Когда наступит завтра

Эсмеральда не стала заглядывать за дверь собора. И так понятно, что эта старая скотина Фролло расставил там стражников. И надо же было такому случиться: она застряла в чертовом вчерашнем дне, да еще и с Фролло! Она-то надеялась, что, раз уж находится в таком идиотском положении, то хотя бы сможет со смаком плюнуть в его самодовольную рожу и получит от этого хоть чуточку радости, но и тут ее мечты пошли прахом. Если она это сделает, он ее плевок запомнит. И обязательно отомстит. Эсмеральда почувствовала, как силы покидают ее, и все же опустилась на каменные плиты собора рядом с дверью, а Джали тут же подбежала к ней. — Ох! — Эсмеральда вздохнула. — Вот же проклятый, старый… — она не договорила. Как сказал этот солдат, Феб, нельзя ругаться в церкви — это кощунство и богохульство. — Не действуй сгоряча, дитя мое, — архидьякон, улыбаясь, привычно зажигал свечи в высоких канделябрах. — Ты устроила настоящий переполох на празднике. Было бы глупо и дальше так дразнить Фролло. — Да, я это уже поняла, — не было никакого смысла повторять то, что она говорила в прошлый раз. — Отсидишься пока здесь, в соборе. Господь дает приют всем, кто в нем нуждается. Эсмеральда подняла на архидьякона тоскливый взгляд. — Он запер меня в клетку. Прекрасную, божественную, но все же… Я привыкла к свободе, — она закусила губу. — Я не ропщу, но… — Ты все равно задыхаешься взаперти, — докончил за нее архидьякон. — Да… задыхаюсь. — В пыточных подвалах Дворца Правосудия еще хуже, дитя мое. Потерпи немного — может, Фролло остынет и решит, что с тебя хватит. Он ведь знает, какая это пытка для вашего племени. «Что-то я сомневаюсь в том, что он остынет», — подумала Эсмеральда. — Спасибо, святой отец, — она улыбнулась архидьякону. Он кивнул и продолжил заниматься своим делом. Эсмеральда поднялась на ноги — надо было подняться на ту башню, где жил звонарь Квазимодо. С души воротило выполнять приказ Фролло, но ничего не поделаешь. Проблема у них общая, и ее надо как-то решать. Эсмеральда медленно направилась к статуе Девы Марии. Именно там она увидела, как Квазимодо убегает в свое жилище. Ну не заявляться же в его дом, как снег на голову! Лучше она сделает то же, что и вчера — побежит за ним. Так проще. Эсмеральда добрела до статуи и подняла на нее взгляд. «Пресвятая Дева Мария, Пречистая Божья Матерь, почему со мной это случилось? — хоть Эсмеральда и думала это про себя, но не сомневалась, что ее услышат. — И главное: зачем? Зачем я застряла в этом дне? Я не понимаю…» Впрочем, в том, что ответа ей не дождаться, она тоже не сомневалась. Высшие существа не отвечают людям. Может быть, направляют какими-то, только им известными путями, но никогда не отвечают. Раздался громкий вопль и грохот упавшего канделябра, и Эсмеральда вздрогнула. Хоть она этого и ожидала, но звук был уж больно громким, так и раскатился эхом по собору. — Мало ты натворил бед?! — орал какой-то толстый богатей, указывая пальцем в сторону заметавшегося Квазимодо. Тот побежал так, что только пятки засверкали. — Постой! Я хочу поговорить с тобой! — Эсмеральда кинулась за ним. Звонарь, несмотря на свой корявый вид, прытко убегал он нее, как и в прошлый раз. Она нагнала его у входа в башню. — Я думала, что потеряла тебя! — она опять повторила это. Звонарь засмущался, и Эсмеральда подумала, что он все-таки очень мило это делает. — Да… ну, я… я сейчас очень занят… Приятно было снова увидеть… тебя, — пробормотал Квазимодо. — Нет, постой! Мне жаль, что все так вышло сегодня! — она и вправду жалела, и повторила бы это еще сто раз. — Я понятия не имела, кто ты, я бы никогда в жизни не затащила тебя на сцену! Эсмеральда совершила крупный промах и чувствовала себя очень виноватой. Если бы не она, на этого бедного парня никто не обратил бы внимания, и он спокойно получил бы удовольствие от праздника. А так… его обесчестили, посмеялись над ним — жестоко и страшно. Эсмеральда не хотела, чтобы так произошло. Может, не надо в следующий раз, если он будет, вытаскивать парня на всеобщее обозрение? Поднявшись по деревянной лестнице, она снова застыла в восхищении от жилища Квазимодо. Оно и в прошлый раз восхитило ее, у Квазимодо поистине золотые руки. И ведь еще надо иметь богатое воображение и придумать то, что он сделал, далеко не у каждого так получится. — У тебя тут очень красиво! — вздохнула она от восторга. — Тебе бы выставить свои поделки на продажу, цены бы им не было! — Откуда ты знаешь, что это я? — Квазимодо вынырнул из-за столба, куда спрятался, не желая смущать ее своим видом. — Ну… — а вот это она зря. Еще придет ему в голову, что она ведьма и видит прошлое и будущее, будет шарахаться от нее, как всякий порядочный христианин. — Ты ведь тут живешь — не зря ведь ты от меня убегал именно сюда. Кто, кроме хозяина дома, будет его так украшать, — Эсмеральда улыбнулась. — Да… ты права, — с облегчением сказал Квазимодо, а то уж он подумал было всякое. — Но я тут не один живу. Еще здесь горгульи. И, конечно, колокола. Эсмеральда еще раз познакомилась со всеми его колоколами. Бедный парень, он ведь и поболтать ни с кем не может, кроме этих колоколов. Фролло за собеседника можно даже не считать — Эсмеральда очень сомневалась, что Квазимодо слышал от него хоть когда-нибудь что-то приятное. На этот раз при видах прекрасного парижского заката Эсмеральда не стала испускать восторженный вздох. Она бы с большим удовольствием посмотрела на рассвет следующего дня. В груди защемило и сильно сжало, да так, что она и дышать-то толком не могла. — Эсмеральда? — по лицу Квазимодо можно было понять, что не такой реакции от нее он ожидал. — Ты выглядишь такой печальной. Это потому, что тебя заперли здесь? Это уж точно. Ее заперли, но только в более широком смысле. И ведь она даже пожаловаться никому не может — все, в том числе и Квазимодо, подумают, что она спятила. Эсмеральда улыбнулась, и в этой улыбке промелькнула горечь. — Я могу помочь тебе. Ты мне помогла — там, на площади. Я могу спустить тебя вниз так, что стражники не заметят, — Квазимодо вдруг оживился. Еще вчера это показалось ей хорошей идеей. Но не теперь. Убежит она, и дальше что? Эсмеральда не сомневалась, что она опять проснется в своем шатре во Дворе Чудес и окажется в этом же дне. Только Фролло зря взбесит. — Нет, Квазимодо, — она вздохнула. — Не нужно этого делать. Разозлишь своего хозяина, и тебе опять попадет. Я и так слишком виновата перед тобой. Лучше я подожду, пока Фролло не надоест эта игра. Может, он решит, что достаточно наказал меня, и распустит солдат… — Ох, не думаю… Он очень… жесткий. И у него память хорошая. Уж я-то знаю… — Верно. Память у меня прекрасная, — глубокий низкий голос так и раскатился по крыше. Эсмеральда и Квазимодо, разом вздрогнув, обернулись. Перед ними с легкой усмешкой на тонких губах стоял судья Фролло. — Х… хозяин… — горбун почтительно склонился перед ним, а Эсмеральда даже не дернулась — так и стояла, гордо вздернув подбородок. Хоть она и чувствовала сейчас невыносимую тоску, но судье этого показывать не собиралась. А вот Фролло, кажется, вообще море по колено — выглядит до ужаса спокойным, даже из прически ни волоска не выбилось. Судья сложил пальцы домиком. «Наверное, это у него излюбленный жест», — Эсмеральда фыркнула про себя. — Я рад, что ты все-таки дождалась меня, — сказал Фролло. — Я был бы весьма разочарован, если бы ты сбежала отсюда, невзирая на мои слова. Значит, ты в состоянии думать. От последней его фразы Эсмеральда вскипела. Да что он о себе возомнил?! Строит из себя великого мыслителя! Она низко наклонила голову и посмотрела на него исподлобья, прожигая ненавидящим взглядом. Фролло, казалось, не обратил на ее злость никакого внимания. Он перевел глаза на своего пасынка и велел: — Квазимодо, займись своими делами. Их у тебя наверняка много внизу, в соборе. Подмети там что-нибудь. Тот замялся. Оставить Эсмеральду и хозяина одних? Ни к чему хорошему это не приведет — он боялся, что они поубивают друг друга! Фролло понял его метания, слегка наклонился и рявкнул: — Я не причиню этой девчонке вреда! Иди вниз! Живо! Квазимодо, задохнувшись от страха, слетел по лестнице, только и послышался торопливый топот его ног по ее деревянным ступенькам. Фролло с удовлетворением кивнул. — Идем на колокольню, цыганка, — он жестом пригласил Эсмеральду следовать за собой. — Там, по крайней мере, есть на что присесть. Меньше всего сейчас Эсмеральда хотела разговаривать с этим человеком. Но выхода не было, и она неохотно пошла за ним. Они спустились в жилище Квазимодо. Эсмеральде показалось, что оно стало как будто меньше. «Это все из-за Фролло, — подумала она. — Он словно подавляет одним своим видом все и везде, где оказывается». На душе стало настолько невыносимо тоскливо, что к горлу подкатил комок, а в глазах защипало. «Еще не хватало перед ним разреветься!» — с ужасом подумала Эсмеральда, но слезы так и жгли. Фролло окинул ее пронизывающим взглядом. — Я не могу разговаривать с тобой, пока ты в таком состоянии, — вдруг пробурчал он. — Тебе необходимо выплакаться. — Еще чего! — голосом, звонким от подступивших слез, выкрикнула Эсмеральда. На скулах Фролло заиграли желваки, он скользнул к ней одним длинным движением, схватил ее и прижал к себе. — Отпусти! — она задергалась в его руках, отчаянно борясь и с ним, и с собой. Но он сжал Эсмеральду еще крепче, и ее щека уткнулась в его бархатную сутану. — Я — единственный человек, который поймет тебя, — в его голосе Эсмеральда не услышала даже оттенка злорадства. — Кому еще ты сможешь сказать про свое положение? Кто не подумает, что ты сошла с ума? Только я. Все остальные воспримут твои слова, как глупую шутку. Только при мне ты можешь выплакаться как следует, и я не задам вопроса, почему ты так несчастна. Потому что я ровно в таком же положении, как и ты. Она устала сопротивляться. Все силы куда-то ушли, тело стало мягким и безвольным, слабым. Эсмеральды еле хватило на то, чтобы удержаться на своих ногах, и то они сильно подгибались. Она, ненавидя себя за свое малодушие и предательское тело, громко всхлипнула. Слезы покатились ручьем, и плечи Эсмеральды задрожали. Нечасто она вот так плакала, но если уж начинала, то от души. И вот теперь она рыдала, уткнувшись в грудь человека, которого терпеть не могла, а он терпеливо ждал, пока она закончит. Его рука коснулась ее волос, он поглаживал Эсмеральду по голове, и она услышала, как сильно забилось его сердце. «Неужели оно у него все-таки есть?» — мельком подумала она, но эта мысль утонула в новом приступе отчаяния. Через какое-то время Эсмеральда начала потихоньку приходить в себя. Слезы иссякли, вместо них она ощутила протест — Эсмеральда не хотела находиться рядом с Фролло больше, чем положено. Ее плечи дернулись в последний раз, и она уперлась руками в грудь судьи. — Ну, хватит! Все, я закончила, отпусти меня! — сердито сказала она. — Как скажешь, — он не стал с ней спорить и разомкнул объятья. Эсмеральда тут же отскочила от судьи подальше, а он ухмыльнулся, подошел к табурету и спокойно уселся на него. — Да ты присаживайся, вон там еще один табурет, — Фролло указал направление. — В ногах правды нет. К счастью для Эсмеральды, второй табурет стоял далеко от судьи, и она смогла устроиться так, чтобы Фролло снова не коснулся ее. С нее на сегодня хватит его прикосновений. — Итак, начнем. Что ты делала после того, как сбежала? — вопросил Фролло. — Не скрывай ничего, девочка, это может быть важным. — Баш на баш, — Эсмеральда фыркнула. — Ты тоже должен рассказать мне, что делал. Иначе весь наш разговор не имеет никакого смысла. Его брови сошлись на переносице. «Сейчас начнет орать», — подумала Эсмеральда. Но лицо Фролло вдруг расслабилось, он перестал хмуриться и кивнул. — Что ж. Ты, вроде бы, не дура, — задумчиво произнес он. — Я расскажу. Возможно, ты увидишь то, чего не увидел я. После того, как я расставил стражу вокруг собора, я поехал во Дворец Правосудия. Думал о том, что мне с тобой, дерзкой нахалкой, делать. Весьма, кстати, разозлился, когда мне донесли, что ты сбежала из собора. Домой в тот вечер я не вернулся, меня сморило прямо во Дворце Правосудия. Проснулся я уже в своей постели. — Это все? — Все. Твоя очередь. — После того, как я сбежала, я пришла в свой шатер. Поужинала, поиграла с Джали и легла спать. Ничего больше не делала. — Никаких обрядов? — Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь! — Эсмеральда вспыхнула. — Я тебе не шаманка! Я просто уличная танцовщица с дрессированной козой! К тому же, проводить обряды — это грех перед Господом! Я — честная католичка! — Ты не язычница?! — на лице Фролло отразилось изумление. Его рот приоткрылся и темные глаза округлились, словно монетки. — Было бы глупо оставаться язычницей в христианской стране. Мой табор уже давно во Франции, меня окрестили еще маленькой девочкой. Язычников и еретиков у вас тут не любят, так и хотят сжечь, — Эсмеральда с раздражением посмотрела на судью. — Не ожидал… — пробормотал Фролло, а Эсмеральда про себя порадовалась, что ей снова удалось сбить спесь с этого надменного лица. На колокольне воцарилось молчание. Фролло, хмурясь, раздумывал над тем, что она ему сказала, а Эсмеральда ждала, пока он примет какое-нибудь решение. — Получается, что никто из нас не повинен в том, что с нами произошло… — наконец медленно сказал судья. — Я не могу найти причину нашего положения. И… я не вижу того, что мы должны сделать, чтобы из него выйти. — Может, ты просто должен перестать нас преследовать? — с нажимом заявила Эсмеральда. — А может, это ты должна соблюдать наши законы?! — Фролло вспылил так, что вскочил с табурета. Эсмеральда тут же взметнулась. — А разве я не соблюдаю?! — завопила она. — Я никого не обманываю, не ворую, зарабатываю на хлеб своими танцами! Это честное занятие — приносить людям радость! — Мне это радость не приносит! — Я вообще сомневаюсь, что ты радуешься хоть чему-нибудь! Они со злостью прожигали друг друга взглядами. Наконец Фролло глубоко вздохнул и передернул плечами, пытаясь успокоиться. — Так мы далеко не уедем, — хрипло сказал он. — Все эти ссоры нам не помогут. Только сделают еще хуже… — Ты прав, — Эсмеральда сумрачно опустилась на табурет. — Но, может, ты все-таки порадуешься когда-нибудь? Тебе хоть что-то приносит удовольствие? — Камин, книга и бокал вина, — буркнул судья. «Ты бы тоже принесла мне удовольствие, — вдруг подумал он. — Но ты ведь не захочешь». — Не любишь людей? — Нет. За что их любить? Воруют, пьянствуют, мошенничают и грабят. Нарушают Божьи заповеди. — Ты слишком много возишься с разбойниками. — Я — судья, если ты не забыла. Мой долг — постоянно с ними сталкиваться и освобождать от них Париж. — Ясно. Ну, а я вижу другое. Я вижу, что люди могут любить, заботиться друг о друге. Быть добрыми. — Такими же добрыми, как и с Квазимодо? О да, я увидел их доброту во всей красе! — Ты тоже не больно-то ее проявил тогда! Скулы Фролло загорелись гневным румянцем. — Я его воспитывал, глупая девчонка! — он потерял терпение. — После того, как я предупредил его о том, что его ждет, он наплевал на мои слова и спустился с колокольни, сбежал из своего убежища! Он должен был понять свою ошибку! — Он ее понял, когда над ним начали смеяться! — Эсмеральда тяжело задышала от ярости. — Этого было достаточно! Он же не дурак! — она еще хотела добавить, что в таком случае грош Фролло цена как опекуну звонаря, но прикусила себе язык. Судья выглядел слишком злым, как бы еще хуже не сделать… И тут ей в голову пришла мысль. — Может быть, тебе стоит остановить всех этих людей на празднике, чтобы они не издевались над ним? — Ты полагаешь, что если я это сделаю, то все вернется на круги своя? — Фролло перестал кипеть и успокоился. — Можно попробовать. Он уселся на табурет и побарабанил пальцами по столу. «Однако, у него очень красивые руки, — вдруг с сожалением подумала Эсмеральда. — Такие красивые, а принадлежат мерзавцу…» Фролло хмурил свои тонкие черные брови, раздумывая над ее словами. Наконец, он шлепнул ладонью по столешнице. — Я могу это сделать, — решительно сказал он. — Но только я не понимаю, при чем тут ты. Ты ведь тоже застряла в этом дне со мной. Что же ты должна была сделать? — Может, надоумить тебя проявить милосердие к твоему приемному сыну? — Эсмеральда пожала плечами, и судья невольно залюбовался этим жестом. «Поласкать бы эти плечики, хотя бы дотронуться до них…» — он сглотнул слюну, которой внезапно наполнился его рот, даже пальцы слегка задрожали от желания сделать это. Возможно, он так и сделал бы, подошел к ней, провел бы пальцами по нежной коже на ее плечах, но его отвлекли чьи-то шаги, и Фролло обернулся на их звук. Эсмеральда тоже смотрела в ту сторону. По деревянной лестнице поднимался капитан Феб де Шатопер. Он увидел судью и цыганку и остановился, словно налетел на стену. — Что ты тут делаешь, капитан? — пробрюзжал Фролло. — О, судья… я… просто решил проверить, все ли тут в порядке, — Феб выпрямился под строгим взглядом судьи. — В порядке, — отрезал Фролло. — Лучше и быть не может. Я убеждал эту язычницу принять христианство, и она почти согласилась, — он грозно посмотрел на Эсмеральду, которая уже открыла было рот, чтобы запротестовать. Но от его взгляда она тут же наступила песне на горло. — Ну, раз тут все спокойно, тогда я, пожалуй, вернусь к страже, — капитан перемялся с ноги на ногу. — Иди, — кивнул Фролло. — Не заставляй их себя ждать, капитан. Феб с тихим вздохом повернулся и пошел вниз. «Я видел, как ты на нее смотрел! — ревность вдруг вспыхнула в судье, как пожар. — Я не дам тебе даже подойти к ней!» Эсмеральда вздрогнула — так сильно горели его глаза. — Отчего ты так дергаешься, дитя? — Фролло нахмурился. — Разве я сейчас сделал тебе что-то плохое? — Сейчас — нет… — ей пришла в голову еще одна мысль. — Но, возможно… Я не должна была целовать тебя на том празднике. Наверное, я совершила ошибку, и мне больше не надо так делать, если тебе это было так уж неприятно. «Только не это! — завопил он про себя. — Мне было очень приятно! Твой поцелуй был единственным, что меня по-настоящему порадовало на этом дурацком Пиру! Только я, идиот, потом это понял!» — Не говори глупостей, — он постарался сказать это как можно более сухо. — Ты просто хотела повеселить людей. К тому же, это был Пир Дураков. На нем дозволено многое, и даже я готов это признать. А уж если я с этим согласен, то ты можешь и дальше продолжать это делать. Он встал, поправил свой шаперон и направился вниз, оставив ее сидеть и недоумевать. Уж чего Эсмеральда не ожидала, так это того, что судья Фролло, который скривился в тот раз от ее поцелуя в его длинный нос, скажет, что совершенно не против того, чтобы она над ним и дальше так подшучивала. И, только после того, как он исчез из вида, Эсмеральда поняла, что Джали, вертевшаяся все это время рядом, не кинулась защищать ее, когда судья прижал ее, Эсмеральду, к себе, чтобы она выплакалась на его груди.