***
Сокджин с издевательской полуулыбкой выходит из номера и спокойно движется к столику на заднем дворе, скрытому небольшим навесом от мягкого утреннего солнца. Чонгук идет следом и обливается завистью, потому что никогда не сможет быть таким спокойным после двадцати минут жадных поцелуев, во время которых он чертовски старался не возбудиться окончательно. Очевидно, сохранять контроль над собой станет еще сложнее, чем раньше. Намджун усмехается, как только замечает побледневшего Чонгука, словно все понимает без единого слова и объяснений. — Какие вы красивые, — с издевкой подмечает Джей-Хоуп и цокает языком, внимательно наблюдая за Сокджином, который садится за стол. — Чонгуки, ты живой? Чонгук искренне пытается не обращать внимание на собственные дрожащие в желании руки. Чиркнув зажигалкой, он прикуривает сигарету в надежде немного расслабиться. Необходимая доза никотина приводит в чувства, однако недостаточно, чтобы почувствовать себя действительно живым и вернуть рассудок на место. Сокджин не имеет никакой совести, чтобы так над ним издеваться. Определенно, он хочет Чонгука не меньше, что становится очевидным после всех их поцелуев, но даже при таком раскладе у него все еще есть правила, которые должны быть соблюдены. В первую очередь оставаться терпеливым с ним, даже если желание разрывает Чонгука на части. Медленно выдыхая дым через нос, Чонгук мечтает не реагировать на его сладкий запах, томный полушепот и ненормальные, выедающие до костей глаза, которые каждый раз смотрят так, словно собираются выдрать сердце из его груди. Чонгук криво усмехается и швыряет взгляд на столик, обводя взглядом сидящих за ним. Каким образом эти люди научились вести себя адекватно при таком Сокджине, он и не представляет. Возможно, этот парень очень избирательный, когда собирается довести кого-нибудь до истерики. — Есть неплохая дорога в лесу, на которой можно потренироваться, — говорит Намджун, едва Чонгук подходит ближе, прежде чем раскрыть небольшую карту местности, разложенную на столе. Пожелтевшая от времени бумага выглядит качественной. — Здесь, среди невысоких гор, где нет встречного движения. Не сказать, что люди часто используют эти дороги. Будьте осторожны в любом случае, потому что это все же горы, а не обычная площадка. Чонгук коротко кивает и выкидывает бычок в железный контейнер, раздумывая, насколько опасной может оказаться эта тренировка. Раньше они работали только на собственных проверенных спотах, где ничего не может случиться. Несильное волнение змеится где-то в его груди, однако даже оно не может затмить предвкушение. Все же Чонгук впервые в жизни может оказаться на водительском сиденье истребителя. Эта дерзкая мысль пронизывает всю голову, как электрический разряд, заставляя с жадностью прикусывать губы. Из-за внезапных ярких картинок перед глазами Чонгук просто вне себя. — Асфальт еще теплый, но воздух уже прохладнее, — говорит Джей-Хоуп, приближаясь к тойоте, припаркованной в тени высокого пышного дерева на территории мотеля. — Отличная погода для тренировок. Не разгоняйся слишком сильно в начале, окей? Намджун возьмет кроссовер с запасными шинами и поедет вперед, просто следуй за ним. Чонгук кивает, наблюдая, как Джей-Хоуп распахивает дверь, и не ожидает, что окажется внутри ниссана с самого начала, однако Сокджин подзывает его к себе, чтобы отдать ключи. Дыхание предательски срывается, едва Чонгук вновь сталкивается с ним взглядами, но вместо всего на свете получает лишь его улыбку. Сейчас она выглядит почти мягкой. В кои-то веки Сокджин может быть ласковым. — Тебе нужно быстро привыкнуть к машине, — говорит он, перебирая пальцами ключи, прежде чем протягивает их Чонгуку. — Почувствуй, как она себя ведет, это очень важно перед совместной работой. Держи ключи, но имей в виду, что она не похожа на камаро. Здесь совершенно другой двигатель, подвеска и все остальное. Будь осторожен, когда нажимаешь на газ. Эта штука очень резвая. Чувствуя тяжесть металлических ключей, Чонгук непроизвольно сглатывает, впиваясь взглядом в серый капот истребителя. Сталь выглядит почти угрожающе, скрывая мощный семилитровый двигатель, который способен крутить девять тысяч оборотов со слов Сокджина. Неприятные мурашки забираются прямо под кожу, как только он подходит и мягко открывает водительскую дверь. Ощущения издевательски шепчут, что одна только дверь весит не меньше двадцати килограмм, даже если не имеет обшивки с внутренней стороны. И это заставляет Чонгука в очередной раз усмехнуться, потому что машина больше похожа на огромное чудовище при таком раскладе. Запах бензина давно впитался в крышу и сиденья, потому вмиг пробирается в нос, едва они оказываются в салоне. Чонгук сильнее втягивает носом воздух, чувствуя призрачный запах гари, который должен появляться всякий раз, когда ниссан уничтожает резину на дороге. Мгновение Чонгук отчаянно хочет выскочить из салона и отжаться двадцать пять раз, чтобы сбросить часть напряжения, но останавливает себя в самый последний момент. — Пристегивайся, — строго говорит Сокджин, как только оказывается на пассажирском сиденье. — Если машина опрокинется на крышу, можно легко сломать шею о потолок. Разбить голову о каркас безопасности еще проще. Даже переворачиваться не надо. Пульсирующее волнение не позволяет сосредоточиться, потому Чонгук неприятно дергается, когда слышит обращение к себе. Жестокие картинки в голове вмиг приводят в чувства и заставляют крепко пристегнуть ремень безопасности. Очевидно, Сокджин ничего не знает о том, как вдохновить на хорошее занятие, но Чонгук не собирается винить его. Возможно, это особый метод обучения, благодаря которому он заставляет Чонгука соблюдать все правила на дороге, и младший может почувствовать, что это действительно работает. Выжимая сцепление, Чонгук крепче сжимает руль и прибавляет газ, ожидая, что машина мгновенно бросится вперед и укусит задницу тойоты, однако рывка не происходит. Вместо всего на свете она вдруг предательски глохнет. Чонгук выдыхает с приглушенным недовольным стоном, ощущая себя детсадовцем, который настолько нелепо бросил сцепление, словно впервые оказался в машине. — Расслабься, — произносит Сокджин, и его голос чертовски мягкий для такой ситуации. — Как правило, он не кусается. Чонгук едко посмеивается и секунду играет с мыслью, чтобы выебать Сокджина прямо в машине, прежде чем вновь выжимает сцепление и наконец трогается с места. Двигатель хрипловато рычит и кашляет, разогреваясь, когда ниссан выезжает на дорогу и набирает скорость через лес. Чонгук чертовски осторожен и едва позволяет себе моргать, крепко вцепившись в кожаный руль, потому что один черт знает, на что способна эта детка. Тысяча лошадиных сил под капотом не идет ни в какое сравнение с самой быстрой машиной Чонгука, которой был хуракан на шестьсот десять. Перекатывая горький привкус страха на языке, он отчаянно пытается справиться с этой мыслью. Сокджин выглядит расслабленным, откинувшись на пассажирское сиденье с этим чертовски спокойным лицом, будто полностью доверяет Чонгуку. Это позволяет негромко выдохнуть и ослабить хватку на руле, потому что внушает доверие, позволяя поверить в свои силы. Сокджин без слов говорит, что младший справится, и это действует на Чонгука именно так, как должно. Разогнавшись до приличной цифры на спидометре, ниссан пролетает через лес по идеальной дороге, прежде чем сворачивает к горной трассе. Бетонные отбойники перед обрывом заставляют немного снизить скорость. Чонгук предательски напрягается, вспоминая слова Сокджина о том, как легко будет вылететь в пропасть, но быстро одергивает себя. Ничего не случится, пока все под контролем. Намджун останавливается на уширении проезжей части, с которой открывается потрясающий вид на вершины гор и холмы, раскинутые до горизонта. Свежий воздух приятно заполняет легкие, как только Чонгук выбирается из машины. Горячий капот на миг приковывает взгляд, покрытый оседающей пылью с асфальта. Чонгук не хочет знать, как эта машина срывается в дрифт, и одновременно чертовски нуждается в этом ощущении. — Дымить будет, как бешеный, но не бойся, — предупреждает Сокджин, вытащив небольшую сумку из кроссовера, чтобы передать Чонгуку перчатки. — Этой резине дай только повод выпустить целое облако из-под колёс. Как только прекратишь видеть асфальт, сразу останавливайся. Чонгук коротко кивает и натягивает перчатки, закрепляя их липучкой на запястьях. Мощность искушает, шепчет выжать из машины все силы, вдавить газ как можно сильнее, но нельзя терять голову. Чонгук чертовски уверен, что этому зверю ничего не стоит убить к чертям водителя. Раздумывая об этом, он забирается внутрь и швыряет молчаливый взгляд вперед, чтобы сосредоточиться. Идеальная ровная дорога, разогретая теплой погодой, простирается на двадцать метров во все стороны света, образуя четкий квадрат. Нужно немного потренироваться здесь, на месте. Чонгук не может сразу ехать на полноценную тренировку, даже учитывая все его желание, потому что нужно привыкнуть к машине еще немного. Выдыхая, Чонгук рывком давит на газ и швыряет ниссан в первый занос. Двигатель отзывается истошными воплями — от непривычки уши почти закладывает. — Быстрее, — громко командует Сокджин, внимательно глядя на все действия Чонгука. — Больше угол бери, давай! Чонгук рычит и сильнее давит на педаль, быстро вращая руль, чтобы попытаться еще раз. Машина выстанывает ругательства, скользит боком вокруг своей оси немного криво, однако достаточно для того, чтобы со стороны это выглядело как надо. Дым слишком быстро закрывает обзор, как от горящей соломы, выдавливает хриплый кашель изо рта. Чонгук резко останавливается и прогоняет пыль из салона обратно в окно, комично разгоняя пальцами воздух. — Неплохо, — хмыкает Сокджин, цепляя взглядом капли стекающего пота на чужом лице. — Еще сильнее в следующий раз. Выжми из машины всю душу. Из себя тоже. Расцветающее желание сделать все правильно подталкивает младшего к действиям. Чонгук быстро кивает и вновь давит на газ, срываясь в следующий занос. Резина изнашивается с невероятной скоростью, разлетается ошметками по всей дороге. Полторы тонны железа и пластика раздавливают ее под колёсами без всякой жалости. Чонгук рычит, швыряет ниссан в еще один занос, осторожно работает газом, наращивает обороты двигателя. Выхлоп кашляет белым дымом, словно в двигателе настоящий пожар. Рёв настолько сильный, что Чонгук не слышит собственные мысли, прежде чем наконец останавливается. Через десять минут нескончаемой работы он чувствует, как сердце трепещет где-то в горле от адреналина. Давно он не сидел в настолько мощной тачке. — Что скажешь? — выдыхает Чонгук, переводя взгляд на Сокджина, который был настолько сосредоточен, что это почти сексуально. Неожиданные мысли об этом добивают Чонгука окончательно. — Отлично справился, — говорит Сокджин, однако сейчас он слишком сосредоточен, чтобы заметить пламя в его глазах. — Ты готов к полноценной работе. Едь вперед, Джей-Хоуп будет преследующим. Не держи его слишком близко и не допускай контакт. Тойота не должна дышать тебе в зад. Волнительно облизывая губы, Чонгук рывком зачесывает челку назад. Джей-Хоуп бодро машет рукой и запрыгивает в тойоту, пока ниссан выезжает на поворот. Извилистая дорога ведет глубже в лес, проносится вдоль небольшой реки и навесного моста, прежде чем они добираются до участка трассы, который идеально подходит для тренировки. Выжимая газ, Чонгук кидается боком в первый поворот, однако теперь стоит быть еще более собранным: деревья по обеим сторонам не позволят совершать ошибки. Ничто не прощает ошибок на дороге, думает он с напряжением, быстро прокручивая руль, чтобы броситься в следующий занос. Рычание тойоты позади почти сразу же исчезает, приглушаясь дикими воплями из собственной машины. Ниссан раскручивается до шести тысяч оборотов и с очевидным удовольствием пугает всех птиц на деревьях. Чонгук закусывает губу в нервной усмешке, надавливая на газ еще сильнее. Адреналин поджаривает кровь, как из газовой горелки, кипятит все органы, впрыскивает силы во все его мышцы, позволяя рукам вращать руль еще быстрее. Сокджин и правда чертовски сексуален, когда не отрывает от него взгляд. Выхватывает каждое его движение, цепляется за каждую мелочь, и каждый раз наверняка обещает себе отвернуться, однако так этого и не делает. Словно под клятвой не отворачиваться. Чонгук никогда не смотрит на него в ответ, но ощущает этот цепкий взгляд каждой клеточкой кожи. Как будто этим взглядом Сокджин может прикоснуться и потрогать, с интересом скользнуть по всему лицу, как если бы видел его впервые и был слишком заинтересован, чтобы оторваться. И даже сейчас этот сладкий момент его пристального внимания затягивается на двадцать километров, не меньше, которые они пролетают с невероятной скоростью. Испуская тонны белого дыма, спорткар несется вперед, обгоняя ветер, словно пытается добраться до горизонта, прежде чем тот вновь отдалится. Невероятное чувство легкости и одновременно бешеного пламени распирает Чонгука изнутри с огромной силой. И он позволяет себе выжать из машины еще больше сил. Вытащить всю душу из этого металла, как и говорил Сокджин. Острая стрелка на спидометре взлетает еще выше, словно сейчас точно пробьет стекло и вылетит через крышу, как ракета. И Чонгук позволяет этому случиться, окрыленный дикой скоростью. Через двадцать четыре километра приходится остановиться, когда тойота полностью исчезает из поля зрения. Бешеное дыхание разрывает грудь Чонгука, перед глазами застилает пеленой адреналина и возбуждения. Прикрывая глаза на несколько мгновений, Чонгук жарко выдыхает ртом, но ничего не говорит — просто рывком отстегивает ремень безопасности и приближается к Сокджину, чтобы с жадностью поцеловать его. Просто потому, что огонь в груди настолько сильный, что точно расплавит его до костей, если только не сделает этого прямо сейчас. Сокджин стонет мягко и красиво, когда чувствует давление, с жадностью отвечая на поцелуй. Чонгук напирает, силой придавливает его к сиденью, нависая сверху, позволяет себе поделиться этими горячими чувствами, распаляющими пожар где-то в груди, вывалить всю душу в его руки, ощутить нарастающую дрожь под кожей. Сокджин хрипло стонет и выгибается навстречу, мягко и вместе с тем решительно, обхватывает Чонгука за спину, прижимает к себе еще крепче, ближе, сокращая расстояние до жалких сантиметров. Чертовски неудобно, однако потому еще слаще, вкуснее, невероятнее целовать его. Чонгук искренне наслаждается моментом, с нежностью и рвением покусывая пухлые губы, оттягивая их немного, прежде чем вновь целует, позволяя себе проскользнуть языком глубже, распробовать окончательно. Этот восхитительный хён просто не может быть еще лучше. Чонгук отстраняется, когда возбуждение выталкивает весь оставшийся воздух из машины. Даже если все окна полностью опущены, здесь все равно предательски нечем дышать. Сокджин добивает его своим коронным дьявольским взглядом, медленно облизывая полные губы, словно хочет еще. Чонгук цепляется боковым зрением за прекрасное лицо и давит язвительную усмешку, пытаясь надышаться. Кислород испуганно выскальзывает прочь, как только парень делает очередной вдох, пытаясь вогнать его в собственную грудь. Сокджин снисходительно прогоняет весь воздух одним своим присутствием, как будто наслаждается мыслью, что может заставить Чонгука задыхаться. — Не распробовал, значит, — издевается Сокджин, ехидно посмеиваясь, но только потому, что Чонгуку это тоже нравится. В конце концов, это имеет все шансы оказаться правдой. Иначе нельзя объяснить то, как сильно и часто Чонгук хочет целовать его. — Да, — честно отвечает младший, когда чувствует, что желание вывалиться из машины и найти где-нибудь баллон с воздухом постепенно исчезает. — Не смотри на меня так, будто я виноват. Это не от меня здесь чудовищно пахнет сексом. Сокджин вскидывает брови, но его глаза вмиг чернеют. Чонгук ни за что не посмотрит на него, чтобы не заметить это. Потому что в следующий момент не выдержит, сорвет все ограничители, сдерживающие его из последних сил, и позволит всем своим желаниям вырваться на свободу. Чертов самоконтроль, способный так легко разлететься в щепки под давлением этого невыносимого взгляда, исчезнет окончательно. Обратится жалкой, ничтожной пылью под ногами. Сокджин смотрит так, словно взглядом кожу снимает, отдирая по сантиметру с безумным, диким удовольствием. Чонгук делает очередной бессмысленный вдох и просто мечтает дожить до вечера. Рычание приближающейся машины немного приводит в чувства, отвлекает от подсчета бешеных сердечных ударов, возвращает мозги на место. Чонгук переводит взгляд в зеркало заднего вида. Пыльная тойота останавливается в нескольких метрах позади. Джей-Хоуп выглядит изрядно вымотанным долгой дорогой, но привычно улыбается, как только захлопывает тяжелую дверь. — Я немного потерялся и свернул на другой поворот, — рассказывает он, усмехаясь и рывком стирая крупные капли пота с лица. — Отличная скорость, Чонгук. Явно довольный этим заявлением, Чонгук качает головой и вытаскивает сигарету из помятой пачки, зажатой в кармане джинсов собственным ремнем безопасности. Все же нужно впустить немного воздуха. Приоткрыв дверь, Чонгук позволяет себе сделать еще один жадный вдох, прежде чем головокружение из-за горячих поцелуев исчезает окончательно. — Правда, не нужно забывать, что гонки будут проходить через город, — добавляет Джей-Хоуп, разминая пальцы с громким хрустящим звуком. Он заглядывает в ниссан, чтобы заметить Сокджина, и через секунду старательно делает вид, что красный оттенок его шеи совсем ничего не значит. — Я просто хотел сказать, что стоит быть осторожнее, как только вернемся в Сеул. Несмотря на то, что турнир проводится по ночам, в городе будет намного опаснее, чем здесь. На дороге может случиться любое дерьмо, особенно то, которого ты никак не ожидаешь. — Не думаю, что турнир вообще позволит расслабиться, — хмыкает Чонгук, лениво выдыхая сигаретный дым изо рта. — И что-то мне подсказывает, что через две недели я буду чувствовать себя не лучше, чем скот перед гильотиной. — Ты справишься, — негромко говорит Сокджин, снова привлекая к себе внимание. Черные глаза оказываются слегка прикрыты, довольно и будто бы расслабленно. Чонгук позволяет себе повернуть голову, но совсем немного, чтобы сердце вновь не подскочило до ушей. — Сейчас ты ездишь гораздо лучше, чем раньше. Осталось выиграть несколько заездов, чтобы добить соперников по очкам. Сделаем это в четверг, чтобы получить приглашение на первый этап. Чонгук задумчиво кивает, обхватывая губами фильтр сигареты, и размышляет, что большая часть их подготовки должна быть позади. Однако он не знает, насколько сложнее будет дальше. Искрящееся волнение вспыхивает под кожей, отдаваясь легкой болью, как после укола, но Чонгук старательно игнорирует все мрачные мысли и образы. Не время переживать сейчас. — А ты умеешь делать бэквард? — вдруг спрашивает Чонгук, пока еще Джей-Хоуп находится рядом. Неожиданный вопрос заставляет парня чуть приподнять брови. — Не очень, честно говоря, — отвечает Джей-Хоуп, прокручивая ключи от тойоты в пальцах. — В прошлом году мы не добрались до четвертого этапа, так что тренировать его было бессмысленно. Это правда тяжело, на самом деле. Контролировать машину настолько хорошо, чтобы нестись под углом больше ста градусов совсем не просто.***
Сообщение с неизвестного номера приходит около полудня, отдаваясь легкой вибрацией в бедро. Чонгук останавливает ниссан на заправке и вытаскивает мобильный из кармана, пока Сокджин выходит из машины, чтобы залить бензин. Подписавшись Субином, отправитель прикрепляет геолокацию вместе с адресом, как будто испугавшись, что Чонгук может заблудиться в незнакомом городе даже с помощью карты. Проверяя координаты, он переносит их в навигатор и одним движением выстраивает короткий маршрут. Дорога должна занять не больше двадцати минут, судя по данным на карте. Чонгук задумчиво щелкает языком и прикрепляет телефон к магниту на приборной панели. Сокджин возвращается через полторы минуты с апельсиновым соком и зеленой бутылкой негазированной воды. Чонгук только усмехается, потому что никакие сладости не заменят приторный вкус его поцелуев, которые все еще ощущаются воспоминаниями на губах, однако все равно быстро откручивает крышечку, чтобы сделать несколько глотков. Даже если никогда не любил сладкие напитки сильнее, чем какой-нибудь стыдно дорогой виски. В последнее время он и не помнит, каким бывает алкоголь на вкус. — Как долго ехать? — интересуется Сокджин, пристегивая ремень, чтобы затем податься немного вперед и разглядеть поближе маршрут в навигаторе. Чонгук неосознанно вдыхает его одеколон и едва сдерживается, чтобы не выплюнуть сок себе на джинсы. — Не будем возвращаться за другой машиной, поехали сейчас. Просто не гони сильно, если где-нибудь впереди окажется патруль. Чонгук кивает и всеми силами сохраняет спокойствие, выруливая обратно на дорогу, чтобы направиться в город. Кванджу оказывается довольно большим, однако по численности населения сильно уступает столице Южной Кореи. Полтора миллиона жителей против девяти с половиной. Чонгук понижает скорость, оказавшись за чертой пригорода, и осторожно вливается в негустой поток городских автомобилей. Через девять минут неспешной езды на обочинах появляются винные магазины, небольшие бутики и яркие рекламные агентства с идеально чистым газоном на территории. Невзрачные кафе на центральных улицах становятся больше и красивее, с вычурными названиями и собственными швейцарами у дверей. Огромные бизнес-центры появляются словно из пустоты, когда Чонгук притормаживает на следующем светофоре. Мегаполис выглядит красивым, роскошным и современным, но чувствуется необъяснимое давление, не позволяющее сделать полноценный вдох. Чонгук хмыкает, крепче сжимая кожаный руль. Когда он проводил все свободное время на пригородных трассах и площадках, он не догадывался, что, настолько сильно влюбившись в это, не захочет возвращаться в большой город. — Намджун просил быть осторожнее, — напоминает Сокджин с серьезным видом, когда ниссан сворачивает с центральной улицы, следуя по выстроенному маршруту. — Если что-нибудь пойдет не так, сразу все бросаем и возвращаемся в мотель. Я не собираюсь рисковать по такой причине. Чонгук осторожно объезжает канализационный люк, не собираясь спорить. Вопреки неизвестности, которая ждет их впереди и может быть опасной, он уверен, что должен сделать это. Пыльный ниссан подпрыгивает на широкой яме через четверть километра, въезжая в отдаленный район Кванджу. Автомобили на улицах стремительно падают в цене, прежде чем оказываются совсем жалкими на вид: спущенные шины, большие дыры вместо боковых стёкол, ржавеющий металл и выцветшая на солнце краска. Чонгук хмурит брови, понижая скорость, когда высокий шум сигнализации слышится где-то совсем рядом. В щелях между старыми домами завывает ветер. Вывески местных баров противно скрипят, покачиваясь на проводах, прикрепленные к квадратным окнам невысоких зданий. — Здесь как будто снимали «Зомбилэнд», — мрачно шутит Чонгук, оглядывая фасады с кривыми трещинами. — Я совсем не похож на Вуди Харрельсона. — Давай помедленнее, — просит Сокджин, не реагируя на его слова, едва ниссан оказывается на следующей улице. — Он должен быть где-то здесь. Лучше проверить адрес. Неприятное ощущение в груди становится еще сильнее, когда адрес оказывается верным. Чонгук хмыкает и проезжает еще немного вниз по улице, прежде чем замечает двухдверный белый форд, припаркованный около заброшенного здания, наполовину заросшего диким плющом. Около машины стоит худощавый парень, его лицо скрыто черной маской, которую он медленно стягивает на подбородок, замечая ниссан. Чонгук останавливается в нескольких ярдах перед ним и швыряет взгляд на Сокджина. Время растягивается, как резиновое, почти замирает на несколько секунд, прежде чем он ловит на себе ответный взгляд старшего. — Не подходи слишком близко, — коротко говорит Сокджин, отстегивая ремень. — Этот парень работал на Тэхёна. Один черт знает, что он может выкинуть. Чонгук мрачнеет, но кивает, прежде чем они выбираются из машины. Несильный ветер шумит в деревьях, разгоняет пыль по дороге, забирается холодом под ткань хлопковой футболки. Здесь подозрительно тихо для города. Чонгук чувствует, как сердцебиение становится чаще и как пропускает удар, когда худощавый парень наконец поднимает взгляд. Вокруг его левого глаза расцветает огромный фиолетовый синяк, словно кто-то плеснул краской ему в лицо. Очевидный плохой знак, который Чонгук вопреки всему игнорирует. — Простите меня, — вдруг шепчет парень, когда они подходят еще ближе. Стеклянный взгляд кажется почти неживым, как кукольный. Сокджин резко останавливается, однако Чонгук не позволяет себе испугаться, потому что крепко держит в голове мысль о том, для чего они здесь. Сегодня он получит чертовы доки любой ценой. — Не переживай, — медленно говорит Чонгук, словно чтобы заставить Субина успокоиться, и неосознанно бросает взгляд в окно машины за его спиной, но из-за тонировки сталкивается с собственным отражением. — Ты принес документы? Вчера мы договаривались… — Назад, Чонгук, — жестко обрывает его Сокджин за жалкий миг до того, как дверь форда рывком распахивается. — Чонгук, в машину! Вздрагивая, Чонгук резко кидается назад, однако выскочивший из форда мужчина хватает Сокджина и с силой дергает на себя. Длинный шприц в его руке сверкает холодным металлом, как тонкий скальпель. Чонгук расширяет глаза, прежде чем видит, как игла прокалывает кожу хёна и впрыскивает в его шею какой-то светлый раствор. Действие, которое длится секунды две, перед глазами Чонгука предательски растягивается, как в замедленной съемке, и становится похоже на проклятый сон. Чонгука пронзает яростью за долю секунды, едва он наконец моргает, и эта вспышка пробивает его дрожью до костей. — Сокджин! — Чонгук рывком кидается к нему, не испугавшись ни боли, ни опасности, потому что в голове теперь пульсирует только одно имя. Сокджин рычит и хватается за шею, пытается отползти назад, когда Чонгук выбивает громилу из равновесия, однако из машины появляется еще один, после чего и второй. Быстро становится ясно, что это блядский капкан, спланированный с самого начала. Чонгук хрипит, жестко бьет мужчину прямо в челюсть, но тот даже не пошатывается. Смольные волосы совсем короткие, на лице — черная маска, скрывающая все отличительные черты. Видны только бессердечные мелкие глаза. Чонгук рывком отпихивает его и оборачивается, чтобы взглянуть на Сокджина, которого тащат в подъехавший джип. Чонгук кричит, давится яростью на себя и всех вокруг, однако мир вдруг опрокидывается, когда кто-то валит его на асфальт. Пыль с дороги взлетает вверх небольшим облаком, как тяжелая грязь. — Не ждал? — протягивает низкий голос, до тошноты знакомый и отвратный, выплевывающий яд вместе со словами. Вплетаясь в вены Чонгука низкой вибрацией, он просачивается хриплыми нотками под его кожу, как смертельный вирус, и выкачивает из головы все хорошее. Чондэ скалится своей наилучшей улыбкой, прежде чем нанести следующий удар. Реальность обрывается перед глазами за мгновение до того, как Чонгук приходит к мысли, что это его вина.***
Высокий лязг металла слышится где-то очень далеко, как будто из другого здания, даже если источник омерзительного звука находится совсем рядом. Сознание постепенно возвращается, выталкивает Чонгука в знакомый мир, вырывает из непроглядной тьмы обратно на свет. Головокружение раскалывает мозги на две части. Чонгук силой приоткрывает глаза и моргает несколько раз, пытаясь приглядеться. Полутьма помещения не позволяет рассмотреть ничего вокруг, скрывая все предметы в черноте. Незнакомая мрачная комната искажается перед глазами, прежде чем он вновь моргает. И когда зрение наконец обостряется, он понимает, что это мрачное помещение похоже на закрытый склад. Бетонный пол слишком сырой и холодный. Чонгук ощущает этот проклятый холод каждой клеточкой тела, потому что, вероятно, находится здесь довольно давно. Переводя дыхание, он отлипает от ледяной стены и пытается подняться на ноги, но что-то сковывает его руки. Крепкое и чертовски гладкое, каким бывает только отполированный металл. Подергав руками несколько раз и напрягая запястья, Чонгук вновь слышит пронзительный высокий лязг и в ужасе понимает, что этот мерзкий звук издают цепи, которыми его приковали здесь. История повторяется в своих наилучших деталях. Избитый, связанный и полностью вывернутый наизнанку, точно как в какой-нибудь стыдно дешевой драме. Чонгук хрипло выдыхает в пустоту и тяжелым взглядом осматривает помещение, прежде чем слышит сдавленное и совсем тихое со стороны: — Чонгук. Громкость тишины казалась почти оглушающей, однако этот предательски болезненный шепот оказывается в десятки раз громче. Чонгук дергается всем телом и швыряет взгляд направо, пока не замечает Сокджина. Тысячи игл в секунду пронзают все тело, когда он приглядывается и понимает, что хён чертовски плохо выглядит. Он сидит в такой же позе, опираясь спиной о бесчувственный холодный бетон около продолговатой морозильной камеры. Здесь их слишком много, выставленных в идеальный ряд вдоль всей стены, однако Чонгук ничего больше не видит, кроме блеклых опустошенных глаз старшего. Совершенно незнакомых, которые, если бы не черты лица, имели бы все шансы принадлежать другому человеку. — Сокджин, — осторожно произносит Чонгук, даже не чувствуя, как бешено колотится сердце. — Ты… — Инсулин, — на выдохе отвечает парень, словно предчувствуя вопрос, но настолько тихо, что едва можно расслышать. И капкан точно захлопывается прямо на горле Чонгука, едва с этих бледных губ слетает последняя негромкая буква. Раздирает кожу стальными челюстями, как у ротвейлера, давит с огромной силой, пока шея вконец не ломается, отбрасывая голову прочь. Чонгук крепко закрывает глаза, вынуждает себя сохранять спокойствие, пытается дышать ровнее и глубже, но все попытки оказываются довольно жалкими. Мысленно убеждая себя, что это не пытка или ловушка, а кошмарная случайность, которую Чондэ просто не предвидел, он делает очередной вдох, однако внутрь пробирается только запах сырости и плесени. Липкий страх за Сокджина сковывает не слабее цепей, но Чонгук рывком дергает головой, выбрасывая все мрачные мысли. Нужно выбираться отсюда прямо сейчас, иначе станет слишком поздно. Чонгук начинает дергать руками, напрягая все мышцы плеч и спины, не обращая никакого внимания на ноющую боль в висках. Не время отвлекаться на себя. Тяжелые цепи не поддаются, просто мерзко дребезжат за спиной, как ведро с гвоздями. Чонгук рычит и подползает ближе к стене, чтобы нащупать толстое стальное кольцо, привинченное к полу. Явно сломать его не получится. Из груди вырывается еще один гортанный рык, прежде чем негромкий голос старшего вновь отвлекает его: — Я же говорил, чтобы ты оставил меня, — выдыхает Сокджин и отводит взгляд, будто не хочет, чтобы Чонгук видел его слабость. — Ты должен был вернуться в машину. — Как будто я мог тебя бросить, — огрызается Чонгук, взбешенный его словами. — Особенно если это сделал Чондэ. Я никогда не оставлю тебя, хён, не смей даже заикаться на этот счет. Из-за меня ты оказался здесь, но я все исправлю, дай мне немного времени. Сокджин негромко выдыхает, после чего усмехается, как усмехаются только в отчаянии. Чонгук старательно избегает смотреть в его сторону, чтобы ничего этого не видеть, и вновь напрягает руки. Металл неприятно холодит кисти, сжимает с особой жадностью, крепко и преданно, не позволяя вырваться из стальных объятий. Чонгук дергает снова и снова, чувствует, как мышцы напрягаются почти до боли, сжимает зубы от усилий, однако Сокджин вновь привлекает его внимание. — Я всегда ошибался насчет тебя, — шепчет он. — Ты… правда хороший парень. Намного лучше, чем он. И я правда ненавижу себя за то, что не замечал этого раньше. Искренность старшего заставляет Чонгука остановиться на миг, ощущая парализующий страх, вселяющий в него настоящий ужас, но он быстро качает головой: — Нет, даже не начинай! Не смей говорить так, будто это последнее, что ты собираешься мне сказать. Обещаю, блять, что я вытащу тебя отсюда, просто подожди, хён. — Не пытайся, — жестче обрывает его Сокджин, повышая голос, но даже при этом он звучит слишком тихо, просвечивая слабостью. — Разорвать не получится. Это цепи противоскольжения для грузовиков. Они выдерживают десять тонн, Чонгук. Вопреки всему Чонгук дергает руками еще сильнее в попытках вырваться, рычит, едва не брызжет слюной во все стороны, наполненный изнутри отчаянным бешенством. Чондэ, дерьма кусок, обязательно заплатит за это. Едва вспоминая его лицо, он вырывается еще более свирепо, не реагируя на внезапные вспышки боли, прежде чем цепи сдирают кожу с кистей. Чонгук рвано выдыхает, чувствуя кровь на пальцах, но не останавливается, пытаясь освободиться всеми силами, потому что знает, какая огромная цена стоит на кону. Сокджин не протянет слишком долго без проклятой дозы инсулина. Чонгук не может позволить себе рисковать им. — Ебливый извращенец, — пыхтит Чонгук на грани бешенства, выкручивая руки до острой боли, простреливающей суставы насквозь. — Дерьма кусок. Я прикончу эту тварь сегодня же. Сокджин следит за ним тяжелым взглядом, хмурится еще сильнее с каждым последующим его рывком, который выбивает хриплый полустон изо рта Чонгука, и поджимает губы от разрывающей изнутри злости. Однако сил сейчас не хватило бы даже на то, чтобы повысить голос и заставить его остановиться. — Прости меня, — негромко говорит Сокджин. Низкий шепот растворяется среди громких металлических звуков, когда цепи снова натягиваются и грубо звенят о стальное кольцо, отбивая собственный жесткий ритм. Однако даже этого, почти неслышного среди всего хаоса вокруг шепота оказывается достаточно, чтобы Чонгук прекратил. Но не потому, что решил отреагировать, а чтобы узнать кое-что чертовски важное при таком раскладе. — Сколько времени у меня есть? — спрашивает Чонгук, пытаясь не прожечь Сокджина едким взглядом, который сейчас способен расплавить что угодно. — Сколько времени, прежде чем… И внезапно он замолкает, сильно поджимая губы. Язык отказывается произносить это чертово «прежде чем ты отключишься прямо на моих глазах». Чонгук просто не может и не хочет этого знать. Как будто ситуация может стать лучше после его ответа. — Двадцать минут, — отвечает Сокджин, наблюдая за ним меркнущим взглядом, когда черные глаза вдруг оказываются пыльно-серыми, как будто выцветают из-за слабости. Чонгук замирает. — Может быть, немного больше. Я просто… ненавижу себя за это. Прости меня. Чонгук крепко зажмуривается, отчаянно прогоняя прочь все чувства. Кровь стекает вниз через разодранные пальцы. Почти горячая из-за кипящей внутри него ярости. Если за эти жалкие двадцать минут он не освободится и ничего не сделает, всему настанет конец. Высокий сахар сворачивает кровь, если не вколоть инсулин, разъедает органы, как яд. Чонгук вспоминает все статьи, которые читал, и начинает еще более жестко дергать руками, выворачиваясь на полу во все стороны, как змей, тянет цепи на себя изо всех сил. И что-то между приглушенным криком и воплем срывается из его рта, когда боль становится нестерпимой, пролетая как разряд тока вдоль всей руки. Сокджин вздрагивает всем телом, слыша этот душераздирающий звук. — Остановись, — хрипло приказывает он, вцепившись в парня почти умоляющим взглядом, который Чонгук прежде никогда не видел. И не хотел бы видеть. — Чонгук, ты просто разорвешь себе плечи, прекрати! Однако вместо всякого ответа по помещению проносится звук еще одного рывка, прежде чем Чонгук высвобождает правую руку. Изо рта вырывается какой-то низкий животный рык, за секунду переходящий в слишком высокий, истошный, отвратительный вопль. Сокджин снова дергается, пораженный этим криком до оцепенения. Чонгук выдыхает ртом с плохо скрываемой истерикой, пытаясь успокоить бешеное сердце, разрывающее дикими ударами грудь. Кровавое месиво на руке приковывает его взгляд, где почти отсутствует верхний слой кожи, но всего на секунду. Чонгук не собирается жалеть себя сейчас, даже если в глазах мерцают цветные пятна от истощающей мерзкой боли. Развернувшись, он хватается за цепные звенья на левой руке и расшатывает их, пытаясь игнорировать предательски дрожащие пальцы. И слышит хриплый неровный выдох за спиной, принадлежащий Сокджину, но не смеет оглядываться, надеясь как можно быстрее скинуть проклятые оковы. Резкий звук с совершенно другой стороны заставляет обоих вскинуть головы. Огромные ворота, прежде выступающие сплошным черным пятном во тьме, вдруг распахиваются, впуская внутрь чей-то темный силуэт. Солнечный свет мгновенно заполняет помещение, ворвавшись в полумрак вместе с ним.***
Негромкие шаги разрезают повисшую тишину и кажутся совсем тихими после отвратных скрипов железа. Поступь не быстрая, но достаточно тяжелая, чтобы не сомневаться, что в помещение вошел мужчина. Чонгук напрягается каждой клеточкой тела, вглядываясь в полутьму впереди, и сжимает свободной рукой собственное запястье за спиной, чтобы сделать вид, что все еще прикован. Нельзя допустить, чтобы он догадался, что Чонгук смог высвободить одну руку. Негромко втягивая носом воздух, он позволяет своей ненависти перекосить лицо, чтобы не выглядеть так, словно что-то задумал. Сердце хрипит внутри неприятно, сжимается недовольно, однако Чонгук всеми силами пытается не реагировать. Чондэ не улыбается, проходя под единственной работающей лампой, однако его взгляд выжигает огромные дыры на чужих лицах. — Дай ему инсулин, — гортанно рычит Чонгук, крепко сжимая себя собственной рукой. Он в любом случае должен как можно раньше получить лекарство для Сокджина. Неизвестно, сколько времени уже прошло. — Сейчас же дай, сукин ты сын, иначе я обещаю, что убью тебя самым извращенным способом. Чондэ медленно разминает шею, как вдруг усмехается, приближаясь, чтобы возвыситься скалой над сидящим на бетоне Чонгуком. Сильный запах ацетона и гнили внезапно врывается в нос, прежде чем парень скалится еще шире и жестко бьет его ногой. Голова рывком откидывается назад, по инерции. Скотина. Чонгук хрипло выдыхает от резкой боли. Из носа моментально брызжет кровь, заливая губы. — Какой же ты дерзкий кусок мяса, — хмыкает Чондэ с презрением, осматривая алые капли на бетоне, слетевшие на пол после удара. — Рот закрой. Ты не в том положении, чтобы приказывать. А вот ты… Крепко сжимая зубы, Чонгук ощущает кровь на лице, разжигающую его бешенство до крайне высокой температуры, и внимательно следит за тем, как хищный взгляд парня цепляется за Сокджина. Очевидно, едва заметив кровь, он сразу теряет всякий интерес к Чонгуку, потому разворачивается и направляется к старшему, словно загоревшись новой целью. Как же хочется оттащить его за шкирку назад, остановить любой ценой, вновь привлечь внимание, отвлекая от истощенного Сокджина. Однако никакие громкие ругательства и угрозы больше не способны помочь Чонгуку сделать это. Сокджин заметно сжимается, пытаясь занимать как можно меньше места, когда Чондэ наклоняется над ним и рассматривает его бледное лицо. Дыхание опаляет теплым воздухом, щекочет подрагивающие черные ресницы. Чонгук замирает, как статуя, пристально наблюдая за каждым его вдохом и чувствуя, как все внутри разъедает токсичным ядом. Собственные руки почти немеют от давления, которое он прикладывает, чтобы вырваться окончательно, но при этом не создать шум. — Как проходит закисление крови? — негромко интересуется Чондэ, прищуриваясь, прежде чем вдруг поднимает руку. — Что ты чувствуешь, зная, что тебя можно пытать этим, пока не случится инсульт? Сокджин рыкает и пытается отвернуться, взбешенный прикосновением к щеке, хрипит злобно, но Чондэ лишь сильнее сжимает его челюсть, заставляя прекратить вертеть головой. Чонгук давится возмущением от его слов и действий, выворачиваясь наизнанку от ярости, вмиг накрывающей его с головой: — Я вырву каждый твой палец, если не отпустишь его, — рычит ротвейлером Чонгук, выжигая взглядом дыру в его затылке. Он смотрит настолько пристально, что замечает даже маленький шрам за его ухом, скрытый черными волосами. — Разберись со мной, если бесишься по поводу своей тачки. Давай, разбей мне лицо еще больше. Издевайся как хочешь, я же привязан! Только оставь Сокджина и дай блядский инсулин! Чондэ неприятно усмехается, оборачиваясь на Чонгука. — Вы чертовски облажались, приехав сюда, — говорит он. — Я отлично знаю, зачем вы здесь. Не было слишком тяжело сложить дважды два и выяснить, что вам передал Шуга, а потом встретиться с Чимином. Честно сказать, он сопротивлялся, но у меня свои методы выбить правду из человека и заткнуть его. Чонгук бледнеет, едва образ Чимина появляется перед глазами. Однако нарастающий страх за него быстро сменяется очередной вспышкой злости, подначивающей вырвать чертовы цепи вместе с куском бетона и наброситься на этого козла, как торнадо. — Интересно, кого бы ты выбрал, чтобы помочь, — издевательски размышляет Чондэ, смотря диким взглядом, который никогда не превратится в сочувствующий. — Чимин или все же Сокджин? Подумай о том, что Чимин вытащил тебя из западни после взрыва. Ты действительно готов предать его ради этого парня? Сокджин не чувствует к тебе даже половины того, что чувствует к Тэхёну. Неприятно посмеиваясь, Чондэ явно потешается над ним, как над глупым ребенком, а Чонгук только прикрывает глаза, осознавая обреченность всей ситуации, но не собирается реагировать на его провокации. Прежде всего он обязан получить инсулин любым реальным способом, даже если придется предложить что-нибудь взамен. — Чонгук, ты… — негромко начинает Сокджин. — Инсулин, — жестко перебивает Чонгук, поднимая на Чондэ взбешенный взгляд. — Дай сраный инсулин, сука, быстрее. Чимина тоже не трогай, если держишь его в таком же месте сейчас. Если хочешь поиздеваться над кем-нибудь, выбери меня. Чондэ вскидывает брови, слишком плохо изображая удивление, потому что, очевидно, такой расклад его тоже вполне устраивает: — Как благородно, — хмыкает он, отпустив Сокджина, и подходит ближе. — Раз ты так просишь, можно устроить. Запросто. Чондэ валит Чонгука на пол одним жестким ударом, разбивающим нос окончательно. Кровь заливает губы и наполняет рот, слетает на пол мелкими брызгами, как капли краски. Чонгук жадно вдыхает ртом, но Чондэ не позволяет перевести дыхание. Каждый жестокий удар выбивает полустоны из его груди, почти разрывая на части, крошит его гордость до ничтожной пыли. Сердце кричит истерически, и эти вопли едва не закладывают уши. Чонгук не выдерживает и сдавленно стонет, когда боль становится похожей на пожар, и слышит чей-то приглушенный крик со стороны, но не может разобрать слова. Исчезающий мир пульсирует чем-то неясным перед глазами, отдаляется, пока не чернеет окончательно. «Если моя жертва что-нибудь изменит или спасет другого человека, тогда, может быть, я правда сделаю это». Чонгук так сильно боялся, что это станет реальностью Сокджина, что решил сделать своей собственной.***
Высокий лязг металлических цепей разрывает тяжесть тишины во второй раз, но теперь вернуться в собственное тело гораздо сложнее. Чернота исчезает, когда глаза снова выкатываются из-под век, но четкости зрения не становится больше. Привкус во рту просто омерзительный. Выдыхая со сдавленным хрипом, Чонгук чуть поворачивает голову и замечает черный силуэт впереди. Медленно моргая первый раз, второй и четвертый, он все равно не может ничего разглядеть. Как будто зрение собирается размывать до пятен все подряд, только бы снова не показывать Чонгуку проклятое лицо Чондэ. — Поздравляю, теперь ты такой же разбитый, как и моя машина, — говорит кто-то впереди, наверное, эта черная тень. — Какой-то знакомый случай, если честно. Ах да. Когда я избил тебя посреди ночной дороги, помнишь? Тэхён сказал тебе кое-что важное в тот раз, но ты решил игнорировать. Чертовски глупо с твоей стороны, Чонгук. Вонь собственной крови подталкивает тошноту к горлу, и Чонгук вновь хрипло выдыхает, пытаясь собраться воедино из этих разбитых частей, на которые рассыпался. И это становится чертовски сложной задачей, особенно когда перед глазами все еще плывет. Чондэ находится в нескольких метрах впереди, возле Сокджина, однако Чонгук никак не может разглядеть их лица. Волнение только усиливается, прежде чем низкий голос снова отвлекает его, разрезая тишину острым лезвием: — Тэхён сказал вам не приезжать на турнир, — напоминает Чондэ, перебирая что-то пальцами на полу. Чонгук не видит. — Вы продолжаете тренироваться, и даже не заметно, чтобы прекращали. Я должен напомнить, но чтобы дошло на этот раз. Не приезжайте. Чонгук отлично помнит эти слова, но не собирается подчиняться. И ему совершенно плевать, по какой причине Тэхён не хочет этого. После всего происходящего Чонгук обещает себе даже не задуматься, прежде чем раздавить его на дороге вместе со всей их командой. Когда четкость взгляда наконец возвращается, он смотрит на Сокджина и совершенно внезапно для себя замечает, что хён плачет. Блестящие бесцветные дорожки скатываются по его щекам вниз кривыми линиями, как капли дождя по стеклу. Сердце предательски сжимается и ноет, как только Чонгук на самом деле видит это. Сокджин выглядит полностью безучастным, его лицо не отражает никаких эмоций, однако слёзы катятся и катятся вниз, предельно ясно рассказывая о его чувствах. Раздавленный собственной слабостью, униженный, подвергший опасности Чонгука из-за своей болезни. Чонгук опускает взгляд, мечтая, чтобы он не винил себя. И замечает, как Чондэ настраивает глюкометр на коленях, вытаскивая из пакетика иглу крошечного размера для измерения сахара в крови. — Я обещал позаботиться о тебе, — негромко говорит Чондэ со спокойным видом, прежде чем приближается еще сильнее к Сокджину, чтобы достать до его рук, скованных за спиной. — Не дергайся. Чонгук застывает без единого движения, потому что это точно галлюцинация, игриво подкидывающая нужные картинки в истощенный мозг, которые покажут именно то, что он хочет видеть. Чтобы Чондэ принес инсулин и сделал укол, который не позволит Сокджину оказаться в реанимации. И чтобы при этом он не сделал еще больнее. Однако как этот выродок мог сказать «позаботиться»? Чонгук свирепо моргает, пытаясь прогнать иллюзию, но картина перед глазами не исчезает. Нужно немного времени, чтобы осознать, что это правда. Сокджин прикрывает глаза, когда Чондэ обхватывает его пальцы за спиной. Чонгук напрягает челюсти и следит настолько внимательно, что перед глазами играют белые пятна. И никак не может доверять этой сволочи, даже если Тэхён приказал не трогать Сокджина. Этот невменяемый способен выкинуть какое угодно дерьмо. Чонгук снова незаметно шевелит руками за спиной, проверяя, насколько ослабли звенья цепи. Нужно выждать идеальный момент для последнего рывка, чтобы освободиться. Это должно стать полной неожиданностью. Нельзя кидаться сейчас. Чонгук с волнением облизывает губы, чувствуя металлический привкус крови на языке, и не смеет отводить взгляд. Сокджин едва заметно хмурится, когда Чондэ колет его палец и берет каплю крови для теста. Через несколько секунд раздается негромкий писк, и на глюкометре высвечивается уровень сахара. Чондэ показывает небольшой экран Сокджину: — Какая доза нужна? — негромко спрашивает он. Сокджин шепчет ответ, вновь прикрывая глаза. Чонгук не может слышать со своего места. Как же сильно ему хочется кинуться на Чондэ прямо сейчас. Даже если он вопреки всем ожиданиям не выглядит опасным: движения медленные и даже осторожные, почти ласковые. Чонгук замечает каждую деталь, особенно когда Чондэ слегка поправляет челку Сокджина, чтобы выбившиеся черные волосы не закрывали глаза. Чонгук не представляет, как должен реагировать. Это чудовище может не только избивать людей, но и бережно с ними обращаться, и это ощущается чем-то за гранью реальности. Тэхён не может иметь такое влияние на людей вокруг, о котором говорил Намджун, размышляет он. Совершенно точно не может. Чонгука разрывает из-за противоречий даже сильнее, чем от пульсирующей боли в висках. Хочется разобраться, что происходит, однако он не смеет открывать рот, чтобы ничего не испортить. И вдруг понимает: Чондэ отражает отношение Тэхёна. Этот конченый явно хочет вернуть Сокджина назад, чтобы впредь бережно с ним обращаться. Чонгук может только усмехнуться на это, потому что психопаты не способны на нежность. Даже если поведение Чондэ почти бросает вызов его убеждениям. Вытаскивая острый шприц из защитной упаковки, Чондэ выглядит очень сосредоточенным, прежде чем необходимая доза инсулина не оказывается внутри. Он еще раз проверяет ее и переводит взгляд на Сокджина. Отложив шприц, внезапно тянется к его джинсам и крепко хватает за кожаный ремень, чтобы расстегнуть. Чонгук рычит, остервенело сжимая чертовы цепи за спиной. Желание кинуться на него в эту же секунду распарывает его изнутри на кривые ошметки, совершенно дико и безжалостно. — Что ты делаешь? — чужим голосом спрашивает Чонгук, даже если прекрасно понимает, для чего это: он собирается колоть инсулин в его бедро. — Не дергайся и боли не будет, — обращается Чондэ к Сокджину, полностью игнорируя разъяренное рычание Чонгука. — Я предупредил. Не выдерживая этот ядовитый взгляд, Сокджин нервно сглатывает, потому что не становится легче выносить близость этого парня даже с его спокойствием в голосе, и отворачивает голову, когда Чондэ медленно спускает его джинсы. Светлое белье на секунду приковывает взгляд. Чондэ явно хочет немного поиздеваться, даже если не собирается причинять боль, мысленно рычит Чонгук, в чистой ярости наблюдая за ним. Подцепив пальцем боксеры, он медленно стягивает их вниз, оголяя кожу бедра. Сокджин снова сглатывает и полностью закрывает глаза, тщетно пытаясь сохранять спокойствие. Чувствовать едкий прожигающий взгляд получается даже сквозь плотно закрытые веки. Чонгук в диком бешенстве, однако это животное наверняка ранит Сокджина, если наброситься на него сейчас. Осознавая это в полной мере, Чонгук крепче сжимает челюсти, мысленно обещая себе швырнуть его в костер, как только подвернется случай. Еще одна минута, одно действие. Чондэ обязан сделать этот проклятый укол. Оголяя кожу еще немного, Чондэ проскальзывает холодной ладонью вдоль его бедра. Сокджин сильно хмурит брови, прикусывает губу в попытках не реагировать, но ясно, что внутри него все разрывается. Чондэ словно специально медлит, искренне наслаждаясь ситуацией, чужой слабостью и болью, зависимостью от лекарств, находящихся в его руках сейчас. Очевидно, это приносит ему бесстыдное удовольствие. Чонгук гортанно рычит, не сводя свирепый взгляд с его спины и мечтая избежать тюрьмы после убийства. Чондэ сжимает шприц и наконец обхватывает бедро Сокджина, чтобы сделать укол с заметной осторожностью, но быстро и даже довольно умело, словно он делал это раньше. Как будто он уже имел дело с человеком, которому были нужны инъекции. — Ты поедешь со мной в Инчхон, — вдруг говорит Чондэ, медленно натягивая джинсы на Сокджина и застегивая его ремень. — Тэхён хочет спрятать тебя до конца турнира. Чонгука едва не парализует этим заявлением. — Чонгук останется здесь, — продолжает Чондэ, на этот раз с легкой улыбкой и колким взглядом, глянув на младшего. — Через час за тобой приедет один неприятный парень. Я сказал, чтобы он делал с тобой что захочет. Рывком расправляя плечи, он поднимается, но как только отворачивается, складывая глюкометр и шприцы в пакет, Чонгук понимает, что это тот самый момент. Сокджин никуда с ним не поедет. И он сам не собирается ждать здесь своей казни. Время закончить все это дерьмо. Не желая больше медлить, Чонгук переворачивается на бок, сжимая зубы от вспышки очередной боли. Незаметно опираясь ногой в крюк позади, он тянет цепи еще сильнее, чувствуя, как они снова впиваются в руку. Засохшая кровь заливается свежей, когда металл сдирает часть кожи, вызывая сдавленные хрипы, но Чонгук давит еще сильнее и резко дергает, пока кисть наконец не выскальзывает из этого капкана. Чондэ рывком оборачивается на шум. Чонгук рычит и вскакивает на ноги, не позволяя себе медлить. Сейчас или никогда. Чондэ рывком отшатывается, когда Чонгук кидается на него, как разъяренный буйвол, но не успевает среагировать на жесткий удар, выбивающий хрип изо рта. Рыча, он замахивается в ответ, но Чонгук хватает его, рывком валит на бетон и жестко бьет ногами. Голова рывком откидывается назад, кровь пачкает пол свежими брызгами. Еще один удар. Чонгука не удержать. Злость разрезает его изнутри, как нож пронзает теплое мясо. — Чонгук! — раздается крик Сокджина, однако из-за эмоций ничего не расслышать. — Сукин сын! — рычит Чондэ и пытается рывком подняться, свирепо дыша через раздутые ноздри, но Чонгук бьет сильнее, и еще раз, вкладывая все силы в удары, чтобы вырубить его к чертовой матери. Приглушенный жалкий стон оказывается последним, что разбавляет звуки драки, прежде чем Чондэ отключается. Изо рта вытекает струйка темной крови, пачкает его подбородок. Чонгук останавливается, не замечая истерической дрожи в собственном теле, и бьет его в последний раз. Ярость приглушает разум, окрашивает картины перед глазами в красный, приказывает добить ублюдка, схватить что-нибудь тяжелое и прикончить его прямо здесь. Чонгук тяжело и свирепо выдыхает несколько раз, отчаянно хочет просто убить его, но останавливает себя. Даже когда кажется, что ничего и никогда не остановит. Сокджин наблюдает за ним расширенными глазами, испуганный и взволнованный до самих костей. Чонгук медленно переводит на него взгляд и не верит, что все закончилось. Наклонившись над Чондэ, он рывком вытаскивает ключи от цепей из его кармана и кидается к Сокджину, чтобы освободить. И едва скидывая с него проклятые цепи, обнимает настолько сильно, насколько может, не обращая внимание ни на боль, ни на головокружение и все остальные чертовски неважные вещи. Приятный знакомый запах заполняет легкие, смешанный с потом и вонью крови, и Чонгук ненавидит это сочетание, но вдыхает полной грудью, словно Сокджин может исчезнуть. И ощущает сильную дрожь в его теле из-за заметной истерики, которая выдирает из него всхлипы. — Чонгук, — хрипло шепчет Сокджин в его волосы, прижимаясь вплотную к его груди, и дрожь пронзает каждое произнесенное им слово. — Чонгук, черт возьми, что ты сделал, твои руки… ты… — Все нормально, дыши, — просит шепотом Чонгук, чувствуя дрожащие пальцы, сжимающие его почти болезненно, однако и он с таким же рвением обнимает хёна. — Я бы не отдал тебя этой твари. Идем отсюда, пока я не вытащил из него кишки, а мне очень хочется. Сокджин прижимается к его груди еще ближе, позволяя вдыхать свой запах, закрывает глаза окончательно. Чонгук зарывается в его волосы носом и вдыхает со всем своим желанием впитать его аромат, обнимает еще крепче, успокаивает осторожными прикосновениями. Разрывающая от ран боль проходится пожаром до самих плеч, словно он искупал руки в кислоте, однако даже это не заставит его разжать пальцы. Чонгук не отпустит Сокджина сейчас, даже чтобы прикончить Чондэ. И что-то внутри подсказывает, что его хозяин отлично справится с наказанием своей собачки.***
Джей-Хоуп швыряет мрачные взгляды на Чонгука с периодичностью в четыре секунды, крепко сжимая руль, пока тойота мчится по автостраде обратно в город. Этот конченый день должен закончиться на хорошей ноте. Сокджин заснул десять минут назад, и они сразу выехали. Нервная система старшего явно намного слабее, чем у каждого из них, и пришлось даже вколоть успокоительное, чтобы хён полностью расслабился и заснул, однако никто не стыдит его за это. Намджун, похоже, теперь вообще не собирается отходить от его постели, на пушечный выстрел не подпуская к нему людей. И теперь это точно будет правильно. — Субин очень раскаивается, — говорит Джей-Хоуп с сильным напряжением в голосе, вращая руль. — Повезло, что он опомнился и позвонил Намджуну, иначе мы бы не нашли тот заброшенный склад. Чондэ запугал его, но он хотел с нами сотрудничать. — Да насрать мне, — отрешенно отвечает Чонгук, будто его сил не хватает даже на то, чтобы разозлиться, потому что вся ярость осталась в том здании. Джей-Хоуп мрачно поджимает губы и скидывает скорость перед поворотом, замечая высокий указатель на обочине со стрелкой в направлении Кванджу. Все внутри него напрягается еще сильнее, как только он снова позволяет себе посмотреть на Чонгука и заметить разодранные кисти его рук, на которых разве что мясо не просвечивает. Сильное обезболивающее, которое он принял в большом количестве, заметно успокоило весь организм, однако Джей-Хоуп все равно видит, как его разрывает изнутри. Потому что давно догадался, какие отношения связывают его и Сокджина, как и то, что он всегда паршиво справляется с агрессией, и это только подливает масло в огонь. И что-то в его взгляде явно изменилось за прошедший день. Джей-Хоуп испуган этим сильнее всего. Как будто весь пережитый кошмар выдавил из Чонгука все светлое и хорошее, что только могло быть, и превратило в совершенно другого человека, которого больше ничто не остановит. Чонгук сейчас действительно выглядит совсем иначе, даже если просто молчит, изображая спокойствие. Джей-Хоуп уверен, что это чертовски плохой знак, и искренне жалеет, что Намджуна нет рядом сейчас, ведь он всегда может всех образумить. Через несколько километров тойота притормаживает около того самого кафе, где раньше они встретили Хисына. Сверкнув взглядом на приборную панель, чтобы запомнить время, Джей-Хоуп быстро выбирается из машины и идет внутрь следом за Чонгуком с нервно скачущим сердцем, не зная, чего ожидать. Спина впереди ровная, кулаки не сжаты, разве что немного хромает. Это не выглядит агрессивно и угрожающе, однако Джей-Хоуп держится как можно ближе, словно кожей чувствует, что Чонгук устроит кровавый ливень для каждого, кто посмеет бросить на него кривой взгляд. Невысокий парень за одним из столиков резко бледнеет, заметив их издали, и Джей-Хоуп догадывается, что это Субин. Большой синяк под его глазом такой же яркий, как и кожаный диванчик фиолетового цвета, на котором тот нервно ёрзает, когда Чонгук подходит ближе. — Чонгук? — шепчет Субин с бледным как простыня лицом, осматривая свежие раны на лице парня, которые выглядят действительно жутко. — Я должен сказать, что я… прости меня, я… — Еще слово и я вырву твой блядский язык, — предупреждает Чонгук, и от его ледяного тона сердце Джей-Хоупа сваливается в желудок. — Исповедуйся в церкви, а не передо мной. Быстрее отдай мне все, что принес, я не могу долго сидеть. Замолкая, парень быстро моргает под давлением этих бешеных глаз и кладет на стол продолговатую карту памяти. Черный металл выделяется ярким пятном на деревянном столе. Джей-Хоуп следит за тем, как Чонгук опускает взгляд, и очередная волна омерзительных мурашек проносится по всей его коже. Несмотря на довольно теплый день, он ощущает холодный пот на спине. — Здесь все важные доки, которые были при мне, — говорит Субин срывающимся голосом. — Я не знал, как это использовать, но брат сказал, что у вас есть идея. Я правда надеюсь, что это чем-то поможет. Чонгук хмыкает, швыряет на парня еще один презрительный взгляд и молча поднимается. — Прости меня, — шепотом повторяет Субин, понимая, что сейчас они уйдут, однако Джей-Хоуп мечтает, чтобы он просто заткнулся, потому что это точно выведет Чонгука из себя. — Я не хотел, правда, я… Чондэ выследил меня. Я всегда чертовски боялся его. И он просто… во мне все внутри дрожит, когда он рядом. Я не мог сказать ни слова против, когда он пришел, вы понимаете? Простите меня, это… Действие происходит за жалкие полторы секунды, и Джей-Хоуп даже при всем желании не успел бы отреагировать. Чонгук просто вдруг делает шаг, хватает его за волосы и таранит его головой стол, разбивая лицо в кровавое мясо. Выглядит как сцена из криминального кино, такая далекая и нереальная, что Джей-Хоуп теряется, наблюдая за происходящим, как за ожившей картинкой из фильма. Он приходит в себя только когда слышит испуганный крик официанта позади, прежде чем брызги крови слетают на его джинсы. — Послушай сюда, дерьма кусок, — рычит Чонгук в его разбитое лицо, жестко наматывая волосы на кулак, не позволяя вырваться. — Я не собираюсь тебе сочувствовать, ясно? Если не хочешь бороться со своим блядским страхом, идти против людей, которые издеваются над тобой, и защищать что-то ценное для себя, значит, ты и не заслуживаешь этого сочувствия. Решать только тебе. Правда, если ты такая половая тряпка, вряд ли уже изменишься. Джей-Хоуп давится ужасом и собирается оттащить Чонгука, чтобы все не зашло еще дальше, однако тот сам рывком отстраняется, расправив плечи. Огненные искры в его глазах поджаривают стол вместе со стенами, выдирают двери из косяков, обугливают каждый дюйм этого несчастного кафе. Джей-Хоуп впервые в жизни замирает в настоящем ужасе, какого никогда не испытывал, потому что прежде не видел в людях столько чистой ярости. Сейчас явно никто не выживет, совершенно никто, если попадется под этого Чонгука. — Спасибо за карту, — хмыкает Чонгук и разворачивается, чтобы уйти.