лоскутную куртку — а ведь это наверняка оказалось непросто. Пока Варрик натягивал на себя остатки одежды и пытался расправить складки на рубашке, внезапная мысль, растолкав прочие думы, проникла в его сознание.       — Мариан… а ведь твой дом далеко от Эльфинажа. Куда проще было оттащить меня в лачугу Мерриль или, на худой конец, в трактир.       Она засмеялась и смущённо спрятала лицо в растрёпанных прядях волос.       — Подловил. Но признай, ты же рад, что оказался именно здесь.       — Шутишь? — хмыкнул Варрик. — Я самый счастливый гном во всём Киркволле!       Расставаться с Мариан не хотелось. Варрик догадывался, что их разлука будет недолгой. Что волшебство этого утра не растает, как в какой-нибудь злой сказке, а останется с ними, постепенно превращаясь в нечто ещё более прекрасное. Но всё-таки прощаться было тяжело. Они замерли перед входной дверью особняка Хоук, понимая, что им предстоит выйти и разойтись в разные стороны. Мариан забросила свои тонкие руки Варрику на шею, прижалась к нему. Благодаря тому, что она была довольно-таки невысокой, разница в их росте практически не ощущалась, что очень помогало гному не чувствовать себя неловко рядом со столь прекрасной женщиной. Впрочем, Варрик догадывался: мысли о том, что он не подходит ей, настолько восхитительной, умной и красивой, однажды прорвутся в его сознание противными тупыми пилами. Но пока что он не впускал их, целиком отдаваясь настоящему моменту.       — Приходи завтра, — лукаво прошептала Мариан ему на ухо и отстранилась.       — Не думаю, что у меня есть выбор, — тем же хитрым голосом отозвался Варрик и легонько поцеловал тыльную сторону её ладони, как если бы она была какой-нибудь принцессой, а он — благородным рыцарем, спасшим её от дракона. Но, если подумать, спасать пришлось бы именно дракона.       Андерс отреагировал на извинения Варрика вполне спокойно: похлопал его по плечу и попросил не поступать схожим образом в реальной жизни. Варрик немного посидел у него в лечебнице, и, конечно же, не сумел скрыть счастья, которое так и лучилось из него, преображая самого гнома и весь мир вокруг него в самые яркие цвета.       — Что, Мариан наконец-то призналась? Или это ты признался? — хитро подмигнул Андерс, тотчас обо всём догадавшись.       Варрик опешил, не зная даже, что ответить. Он ведь не уточнил у Мариан, насколько тайным должен быть их роман. Он, утопающий в собственном счастье, так неожиданно свалившимся прямо в его распростёртые ладони, не хотел ничего скрывать: пусть хоть весь мир узнает о том, как сильно он её любит. Но что думала об этом сама Мариан? Впрочем, раз Андерс спросил, он наверняка был в курсе их чувств, которые так долго не могли найти себе выход.       — Оба, наверное, — неуверенно отозвался Варрик и добавил с недовольством, за которым старательно прятал смущение: — А что, все уже знают?       — Только я и Мерриль, полагаю. — Андерс улыбнулся ему с крайне непривычным дружелюбием. — Мариан однажды заглянула, когда я сидел в гостях у Мерриль.       Спросила, что ей делать, как обо всём тебе сказать. А мы потом ставки делали: кто из вас первым расколется. Мерриль ставила на тебя, между прочим.       Теперь Варрик отчётливо понял, о чём говорила Маргаритка: выходит, она была вынуждена выслушивать смущённо-нелепые расспросы от них обоих, влюблённых и нерешительных бедолаг, да ещё и советы придумывать. Тут же захотелось подарить ей что-нибудь милое. Скажем, букет цветов из сада самого наместника.       Остаток дня прошёл для него в рабочей суете и сладостно-прекрасных мыслях о Хоук. Перед сном Варрик порылся на книжных полках в своих апартаментах. У него, конечно, было запасено по нескольку экземпляров каждого из его творений. Но вот что из его писанины приглянется Мариан? Пусть книги Варрика Тетраса, почти всемирно известного писателя, распродавались с большим успехом, автор частенько бывал критичен к собственным произведениям. «Дела Клоачные» наверняка покажутся ей слишком скучными. «Трудная жизнь в Верхнем городе» — самый популярный роман Варрика — может, пожалуй, заинтересовать его озорную авантюристку, хотя концовка не удовлетворила многих читателей. А может, показать ей первые главы «Мечей и щитов» — единственного среди его трудов любовного романа, главная героиня которого была бессовестно списана с Авелин? В конце концов Варрик остановился на «Змеином Гнезде». Эта книга вышла лет десять назад, но по загадочным причинам Торговая гильдия по-прежнему охотилась за сохранившимися экземплярами, страстно желая сжечь их до последней страницы. «Трудную жизнь в Верхнем городе» писатель решил тоже захватить.       Варрик привычно постучался в дверь особняка Мариан около полудня. Ответа не было так долго, что он не на шутку разволновался. Когда же дверь наконец приоткрылась, за ней он увидел подозрительно нахмурившуюся Лиандру Амелл. Она пристально рассмотрела Варрика с головы до пят и лишь после этого с неохотой пропустила его внутрь. Стараясь быть максимально вежливым — всё-таки это была мама его возлюбленной, — Варрик поздоровался с Лиандрой и осторожно спросил:       — Всё хорошо? Где Мариан?       — Бегала по лесу со своей эльфийской подружкой и простудилась, — не слишком дружелюбно отозвалась седовласая женщина. — Её комната наверху, справа от лестницы.       Варрик прекрасно знал, где находится спальня Мариан, однако он благодарно кивнул и начал подниматься наверх. Уже на середине лестницы до него донеслось тихое фырканье:       — У моей дочери просто ужасный вкус!..       С трудом подавив смешок, Варрик прошёл знакомым ему путём к комнате Мариан. Постучал и, не дожидаясь ответа, заглянул внутрь.       Мариан утопала в своём огромном пуховом одеяле. Она полусидела на груде подушек и, опустив взгляд вниз, сосредоточенно возилась с чем-то, что лежало у неё на коленях. Услышав, как Варрик вошёл, она подняла голову и тут же улыбнулась, радостная и смущённая, со слегка раскрасневшимися щеками. Отложила то, чем только что занималась, и потянулась к нему руками. Варрик, вновь ощутив прилив беззаботного счастья, крепко обнял Мариан, ткнулся носом в её шею, с наслаждением вдохнул любимый аромат.       — Как тебя угораздило простудиться, родная? — ласково спросил он и потрепал Хоук по угольно-чёрным волосам.       — Все претензии к Мерриль. — Мариан шутливо надула губы. — Несколько часов носилась с ней вокруг Расколотой горы, а потом ещё пришлось прибить гигантского паука — ах, простите, вартеррала. В процессе я, кажется, замёрзла. Слушай, а разве тебе стоит тут находиться? Заразишься ведь, — с тревогой добавила она.       — Шутишь? Я же гном. Нас мало чем можно одолеть. Уйду только в том случае, если сама прогонишь.       Варрик с любопытством присмотрелся к тому, чем занималась Мариан. Среди складок одеяла он разглядел пару спиц и клубок светло-оранжевой толстой пряжи. Заметив его интерес, Мариан выудила из-под съехавших подушек небольшое вязание: что-то вроде заготовки для тёплого шарфа.       — Даже и не спрашивай, — заливисто рассмеялась она, показав Варрику незаконченное изделие. — Я догадываюсь, что увидеть меня, смертоносную Хоук, вяжущей шарфик, ты ожидал меньше всего на свете. Это мама воспользовалась тем, что я лежу в постели и наконец-то не бегаю по окрестностям Киркволла, чтобы обучить меня «старинному женскому ремеслу». — Несмотря на звонкий смех, она казалась немного смущённой.       — Ты бываешь разной, Мариан, — с улыбкой промолвил Варрик. — И мне это очень нравится. А ещё я кое-что тебе принёс, — добавил он и выудил из сумки два томика средней толщины.       — Твои книги! — воскликнула Хоук и буквально выдернула тома из его рук, точно боялась, что Варрик заберёт их обратно. — О-о-о, вот на эту я засмотрелась в одном магазинчике, когда только приплыла в Киркволл! Но она оказалась мне не по карману.       Варрик уселся у неё в ногах, чувствуя, как румянец заливает его щёки. Так сложилось, что популярность мастера Тетраса не затрагивала его семью и друзей. До этого дня ему даже не с кем было обсудить собственные произведения, не с кем поделиться идеями. Мариан принялась с жадностью листать его книги, пока не вчитываясь, а лишь изучая. Низко склонив голову, она останавливалась взглядом на отдельных фрагментах и переворачивала страницы так бережно, словно держала на руках живое существо. Наконец, произнесла с неподдельным восхищением в голосе:       — У тебя шикарный стиль, Варрик. Знаешь, сразу затягивает. Так ёмко, выразительно и чувственно. Порой красочные описания, а порой что-то такое динамичное, полное энергии. М-м-м… если честно… — она робко улыбнулась, подняв на него глаза-льдинки, — я не умею ясно выражать свои мысли, когда дело касается литературы. Если это что-то плохое, я и читать не стану. А если хорошее… хочется просто читать, а не разбирать по фразам. Жить чужими героями, наслаждаться каждой репликой… Я бы и сейчас на них набросилась, но… — Мариан горестно вздохнула, — от этой нелепой простуды у меня жутко болит голова.       — Хочешь, я почитаю тебе? — неуверенно предложил Варрик. Он не мог полностью согласится с Мариан в том, что она не умеет отзываться о книгах. По крайней мере, Варрику от её слов стало очень тепло и приятно. Сколько рецензий — как восторженных, так и разгромных — он получил на свои книги — тьма. Но, возможно, Мариан была единственной читательницей, чьё мнение оказалось для него по-настоящему важным.       — Да! — тут же согласилась Хоук, словно боясь, что он может передумать. — Если ты почитаешь мне свою книгу… это будет лучшая простуда в моей жизни.       Она улеглась на подушки, отложив вязание на столик, а Варрик устроился рядом с ней. Он остановил свой выбор на «Змеином Гнезде», решив, что Мариан будет любопытно увидеть Торговую гильдию его глазами. Варрик, на самом деле, редко читал кому-либо вслух. Последний раз был почти десять лет назад, у постели умирающей матери, когда он писал днями и ночами, чтобы веселить её своими историями — единственное развлечение, которое ей оставалось. Он не был даже уверен в том, что мать слушает его: вполне возможно, что для Ильзы Тетрас звук его голоса был лишь приятным фоном, который не позволял гнетущей тишине обрушиться на её ослабевшее тело. Но Варрик всё равно читал и читал, до тупой боли в перетружденных голосовых связках. А потом сжёг всё написанное на её похоронах.       — Варрик? — тихо позвала Мариан, тем самым возвратив его в реальность. — Всё хорошо?       — Прости. — Он слабо улыбнулся. — Воспоминания навалились. Я как-нибудь расскажу тебе, но… в другой раз. Пока что не могу. Ну что, готова услышать мою злую сказку?       Переключиться с мрачных воспоминаний на умиротворённость настоящего оказалось нелегко, но Мариан не отводила от него полных живого интереса голубых глаз, и он сам невольно зажёгся этим интересом. Варрик начал читать ей в неспешном, размеренном темпе. Выразительно, с чувством, словно юный ученик перед наставницей. Но очень скоро история захватила его самого — очень уж редко он перечитывал свои опубликованные творения. Его голос струился, обволакивая довольно прикрывшую глаза Мариан, точно воды тёплой безбрежной реки. То медленно и тихо, то стремительно и беспокойно, то с горечью и надрывом. Мариан слушала — он видел, как подрагивают её прикрытые ресницы, как порой она распахивает глаза, взирая на писателя с недоумением и восторгом. Порой она мягко прерывала его, чтобы что-нибудь прокомментировать или спросить. И ему безумно нравилось отвечать на её вопросы. Мариан смотрела в самую суть. Иногда Варрику казалось, что она понимает его героев лучше его самого. Они даже подискутировали о мотивах некоторых персонажей. Быть рядом с ней, читать ей и видеть, как яркие эмоции преображают её и без того красивое лицо… Это чувство было невыразимо прекрасным, и Варрик точно знал, что подобного он не испытал бы ни с кем другим на всём белом свете.       Пару дней Мариан провела дома, редко выбираясь из постели. Варрик же, вежливо игнорируя недовольно-подозрительный взгляд Лиандры, был рядом с ней. Читал ей вслух — они почти закончили «Змеиное Гнездо». Приносил горячий сладкий чай прямо в постель. Боролся с мускулистой Лаской, заскучавшей без внимания хозяйки и всё рвущейся к ней на кровать. Нежно целовал её в лоб и укрывал одеялом. А главное — говорил с Мариан обо всём на свете и даже о таких вещах, которые он ни с кем не обсуждал прежде.       Когда Мариан выздоровела — отчасти благодаря постельному режиму, который соблюдался лишь благодаря настойчивым усилиям Варрика, а отчасти из-за микстуры, присланной Андерсом, — они вновь вышли на шумные улицы Киркволла, чтобы спасать этот город от очередной напасти, болтать с друзьями, играть в карты в «Висельнике». А возвращаясь по вечерам домой, они уютно прогуливались по Верхнему городу, переплетя пальцы, и ловили на себе изумлённые взгляды прохожих. Местные аристократы не в силах были понять, что людей могут сближать не надежды на выгодный династический брак, а искренние и сильные чувства. Но Варрику и Мариан не было дела до их осуждения, как и до пошлых шуточек Изабелы.       Всё это было слишком восхитительно, чтобы продолжаться вечно. Варрик засыпал с этой мыслью, вызывающей у него нервную дрожь, каждый вечер, а просыпаясь утром, больше всего на свете боялся того, что что-нибудь может случиться. Он пытался подбадривать себя: ведь жизнь — это не очередной из его романов, здесь за затишьем не обязательно следует буря. Но это не слишком помогало успокоиться. И вскоре Варрик понял, что был прав в своих опасениях. Жизнь тщательно готовила им очередной болезненный удар — из таких, после которых очень трудно оправиться и двигаться дальше.       В очередной прохладный вечер, когда они возвращались с затянувшейся прогулки, Варрик проводил Мариан до её дома и уже собрался уходить, когда услышал громкие встревоженные голоса из-за двери особняка. Немного замявшись, он всё-таки вошёл в дом и тут же понял, что поступил правильно.       — Хвала Создателю, Мариан, ты пришла! Прошу тебя, скажи, что всё в порядке. Где твоя мама? Она же спит у себя, правда? — едва не плача, твердил Гамлен, дядя Хоук.       — Кажется, она пока не возвращалась домой… — неуверенно отозвалась Мариан. Варрик заметил, как беспокойство поселилось в каждой её черте, мгновенно вытеснив весёлую беззаботность. — Но с чего ты решил, что что-то случилось?       — Она не пришла на нашу с ней встречу, а мы встречаемся каждую неделю в одно и то же время! Лиандра не могла пропустить её просто так, говорю тебе!       — Пожалуйста, успокойтесь, мистер Амелл, — осторожно вклинился Варрик. — Может, она, например, с ухажёром?       — Но у неё же никого нет! — В голосе Гамлена чувствовался болезненный надлом.       Вдруг от дальней стены незаметной тенью отделилась Орана — светловолосая эльфийка, в прошлом бывшая рабыней тевинтерской магистрессы. Она подбежала к остальным со смущённой улыбкой на губах и робко промолвила:       — У леди Амелл и правда появился ухажёр: сегодня утром ей прислали букет белых лилий! Я ещё подумала: как галантно…       С упавшим сердцем и самыми плохими предчувствиями Варрик смотрел, как Мариан до крови прикусила губу и крепко зажмурила глаза.