Когда наступит завтра

Фролло не ушел и после того, как Эсмеральда заснула. Он смотрел на нее, спящую, на ее усталое бледное лицо, и чувствовал такую нежность, какую испытывал очень редко. Судья протянул руку и отвел с ее лица волосы, упавшие ей на лоб. С каким удовольствием он улегся бы рядом с ней, прижался бы к ее телу — плотно, чтобы ощутить тепло Эсмеральды! От этих мыслей кровь в жилах вскипела, кинулась в лицо и… туда, пониже — к самому паху. Фролло часто задышал, на лбу выступила испарина. «Ну почему я все время впадаю в такой грех?!» — взвыл он про себя. Кощунственно было так проявлять эмоции: он сейчас в церкви, внизу лежит его мертвый приемный сын, а Фролло одолевает желание! Фролло сам себе напоминал вулкан с кипящей лавой внутри. Он терял контроль над собой, и только от Эсмеральды теперь зависело, как он себя поведет. Если она скажет «нет», он взорвется, и тогда поток лавы снесет все живое вокруг него, уничтожит, испепелит. Если скажет «да», то он будет тлеть, даря тепло всему, что растет и бегает у его подножия. Впрочем, такое положение его возмущало. Вулкан — вулканом, но судья все-таки — человек, знатный и благородный. И ему не подобает так себя вести, словно он какая-то природная стихия! «Держи себя в руках, в конце-то концов!» — зарычал он на себя. Но как же это было тяжело… Фролло снова посмотрел на мирно спящую Эсмеральду. Во рту пересохло, он сглотнул и облизнул губы. Безумно хотелось ее поцеловать, но… он не выдержит. Набросится на нее, и тогда все пропало. Они только начали разговаривать, только учились договариваться между собой, и если он сейчас пойдет на поводу у своих желаний, она снова его возненавидит. И тогда не видать ему Эсмеральды, как своих ушей. Все же, несмотря на все свои внутренние уговоры и протесты, Фролло потянулся к ней. Внутри все задрожало, обожгло огнем, кровь снова прилила к паху, и… Его кто-то толкнул под руку, и весьма чувствительно. Судья вздрогнул и отшатнулся, а к Эсмеральде, тихо цокая копытами и подблеивая, подошла коза Эсмеральды. Она нагло посмотрела на судью и улеглась рядом с Эсмеральдой, выставив вперед острые рожки. Сама Эсмеральда тут же притянула к себе свою рогатую подружку, ее сон не прервался ни на минуту. «Господи! О, Господи, спасибо тебе!» — по виску судьи стекла капелька пота. Вроде бы сатанинское животное, а уберегло его от страшной, чудовищной ошибки, о которой Фролло сильно жалел бы потом, когда уже натворил бы дел. — Ты можешь не беспокоиться о своей хозяйке, — пробормотал он. — Я не причиню ей вреда. Коза встряхнула головой и фыркнула. — Ты права, я об этом думал, — он кивнул. — Не отходи от нее. Так будет лучше. Фролло задумчиво окинул взглядом козу. Умное животное. Эсмеральде не было нужды постоянно следить за ней, подзывать, чтоб та шла рядом. Коза и так вилась возле Эсмеральды, словно шнурок. Насколько все же животные могут быть верными и преданными — ни в чем не упрекнут, никогда! Они просто любят тебя, и все. Ты всем для них хорош, от них можно не ждать предательства, как от людей — Фролло давно убедился в этом. Впрочем, он точно знал одного человека, который мог похвастаться такой же животной преданностью. Квазимодо. Судья не сомневался, что Квазимодо предан ему, даже любит его — правда, любовь эта была смешана с постоянным страхом, но в этом — как ни тяжело это признать! — судья был сам виноват. И все же, не смотря ни на что, Квазимодо его любил, не обращая внимания на многочисленные недостатки судьи. Эсмеральда сказала, что сам он никогда не любил Квазимодо. И это была чистая правда. Но почему же он тогда чувствует вину за то, что случилось? Почему ему кажется, что от него оторвали кусок, и в этом месте образовалась пустота, словно Фролло потерял что-то, к чему давно привык? Но если подумать… Фролло действительно привык к этому мальчишке. Даже привязался к нему в глубине души. Где-то очень глубоко. И вот теперь его пасынок умер, и эта своеобразная привязанность всплыла наверх. Фролло решительно не представлял, что теперь будет делать по утрам — он ведь частенько завтракал или обедал с Квазимодо. К тому же судье доставляло удовольствие то, с каким рвением этот мальчишка учился читать. Нечасто встретишь подобное среди черни. Фролло воздел глаза к потолку и пробормотал: — Господь Всемогущий и Пресвятая Дева Мария, Пречистая Божья Матерь, если вы меня слышите, молю, пускай завтрашний день не наступит… Если Квазимодо оживет, я буду с ним мягче, клянусь! К тому же, промелькнуло у него в голове, такая перемена отношения к пасынку порадует Эсмеральду, в этом судья не сомневался. И он станет еще на один шаг ближе к ней, а ничего в своей жизни он так сильно не хотел, как ее. Он много чего достиг своими стараниями, терпением и умом, но никогда ему еще не приходилось прикладывать столько усилий, как с этой девчонкой. У нее ведь на все свое мнение, ей невозможно манипулировать, и если она почувствует хоть малейшую фальшь, исходящую от судьи, то снова замкнется в себе, отгородится от него толстой непробиваемой стеной. И надо быть весьма осторожным в своих поступках и словах, чтобы не оттолкнуть ее. Фролло тяжко вздохнул. Внизу послышались шаги, и Фролло вздрогнул — кто-то поднимался на колокольню. На мгновение в нем проснулась надежда, что это Квазимодо, и он ошибся, когда констатировал его смерть — правда, это было сомнительно, потому что судья прекрасно знал человеческую анатомию — но все же, а вдруг… Но нет. На колокольне появился всего лишь капитан Феб, и судья с трудом подавил разочарование. — Что ты здесь делаешь, капитан? — проворчал он. — О, судья… — тот остановился, словно налетел на препятствие. — Я просто пришел убедиться, что тут все тихо. За Эсмеральдой ты пришел, паразит. Тебе ведь наверняка сказали монахи, что она здесь, и ты пришел вроде как ее утешить, а на самом деле… Знакомы нам эти выкрутасы! «Нет, капитан, подходить ты к ней будешь исключительно в моем присутствии!» — ревниво подумал судья. — До тебя здесь было очень тихо, капитан. И ты меня обяжешь, если будешь говорить шепотом, эта девушка только что заснула. Капитан перемялся с ноги на ногу. — На площади она выглядела совсем убитой, и я боялся, что с ней что-нибудь произойдет, — прошептал он. — Это хрупкое дитя гораздо крепче, чем ты думаешь. Она выдержит, даже не сомневайся в этом. — О, хорошо… — какая-то мысль промелькнула в глазах капитана. — Простите, судья, но… что вы здесь делаете? Фролло вздернул брови. Однако, этот капитан не трус, раз осмелился задать ему такой вопрос. Еще бы, герой войны. — Тот горбун, которого сегодня задавили на площади, был моим приемным сыном, — сказал он. — Он жил на этой колокольне. Полагаю, что имею полное право находиться в этом месте. Я тут немного скорблю, если ты не возражаешь, — ирония все-таки прорвалась наружу, и капитан это почувствовал. Он нахмурился, но решил не обращать внимания на выпад Фролло. Все-таки горе у человека. — В таком случае, я, пожалуй, пойду, — с достоинством сказал Феб. — Вас сопроводить вниз? «Намекаешь, чтобы я выматывался отсюда, а ты потом придешь утешать мою Эсмеральду? Бегу со всех ног», — судья прищурился. — Нет, капитан. Ты иди, а я еще побуду на колокольне, — он милостиво улыбнулся Фебу. Тот понял, что разговор закончен, развернулся и зашагал вниз. Фролло и коза переглянулись. — Ты представляешь, он хотел меня сплавить подальше, — хихикнул судья, а коза коротко взблеяла. Фролло потянулся рукой к ее рожкам. Коза не возражала, и он почесал ее там. — В следующий раз захвачу тебе яблоко, — пробормотал он. Коза благосклонно облизала его пальцы. Фролло со вздохом откинулся на подпорку и прикрыл глаза — всего на мгновение. Спать ему не хотелось, уж слишком много обрушилось на него эмоций…

***

На этот раз голубиное воркование принесло чувство некоторого облегчения. Фролло не был полностью уверен в том, что все еще находится во вчерашнем дне, но сильно на это надеялся. И очень хотел убедиться в этом. Он вскочил с постели и начал собираться. Чуть больше уверенности в него вселили слова слуги о том, что его коня оседлали. Но судья все еще беспокоился, его терзал вопрос — жив ли Квазимодо? Все же он задержал слугу и распорядился: — Скажи кухарке, чтобы она приготовила мне с собой снедь. И не просто хлеб, сыр и сосиски, а нечто более изысканное, да побольше, чтобы хватило на троих человек. Когда Фролло уже сидел в седле, ему принесли довольно тяжелую корзину, и он с удовлетворением кивнул. Толкнул пятками коня и порысил в сторону Собора Парижской Богоматери, не обращая внимания на предпраздничную суету, к которой уже привык за все эти дни. Взбираясь на колокольню, судья невольно напряг слух и затаил дыхание. И ощутил прилив радости, когда услышал голос Квазимодо. Фролло с облегчением вздохнул и спокойно зашагал наверх. Как он и надеялся, пасынок, живой и здоровый, общался со своими друзьями-горгульями. «Слава тебе, Господи и Пресвятая Дева Мария, услышали вы мои молитвы!» — вознес благодарственную хвалу судья. Квазимодо, завидев его, конечно тут же поник, но Фролло тепло улыбнулся ему. — Доброе утро, Квазимодо, — с лаской в голосе поздоровался судья, памятуя о том, как вчера поклялся быть со звонарем помягче. — Д… доброе утро, хозяин, — глаза Квазимодо широко распахнулись, а рот приоткрылся — он явно не ожидал такого приветствия — обычно Фролло здоровался с ним сухо, как будто звонарь уже успел что-нибудь натворить, и судье это заранее не нравилось. — Разговариваешь со своими каменными приятелями? — Фролло с улыбкой кивнул на горгулий. — Да, хозяин… — Наверное, они всегда готовы тебя выслушать и никогда ни в чем не обвиняют? — Хозяин, я… ничего такого! — бедный мальчик наверняка ожидал, что на него посыпятся упреки. — Успокойся, милый мальчик, я просто пошутил. Квазимодо нервно сглотнул. Хозяин никогда еще не шутил с ним, он был строг и все время читал нотации, но… шутки? Нет, это не в его духе. Испуг от непривычного поведения судьи так и застыл на лице звонаря. Фролло вздохнул. — Ладно, оставим это. Я принес тебе завтрак. Иди накрой на стол. Звонарь кинулся за приборами, расставив их на столе. Судья уселся на табурет и принялся вытаскивать из корзины продукты. Глаза Квазимодо снова распахнулись — никогда еще хозяин не приносил ничего подобного: белый хлеб, положенный только знатным людям, ароматное копченое мясо, фрукты, головка прекрасного сыра, недоступного беднякам. — Решил тебя порадовать в честь Пира Дураков, — спокойно пояснил Фролло, заметив его недоумение. — О… спасибо, хозяин… — горбун робко улыбнулся. Фролло кинул виноградину в рот, наблюдая за Квазимодо. Тот с удовольствием уминал белый хлеб и копченое мясо, а на лице у Квазимодо так и проскальзывала надежда на то, что если хозяин принес так много замечательной еды, то, может, и на праздник отпустит. Фролло не стал его томить. — Ты хотел бы пойти на Пир Дураков, мой мальчик? — спросил он. Квазимодо выпрямился на табурете, насколько ему позволил горб. — Да, хозяин! Всем сердцем! — Что ж… думаю, что смогу на этот раз тебе позволить спуститься вниз. — Это правда?! Вы не шутите?! — щеки звонаря ярко вспыхнули от счастья. — Нет, на этот раз не шучу. Но, Квазимодо… будь предельно осторожен. Надень плащ, закутайся в него — упаси Господь, если тебя кто-нибудь заметит, — Фролло не мог не сказать ему это, хоть и знал, чем все закончится. — Да, я помню. Люди могут разозлиться на меня из-за того, что я… такой. — Верно. Ты — умный малый. Еще раз предупреждаю — будь очень осторожен. Мне пора идти, у меня еще много дел, — Фролло встал с табурета. Квазимодо тут же вскочил на ноги. — Спасибо, хозяин! Вы так добры! — Ну, будет тебе, — почему-то на этот раз слова пасынка оставили в душе судьи приятное тепло. — Помни, Квазимодо, если что-то случится, со всех ног беги сюда, в собор. Здесь твое убежище. — Да, хозяин! Я все сделаю, как вы сказали! — Квазимодо проводил его до лестницы. Фролло спустился вниз, вздыхая от облегчения. Мальчишка жив, все в порядке. И он, судья, ни за что не позволит ему умереть на этот раз. Он подумал о том, как обрадуется Эсмеральда тому, что Квазимодо жив, и улыбнулся своим мыслям. Наверное, она все еще переживает и с нетерпением ждет, когда увидит мальчишку. «Странно, — подумал судья. — Я схожу с ума от ревности, когда рядом с ней ошивается капитан Феб, но совершенно спокоен, когда она рядом с Квазимодо… Хотя… он ведь совершенно с ней не флиртует. Она для него — друг, на большее он не рассчитывает. Тем лучше». Фролло спустился вниз и занялся своими обычными делами: поркой бывшего капитана и встречей нынешнего. Слова произносил уже автоматически, потому что голова его всецело была занята Эсмеральдой и предстоящей встречей с ней. Он с удовольствием полюбовался на нее с балкона Дворца Правосудия. Сегодня она танцевала с заметным напряжением, движения ее были более скованными, чем обычно. Но ничего. Когда она поймет, что Квазимодо жив, то расслабится, в этом Фролло не сомневался. И даже с нетерпением ждал этого момента. Наконец он добрался до своего места на Пиру Дураков. Эсмеральда выскочила из шутовского дыма и тут же быстро глянула в его сторону. Фролло улыбнулся ей и кивнул. Как же она была прекрасна! Радость так и исходила от нее, и танцевала она с большим пылом, чем обычно, и он трепетал от ее вида. Эсмеральда подбежала к нему, коснулась — очень нежно, и с жаром поцеловала его в нос, заставив кровь прилить к паху так, что Фролло ерзнул в кресле. Хорошо, что там стояла перегородка, да еще он оттянул сутану так, чтобы никто не увидел, как непристойно выпирает некая часть его тела. Однако, шаперон Эсмеральда сдвигать на сторону на этот раз не стала, просто озорно улыбнулась и продолжила танец. Фролло с нетерпением ждал момента, когда можно будет зайти в ее шатер. Тем временем начались выборы Короля Дураков. Эсмеральда вытянула Квазимодо на сцену, как и полагалось. Фролло со скукой дождался, когда на звонаря наденут корону, когда в него полетят первые овощи и его привяжут к эшафоту. Наконец, момент наступил, и судья прищелкнул пальцами. — Капитан! — рявкнул он. — Прекрати это безобразие! Вакханалия на площади закончилась в считанные минуты, Квазимодо освободили, и судья встал со своего места. — Квазимодо! — позвал он. Мальчишка измученно посмотрел на него, и в душе судьи защемило от жалости к нему. Надо же… Фролло думал, что повторение одного и того же события не вызовет в нем никаких чувств, но с каждым разом жалость к пасынку прорастала все сильнее. — Иди в собор, мой мальчик, — ласково сказал он. — Да, хозяин… — пробормотал горбун, сполз с эшафота и, спотыкаясь и шатаясь, побрел к собору. Судья вздохнул и направился к шатру Эсмеральды, которая уже ждала его, переодетая в обычное платье. Она встретила судью улыбкой, и он с трудом удержался от урчания вслух — так это было приятно. — Я же говорил, что все будет хорошо, — промурлыкал он. — Верно, ты рада, что завтра не наступило, не так ли, моя дорогая? — Очень! — она ответила совершенно искренне. — Только… я не понимаю, почему Квазимодо должен через это проходить… Почему мы просто не можем оградить его от всего этого? — Я не знаю. Но думаю, что так для него лучше всего. Разочарование в людях — один из этапов взросления, и это хорошо, что он понял — нельзя доверяться им без оглядки, ни к чему хорошему это не приведет. — Нельзя доверять даже друзьям?! — Эсмеральда вдруг вскинулась. — Не спрашивай меня об этом. Ты ведь знаешь, кто я. Я — судья, моя дорогая. И такого тебе могу рассказать про друзей, которые устроили свару из-за мелочи, до такой степени, что принялись делать друг другу подлости. — Значит, это были не настоящие друзья! — Возможно. Не могу судить. Из друзей у меня только Снежок. Но он — конь, а животные никогда не предают, и всегда довольны, даже когда тебя просто видят, — судья пожал плечами. Эсмеральда перевела взгляд на свою Джали. Вот здесь он прав, Джали всегда была рядом, они вместе переносили все невзгоды. Оказывается, судья тоже к кому-то привязан, надо же… — Снежок? — она хихикнула. — Почему ты назвал своего коня Снежком? Он ведь абсолютно черный! — Потому и назвал. Мне это показалось ироничным. Идем в собор, моя дорогая. Квазимодо уже там, страдает от несправедливости. Ты ведь хочешь его поддержать? — Конечно хочу! — Тогда идем. Они вошли в собор, и судья было направился ко входу к башню, но Эсмеральда придержала его за рукав. — Что такое? — Фролло нахмурился. — Надо немного подождать. Раз мы пришли его утешать, то неплохо бы дождаться, пока он поднимется наверх. Это быстро. — Будь по-твоему. — Подожди меня здесь, я кое-что должна сделать. Фролло кивнул, а Эсмеральда направилась к статуе Девы Марии. Она опустилась на колени, а Джали улеглась рядом, прижавшись к ее бедру. Свет от витражей собора падал на нее так, что казалось — она вся светится, и Фролло судорожно сглотнул. Внутри все затрепетало от ее красоты. Плечи Эсмеральды матово блестели от церковных огней, и Фролло отчаянно, до дрожи, захотелось подойти, провести по ним пальцами, коснуться губами, поцеловать каждую частичку обнаженной кожи… Он провел языком по губам, и в этот момент раздался вопль. — Эй, ты, звонарь! Что ты здесь делаешь?! — на Квазимодо указывал пальцем толстый торговец мехом. Фролло знал его. Богатый и совершенно бессовестный жирдяй. Квазимодо выскочил из-за колонны и сшиб канделябр, упавший с диким грохотом. А торговец продолжал вопить: — Мало ты натворил бед?! Фролло гневно сжал пальцы. Как смеет этот ничтожный ублюдок орать на его пасынка после того, как сам же и поиздевался всласть над ним на Пиру Дураков! Фролло заметил его сытую рожу в толпе, он стоял там близко к эшафоту. Однако времени на то, чтобы приструнить этого жирного ублюдка не было, потому что в этот момент Эсмеральда кинулась за Квазимодо с криком: — Постой! Я хочу поговорить с тобой! Фролло устремился за ней. Однако, этот мальчишка быстро бегает, невзирая на свою хромоту. Они нагнали его только на колокольне. Увидев рядом с Эсмеральдой судью, Квазимодо замер с открытым ртом. — Хозяин?! Я не думал, что вы придете… — пролепетал он. — Я не мог не прийти после того, что случилось на площади, — с достоинством ответил судья, а Эсмеральда отметила, что он почти не задыхается от бега по всем этим ступенькам. — Я сам виноват… я так выгляжу… — Глупости! — горячо воскликнула Эсмеральда. — Ты не можешь отвечать за свою внешность! — Она права, — судья поддержал Эсмеральду, и она благодарно посмотрела на него. — Ты и вправду страшен как смертный грех, но твоей вины тут нет. Таким уж ты уродился. — Как ты можешь?! — благодарность во взгляде Эсмеральды сменилась возмущением. — Нет, хозяин прав. Ни к чему все эти расшаркивания, я прекрасно знаю, как выгляжу, — Квазимодо, сам того не ведая, остановил назревающий скандал. — Ладно! Хорошо! — Эсмеральда фыркнула и прожгла судью взглядом. — Но это не повод каждый раз напоминать ему об этом. Фролло пожал плечами. Он не собирался продолжать этот разговор. — Я предлагаю всем успокоиться и поужинать, — заявил он. — Квазимодо… — Да, хозяин! — горбун встрепенулся и кинулся за тарелками и корзиной, которую судья принес утром. Табурета было всего два, но Квазимодо, даже не задумываясь над тем, что делает, просто плюхнулся на пол перед столом, скрестив ноги. Фролло про себя хихикнул, представив, какую гримасу состроила бы Эсмеральда, предложи он ей сесть на его колени, если бы Квазимодо все-таки занял свое место, но тут же отмахнулся от всех этих фривольностей. «Я стал просто до безумия развратным и легкомысленным, — с легким раскаянием подумал он. — Но я совершенно не могу этому сопротивляться… Присутствие этой девчонки с ума меня сводит…» Он с нежностью посмотрел на Эсмеральду, уписывающую из его тарелки хлеб и мясо. Фролло налил вина, выпил глоток и предложил бокал Эсмеральде. Она не стала отказываться, с улыбкой отпив немного. Фролло довольно прищурился. Затем поглядел на козу Эсмеральды, отирающуюся рядом, и кое-что вспомнил. Он обещал ей яблоко. Фролло выбрал одно особенно румяное, отрезал от него кусочек и протянул козе. Та настороженно обнюхала, но все же аккуратно взяла яблоко из рук судьи и с аппетитом захрустела. — Сманиваешь мою Джали? — Эсмеральда, вздернув брови (его жест, Фролло отметил это мельком, раньше Эсмеральда так не делала!), смотрела на судью. — Договариваюсь, моя дорогая. Договариваюсь. Не хочу, чтобы мне как-нибудь наподдали рогами, как она это проделала с моим милейшим капитаном. Кстати, о капитане… На лестнице послышались шаги, и Фролло с раздражением прикрыл веки. Он все время будет так сюда шляться?! На колокольне появился капитан во всем своем великолепии. Увидев судью, Квазимодо и Эсмеральду, мирно ужинающих за одним столом, капитан замер, как соляной столп. — Капитан? — Фролло с непроницаемым лицом воззрился на него. — Что ты тут делаешь? — Я искал вас, судья, — капитан смущенно кашлянул. — Архидьякон собора сказал, что вы поднялись на башню. «Возможно, я к нему несправедлив, но он меня раздражает. Так и пялится на мою Эсмеральду!» — судья в очередной раз подавил жгучую ревность. — Что-то случилось? Какие-то волнения на площади? — уточнил Фролло. — Нет, все в порядке. Я за этим и шел. Хотел доложить, что все спокойно, народ разошелся. — Ты прекрасно исполнил свой долг. Я доволен тобой, капитан, — милостиво сказал судья. — Можешь идти. — Мне сопроводить вас? — Нет. Я останусь здесь еще ненадолго. Ни к чему отвлекаться от службы и ждать меня. Проследи, чтобы и дальше все было спокойно в Париже. — Да, судья! — капитан четко развернулся и зашагал вниз. Фролло с облегчением вздохнул. Хорошо, просто прекрасно. Капитан не должен оставаться наедине с Эсмеральдой, мало ли что. — Он повинуется тебе без разговоров, — хихикнула Эсмеральда. — Он — солдат. Так и должно быть. Поддержание хотя бы какого-то порядка в этом городе — его прямая обязанность. Как и моя. — Я думала, что ты только присутствуешь на праздниках и заседаешь во Дворце Правосудия, — Эсмеральда хмыкнула. — Нет, моя дорогая. И, если ты думаешь, что заседать там — это просто, ты сильно ошибаешься. Надо знать законы, а их очень много, уверяю тебя. Я долго учился, чтобы стать тем, кем я стал. И добивался своего положения, несмотря ни на какие препятствия, а их у меня, поверь, было много. — Я думала, что у вас, знатных, деньги решают все… — Так далеко не всегда. У моей семьи вообще не было денег, хоть они и были дворянами. Я мог надеяться только на свой ум, трудолюбие и упорство. Изумление в ее глазах дорогого стоило. «Думала, что я — один из этих королевских трутней, купивших свою должность? Нет, моя дорогая, я шел по головам ради того, чтобы сидеть на своем месте», — судья ухмыльнулся и встал. — Пожалуй, мне пора, — сказал он. — Ты еще побудешь тут? — Да. Хочу, чтобы Квазимодо показал мне свои колокола. Звонарь радостно встрепенулся, но ревности судья так и не почувствовал. Хотя вроде и должен был — в последнее время Фролло бесил любой мужчина, заглядывающийся на Эсмеральду. Все, что Фролло ощутил — это спокойствие и уверенность в том, что Эсмеральда воспринимает его пасынка не более, чем друга. Это не могло не радовать. — Увидимся завтра, Эсмеральда, моя дорогая, — Фролло кивнул им и направился к выходу. — Да, — задумчиво пробормотала Эсмеральда ему вослед. — Увидимся… Каким оно еще будет, это «завтра».