Маска из чистого льда

      Фенрис изо всех сил удерживал Варрика за локоть, пока не стало очевидно, что Аришок мёртв. Тогда Варрик, точно сорвавшись с цепи, стремглав бросился к ней, оттолкнул тяжёлую тушу кунари в сторону и упал перед Мариан на колени. Она слабо закашлялась, лишь теперь получив возможность дышать полной грудью. Варрик бережно прижал её к себе, чувствуя, как слёзы облегчения щиплют ему глаза. Прошептал, заглядывая в блестящие льдинки-глаза:       — Дыхание Создателя, ты это сделала, Мариан! Я так люблю тебя…       Его слова утонули в восторженном рёве толпы, которую она, эта маленькая храбрая женщина, спасла от чудовищной смерти. Но Варрик знал, что Мариан его услышала. Она слабо улыбнулась и тут же поморщилась. Кровь текла из её ран, пятная одежду. Чувствуя, как внутри всё сжимается, Варрик бросил взгляд на свои пальцы, липкие от этой крови. Слишком много… К ним тут же подбежал Андерс и мягко отстранил Варрика. Его ладони, лучащиеся тёплым светом, бережно объяли вначале рану на плече Мариан, а затем вторую, проходящую через ключицу. Кровотечение заметно ослабло. Но Варрик догадывался, что этот бой оставит на прекрасном теле Мариан новые шрамы, которые никогда не позволят забыть ужас минувшей ночи.       Очень бледная, едва способная шевелить конечностями, Хоук на коленях подползла к Аришоку и лёгким движением ладони прикрыла его остекленевшие глаза. За их спинами оставшиеся кунари безмолвными тенями покидали тронный зал, чтобы наконец поплыть к своей родине. Война, короткая, но жестокая, была окончена. Опираясь на руки Варрика и Андерса, Мариан с трудом поднялась на ноги. Именно в этот момент в зал ворвалась рыцарь-командор Мередит, преследуемая по пятам Верховным Чародеем Орсино. Лицо её перекосилось от ненависти, когда она увидела залитую своей и чужой кровью, но по-прежнему живую Мариан. Однако аристократы, собравшиеся вокруг неё, тянули к Хоук свои руки, точно она была самой Андрасте, защитившей их от неминуемой гибели. Они кричали, плакали, смеялись, повторяя её имя. Мередит ничего не оставалось, кроме как поднять свой меч, окроплённый свежей кровью, и торжественно провозгласить:       — Кажется, у Киркволла появилась новая Защитница.       Они вышли из крепости наместника под бурные аплодисменты набежавшей толпы — магов, храмовников, аристократов, купцов, ремесленников, бедняков. Бледно-серое предрассветное небо обдавало горожан холодным дыханием, но это мало кого волновало. Хоук пошатывалась, с трудом переставляя ноги. Варрик удерживал её, как мог, а с другого бока Андерс занимался тем же самым. Мерриль, Фенрис, Авелин — все они были где-то рядом, ободряюще касались Мариан и создавали живую стену между ней и восторженной толпой, которая в своём ликовании была готова поднять Хоук на руки и пронести её по всему городу. Но сделать это, конечно, никто не позволил. Они довели Мариан до её особняка и бережно уложили на диван в гостиной. Фенрис оставил на столике у камина разрубленный пополам магический посох, обломки которого он подобрал и унёс с поля боя. Мерриль и Авелин осторожно стягивали с Мариан одежду и кольчугу, пока остальные суетились вокруг, поднося горячую воду, чистые полотенца, бинты и спирт для дезинфекции ран. Варрик успел заметить солидную брешь на кольчуге в том месте, где огромный меч Аришока задел Хоук. Возможно, только прочный сильверит спас её от куда более серьёзных ранений.       Впрочем… было ещё кое-что. Серебряная цепочка с пустым металлическим основанием, внутри которого совсем недавно сверкал маленький сапфир. Он разлетелся на миллион осколков в тот самый миг, когда меч Аришока должен был пронзить грудь Хоук… Возможно, именно подарок Серого Стража спас её от верной смерти и помог уберечь жизни сотен и тысяч горожан.       Пока друзья суетились вокруг неё, переговариваясь вполголоса, Мариан дремала, полностью вымотанная схваткой и истощённая ранами. Варрик принёс из её комнаты огромное пуховое одеяло и, едва Андерс закончил перевязку, бережно укрыл им женщину, которая сама сумела защитить себя — а заодно и его, и каждого в этом городе.       Жарко пылал камин, слышалось мерное дыхание спящей Хоук. Ласка тихонько ворчала, устроившись у дивана — поближе к своей хозяйке. Авелин, Андерс, Мерриль и Фенрис посидели немного с ними, а затем разошлись, попрощавшись шёпотом: им тоже требовался отдых. Варрик остался с Мариан один. Он взял случайную книгу с полки в её комнате, расположился в кресле подле любимой женщины. И сидел так, любуясь, гордясь и восхищаясь ею, долго-долго, самой любящей тенью на страже её покоя.       Не вызывал большого удивления тот факт, что после событий в крепости наместника Хоук стали называть Защитницей Киркволла. Этот титул спонтанно возник в Вольной Марке несколько веков назад и был присуждён всего одному человеку — Защитнику Тантерваля, ещё одного свободного города к северу от Киркволла. В отличие от других званий, предполагающих определённые полномочия и передающихся по наследству, титул Защитника зарабатывался потом и кровью, великим подвигом, который невозможно было стереть из истории. Равно как и присуждение этого титула нельзя было отменить никакими политическими ходами или лазейками.       Мариан довольно-таки скоро оправилась от ран, но выходить за пределы особняка ещё долго отказывалась: постоянные скопления людей, повторяющих её имя, точно молитву, не вызывали у неё ни малейшего восторга. Война с кунари, пусть и жестокая, окончилась сравнительно малой кровью. Для всех слоёв населения было очевидно, что, не сразись Мариан один на один с Аришоком в священном поединке, дела обстояли бы намного хуже. Конечно, несмотря на её подвиг, людей погибло немало, и сёстры Церкви ещё долго определяли их имена, чтобы вернуть тела родственникам. Разрушения в городе тоже были, пусть и не катастрофического размаха. Наибольший ущерб нанесли мощные заклинания саирабазов. Варрик лично переправлял крупные денежные суммы в надёжные руки и нанимал рабочих, чтобы восстановить Киркволл. Как и сказали кунари, это не был прекрасный, честный и безопасный город. Однако же он был для всех них домом.       Получив титул Защитницы, в придачу Хоук обзавелась и толпой поклонников. В её честь даже устроили приём в крепости наместника, куда съехалась знать со всего Тедаса. Были там и ферелденцы, и орлесианцы, и даже гости из не слишком дружелюбного Тевинтера заглянули на огонёк. Только представителям кунари забыли выслать приглашение. Приём был шумный и очень скучный, приторно-сладких улыбочек и льстивых комплиментов на нём оказалось едва ли не больше, чем вина. Чувствовалось, что его затеяли лишь ради того, чтобы дать сливкам общества возможность собраться в одном месте и обсудить свежие сплетни, главной из которых была, соответственно, Хоук. Видя, как отчаянно она закатила глаза при виде очередного орлесианца, что пытался пригласить её на пир в своём поместье, Варрик решил, что Защитницу нужно срочно спасать. Совсем неубедительно кланяясь на все стороны и разбрасываясь улыбочками, они сумели улизнуть через боковой проход. А потом сидели при свете звёзд на одной из крыш близ «Висельника», распивая стащенную с приёма бутыль неваррского ликёра, и Мариан с ужасом повторяла, как сильно ненавидит «всю эту светскую хренотень». Варрик не слишком-то пытался её разубедить, особенно учитывая то, как часто он сам пропускал заседания совета Торговой гильдии.       Оставшиеся воины Аришока покинули город на следующий же день после битвы. Первые недели Варрика не отпускала тревожная мысль о том, что вскоре они вернутся, чтобы отмстить, однако всё было тихо. Похоже, рогачи очень уважали право священного поединка. Много позже из неподтверждённых источников Варрик узнал о том, что вооружённое вторжение Аришока не было одобрено остальными лидерами кунари. Его место во главе армии занял кто-то другой. Хотелось верить, что этот кто-то окажется более приятным типом.       Изабела, прихватив том Кослуна, бесследно пропала. Вряд ли она планировала когда-либо вернуться в Киркволл. Её предательство стало болезненным ударом для многих из них, и в первую очередь для Мариан. Ведь именно из-за лжи и трусости ривейнской пиратки ей пришлось вступить в бой, из которого она могла и не выйти победительницей. Безделушки, подаренные Изабелой, были поспешно выброшены, дабы не тревожить свежую рану. Общаясь между собой, друзья предпочитали не вспоминать о её существовании.       Киркволл лишился наместника, хотя для Города Цепей это было не в новинку: за тридцать четыре года, минувших с начала Века Дракона, сменились аж три правителя. Аристократия должна была избрать нового наместника с помощью голосования, как только в городе восстановится порядок. Однако Варрик смутно догадывался, что Мередит, временно исполняющая обязанности наместника, не станет спешить с передачей власти: очень уж ей нравилось быть на самом верху. Впрочем, до поры до времени его это не заботило, как не волновало и Мариан.       Они проводили много времени вместе. Сидели у неё дома и зачитывались книгами, которые были высоко оценены ими обоими. Копошились в земле в попытках превратить небольшой участок сорняков на заднем дворе в цветущий сад. Играли с Лаской, выходя вместе с ней за пределы имения лишь поздними вечерами, когда шансы встретить фанатов Защитницы были крайне малы. Сидели на веранде в обнимку, укрывшись тёплым пледом, и болтали обо всём на свете. Учились готовить необычные блюда по старинной книге рецептов, принадлежавшей матери Тетраса, а до того, вероятно, его бабушке. Варрик откопал её на книжной полке своего дома, который он решил сдавать в аренду начинающим торговцам — кроме, естественно, тех, что продавали контрабандный лириум и рабов.       Как-то раз Мариан, принеся Варрику внушительного размера ножницы, попросила подстричь её отросшие волосы. Он, никогда прежде не искавший в себе талант цирюльника, провозился целый час, боясь неосторожным движением всё испортить. Однако Хоук осталась довольна результатом: чёрные пряди-иголочки снова топорщились у неё за ушами, не доставая до плеч. Теперь она была очень похожа на ту самую авантюристку, которая дерзко расспрашивала его об экспедиции на Глубинные тропы.       Большинство вечеров Варрик и Мариан проводили вместе, засыпая в обнимку под ало-золотым балдахином широкой кровати. Иногда Варрик просыпался среди ночи от тихого плача спящей Мариан. Пусть война с кунари на время оттеснила все прочие события, боль, как он и предполагал, никуда не исчезла. Хоук не хотела делиться ею при свете дня. Да и много ли было смысла в том, чтобы без конца говорить об одном и том же? Для Мариан — нет. Варрик замечал, что она оставляет многословные записи в своём дневнике, к которому он ни разу не притрагивался. Эти заметки, редкие рисунки угольком да тихий плач в ночи были единственными выходами, которые она выбрала для собственных чувств. Варрик не знал, насколько это правильно. Он понимал лишь, что не может не уважать выбор Мариан. Прижимал её к себе в густом полумраке, легонько гладил по чёрным волосам и слышал, как всхлипы и стоны постепенно стихают.       В какой-то момент Мариан надоело, что Варрик бегает туда-сюда из «Висельника» в её дом и обратно. Она расчистила для него одну из гостевых спален, прежде служившую складом для всякого старого хлама. За несколько дней они совместными усилиями навели в ней порядок и наполнили её уютом. Варрик перенёс в эту комнату, расположенную по соседству со спальней самой Мариан, «творческую тетрадь», в которой он периодически строчил наброски для будущих книг. События последних месяцев подкинули ему немало идей для того самого произведения, которое он пообещал Мариан ещё несколько лет назад. Теперь у него даже появилось солидное название: «История Защитницы». Порой Хоук листала наброски вместе с Варриком, беззаботно смеясь над тем, в какие небылицы он превратил отдельные фрагменты их приключений. Впрочем, основную суть произошедших событий писатель не планировал искажать.       — Как знать, — говорил он Мариан, — может быть, однажды наши похождения превратятся в легенды, которые будут рассказывают детям перед сном, чтобы научить их уму-разуму.       — Ага. У нас только уму и учиться, — весело фыркала та, обвивая его шею руками. — И знаешь, что я думаю? В того дракона размером с целый Киркволл всё равно никто не поверит.       Один раз Хоук, плутая вместе с Варриком по дебрям его фантазий, наткнулась на строчку, которая привлекла её внимание, хоть писатель и пытался закрыть её рукой. Мариан, задумчиво поглаживая тонкие страницы, прочитала вслух:       — «И глаза её были — две льдинки, за которыми невозможно разглядеть, о чем же она думает на самом деле». Варрик, это точно про меня? — Её брови недоверчиво приподнялись. — Может, лучше изобразим меня в виде огромной драконицы?       Они сидели у письменного стола в его новеньком кабинете при свете десятка свечей, а за окном была тихая звёздная ночь. Варрик посмеялся вместе с Хоук, но потом всё же ответил, немного озадаченный её реакцией:       — Такой я увидел тебя. Понимаешь, Мариан, с первого дня нашего знакомства я всё смотрел на тебя, задавал вопросы, изучал каждую твою фразу… и не понимал. Не мог угадать, что же скрывается за льдом этих волшебных глаз, за такой… знаешь… маской из насмешки и лёгкого равнодушия. Именно поэтому… — Он с трудом подбирал слова: говорить о собственном непонимании, имевшем место в не столь далёком прошлом, оказалось чересчур волнительно. — Поэтому я так долго решался на то, чтобы выразить свои чувства. Был уверен, что они невзаимны, потому что никогда не мог тебя разгадать. Я ведь наблюдаю и пишу с самого детства, знаешь? Для меня почти все люди — как раскрытые книги. Но с тобой… совершенно иначе.       — Даже теперь? — всё ещё удивлённая, уточнила Мариан.       — Иногда. — Варрик смущённо пожал плечами. — Чаще всего я понимаю, чего ты хочешь и о чём думаешь, потому что мы сильно сблизились. Но порой ничего не могу разглядеть за твоей спокойной улыбкой. Сейчас всё намного проще, потому что я могу просто спросить тебя, но тогда…       Хоук немного помолчала, задумчивая и загадочная — а ведь это как раз был один из тех моментов, о которых Варрик ей сказал. Он рассматривал её лицо: красивое, с резкими чертами, напитанное духом свободы и внутренней силы лицо любимой женщины. Но не смог бы сказать наверняка, о чём она сейчас размышляет.       — Наверное, дело в идеализации, — наконец заговорила Мариан. Она посмотрела на Варрика, чуть наклонив голову на бок и улыбаясь всё так же загадочно. — С первого дня нашего знакомства ты казался мне совершенным во всём. В твоих шутках, в поддержке, в бою, в умении вести дела… Я смотрела на тебя и думала: так вот какой я хотела стать. И мне казалось, что раз ты настолько идеален, умён и проницателен, то видишь меня насквозь, какие бы маски я на себя ни навешивала. Думала… ты давно разгадал меня, как самую простую задачку на твоём опыте, и я не вызвала у тебя ни капельки интереса. — Она засмеялась, заметив, что Варрик уже собрался спорить. Нежно коснулась пальцами его губ, прося дать ей закончить мысль. — А вот сам ты казался мне тайной за семью печатями. Твои постоянные шутки, ненавязчивая забота, добрые янтарные глаза, привычная ухмылка на лице… Для меня они тоже стали маской, за которой я не могла разглядеть более глубокую часть тебя. Смотрела изо всех сил — и всё равно ничего не видела. И думала… — Мариан тихонько засмеялась, заметив, что повторяет его слова: — Думала, что мои чувства наверняка невзаимны.       — О Создатель… — Варрик приглушенно засмеялся, уткнувшись лбом в раскрытую ладонь. Полное осознание ситуации настигло его лишь теперь. — Какими мы были глупыми и запутавшимися! Навешали ярлыков, превратили друг друга в недостижимые идеалы… Думали одно и то же и даже не догадывались об этом. Ещё раз убеждаюсь: права была Маргаритка. Смешные взрослые дети.       — И как только она вытерпела наши взаимные любовные терзания, — хихикнула Мариан. — Я рада, что мы поговорили об этом, Варрик. Теперь всё и правда намного проще, ведь можно взять и спросить. Например… м-м-м… — Она с наигранной неуверенностью пощекотала пальцами густые волосы на его груди, едва прикрытой хлопковой рубахой. — Не желаете ли проследовать за мной в постель, мастер Тетрас?       Пусть и не сразу, но жизнь в городе наладилась. На несколько месяцев они позабыли о сражениях и авантюрах — ну, если не считать авантюрами то, чем занимались Варрик и Мариан за закрытыми дверями спальни, в приглушенном свете и под тихое потрескивание огня в камине. Наконец-то появилось немало спокойного, мирного времени на то, чтобы проводить его с друзьями. Они частенько собирались где-нибудь все вместе: в шумном «Висельнике», в особняке Хоук или у Фенриса. Последнего после возвышения Мариан в глазах всего Киркволла наконец-то перестали трогать и городские стражи, и недовольные соседи: к чему рисковать, угрожая другу Защитницы? Попивая качественное вино, они играли в самые весёлые игры, которые только подкидывало их воображение. Рассказывали, как и прежде, истории. Без пошлых шуточек Изабелы стало немного скучнее, но лишь до тех пор, пока Фенрис не пробудил в себе, к удивлению остальных, чувство юмора. Его шутки, пусть и мрачноватые, стали долгожданной отдушиной. Мерриль смотрела на Хоук с неприкрытым обожанием. Даже Авелин, всегда занятая и вечно не согласная с кем-нибудь из компании, стала захаживать на весёлые сборища чаще. Дружба между всеми ними, обретённая и сохранённая, несмотря на трудности и разногласия, стала чем-то невероятно ценным для каждого.       Ввязываться в очередные приключения мешал и тот факт, что Мариан осталась без оружия. Её посох, переломленный на две половины, с расколотым красным камнем, лежал на дне сундука в спальне. Несколько раз она предпринимала попытки его починить, но для этого у неё не хватало ресурсов и знаний: она ведь была магессой, а не оружейницей. Как-то раз Варрик спросил у Андерса, почему нельзя просто взять другой посох — как он сам сделал когда-то, оставив свой собственный в руках погибшего Карла.       — Магические посохи — это не то же самое, что обычное оружие, — начал объяснять Андерс. — Мне просто повезло: у меня было два посоха, которые сделали специально для меня. Один всучили, когда забрали в Круг, а второй подарили Серые Стражи. Обычно посох выковывается под руку определённого чародея, и по-настоящему пользоваться им может лишь он один. Это как… ну, не знаю… — Андерс призадумался на миг. — Вот как твой арбалет. Он же сделан по твоему собственному эскизу, специально для тебя. Логично, что кому-нибудь другому будет неудобно использовать Бьянку, как и тебе — приноровиться к другому оружию. А волшебный посох — это намного сложнее, чем арбалет. В нём сокрыта сила, которая тесно связана с личностью того мага, который будет его использовать. Кроме того, со временем маг и его посох как бы сближаются, образуют единое целое, и взять новый — это как пришить себе чужую руку.       Его голос был тёплым, почти любовным, когда он рассказывал обо всяких магических штуках. Вряд ли нашёлся бы кто-то, кто любил бы собственную силу и всю магическую сторону мира сильнее, чем Андерс. И всё-таки Варрик пришёл к нему за советом, а не за сложными метафорами.       — Но можно же что-то сделать? Выковать новый посох для Хоук? — нахмурившись, снова спросил он.       — Это непросто, — Андерс качнул головой. — По сути, что такое посох? Он не создаёт магию, а лишь сосредотачивает, усиливает и, при необходимости, сдерживает её. Он как… хм-м… как перо и чернила для писателя. Пока их нет — в голове творца масса идей, но проявиться в конкретной форме они могут только через материальные объекты — перо, чернила, бумагу. — Варрика не могло не тронуть то, как старательно Андерс подбирает близкие для него аналогии. Объяснять гному, как работает волшебство, было, наверное, совсем непросто. — Юные маги проявляют свои способности спонтанно, без посоха, и порой это приводит к разрушительным последствиям. И, кстати, не только юные: взрослые чародеи тоже порой выплёскивают магию случайно, без посоха. В основном это случается, когда их с головой захлёстывают сильные эмоции.       — Как ты, когда сталкиваешься с храмовниками? — уточнил Варрик.       — И вот не мог промолчать? — огрызнулся Андерс, но без особой враждебности. — В моём случае неконтролируемая сила исходит от Справедливости. Но обычные маги черпают энергию непосредственно в Тени. Когда они не могут себя сдерживать в силу возраста или сильных эмоций, они как будто хватают намного больше, чем могут удержать. Это опасно не только для окружающих, но и для них самих: слишком большой выброс энергии может попросту разорвать чародея на части. Поэтому, когда мага приводят в Круг, ему дают самый первый посох, чтобы совладать с этой огромной мощью. Внутри посоха течёт обработанный лириум. Он и наполняет его силой. А камень или другой материал, впаянный в основание, наделяет оружие большей расположенностью к конкретному виду чар: огонь, холод, электричество, силы природы, магия духа… Кроме того, как мы все недавно заметили, большую роль играет и металлическое остриё посоха: оно позволяет сражаться ещё и в ближнем бою. Понимаешь, к чему я веду? Выковать такое оружие могут лишь сильные маги, и только если у них есть необходимое оборудование и комплектующие, а вдобавок пара усмирённых для работы с лириумом. Можно, конечно, обратиться к Верховному Чародею Орсино, но тогда о нашей затее тотчас узнает Мередит. А ей это не понравится — видел же, она была готова собственными руками придушить Мариан тогда, в тронном зале. Хотя… постой. — Андерс немного помолчал и вдруг улыбнулся, лукаво подмигнув Варрику. — Есть ведь ещё один вариант.       И вскоре Варрик, воспользовавшись тем, что Мариан тренировала стражников вместе с Авелин и ничего не подозревала, бережно достал из сундука обломки её старого посоха и устремился вместе с ними за городские стены. Его немного удивляло то, что долийцы, вставшие лагерем под Расколотой горой, ещё не покинули Киркволл. Впрочем, он мог без труда предсказать, как Хранительница ответила бы на этот вопрос: она чувствовала, что нужна здесь. А учитывая цель визита Варрика, он не смог бы поспорить с этим заявлением.       Долийцы приняли его с недоверием, хотя он приходил в их лагерь не впервые. Но Варрик отнёсся к этому с пониманием: не пристрелили на подходе — и на том спасибо. Хранительница Маретари вышла к нему навстречу. Она тут же протянула длинные тонкие пальцы к тому, что лежало в продолговатом свёртке на руках у Варрика.       — Andaran atish’an, durgen’len, — прошелестела она. — Vhenan’ara ведёт тебя в наше пристанище.       — Я не слишком хорош в эльфийском, — сконфуженно пробормотал Варрик, лишь смутно догадываясь о значении её фраз. Хранительница мягко, ласково рассмеялась.       — Ты пришел сюда ради revas’len — дитя свободы. Я знаю о том, что произошло в вашем городе. Твоя любовь вступила в безнадёжный бой и… победила. Пусть она не принадлежит к моему народу, но я горда ею. Теперь же ты, дитя камня, хочешь попросить о помощи для неё.       Варрик вновь восхитился тому, как красиво и мелодично звучал эльфийкий язык. Не сравнить, например, с суровым, грубым кунлатом. Речь Хранительницы текла ласковой, нежной колыбельной, и даже не понимая значения отдельных слов, Варрик догадывался об общем смысле по её интонациям.       — Так вы сможете помочь? Починить её посох или сделать новый. Я могу достать всё, что вы попросите, только… пожалуйста, помогите, — едва слышно вымолвил Варрик.       — Смогу, — кратко ответила Маретари и, аккуратно отстранив Варрика, забрала его ношу. — Но мне потребуется время. Dareth shiral, durgen’len.       Варрик не стал в качестве шутки спрашивать у Мариан, где бы купить эльфийский разговорник, чтобы она ничего не заподозрила. Конечно, в тайном изготовлении нового посоха для неё не было ничего предательского. Но Варрику очень хотелось сделать сюрприз — хоть какой-то. Ведь он так мало мог ей предложить, кроме собственных чувств да обещания самой правдивой биографии. В тот день, когда Варрик узнал, что Хранительница Маретари закончила свою работу — это произошло спустя несколько недель после его визита, — он тут же поспешил в гости к Хоук. Застал её в саду, сидящую за столиком в тени разросшегося куста белой сирени. Их совместные труды не прошли даром: большинство кустарников и цветов охотно принялись (возможно, правда, не без вмешательства природной магии Мерриль). Теперь по саду разносился дивный цветочный аромат, вокруг роз жужжали шмели, на листьях жасмина дрожали сияющие капельки росы. Среди всего этого великолепия под ногами росли простые маргаритки: Варрик и Мариан не сумели отказать себе в удовольствии лицезреть смущённо-радостную улыбку Мерриль всякий раз, когда она приходила в этот сад.       Мариан что-то строчила в своей потрёпанной тетради, низко склонившись над страницами. Варрик тихонько её позвал, и когда она обернулась, он увидел самую родную, самую прекрасную улыбку на свете. Он присел рядом с ней, с наслаждением вдыхая смесь дивных цветочных ароматов.       — Кажется, я плохо на тебя влияю, — усмехнулся, кивнув на тетрадь, которую Мариан аккуратно отодвинула в сторону.       — Определённо, мастер Тетрас, — фыркнула Хоук. — Как знать, вдруг однажды я напишу настолько захватывающий роман, что он мигом затмит всю твою славу?       — О, я буду ждать этого момента, чтобы наклониться к твоему ушку… вот так… — Варрик потянулся к смеющейся Мариан, — и тихонечко шепнуть… что я добавил в середину твоего романа пару развратных сцен.       Они оба зашлись в приступе хохота, распугивая активно трудящихся пчёл и шмелей. Наконец, отсмеявшись, Мариан загадочно произнесла:       — А у меня есть для тебя подарок. Вообще-то он уже много месяцев лежит — я совершенно о нём забыла в этой суете… — Она выудила из кармана маленькую деревянную шкатулку и протянула Варрику. — Нашла на прилавке у одного «торговца редкостями», как он назвался. Я же не ошиблась? Там написано… имя твоего Дома?       Варрик с трепетом открыл шкатулку. Внутри лежал золотой перстень с серебряной вставкой, на которой была выгравирована крупная буква «Т». Он тотчас узнал его. Удивлённо приподнял брови и перевёл на Мариан полный восхищения взгляд.       — Это фамильное кольцо Тетрасов, семейная реликвия. После смерти родителей, когда наша семья претерпевала не лучшие времена, Бартранд заложил его. Хотел раздобыть денег на восстановление нашего имени… Я и подумать не мог, что однажды снова увижу его. Вроде бы не хочу чувствовать принадлежность к этой семье, но… знаешь же, как оно бывает. — Он махнул рукой, не в силах превратить свои чувства в слова. — Спасибо, Мариан. Теперь, может быть, в Орзаммаре будут серьёзнее относиться к моим письмам, когда увидят на них отпечаток фамильного кольца.       — Наденешь? — с любопытством спросила Хоук, не сводя с него сияющих глаз.       — Нет, конечно, — хмыкнул Варрик. — Эта вещица не создана для того, чтобы её носить. Это знак. Пусть лучше лежит у меня в столе, чтобы уж точно не потеряться снова.       И вновь Мариан одарила его тем, что было для него важно, а Варрик едва не позабыл первоначальную цель своего визита.       — Хоук! У меня ведь тоже для тебя кое-что есть, — улыбнулся он. — Только придётся немного прогуляться.       — О, это свидание? — хитро подмигнула Мариан, поднявшись из-за стола.       — Можно и так сказать, — копируя её загадочность, хмыкнул Варрик.       Солнце озаряло своими яркими лучиками притихший город, что был спасён и восстановлен благодаря общим усилиям. Редкие ватные облака походили на очертания различных зверей. Пока Варрик и Мариан продвигались к Расколотой горе, они успели заметить бегущего зайца, хищную птицу, укрывшую голову под крылом, и парящего в лазурном небе дракона. Пару раз Мариан с любопытством спрашивала, куда же Варрик её ведёт, но тот сохранял загадочное молчание.       Хранительница Маретари вышла из лагеря в одиночестве, и Варрик облегчённо улыбнулся, увидев у неё в руках длинный свёрток.       — Aneth ara, revas’len, — промолвила она, обращаясь к Хоук.       — Hahren, — та низко склонила голову.       — Na falon, — Хранительница с лёгкой улыбкой кивнула на Варрика, — хотел помочь обрести утраченное. Я вняла его просьбе, и теперь… — Она протянула Мариан свёрток, и Варрик отчётливо увидел, что в нём спрятано нечто большее, нежели два обломка. — Ma enansal. И да поможет он сохранить твой внутренний свет, revas’len.       Хоук с трепетным поклоном приняла её дар и медленно раскрутила свёрток. Внутри был посох: немного похожий на старый, но в то же время разительно отличающийся от него. Для начала, он был заметно короче — примерно по пояс Мариан, если поставить его на землю. Такой, пожалуй, был куда удобнее как в бою, так и при попытке скрыть принадлежность его владелицы к магам. Тонкое сильверитовое основание с одной стороны заканчивалось тем же самым лезвием, которое не так давно пронзило Аришока. На другой же стороне, венчая посох, красовался небольшой, размером с кулак, магический камень. Он походил на прозрачное стекло, внутри которого сошлись в причудливом танце две стихии — огонь и лёд. Они находились в постоянном движении. Язычки пламени касались осколков льда, но тот не таял, а пламя, в свою очередь, не гасло. Маленький противоречивый мирок поселился в навершии искусно выкованного посоха. Хранительница Маретари словно передала в нём саму суть Мариан: её удивительную способность сочетать несочетаемое. Жар внутренней силы и холод непоколебимого спокойствия.       — Ma melava halani. Ma serannas, hahren, — шепнула Хоук. Её глаза сияли от выступивших на ресницах слёз.       Вежливо попрощавшись, они покинули долийский лагерь. Мариан не отрывала восхищённого взгляда от своего нового посоха. Когда они отошли достаточно далеко, она, то ли смеясь, то ли плача от переполняющих её эмоций, обвила руками шею Варрика, прижалась к нему. Варрик слегка приподнял её — она была лёгкой, точно пушинка, — закружил под белыми ватными облаками, пронизанными тёплым светом солнечных лучей.       — Я и подумать не могла, что кто-то сможет его восстановить, — с трудом вымолвила Мариан, улыбаясь ему так радостно, что Варрик точно знал: он не зря явился сюда несколько недель назад с разрезанным надвое посохом, неуверенный и смущённый. — Его дал мне мой отец. Скорее всего, это было что-то из фамильных ценностей. Посох стал памятью о нём… и о самом начале моего пути. И вот он снова со мной, ещё прекраснее, чем прежде, и… ещё сильнее, я полагаю. — Она повертела посох в руках, привыкая к новой короткой рукояти. — Спасибо, Варрик. Я тебе не говорила, но… без посоха я чувствовала себя так, словно потеряла часть себя. Это лучший подарок, который я когда-либо получала.       — Ну, не будем забывать, что сделала его Хранительница Маретари, а не я… — пробормотал Варрик, смущённый и тронутый до глубины души.       — Потому что ты попросил её. Vhenan’ara — желание твоего сердца. Она видела, как это важно для тебя, и лишь поэтому согласилась.       — Когда же ты успела выучить эльфийский? — поразился Варрик. Хоук лишь махнула рукой:       — Это так, пустяки. Мерриль научила меня парочке ходовых фраз, чтобы я не смотрелась так глупо, когда прихожу в её клан.       — Но звучала ты вполне уверенно и красиво, — качнул головой Варрик.       Щёки Мариан слегка порозовели от комплимента. Она повернулась к нему, сияя улыбкой, словно яркое солнце, которое не смогли погасить никакие испытания, вновь вспыхнуло в её груди. Произнесла мелодично и очень нежно:       — Ma emma sa’lath, Варрик. Ты — моя единственная любовь.