Когда наступит завтра

Опять эти голуби за окном. Их оглушительное воркование буквально вкручивалось в уши! Фролло поморщился и с тихим рычанием откинул одеяло. — Я все-таки велю вас изловить и приготовить голубиный суп! — с раздражением пробурчал он. Хотя у него было подозрение, что, даже если этих голубей изловят, они все равно утром снова разбудят его. Если, конечно, проклятый вчерашний день не закончится. «А может, он уже закончился?» — в душе вдруг проклюнулась надежда. Возможно — дурацкая, но Фролло очень хотел это проверить. Он соскочил с постели и начал собираться. Но после завтрака его надежда канула в Лету. К нему подошел слуга и поклонился. — Ваш конь ожидает во дворе, ваша милость, — почтительно сказал он, и Фролло тихонько вздохнул. — Хорошо, — он вспомнил про служанку, которая наверняка забудет дать корзину с едой для Квазимодо. — Найди кухарку, напомни ей о провизии для моего пасынка, — велел Фролло. Когда он вышел во двор, там его уже ожидал кухонный мальчишка с корзиной. Хоть какое-то разнообразие. Фролло снова вздохнул. Впрочем, еще не вечер. Судья вскочил в седло и забрал из рук мальчишки провизию. Во Дворец Правосудия он не поехал, а сразу направился к собору. Снежок под ним неспешно трусил — судья никуда не торопился. Пускай Квазимодо поболтает со своими каменными друзьями, если уж ему так хочется. В первый раз в жизни Фролло задумался — а с кем еще мог говорить Квазимодо? Понятно, что это был сам Фролло — с ним разговора не избежать, хоть Квазимодо и сжимался каждый раз, когда его видел. Со старым архидьяконом? Возможно. Но у того всегда слишком много дел. Остальные монахи? Они относились к горбатому звонарю с симпатией — парень хорошо исполнял свою работу. Но вот разговоры с ними… Навряд ли. Судье пришло в голову, что Квазимодо обязательно разговаривает с колоколами. Колокола Квазимодо обожал до дрожи в ногах. «Почему у меня в голове застряли эти глупые мысли? — Фролло нахмурился. — Как будто меня должно волновать, с кем там общается этот мальчишка…» Он сердито тряхнул головой. Фролло подъехал к собору и остановил Снежка. Соскочив с седла, привязал коня к коновязи и направился в собор. Уже добравшись до жилья звонаря, судья услышал его голос. Да, болтает с горгульями. — Доброе утро, Квазимодо, — судья кивнул своему пасынку. Тот, как и всегда, попятился и поник. — До... доброе утро, хозяин, — сказал он. Фролло чуть прищурился. Нет, сегодня он не будет спрашивать насчет горгулий. Надоело. — Я принес тебе завтрак, — он милостиво улыбнулся. — Поставь приборы. — Спасибо, хозяин, — Квазимодо тут же кинулся к полке с мисками. И опять судья сам же и устроил себе разнообразие — ужасно не хотелось повторяться. Фролло уселся на табурет, и Квазимодо тут же плюхнулся напротив него. На лице звонаря так и застыло смущение, словно он что-то скрывал, а глаза его напряженно блестели. В прошлый раз Фролло этого не заметил, но сейчас выражение лица Квазимодо и то, как он смотрел — это было так очевидно. «Ему не дает покоя этот дурацкий праздник…» — брови судьи сошлись на переносице, и звонарь смущенно потупился. Фролло не стал тянуть с этим вопросом. Все равно книги у него с собой нет — во Дворец Правосудия он ведь не заезжал. — Меня терзают смутные сомнения… — Фролло так и впился взглядом в лицо пасынка. — Ты ведь хочешь пойти на этот праздник, не так ли? Тот вздрогнул и с надеждой посмотрел на судью. — Да, очень хочу! — пальцы на его руках нервно сжались. — Ох! — Фролло вздохнул. — Ты ведь наверняка помнишь, что я тебе говорил про людей внизу? — Да… — Квазимодо поник. — Они будут смеяться надо мной… Над тем, как я выгляжу. — Но ты все равно хочешь пойти? — Я бы только одним глазком взглянул! — надежда в глазах Квазимодо сменилась горячей мольбой. — Я бы спрятался под плащом, никто бы меня не заметил! — Тебя трудно не заметить, глупый мальчишка! — Фролло фыркнул. И тут же вспомнил, как Эсмеральда плакала в его объятьях. Дала себя утешить. От этого воспоминания по телу судьи раскатился жар. Он пообещал ей, что прекратит издевательства над пасынком прежде, чем это зайдет слишком далеко. И возможно… она не будет так сопротивляться, когда он… когда он снова обнимет ее. А уж он постарается. — Что ж, — Фролло глотнул вина из бокала, — не говори мне потом, что я тебя не предупреждал. Ты можешь пойти на этот дурацкий праздник. Но берегись, Квазимодо! Помни, что я говорил тебе про всех этих людей. — Да, хозяин! — горбун просиял и вскочил на ноги. — Я буду очень осторожен! Да… Его пасынок ведь разговаривал с Эсмеральдой тогда, на крыше собора… Возможно, когда у них в следующий раз случится разговор, то судье это будет только на руку. Потому что добрый хозяин все-таки разрешил пойти на это сборище, и Квазимодо обязательно об этом скажет. Ну, или подтвердит, если что. Фролло улыбнулся и кивнул. Даже если кто-то узнает, кем ему приходится этот горбатый звонарь, Фролло всегда может обернуть ситуацию себе на пользу. Пора перестать опасаться мнения людей на этот счет. Все же мать Квазимодо судья убил случайно, и мысль о том, что все об этом узнают, страшно выматывала. Он не будет отрицать, если все откроется. Прилюдно покается, а возложенная на него епитимья… она перед ним — стоит, сверкая глазами от радости: вот уже больше двадцати лет он исправляет то, что натворил, заботясь о Квазимодо. Фролло расправил плечи. От всех этих мыслей даже на душе стало легко, он словно освободился из тесной клетки, куда много лет назад затолкал себя сам, хоть и тяжко было это признавать. Он вообще не любил признавать свои ошибки — твердо считал, что всегда прав. Однако же… как ему сейчас легко! Он словно воспарил. — Надеюсь, что не увижу тебя внизу, Квазимодо, — промурлыкал он. — Если увижу, значит, плохо прячешься, — Фролло встал с табурета и направился к выходу. Надо было заняться и другими делами. Например, проконтролировать порку бывшего капитана и встретить капитана нынешнего. Когда он прибыл во Дворец Правосудия, к нему тут же кинулся клерк. Фролло отмахнулся от него. — Да-да, бывший капитан уже в пыточной, — вздохнул он. — Как раз туда иду. Клерк поперхнулся: обычно судья перед этим делом выглядел довольным и сосредоточенным, но сейчас на лице Фролло было выражение смертельной скуки. «Что-то с судьей не то…» — подумал клерк, но вида не подал. А ну, как судья заметит и обрушится на него? Нет, ему этого не надо. Фролло лениво инструктировал палача, посматривая краем глаза в сторону. А вот и капитан де Шатопер. Ревность в судье вспыхнула мгновенно: он вспомнил, какими коровьими глазами смотрел этот солдат на Эсмеральду. Впрочем, судья тут же задавил подобное чувство — сейчас оно будет только мешать. — Я рад, что ты прибыл так скоро, капитан, — судья улыбнулся. — Надеюсь, что ты приведешь моих людей в порядок. Раздался щелчок кнута и вопль. Фролло внимательно наблюдал за лицом капитана, которое по своей эмоциональности больше напоминало кирпич. Абсолютно постное выражение, но оно почему-то привело судью в состояние раздражения. — Хватит на меня так смотреть! — фыркнул он. — Это наш бывший капитан, и он заслужил наказание. Так бывает со всеми, кто проигрывает в кости казенные деньги, и его ловят за руку! В глазах Феба промелькнуло понимание, и он слегка расслабился. Одно дело — когда порют невинного человека — просто потому, что он не понравился жестокому судье, и совсем другое — когда человек это заслужил. Капитан воспринимал такие вещи, как должное. Фролло поманил его за собой. Они вышли на балкон, и оттуда судья уже привычным взглядом окинул город. Эсмеральда была внизу — танцевала, собрав вокруг себя небольшую толпу. Фролло залюбовался ею. — Думаю, сегодня будет нечто интересное… — пробормотал он, прищурившись. — Этому есть причины, судья? — капитан деликатно кашлянул в перчатку. — О, да. Сегодня Пир Дураков — один из этих деревенских праздников. Думаю, тебе еще не доводилось бывать на нем, капитан? — Никак нет, судья. — Вот и посмотришь. Идем за мной. На этот раз Фролло мерещилось, что карета тащится очень медленно. Когда он в первый раз ехал на Пир Дураков, ему казалось, что она едет слишком быстро, и он содрогался — так ему не хотелось окунаться в эту суету и сутолоку. Теперь же он с нетерпением ерзал на сиденье: очень хотелось увидеть Эсмеральду. Он даже готов был перетерпеть, когда этот вертлявый тощий цыган начнет вокруг него крутиться. Наконец карета остановилась. Фролло приложил усилие, чтобы не выпрыгнуть из нее, а выйти с достоинством, как ему и пристало. Он неспешно взошел на свое место, уселся и чинно положил руки на подлокотники кресла. Цыган тут же оказался возле Фролло и осыпал его цветными бумажками, которые судья с тихим фырканьем стряхнул со своей сутаны. Цыган выскочил на сцену, и Фролло приготовился. Эсмеральда появилась из шутовского сиреневого дыма и украдкой глянула на судью. Он слегка склонил голову и медленно моргнул ей в знак того, что не против, чтобы она подбежала к нему. Эсмеральда начала свой танец, и Фролло молча с восхищением наблюдал за ней. Он даже ничего не сказал на этот раз капитану — слишком поглотил его этот танец, хоть он уже его видел. На этот раз Фролло впитывал в себя каждое движение Эсмеральды и с замиранием сердца ждал, когда она подбежит и коснется его. Что Эсмеральда и сделала с очаровательной улыбкой. Когда она поцеловала его в нос и погладила по щеке, судья сомлел*. Какое же счастье может принести прикосновение женщины! Вообще, он не любил, когда до него кто-либо дотрагивался — мужчина, женщина или ребенок — неважно, но это была Эсмеральда. И ее прикосновения приводили его в состояние экстаза. С удовольствием бы прижал ее к себе и не отпускал! Впрочем, пока слишком рано. Еще не время оказывать ей такие знаки внимания — поспешность до добра не доводит. Тогда на колокольне она совсем отчаялась, поэтому не слишком сильно сопротивлялась, когда он обнял ее. Ну, а теперь она снова в боевом настроении — это он увидел в ее глазах, когда она подошла к нему. И сейчас она такого не позволит — надо потерпеть. Эсмеральда закончила танец, и начались выборы Короля Дураков. Фролло напрягся. С минуты на минуту на сцену должны были вытащить Квазимодо. Так и произошло. Эсмеральда заманила его, содрала с него плащ, и на площади раздались вопли. Фролло вдруг почувствовал раздражение. Он воспитывал этого мальчишку и точно знал, что тот не обидит и мухи, а эти глупцы орут так, словно увидели исчадие ада. Фролло сам не понимал, что с ним творится и почему его это беспокоит. Обычно к пасынку судья был довольно равнодушен, иногда раздражался, но никогда ему не сочувствовал. Сейчас же в нем проклюнулось что-то, похожее на жалость, про которую он давно забыл. «Что со мной происходит?!» — сердито подумал он, пытаясь заглушить это чувство в зародыше. Но никак не получалось, и Фролло скрипнул зубами. Звонаря на руках принесли к эшафоту и поставили рядом с колесом. Фигляр-заправила надел на Квазимодо дурацкую корону. Таким счастливым Квазимодо судья еще не видел. Хотя нет, все это он уже видел, но в прошлый раз так разозлился, что радость звонаря его только взбесила. Теперь же словно пелена спала с глаз, и Фролло не понимал, почему сейчас он не выходит из себя. «Ты же сам разрешил ему сегодня», — вдруг вспомнил он. Не на что было злиться, Квазимодо не ослушался, ну, а то, что его затащили на сцену — не его вина. Скорее, его беда, учитывая то, что произойдет через несколько минут… Судья нахмурился, скрестив руки на груди. И вот, полетел первый гнилой овощ. Люди со смехом закидывали Квазимодо всякой дрянью, а у того на лице застыло смятение: как же так, только что эти же люди чествовали его, а теперь издеваются над ним! Звонарь в отчаянии пытался прикрыться руками от летящей в него пакости, и тут его привязали к колесу и крутанули как следует. Капитан рядом с Фролло забеспокоился, но тот сам прищелкнул пальцами и велел: — Освободить мальчишку! Вот так. Во-первых, судья пообещал. Во-вторых, возможно, это поможет ему и Эсмеральде выбраться наконец из вчерашнего дня. Фролло наблюдал за тем, как солдаты отвязывают его пасынка от колеса. Затем встал со своего места и громко сказал: — Квазимодо! Звонарь повернул в его сторону заплаканное лицо. Потеки грязи стекали с его одежды, на обвисшей потрепанной короне расплылся яичный желток. — Иди в собор, мой мальчик, — мягко сказал судья. — Простите, хозяин… — пролепетал горбун. — Я никогда больше оттуда не выйду. Квазимодо сполз с эшафота и медленно побрел к дверям собора. Выглядел настолько жалко, что Фролло сжал пальцы в кулаки. Он воспитывал этого мальчишку! Ему принадлежит право наказывать или миловать его! Ему, но никак не этим отвратительным людишкам! В душе разрастался гнев, как если бы кто-то причинил вред его коню. — Пир Дураков закончен! — прогремел Фролло, горячо желая, чтобы вся эта чернь поскорее убралась с площади, пока он не напустил на них солдат. Он спустился со своего почетного места, и тут кто-то коснулся его плеча. С перекошенным от злобы лицом судья обернулся, чтобы проклясть наглеца, и увидел перед собой Эсмеральду. Она тут же отшатнулась от него, но он схватил ее за руку. — Нет, постой! Я не хотел тебя пугать, клянусь! — тихо сказал судья. — Просто меня взбесили все эти люди. Они решили, что могут вершить суд над кем угодно, а это неприемлемо. — Потому что судить можешь только ты? — выдохнула она. — Да. Ты точно не ведьма? Читаешь мои мысли. В глазах Эсмеральды взметнулся страх, и судья застонал про себя. — Ради всего святого, я просто пошутил! — он с возмущением фыркнул. — Я не знала, что ты умеешь шутить… — ее напряженное лицо немного расслабилось. — И шутки у тебя… Не шути так больше. А то пошутишь, а люди подумают, что ты говоришь всерьез, и сожгут меня на костре, как ведьму. — Ты думаешь, я им это позволю? — Фролло ухмыльнулся. — Они пальцем не шевельнут, иначе им придется узнать, что будет, если я действительно разозлюсь. Идем на колокольню. Ты наверняка еще ничего не ела. — Отчего ты так заботлив? — она вздернула брови. — Мы с тобой в одной связке, моя дорогая, если ты не забыла. И, чтобы благополучно разрешить нашу общую проблему, мы должны мирно разговаривать, а не устраивать войну между собой. Кроме того, я тоже проголодался. — Ну, как скажешь… Они приблизились к собору, и Фролло, открыв дверь, галантно пригласил Эсмеральду войти первой. Она усмехнулась, но ничего не сказала и прошла внутрь, коза хвостиком последовала за ней. Фролло наблюдал за тем, как Эсмеральда подходит к чаше со святой водой, окунает туда руку и крестится, словно благовоспитанная христианка. Эсмеральда обернулась и посмотрела на него, ее глаза весело блеснули. Фролло с одобрением хмыкнул и проделал тот же ритуал. — Идем, — сказал он. — Разве нам не надо подождать Квазимодо? — она с сомнением покачала головой. — Нет. Он и сам прекрасно знает, где живет, — судья величественно направился ко входу на колокольню, а Эсмеральда поспешила за ним. На колокольне никого не было — наверное, Квазимодо все еще прятался где-то в соборе, переживая свой позор. В углу Фролло заметил корзину, которую утром принес своему пасынку. Еды там было много, и судья вытащил из нее хлеб, сыр и сосиски, положив это все на тарелку, которую взял с полки. В бутылке еще оставалось вино. Фролло разлил его по бокалам, взяв себе тот, из которого обычно пил Квазимодо. Почему-то мысль о том, что Эсмеральда будет пить из его собственного бокала, доставляла ему неимоверное удовольствие. Эсмеральда с жадностью набросилась на еду — она ужасно проголодалась, потому что с утра у нее маковой росинки во рту не было. Коза терлась рядом, выпрашивая хлеб. Фролло ел медленно, как и положено знатному человеку. Через какое-то время он заметил, что Эсмеральда смотрит на него. — Тебя что-то беспокоит? — он отпил вина. — Нет… то есть… я просто хотела сказать «спасибо». Ты защитил его. — Я пообещал. И, возможно, это нам поможет. — Только поэтому? Фролло ерзнул на табурете. Но все же решил сказать ей правду: сейчас именно это казалось ему необходимым — ничего не скрывать. — Мне стало его жалко, — пробормотал он. — И закончим на этом. Эсмеральда не стала настаивать и подшучивать. Не стоило испытывать его терпение. — Что же, завтра посмотрим, что получится, — вздохнула она, почесывая ластящуюся Джали за рожками. На лестнице раздались торопливые шаги, и судья с Эсмеральдой обернулись на звук. Это был Квазимодо. Он резко остановился, словно налетел на стену, и затоптался на месте: не ожидал он увидеть здесь хозяина, да еще и Эсмеральду. — Я уже закончил, — Фролло встал на ноги. — Увидимся завтра, моя дорогая. Квазимодо, — он кивнул звонарю, который почтительно склонился перед ним. Спускаясь по лестнице, Фролло вдруг почувствовал облегчение. На этот раз он не загонял Эсмеральду в собор, она добровольно пошла с ним, и чертов капитан там точно не появится. Фролло широко улыбнулся и не переставал улыбаться, пока не вышел из собора. Завтра они выяснят, правильно ли он сделал, когда заступился за Квазимодо.