***
Чонгук прожигает взглядом сочный кусок говядины, но даже не собирается притрагиваться к ней. Последние десять минут он и не разговаривает: просто смотрит на очертания белоснежной тарелки перед собой с какой-то неестественной для него задумчивостью, немного склонив голову набок, и не слышит обращение официанта, когда высокий парень интересуется, принести ли чего-нибудь еще. Дохван отвечает, но и его голос не разобрать — он слышится совсем близко и вместе с тем как из-за толстой стены. Бесконечный шум кафе сливается в один сплошной звук, как из неисправного радио. Искренне пытаясь разобраться в себе, не отвлекаться на воспоминания о поездке в горы, Чонгук обнаруживает, что думает об этом только чаще. Свежие картинки избиений и крови вспыхивают в голове блядским салютом, едва он закрывает глаза. Слишком ярко и реалистично, чтобы справиться, но Сокджину еще сложнее. Когда они вернулись в город, хён закрылся в комнате на целый день, отгородился от тренировок и всей остальной реальности, словно весь его выстроенный заново мир был снова разрушен. Чонгук чертовски ненавидит все это. Он пытался отвлечь Сокджина чем-нибудь: принес растение с большими листьями, чтобы скрасить мрачность его дома, предложил прогуляться с доберманом по окрестностям и даже приготовить вместе еду, чего Чонгук никогда не делает. Очевидно, Сокджину ничего больше не нужно, кроме времени, которое он потратит на то, чтобы вновь собрать себя по частям. Это должно быть еще более омерзительно, особенно после всего, что делал с ним Тэхён. Чонгук свирепо потирает пальцами глаза, пытаясь прогнать чертовы мысли. Больше нельзя думать об этом. Чем сильнее он погружается в это, тем меньше будет шансов совладать с собой в следующий раз, когда придет время расплаты. Раздражаясь, Чонгук обещает себе быть чрезмерно жестоким. — Ты точно не был на войне? — мрачно спрашивает Дохван в который раз, и сквозь пелену раздумий Чонгук слышит сарказм в его голосе. — И какого черта ты не ешь? Это лучшее мясо в округе. Отдай мне, если не хочешь. Чонгук поднимает взгляд и резко дергает плечами, наконец отвлекаясь от размышлений. На самом деле, он едва помнит, как оказался здесь. В последнее время Чонгук слишком рассеянный и злой, но саркастичный — не сильнее обычного. — Тэхён, как собака под спидами, неизвестно на кого решит наброситься, — хмыкает он, отпив немного вина из бокала. — Я хочу вывалить все его внутренности на стол, просто выпотрошить, содрав с него шкуру вместе со всеми масками, которые он надевает каждый раз, как выходит из дома. Если это не война, я не Чонгук. Дохван криво усмехается в ответ, покачав головой, но без осуждения. Чонгук всегда был достаточно диким, чтобы беситься из-за каждой мелочи, которая как-либо не устраивала его. Однако, вспоминая все самые жесткие драки, в которые он влезал, Дохван приходит к мысли, что эта повлияла на него гораздо больше. Сверкающий бешенством взгляд младшего то и дело кидается на людей, проходящих мимо и сидящих за соседними столиками, будто Чонгук не может владеть собой в полной мере. Это настораживает не меньше, чем яркие синяки на его лице, как и перебинтованные руки, которые он бесконечно сжимает в кулаки и морщится из-за боли. — Тэхён сделал это с тобой? — спрашивает Дохван, имея в виду все свежие раны Чонгука. — Как с быком подрался, честное слово. — Он использовал своего буйвола, так что очень похоже, — отвечает Чонгук с явным отвращением в голосе. — Это переходит все блядские границы. Чондэ угрожал Сокджину, издевался над моим лучшим другом. Я больше не могу рисковать людьми, которые важны для меня. Это было последней сраной каплей. Он нарвался на ураган, я обещаю. Дохван протягивает звонкое «у-у» и отпивает немного из своего фужера. — Как Чимин? — спрашивает он. — Ты уже встречался с ним сегодня? — Я пытался дозвониться до него раз десять, — выдыхает Чонгук, вновь вытаскивая телефон, чтобы проверить вызовы. — Он только час назад написал, что встретится со мной позже. Сказал, что все в порядке, но я не особо верю. Думаю, он не хочет меня видеть после всей этой херни. Я даже удивлен, что сам Сокджин не против. — Ты не думал, что Сокджин должен сам разобраться? — осторожно спрашивает Дохван, хватая палочками ананасовые кольца. — Это же его бывший. Ты говорил, что не имеешь к нему отношения, так что… — Нет, — обрывает Чонгук, поднимая взгляд. — Сокджин не справится. Он просто не готов. Каждый раз его лицо перекашивает от злости, когда кто-нибудь вспоминает Тэхёна. Сокджин вообще не должен видеться с ним. Я сделаю все, чтобы этот мудила и близко к нему не подошел. Дохван качает головой и скрещивает руки на столе, немного поковырявшись в десерте. Вопреки всему даже сладкое не привлекает Чонгука, и становится ясно, что это очень многое значит для него. И старший решает немного разобраться: — Как я помню, ты не очень долго знаешь Сокджина, — протягивает Дохван, приподнимая брови. — Как давно он столько значит для тебя? Что произошло с Чонгуком, который швырял шлюх на кровать каждый вечер? Честно, эта забота… не похоже на тебя. Чонгук давно понял, что никакая шлюха не заставит его забыть Сокджина, как только он действительно узнал его ближе. Сначала казалось, что этот парень просто дурной и злой, но у всего есть причины. Чонгук больше не может воспринимать его как раньше. И шлюхи никогда с ним не сравнятся, даже если все они были чертовски ласковы, в отличие от Сокджина, который почти избил его после поцелуя. Чонгуку это даже понравилось в каком-то смысле. И сейчас, продолжая молча смотреть на Дохвана, он не знает, как оправдать себя, но и не хочет делать это. Какая разница, что произошло, если это так или иначе сделало его немного лучше. Сокджин тоже повлиял на него. Прежде Чонгук никогда не беспокоился о других, предпочитая разделять собственные проблемы и чужие, но теперь он чувствует, как становится ответственнее. Каждый член их команды что-то сделал, что заставило его немного измениться. И в этом состоянии Чонгук больше не может думать о всякой хрени вроде развлечений на один вечер. Сейчас у него есть конкретная цель, от которой он не собирается отклоняться. — Люди не меняются, — хмыкает Дохван, не дождавшись ответа. — Только не говори мне, что ты стал паинькой. Не получится, Чонгук, не в твоем случае, я серьезно. Чонгук бесновато дергает плечом второй раз и ехидно усмехается, натягивая привычный дерзкий вид на лицо, только чтобы не оправдываться. Он не хочет выдумывать. — Я всегда был куском дерьма, но не при Сокджине, — отвечает он. — Везде бывают исключения. Для меня этот парень и стал им. Правда, это не значит, что теперь я буду ласковым и со всеми остальными. Каждый уебок, который встанет на моем пути или пойдет против команды, чертовски пожалеет, что вылез из своей мамочки. Особенно Чондэ. Я собираюсь использовать карту памяти, которую достал по́том и кровью во время поездки в Кванджу. Осталось придумать, через кого это сделать. Вернувшись в Сеул, он проверил карту памяти несколько раз и сделал копии. Каждый снимок может оказаться полезным: начиная с крупного плана машины, заканчивая настоящим Тэхёном, который сидит внутри. Использовать это с умом кажется единственным шансом на то, чтобы дать отпор. Достаточно сильный, чтобы раздавить каждого из них. Чонгук понимает, что должен быть чрезмерно осторожен. Тэхён взял хитрость, смешал с жестокостью и назвал это «Сингулярность». Иначе и не может быть с таким лидером. Дохван отвлекает от мыслей, жестко похлопав его по плечу, как бы говоря, насколько это теперь в его стиле. Чонгук надменно усмехается, хватая кусочек фрукта с тарелки, прежде чем ощущает вибрацию в кармане. Сехун звонит впервые с того дня, как был свидетелем надругательства над чужой машиной. — Чонгук, ты сейчас в Содэмун-гу? — спрашивает Сехун, заставляя его слегка нахмуриться. — Нет, в чем дело? — Блять, твоя тачка здесь, прямо передо мной. Приезжай сейчас.***
Чонгук вспомнил полторы молитвы, прежде чем оказаться в нужном районе. Яркий оранжевый хендай едва успевает затормозить, когда он выскакивает из такси на улицу. Сехун выдыхает дым, стоя возле спортивного магазина «Mic Drop» с зеркальной витриной и покачиваясь из стороны в сторону, словно нервничая перед их встречей. Чонгук кивает, коротко поздоровавшись, и сразу выхватывает взглядом блеск черной стали за десять метров впереди. Не может быть. Быстро моргая, он не верит, что видит шеви прямо перед собой. Пытаясь не волноваться и не искать повсюду ловушки, Чонгук нерешительно подходит ближе. Сердце бешено колотится в груди, пока он разглядывает металл, прежде чем понимает, что это не ошибка. В конечном итоге он никогда не перепутает этого зверя с другой машиной. — Скажи, что мне показалось, — негромко просит Сехун, прикуривая вторую сигарету подряд. — Он же был в полицейском участке. Какого черта он здесь? Чонгук сильно поджимает губы, мечтая, чтобы это не оказалось очередной подставой, как в предыдущий раз, но иначе не может быть. На всякий случай он держится на расстоянии, мысленно пытаясь предугадать любые атаки, на которые способен Тэхён. Он притаился где-нибудь в соседнем здании или прямо за углом, выжидая момента, чтобы напасть? Чонгук резко вскидывает голову и мельком оглядывает высотки вокруг. Огромные сооружения из бетона и стекла выглядят еще более угрожающими для него сейчас. Яркий солнечный свет отражается от зеркальных окон и швыряет лучи прямо в лицо. Чонгук мрачнеет и вновь смотрит на машину. Чувство где-то внутри, которое никогда не ошибается, снова подсказывает, что опасность должна быть рядом. Сердце едва не выламывает рёбра, когда Чонгук оборачивается, сталкиваясь с бледным лицом Сехуна второй раз. — Где он? — рыкает Чонгук, не в состоянии контролировать себя. — Ты не видел его, когда приехал? Где прячется эта скотина? — Кто? — осторожно спрашивает Сехун, за одно жалкое мгновение до того, как дверь магазина вдруг распахивается, выпуская из здания парня в темной одежде. Чонгук захлебывается яростью, впиваясь взглядом в четкий силуэт напротив, который спускается по ступеням нарочито медленно и нехотя, словно идет по подиуму. Кровь мгновенно вскипает в венах, как в кастрюле, обжигая его внутренности токсичным ядом. Чонгук пытается дышать глубоко и спокойно, но пульс предательски подскакивает, распаляя огонь в его груди еще сильнее, не позволяя даже мечтать о том, чтобы остыть. Собственное отражение сверкает в линзах чужих солнцезащитных очков — раздутое от злости и красное, как у демона, но всего на миг. Тэхён снимает их с горловины футболки и опускает, прокручивая в длинных пальцах, как игрушку. Острейшим образом показывая презрение, Тэхён ядовито усмехается, остановившись в четырех метрах перед Чонгуком. — Не рычи только, — с издевкой просит он и поворачивается к Сехуну. — Кто выпустил из клетки это животное? Чонгук искренне борется с желанием кинуться на него прямо сейчас и свернуть шею к чертовой матери, но силой воли останавливает себя в последний момент. Очевидно, это не будет лучшим решением в его жизни. Как же хочется вытащить его зубы и раскидать по всей дороге, как жемчуг, однако он понимает, что нельзя. Тэхён возомнит себя победителем, как только Чонгук сделает что-то подобное. Осознавая это достаточно, чтобы огонь внутри немного затих, Чонгук делает глубокий вдох. Если он набросится, моментально подтвердит звание животного, которое кидается на всех подряд, контролируемый истеричными эмоциями внутри. Чонгук не позволит этой скотине оказаться правым на его счет. «Эмоции, Чонгук, — слышится голос Сокджина из воспоминаний. — Что я говорил тебе? Если не контролируешь их, они контролируют тебя». Чонгук хмыкает и вынуждает себя наконец прислушаться. Сокджин говорил немало правильных вещей. Тэхён смотрит внимательно, выжидающе, словно и правда надеется подловить его на этом. Чонгук почти буквально может видеть его манипуляцию, словно та стоит прямо за его спиной, отбрасывая тень на разогретый солнцем асфальт. Даже для этого парня слишком жирно. — Ничего себе, это даже удивляет, — хмыкает Тэхён, не дождавшись яростных воплей и слюней. — Стоит признать, ты почти похож на взрослого. Чонгук ядовито усмехается, перекатывая привкус бешенства на языке, но продолжает молчать, мысленно считая до десяти. Попытка снисходительной похвалы Тэхёна как бы намекает, что он будет издеваться весьма изысканно, обходясь без прямых оскорблений. Чонгук хмыкает. Кидаясь в драки при малейшем конфликте, особенно в детстве, сейчас он чувствует, что разговаривать с объектом ненависти еще сложнее, но стоит все же попробовать. Очевидно, это небольшой проигрыш, ведь он собирается играть по его правилам, но это все еще лучше, чем ударить в грязь лицом, подтверждая все его унизительные слова. — Какого члена ты делаешь рядом с моей машиной? — спрашивает Чонгук со сталью в голосе, вмиг проигрывая в словесной дуэли, но ничего не может поделать с собой. Если он пообещал себе не драться, это не значит, что он будет играть в аристократа. Вместо ответа закатывая глаза, Тэхён шумно выдыхает и морщит лицо, разыгрывая целое представление, чтобы показать, насколько огромна пропасть между ними. Правда, Чонгуку плевать на этот раз. — Учитывая все последние события и твою твердолобость, я решил дать тебе шанс, — наконец отвечает Тэхён и вдруг вытаскивает ключи из кармана. Чонгук замирает. — Я отдам тебе машину. Я специально пригнал ее для тебя. Чонгук мрачнеет еще больше, не понимая, какого черта здесь происходит. Яростно пытаясь заставить команду Намджуна отказаться от участия, Тэхён совершенно точно не может передумать. Какого дьявола он изменил свое решение? Чонгук не доверяет, не хочет вестись на очередные провокации, пытается докопаться до правды, разглядев ее где-нибудь на его лице, однако по безразличию в его глазах ничего не понять. Тэхён молча поигрывает ключами, прокручивая их с негромким звуком, как вдруг вскидывает руку и швыряет вверх. Чонгук в движении ловит их и сразу осматривает. Ошибки быть не должно — это точно ключи от его машины. Непонимания становится только больше, прежде чем: — Если ты помнишь день, когда встретился со мной второй раз, должен помнить и мои слова, — произносит Тэхён, скрывая руки в карманах джинсов. — О том, что с новыми правилами никто из вас не победит в любом случае. Идеально запомнив каждое его блядское слово той ночью, Чонгук и не надеялся, что когда-нибудь сможет получить ответы. «Если смешать скорость и насилие, получится ядерная смесь. Вспомни об этом, когда снова подумаешь про турнир». — Хосок сказал, что никто не может знать о новых правилах до начала первого этапа, — усмехается Чонгук, пытаясь не накручивать себя раньше времени. Это вполне может оказаться еще одной ловушкой для него. — И ты тоже не можешь, так что не пизди, дерьма кусок. — Да, не могу, только если сам не предложу правила, — хмыкает Тэхён. — Что я и сделал. Чонгук вскидывает брови и переглядывается с Сехуном, который просто стоит рядом и пытается делать вид, что напряжения в воздухе не существует. И он откровенно паршиво справляется с этой задачей, ровно как и Чонгук, делающий вид, что не удивлен. — И что это за правила? — рыкает Чонгук, не позволяя играть с собой. — Звучит как очередное вранье. Ты даже не выиграл год назад, так что никто не обязан тебя слушать. — Дрифт как дисциплина не может существовать в условиях уличных гонок, это нужно разъяснить в первую очередь, — продолжает Тэхён, смотря на него без всякого выражения. — Очень надеюсь, что тебе объяснили, почему, иначе я подумаю, что твоя команда совсем не готовила тебя. С раздражением закатив глаза, Чонгук всеми силами пытается не реагировать, но злость сейчас точно выломает кости, если не ответить. Команда слишком многое сделала для него, вложив огромное количество сил и времени в его обучение. Чонгук не позволит этой скотине так унизительно отзываться о них, смешивая с грязью, как будто это ничего не значит. И как будто Тэхён сам не знает этих людей, никогда не был их частью, близким человеком, которого они считали лучшим другом. Чонгук скрипит зубами, но упрямо продолжает молчать, блокируя желание сорваться на него любой ценой. Тэхён воспринимает это как положительный ответ. Потому что на самом деле команда Чонгука ничего не говорила конкретно об этих вещах. Они занимались совершенно другим на тренировках. — Ясно, ты действительно ничего не знаешь, — выдыхает Тэхён с явным разочарованием, заставляя Чонгука крепко сжимать челюсти. — Если бы ты ездил на официальные соревнования, ты знал бы, как много вещей отличают нас от стритрейсеров. Дрифт — тоже вопрос скорости, но не в первую очередь. Не так важно, насколько ты быстрый и как резко срываешься со старта. Единственное, что ты должен делать на дороге — выполнять задание. Судьи на соревнованиях всегда сами решают, какое задание дать гонщикам. На каждой гоночной трассе есть зоны, куда ты должен заехать. Иногда судьи просят, чтобы ты сделал это полностью, но иногда можно только задними или передними колёсами. Выполнение этой задачи покажет, как хорошо ты можешь контролировать машину, швыряя ее боком именно туда, куда должен, цепляя все эти зоны. Разница дрифтера и человека с улицы именно в этом: дрифтер может не просто ехать боком, но и ехать по конкретному заданию, что гораздо сложнее на самом деле. Чонгук сдержанно выдыхает носом, не представляя, какого черта он собрался рассказать историю дрифта для него сейчас, но понимает, что Тэхён ничего не делает без причины. И он должен выслушать его, если хочет разобраться во всем. — Что я должен делать с этой информацией? — мрачно подгоняет Чонгук, как только молчание затягивается. — На официальных соревнованиях ты зарабатываешь баллы, — продолжает Тэхён с абсолютным спокойствием в голосе. — Если идеально проедешь всю трассу и выполнишь задание, получишь сто баллов. Если потеряешь скорость или пропустишь часть какой-нибудь зоны, потеряешь баллы. Если будет много коррекции, когда ты выравниваешь тачку или криво едешь, потеряешь еще больше. Чонгук вскидывает брови, теряя терпение и раздражаясь из-за непонимания, но молчит, позволяя парню продолжать рассказ. — Стиль вождения тоже очень важен, — хмыкает Тэхён, склонив голову немного набок. — Большой угол заноса или агрессивная езда, например, но судьи снимают баллы за любое дерьмо, которое им не нравится. Особенно за ошибки, которые совершают все новички вроде тебя. Самая ужасная ошибка — выровнять машину на повороте. Дрифт не должен прекращаться, иначе теряется весь его смысл. Медленно вытаскивая зажигалку из кармана, он вдруг прикуривает сигарету и швыряет взгляд на черный шеви, греющийся под лучами осеннего солнца. Чонгук прослеживает за его взглядом и крепче сжимает ключи, но все еще не двигается. — Это ответ на вопрос, почему дрифт не может существовать в условиях уличных гонок, — медленно объясняет Тэхён, выдыхая небольшое облако дыма. Чонгук оборачивается и замечает его холодные глаза. — Судьи должны контролировать весь процесс, следить за тобой на каждом повороте и принимать решение, насколько ты хорош на дороге. На улицах это невозможно: нет специальной трассы, нет зон, на которые ты должен заехать, нет постоянного контроля твоих действий. Ты просто срываешься со старта и несешься вперед, через весь город, оставляя зрителей позади. Никто не знает, как хорошо ты проходишь повороты, потому что никто не видит. Чонгук вновь вскидывает брови. — Дроны с контактом к каждой тачке решают эти проблемы, следуя за тобой и выводя картинку с видео в режиме трансляции. — Тэхён делает неопределенный жест рукой, чтобы подтвердить слова. — Вместо зон специальные районы или даже улицы, которые ты обязан проехать. С расставленными ловушками на пути вроде закрытой на ремонт дороги или копов, которые будут ждать тебя в засаде, станет намного сложнее. Правда, система поощрений останется. За каждый хороший занос ты получишь баллы, которые затем выводятся в бабки. Внимательно слушая каждое слово, Чонгук быстро начинает догадываться, что он имеет в виду на самом деле. Дрифт не может существовать на улицах в настоящем виде, но организаторы турнира предприняли все, чтобы сделать это возможным, немного изменив официальные правила. — Организаторы связаны с официальными гонками, — мрачно догадывается Чонгук. — Они изменили гоночный трек на город, зоны на улицы, сложные задания на копов и сделали наблюдение с помощью камер. Но правила дрифта должны остаться без изменений. Какого члена ты сказал о новых правилах, а? На мгновение равнодушное лицо искажается хищной усмешкой, однако она исчезает настолько быстро, что и не заметить. Тэхён совершенно спокоен, даже слишком для такой ситуации. Чонгук хмурится еще больше, не представляя, насколько сильные лекарства он жрет, чтобы его поведение и реакции не соответствовали обстановке. Прежде чем понимает все его слова до последнего. «Он попал в аварию на этапе отсеивающей гонки, — говорит мрачный голос Намджуна из воспоминаний. — Я помню, что его звали Санха». «Как думаешь, кто мог подстроить аварию? — усмехается Гынвон. — Именно Тэхён налетел на тачку Санха и почти отправил его на тот свет, даже несмотря на то, что по правилам турнира никто не может врезаться в машины соперников. Для вашего четвертого никогда не существовало никаких правил, да?» Чонгук поднимает взгляд, в раздражении сжимая кулаки, и даже не замечает, что раны вновь начинают кровоточить. Белые бинты на руках пропитываются темным цветом, боль проходится по всей коже нарастающей волной. Сехун осторожно кладет ладонь на его плечо, пытаясь увести Чонгука подальше отсюда, но тот никак не реагирует. Сейчас ничто не заставит его сдвинуться с места, пока они не закончат разговор. — Что, догадался теперь? — спрашивает Тэхён, и его симметричное лицо выглядит неестественно каменным для голоса, в котором слышен интерес. — Скажи это вслух вместо меня. Что же это за новые правила? — Врезаться в машины соперников, — хрипло отвечает Чонгук, едва контролируя себя. — Больной сукин сын, ты предложил смешать скорость и насилие на дороге, чтобы развлечься, ведь тебе так нравится подобное дерьмо. И чтобы ты мог легче избавляться от соперников, как сделал с Санха год назад, не боясь, что тебя выкинут из гонки за нарушение правил. Это ненормально и ублюдски, но организаторы согласились, потому что на официальных соревнованиях такое не провернуть. Они ведь тоже хотят развлечься, для чего и устраивают уличные гонки, да? Тэхён саркастично посмеивается вместо ответа, стряхивая пепел на землю, и Чонгук понимает, что всему конец. Сокджин не справится. Хён будет нервничать еще сильнее, зная, что какой-нибудь урод в любой момент заденет его тачку, чтобы скинуть к чертям с дороги. Этого просто не может быть. Чонгук прикрывает глаза и глубоко вдыхает, бессмысленно пытаясь успокоиться, но больше не может это сделать. Тэхён оказался полностью прав, говоря, что с этим правилом никто из них не победит. Именно потому, что скорее всего они не смогут даже доехать до финиша. Как и Сокджин год назад. — Как думаешь, кто сейчас считается самым опасным участником дорожного движения? — негромко спрашивает Тэхён, заканчивая с сигаретой, и переводит взгляд на шеви. — Машина, которая несется боком и испускает тонны дыма опаснее, чем такая же машина, которая едет прямо, даже если на большей скорости? Иначе говоря, мы или обычные стритрейсеры? Чонгук еще сильнее сжимает ключи. Острый металл впивается в ладони. Не отвечай. — Стритрейсеры начали считать нас за людей, ведь благодаря турниру дрифт получил больше внимания и последователей, — пожимает плечами Тэхён и швыряет окурок на асфальт. — Это также обеспечивает организаторам больше свежего мяса на легальных гонках. Все спланировано и работает само на себя. Организаторы выиграют в любом случае, даже если все остальные проиграют или разобьются. Смысл в том, чтобы устроить зрелище и неплохо заработать. — Из-за этого ты хотел, чтобы мы отказались, — догадывается Чонгук, искренне ненавидя свои же слова. — Чтобы Сокджин не участвовал. Чондэ собирался вывезти его из города, чтобы он не пострадал. — Кто из нас двоих больше заботится о нем, интересно, — негромко протягивает Тэхён, как если бы пытался унизить еще больше, однако Чонгук не ведется на этот раз. Блядское вранье и манипуляция, ничего больше. Чонгук рывком делает шаг и подходит ближе, не собираясь больше терпеть это. — Дерьма кусок, ты не имеешь никакого права решать за Сокджина, что для него лучше, — шипит Чонгук, стремительно теряя терпение, которое давало трещины с самого начала их разговора. — Это человек, и он сам делает выбор, который считает лучшим для себя. Именно это называется «свобода», хотя откуда тебе, скотина, знать такие слова. И не пизди, что ты когда-нибудь беспокоился о нем. Если бы это было искренне, ты никогда не предложил бы правило, которое подставит Сокджина под удар. Но ты сделал это. Сделал, потому что не можешь без насилия. Не можешь без чужой боли и страданий, ведь тебе нравится это. Испугавшись последствий год назад, Тэхён исчез из города, но теперь решает превратить страх в преимущество, сделав своим наилучшим козырем. — Лучше бы тебе лечиться, вместо того чтобы гонять, — едко добавляет Чонгук, выжигая взглядом дыру на его лице. — И не приближайся к Сокджину больше. Обещаю, если я увижу тебя рядом с ним, это будет последний день твоей блядской жизни. Идеальное лицо не искажает ни единая эмоция, которая могла бы стать реакцией на эти слова. Тэхён остается полностью равнодушным, смотря на него, и на контрасте эмоций Чонгук выглядит еще более взбешенным со стороны. Не желая продолжать этот бессмысленный разговор, Чонгук поворачивается к машине и резко вдавливает кнопку разблокировки дверей. Черный шеви приветливо пищит и мелькает фарами. И вдруг Чонгук замирает. Оглядывая машину внимательным взглядом, он внезапно вспоминает лексус, который взорвался салютом прямо перед ним. Омерзительные мурашки вмиг прошибают все тело. Тэхён вполне способен выкинуть что-то подобное во второй раз. Чонгук вдруг понимает, что не может доверять собственной машине. Он обнаруживает острую и противную мысль: этот человек заманил его не только ради разговора и издевательств. Очевидно, он подготовил что-то еще, связанное с машиной. Как будто потеряв интерес к происходящему, Тэхён отходит назад и медленно отряхивает майку, как будто из-за слюней Чонгука там появилась грязь. Очередной унизительный спектакль с его стороны. — Что ты сделал? — рыкает Чонгук, силой привлекая его внимание. — Не верю, что привезти мою машину было жестом милосердия. Что ты сделал с ней? Она тоже взлетит на воздух, как только я подойду ближе? Если твоя блядская фантазия не выкинула что-нибудь еще. Тэхён медленно поднимает взгляд, напрочь отсутствующий: — А ты подойди и проверь. Чонгук гортанно рычит и вновь швыряет взгляд на шеви. Нет никакого смысла спрашивать еще раз, он не ответит, явно наслаждаясь его замешательством. Чонгук не позволит больше чувствовать превосходство над собой. Сердце кричит в груди от истерики, приказывает остановиться и не рисковать, но слишком поздно. Чонгук не хочет бояться этого козла. Сильнее сжав ключи, он решительно подходит к машине и рывком распахивает водительскую дверь. Однако не успевает забраться внутрь, как подлетает Сехун: — Чонгук, — шипит он, рывком одергивая младшего за плечо, чтобы остановить. Чонгук поднимает взгляд и замечает, насколько он испуган. — Я тысячу раз видел в кино, как машина взрывается, если завести двигатель. Блять, не делай этого, ради всего святого. Давай вызовем кого-нибудь, чтобы проверили? Только не ты, Чонгук, не будь идиотом, черт подери. Раздраженно дернув плечом, Чонгук не хочет идти под пули, но насмешливый взгляд со стороны подталкивает к действиям. Испытывать на себе давление, не глядя на Тэхёна, оказывается еще неприятнее, чем смотреть ему прямо в глаза. Тэхён истощает одним своим присутствием, как низкий гул от электростанции, который вскоре становится невозможно игнорировать. Не двигаясь, Тэхён продолжает молча стоять, наблюдая, но затем вдруг улыбается. Отвратительно и едко, как не может никто другой. Всем своим видом показывает превосходство, дает понять, что выше Чонгука, умнее и все просчитывает. И это останавливает, но всего на мгновение. Взрыв лексуса был актом запугивания. Сейчас он добивается того же, потому что знает, что воспоминания о взрыве еще слишком свежие в памяти Чонгука. Однако Тэхён, который так чертовски любит издеваться над людьми, используя самые извращенные способы, не станет повторять один трюк дважды. Это было бы слишком легко и неинтересно для него. — Он не взорвется, — негромко говорит Чонгук и вдруг усмехается, оглядываясь. — Ты не используешь это снова, ведь это будет слишком быстрая и скучная победа для тебя. Вовсе не твой стиль, правда? Не ради чего-то настолько незначительного ты старался все лето. Явно не ради одной жалкой секунды, чтобы посмотреть, как я сдохну здесь. И Чонгук понимает, что это правда в тот самый момент, когда Тэхён наконец прекращает улыбаться. Чувство гордости распирает Чонгука изнутри, приятное и теплое, как сладкий мед, однако он не позволяет себе показывать это слишком ярко. Один черт знает, что сделает Тэхён, если впервые за долгое время почувствует, что кто-то не повелся на его провокации. Чонгук хмыкает, отворачивается и садится на водительское сиденье. Привычный запах кожи в салоне побуждает вдохнуть глубже, поверить, что это действительно его машина, но не время сейчас отдаваться воспоминаниям. Чонгук рывком закрывает дверь. И не проходит даже секунды, как на пассажирском сиденье оказывается Сехун. — Это плохая идея, — шикает он, даже если Тэхён больше не может слышать их разговор. — Если ты ошибся, машина взлетит на воздух вместе с тобой. И что же тогда? Это правда стоит того? Чонгук морщит лицо и собирается рывком вставить ключ в замок зажигания, однако пальцы Сехуна вмиг перехватывают его за локоть. Раздражает слишком сильно, чтобы терпеть. — Выйди, если не доверяешь мне, — негромко говорит Чонгук. — Если боишься за себя, тоже выйди. Ты прав, я не должен рисковать еще и тобой. Слишком много людей прошли через всякое дерьмо из-за меня, но так продолжаться не может. Выйди. Сехун с ужасом поджимает губы, словно внутренне борется с собой, и на его лице сменяется десяток эмоций, но затем он вдруг отпускает Чонгука и пристегивается. Ремень безопасности защелкивается на его груди с тихим щелчком, давая понять, что этот парень никуда не выйдет. И это заставляет Чонгука приподнять брови. — Давай, заводи, — просит Сехун. — Я был рядом, когда ты решил разбить тачку того придурка, хотя считал это ужасной идеей. Сейчас тоже не брошу тебя. Не только из-за того, что так поступают друзья, но и потому, что я доверяю тебе. Не смей сомневаться. Чонгук хмыкает, чувствуя давление ответственности, и вновь швыряет взгляд через лобовое стекло на улицу. Тэхён не двигается, продолжая внимательно следить за машиной, словно ждет чего-то. Очевидно, он хочет, чтобы Чонгук поддался страху и вышел, прекратив рисковать, и признал поражение. Возможно, это когда-нибудь случится, но не сегодня. Чонгук делает резкий вдох, вставляет ключ и проворачивает, молясь не ошибиться. Рычание ожившего двигателя пускает дрожь по всей коже. Время словно замирает на секунду, весь мир останавливается, издевательски растягивая этот момент, чтобы потом возобновить движение в своем обычном ритме. Чонгук закрывает глаза и мысленно ругается, ощущая, как адреналин поджаривает кровь в его венах. Рядом слышится громкий облегченный выдох, который следует за его собственным. Самое важное, что ничего не произошло. Чонгук вновь открывает глаза, но Тэхёна уже нигде нет.***
Исчезающий дым напоминает утренний туман, пожирающий автомобили на обочинах один за другим. Сокджин, некрепко зажимая сигарету губами, перебирает инструменты в гараже на заднем дворе. С этой крайней задумчивостью он выглядит чертовски привычно, но что-то на его лице оказывается мрачнее, чем всегда. Чонгук стоит немного поодаль, внимательно наблюдая за его длинными пальцами, и думает, что в последнее время всё подряд издевается над ним. Сокджин должен немного расслабиться, отвлечься от всего наконец, и Чонгук отчаянно кусает губы в попытках что-нибудь придумать. Обсуждая каждый вариант развития событий на гонках, они разговаривали целый час, но докопаться до правды оказывается слишком сложно, если не знать, во что верить. Чонгук обдумывал каждое слово Тэхёна, пытаясь отыскать скрытый смысл, который стал бы ключом ко всему, но это снова слишком сложно для него. — Послушай, хён, — не выдерживает Чонгук, когда молчание затягивается на целую вечность. — Не отвлекай, — обрывает Сокджин, склоняясь над остывшим двигателем шеви и внимательно осматривая каждую деталь под ярким светом лампы. — Если они спрятали где-нибудь динамит или собачье дерьмо, я должен извлечь это раньше, чем ты приедешь на следующие гонки. Чонгук невесело усмехается и отводит взгляд, мысленно благодаря его за помощь еще раз, ведь он не знает, что Тэхён сделал с его машиной. Нужно внимательно все проверить, даже мелочи, чтобы исключить риск выхода из строя. Когда Чонгук ехал домой этим вечером, он несколько раз ловил себя на позорной мысли, что все еще боится. Тэхён способен на безумные вещи, что неоднократно доказывал, потому расслабляться нельзя. Однако прямо сейчас, когда Сокджин уже второй час перебирает двигатель и снова обходит машину, швыряя подозрительные взгляды на все подряд, Чонгук думает совсем о другом. Самая паршивая мысль, которая засела в его голове настолько глубоко, что ничем не вытащить. Чонгук обязан озвучить это при Сокджине, и неважно, если все рискует развалиться на глазах, как только он раскроет рот. Сейчас даже ненависть, что плещется на кончике языка, не имеет никакого значения. — Давай откажемся. Сокджин замирает, и кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он медленно поднимает голову. Чонгук мрачнеет за долю секунды, ощущая напряжение во всем теле, но больше ничего не говорит. Стоит признаться, он задумывался об этом и раньше, но только сейчас все происходящее стало слишком серьезным. Тэхён был прав по поводу новых правил, и Чонгук прекрасно понимает, что это может обернуться катастрофой. Все это действительно слишком серьезно, чтобы не обсудить прямо сейчас. — Каждый из нас имеет причины заниматься гонками, — выдыхает Сокджин, стягивая перчатки, запачканные моторным маслом. — Как и ты. Чонгук обреченно закрывает глаза, ненавидит собственные слова не меньше, чем их должен ненавидеть и Сокджин, но не может просто отпустить это. Как только кто-нибудь из них слетит с дороги, даже если ничего серьезного не случится, Чонгук знает, что будет винить себя. — Да, — рыкает Чонгук, открывая глаза, но старается не злиться всеми силами. — Когда я стоял напротив этого ублюдка, я чувствовал, что он на двенадцать шагов дальше, чем я думаю. Он просчитал все риски и выглядел так, будто исход гонки тоже знает. Я просто не хочу, чтобы это превратилось в скотобойню, где нас будет ждать гильотина, которую он лично построил. Сокджин медленно качает головой, аккуратно складывая перчатки и оставляя их возле машины. Чонгук привычно вдыхает глубже, едва он оказывается рядом. Слабый оттенок от зеленой светодиодной лампы делает его лицо более четким, словно кто-то специально заострил линии на скулах и челюсти. Подойдя совсем близко, Сокджин вдруг поднимает руку и дотрагивается до черных волос младшего, впутывая в них пальцы, и Чонгук замирает, потому что это снова чертовски приятно чувствовать. — Джей-Хоуп бросил мотокросс в двадцать два года, — негромко говорит Сокджин, глядя прямо в его глаза. — К тому времени он занимался им почти четыре года и даже выигрывал крупные соревнования. Когда я спросил, почему, он как-то отшутился, но было ясно, как чертовски он скучает по мотоциклам. Позднее я узнал, что врач запретил ему заниматься из-за травмы плеча, которую он получил на тренировке. Каждый раз, когда я видел его, он казался серым, поникшим, как будто ничто больше не может заставить его улыбнуться. И я ненавидел это так сильно, словно это у меня что-то отняли. Чонгук шумно втягивает воздух, не сводя взгляд. Злость обжигает горло, когда он сглатывает. Джей-Хоуп никогда не рассказывал этого. — Когда я начал тренировать его, это было просто ужасно, — продолжает Сокджин, усмехнувшись, и качает головой. — Он был ебаной коровой на льду, но, знаешь, желание вернуться в спорт переполняло его настолько сильно, что он работал целыми днями без отдыха. Я смотрел на него и видел человека, который сделает все на свете, чтобы заставить машину ехать так, как нужно. И это было еще сложнее, ведь раньше он все свободное время тратил на мотоциклы. Оказаться в тачке с четырьмя колёсами было чем-то очень непривычным для него, но он все же смог. Большой вклад внес шанс снова оказаться на соревнованиях, бросить кому-нибудь вызов, начать бой и показать, чего ты стоишь на самом деле. Джей-Хоуп думал об этом изо дня в день, и именно это позволило ему стать хорошим гонщиком. Чонгук отводит взгляд, вспоминая, как сильно Джей-Хоуп его хвалил на тренировках. Вероятно, Сокджин поддерживал его точно так же, и это каждый раз прибавляло ему сил, запрещая все бросить. Внимательно слушая его рассказ, Чонгук не перебивает, прикрывая глаза из-за приятных ощущений, ведь Сокджин продолжает гладить его волосы. — Намджун тоже? — негромко спрашивает он, чувствуя, что должен знать. — Намджун никогда не был связан с гонками, — отвечает Сокджин. — И не хотел, потому что не любит нарушать правила. Однако было в нем кое-что, с чем он должен был разобраться, потому что это дерьмо чертовски мешало ему во всех сферах жизни. Он был очень не уверен в себе. Каждый раз, когда кто-то доебывался до него на работе или еще где-нибудь, он никогда не отвечал, не мог защититься, всегда боялся сказать что-нибудь лишнее или глупое. Я знал, что он много работал, но при этом он совсем не ценил себя. Если делал что-нибудь правильно, быстрее и лучше остальных, никогда не хвалил себя. Как будто всегда лишь требовал от себя быть лучше. Чонгук медленно открывает глаза. В какой-то момент собственной жизни он отлично познакомился с этим блядским чувством. — Когда я пришел и предложил попробовать, он отказался, — продолжает Сокджин. — И я прекрасно знал, что причиной была его неуверенность. Намджун мог решать сложные задачи, но когда его спрашивали об этом прямо, он всегда стеснялся, отнекивался, говоря, что не может быть лучшим в чем-либо. Один раз меня это выбесило. Я за шкирку притащил его на спот, привязал ремнями к сиденью и сделал пару пробных кругов. Замечая реакцию, я быстро понял, что ему нравится, что он заинтересовался дрифтом, так что я остановился и предложил поменяться местами. Черные глаза блестят почти с гордостью, когда Чонгук вновь смотрит на старшего. Сокджин, оказывается, был человеком, который заманил их обоих в команду, но не просто так. В каком-то смысле он подарил им то, в чем каждый из них настолько сильно нуждался. — И что было потом? — с легкой усмешкой спрашивает Чонгук, перехватывая длинные пальцы хёна, желая еще сильнее сжать их в своей руке. — Намджун быстро освоился и полюбил это не меньше, чем я, — отвечает Сокджин, слегка наклоняя голову, словно погружаясь в воспоминания. — Я помню, как он впервые погонялся с другим парнем. Это было ночью, на безлюдной пригородной трассе. Когда он выиграл, заставив того неудачника глотать дым и пыль, я увидел, как же он счастлив заниматься этим. — Я понимаю, зачем ты рассказываешь мне это, — выдыхает Чонгук. — И знаю, как упорно работала вся команда, чтобы пробиться на гонки. Но, черт подери, это не отменяет того, что все на свете может пойти не так. Особенно когда впереди окажется полиция, а мы не будем иметь возможности развернуться и свалить от погони. Сокджин качает головой и вновь слабо усмехается, сжимая его руки сильнее. Холодные пальцы чувствуются совсем ледяными, но Чонгук знает, как это привычно для него. Поднося их немного ближе к лицу, Сокджин вдруг проскальзывает губами по его кисти, совсем легко и едва касаясь. Дрожь простреливает весь позвоночник, и Чонгук замирает, не в состоянии даже вдохнуть. Как всегда, этот хён прекрасно знает, какое влияние имеет на младшего. Иногда достаточно даже какой-нибудь мелочи, чтобы Чонгук лишился всего самоконтроля. — Изначально гонки не были чем-то простым, — хмурится Сокджин, поднимая взгляд, и его черные глаза блестят в полутьме еще сильнее. — Это не сахарная вата, Чонгук. Каждый из нас понимает, как много вещей стоит на кону, но это не конец всего. Когда окажешься на линии старта, просто вспомни, ради чего ты работал все это время. Не только Намджуну и Джей-Хоупу есть за что бороться, но и тебе тоже. Вопреки ожиданиям Сокджин не выглядит сердитым. До смешного непривычный для него спокойный тон отдается пульсацией в груди Чонгука. Оказавшись еще ближе, он притягивает хёна к себе и мягко целует, вдыхая знакомый приятный запах. Сокджин явно привык рисковать собой, однако теперь Чонгук будет думать об этом как о его сильной стороне. Ведь ему тоже есть за что бороться, и он не желает больше отступать.***
— Я в порядке, честное слово, — выдыхает Чимин, но его голос не кажется веселым или достаточно саркастичным, чтобы поверить. — Я просто не хочу встречаться сейчас. Чонгук раздавливает окурок подошвой, находясь в четырех шагах от автомастерской Джей-Хоупа и с раздражением переминаясь с ноги на ногу. Прохладный вечерний ветер пробирается под ткань джинсовки, щекочет тело, облизывает ледяным языком, словно желает выгнать его прочь с улицы в какое-нибудь теплое место. — Не хочешь видеть меня? — хмуро спрашивает Чонгук, пиная камни на дороге. — Что он, мать его, сделал с тобой? Я должен знать, так что собираюсь приехать. И даже не пытайся закрыть передо мной дверь, хён. — Расслабься, ничего ужаснее драки в средней школе, когда сынок директора назначил нам встречу за площадкой, — Чимин легко усмехается от воспоминаний, словно пытаясь приободрить Чонгука. — Ты помнишь тот день, правда? Вонхо был выше тебя на две головы и на целых три выше меня, но никто из нас не отступил. Сколько же синяков он тебе оставил? — Дохрена, — хмыкает Чонгук, пытаясь не реагировать на то, что Чимин просто отвлекает его. — Он был огромный, как бульдозер. — Да, но как же приятно было видеть и его синяки, — выдыхает Чимин. — Из-за всемогущего папочки на него никто не лез. И мы, прекрасно зная это, начали драку без каких-либо сомнений. Разумеется, потом дошло до исключения, но какая разница, если мы надрали этой скотине зад. И, что самое важное, он больше никогда не трогал Кихёна. Чонгук глубоко вдыхает, вспоминая старого приятеля, который вечно терпел издевательства в школьных коридорах. Однажды Чонгук просто не выдержал, пришел домой и спросил у матери, как должен поступить. Имея неплохое влияние, Вонхо мог с легкостью вышвырнуть из школы их всех. Прекрасно осознавая это, Чонгук не хотел вмешиваться, но слова, которые сказала мама, когда отца не было дома, потрясли его: «Каждое твое решение будет определять то, какой ты человек. И последствия тоже будут всегда. Но если ты видишь несправедливость, которая задевает тебя, и можешь ее прекратить, то не отворачивайся. Если получишь выговор от директора, это все равно не отнимет того, что ты поступил правильно, как и того, что ты хороший человек. Чувствовать себя хорошим человеком очень даже приятно, Чонгук, пусть и больно иногда». Не обращая внимания на ком в горле, Чонгук быстро моргает, пытаясь избавиться от воспоминаний. Образ матери слишком нечеткий перед глазами — он почти не помнит ее лицо. Разве что нежные теплые руки, которые всегда поглаживали его по голове, слегка встрепывая волосы. Это было даже слишком давно. — Я понял, — негромко говорит Чонгук, оглядывая горизонт вдали сквозь высокое сетчатое ограждение. — Обещай, что больше не влезешь в неприятности, хён. Иначе с кем же мне шляться по барам, если не с тобой. — Обещаю, — усмехается Чимин. — Как ты себя чувствуешь? Чондэ выглядел как животное, которое растерзает любого перед собой. Я давно не встречал таких людей. — Все хорошо, — коротко отвечает Чонгук, опуская взгляд на перебинтованные руки и вспоминая, как осторожно Сокджин менял повязки этим утром. — Я раздавлю его. Обещаю. — Выиграй вместе с чертякой шеви, раз так. Я верю в вас обоих. Чонгук слегка улыбается в темноту улицы и заканчивает звонок, попрощавшись. Чья-то черная тень растягивается в стороне, едва слышится высокий скрип ворот. Чонгук оглядывается и швыряет на нее взгляд, прищуриваясь из-за яркого света уличного фонаря, больше напоминающего прожектор. Джей-Хоуп напротив кажется сплошным темным пятном, разве что его цветастая футболка выбивается из этой черноты. — Я все проверил второй раз, но ничего не нашел, — выдыхает Джей-Хоуп, кивая на гараж. — Если Тэхён что-нибудь спрятал внутри, похоже, мы не узнаем об этом раньше времени. Он снова собирается играть с нами, да? — Я бы не удивился, — хмыкает Чонгук и возвращается в сервис, чтобы выкатить машину во двор. — Остается только поехать на гонки и выяснить, что он задумал. Давай просто сделаем это.***
Четверг мнит себя хедлайнером недели, потому что с наступлением ночи начинаются последние гонки перед первым этапом. В воздухе витает запах разогретой резины; дымовые облака из-под шин размывают площадь перед глазами. Рычание мощных двигателей, заводящие крики толпы со всех сторон и целая куча сверкающих тачек — атмосфера этой ночи не может быть еще лучше. Обстановка хаоса притягивает как никогда и совсем не кажется давящей. — Все готовы? — с волнением спрашивает Джей-Хоуп, вглядываясь в толпу впереди и отпивая немного энергетика из жестяной банки. — Пиздец, кто-то даже на феррари приехал. Чонгук выдыхает сигаретный дым через нос и поднимает голову, рыская взглядом среди всего этого безумия в попытках выцепить разбитый додж или цветастый лексус, но концентрация внимания сильно понижается в такой обстановке. Не стоит отвлекаться, даже если кто-нибудь из них тоже здесь. Чонгук прекрасно знает, что нельзя заполнять голову всякой дрянью перед гонкой. Особенно если на этот раз он должен победить. Сокджин стоит немного в стороне и здоровается с каким-то парнем, оглядывая раритетный черный кадиллак, явно приехавший сюда ради внимания. Чонгук хмыкает, осматриваясь. Человеческие вопли за спиной становятся громче, когда огненный красный субару сжигает шины, выполняя излюбленный трюк всех дрифтеров — пробуксовка на месте задними колёсами. Сильный запах паленой резины заставляет криво усмехнуться. Сексуальнее всех это делает только Сокджин. Вытащив перчатки из машины, Чонгук пытается натянуть их на пальцы, но вдруг шипит из-за противной боли, вспыхивающей импульсом до самого плеча. Нахмурившись, он пытается справиться с ощущениями, как вдруг чувствует на спине чей-то мрачный взгляд. За долю секунды до того, как Сокджин появляется рядом и резко перехватывает его за предплечье, чтобы остановить. — На этот раз сделаешь исключение, — рыкает Сокджин и забирает перчатки, с очевидным беспокойством осматривая его разодранные кисти, которые все еще не зажили до конца. — Всего одна гонка, Чонгук. Чонгук едва узнаёт собственное имя, когда старший резко приближается и, слишком быстро и незаметно для всех, оставляет жадный укус на его шее. Время словно замирает на секунды две, размывает мир перед его глазами до цветных пятен, выворачивает реальность наизнанку, как в сказке или алкогольном бреду. Чонгук шумно выдыхает, пораженный этой выходкой, которую совершенно нельзя было предугадать, прежде чем слышит: — Выеби каждую тварь на дороге, — шепчет Сокджин, стирая в пепел этим тяжелым взглядом без всякой жалости. Обжигая теплым дыханием щеку младшего, он стоит настолько неприлично близко, что остается только считать секунды, прежде чем сделать следующий вдох. — Ты достаточно долго тренировался, чтобы сделать это. Кто бы это ни был, оставь его рыдать в канаве, ясно? Хищно усмехаясь, Чонгук сильно кивает несколько раз, чувствуя, как кровь вскипает в венах. Сокджин в кои-то веки научился поддерживать людей перед гонкой. Черные глаза привычно выедают дыру на лице, похожие на два глубоких озера. Сокджин действительно давно не использовал этот взгляд. Исключительно дикий, невыносимый, критически злой на всех. Сокджин не может выглядеть иначе, когда дело касается расправы над соперниками. Чонгук делает очередной вдох и снова усмехается, глядя на него, потому что обожает и одновременно ненавидит это его состояние. — Черный шевроле камаро, — вдруг слышится со стороны, прежде чем к ним подходит худощавый парень со светоотражающей лентой на руке. Чонгук хмурится и кивает. — Четвертый участник из команды «Стигма», ваш соперник на сегодня… Джей-Хоуп выглядывает из-за его плеча, пытаясь подсмотреть, но парень в маске слишком быстро клацает по экрану планшета, чтобы можно было разобраться, как работает система вычислений. Все числа случайны, догадывается Чонгук, с напряжением разминая пальцы, прежде чем он озвучивает результат: — …второй участник из команды «Дионис» на черном бмв третьей серии. Начало заезда через две минуты, желаю удачи. Чонгука едва не швыряет на рельсы. Выдохнув, он поднимает тяжелый взгляд и выхватывает из толпы сверкающие глаза Гынвона, заметные через всю площадь. Облокотившись бедром о черный бмв, он с легкой улыбкой качает головой, пока другой парень из его команды распахивает дверь своей машины. Это не Гынвон. Мысленно Чонгук выдыхает с облегчением, однако не позволяет себе расслабиться. Он прекрасно помнит слова Гынвона по поводу того, что на дороге они все еще соперники. Очевидно, второй участник из Дионис, кем бы он ни был, не собирается никого жалеть. — Это Бэкхён, — говорит Намджун, вернувшись после собственной гонки, в которой он обошел парня на белой мазерати. — Не переживай слишком сильно. Дионис не так хорош, если разобрать по частям. Скорее всего, как и год назад, они делают ставки на Гынвона и Мингю. Остальные двое слабее, но все равно не забывайся. Просто сделай то, чему мы тебя научили. Кивая несколько раз, Чонгук вдруг вспоминает, что Сокджин говорил по поводу Намджуна. Переводя на него взгляд, он почти кожей чувствует, что перед ним настоящий лидер: Намджун смотрит мягко и одновременно строго, поддерживая его без всяких слов и вместе с тем давая понять, что ошибки не превратятся в конец света, что бы ни случилось. Чонгук не ощущает давление, какое обычно исходит от лидеров, но даже без этого готов изо всех сил постараться ради команды. Каждый из этих людей действительно стал чем-то бóльшим для него за все это время. Сокджин одним взглядом желает удачи, когда Чонгук смотрит на него в последний раз, прежде чем оказаться внутри шеви. Разогретый изнутри волнением и предвкушением, он быстро пристегивает ремни и нажимает на газ, чтобы объехать другие машины. Наставления Сокджина во время одной из тренировок вспыхивают в голове внезапно и без предупреждений: «Если собираешься выиграть в следующий раз, не выравнивайся на дороге. Делай все возможное, чтобы продолжать дрифт. Как только выровняешь тачку, ты проиграешь, потому что мы не стритрейсеры». Чонгук отлично помнит слова Тэхёна о стритрейсерах. Осознанно или же ради веселья, но он подкинул в его мозги важную деталь, о которой говорил Сокджин, подчеркнув жирным шрифтом: дрифт прежде всего должен быть зрелищным. Это больше выступление, чем реальная гонка на скорости, потому что стиль вождения и выполнение заноса играют даже больше роли, чем бездумное нажатие на газ, только чтобы оказаться впереди. Чонгук криво усмехается, сжимая кожаный руль, и молча посылает Тэхёна ко всем чертям. Спасибо за помощь, дерьма кусок. Симпатичная девушка на огромных шпильках выходит вперед машин, поочередно швыряет взгляды на участников и вскидывает руку вверх. Время показать, на что он способен. Высокий визг шин кажется почти оглушающим на старте. Чонгук рывком давит на газ и, поймав зацеп с дорогой, нажимает сильнее и вырывается вперед. Чертяка шеви явно имеет преимущество в разгоне. Сердце вмиг заходится в истерике, ускоряя ритм тяжелых ударов. Пролетев двадцать ярдов, Чонгук швыряет машину в первый поворот. Яркая вспышка света со стороны напоминает о камерах. Рывком дернув ручной тормоз, Чонгук бросает сцепление как раз вовремя, быстро вращая руль. Раны противно ноют, но обезболивающее продолжает действовать. Задняя часть машины скользит в заносе, слегка сбиваясь с траектории на выходе. Ничего страшного, ошибка не смертельна. Чонгук на секунду вспоминает Намджуна и рывком выравнивается на дороге. Скрип резины влетает в мозги, заполняет каждый дюйм его тела, избавляет разом от всех ненужных мыслей. Чонгук не думает о полиции, о блядских новых правилах от садистов и расправе над командой, которая сделала все, чтобы помешать им приехать на гонки. Сейчас никакое дерьмо не имеет значения. Только скорость, свист колёс на поворотах и огромные дымовые облака, которые оставляет машина, проносясь через широкий проспект. Вечерний город ощутимо свободнее, чем днем. Чонгук сосредоточен до предела: миновав перекресток, он вновь дергает ручник. Черный бмв позади утробно рычит и стонет, точно обезумевший серийный убийца, преследующий его в ночном кошмаре. Чонгук не позволяет себе швырнуть ни единого взгляда в зеркало заднего вида. Нельзя отвлекаться. Действия соперника не имеют значения — ничего, кроме собственного выступления, которое он обязан выполнить в наилучшем виде. Это и правда самое настоящее искусство, которое заслуживает идеального исполнения. Представь, что на сцене, Чонгук. Быстро набирая скорость, шеви вдруг подскакивает на яме, влетая в дыру на дороге. Сердце падает вниз. Мясорубка из ощущений разрывает его на части, однако Чонгук резко выравнивает машину, не позволяя сорваться в сторону. Бэкхён, очевидно, решает использовать момент. Черный спорткар высовывает нос, мелькая размытой тенью справа, но ни за что не обгонит шеви. Чонгук не разрешит обойти себя, черта с два. Влетая в следующий поворот, он увеличивает угол заноса, испуская вдвое больше дыма из-под колёс. Иначе атаки не выдержать. Чонгук мысленно ругается и сильнее давит на газ, пулей пролетая ряд идеальных высотных зданий из стекла и бетона, прежде чем свернуть с площади. Сверкающий ночной город стремительно отдаляется, исчезает в черноте ночи. Рычание двигателя отдается вибрацией по всему телу. Чонгук горячо выдыхает, кидаясь в последний поворот, и не чувствует скорости. Ощущение окрыленности наполняет его с головой, заставляет почти взлететь, поверить в свои силы. Исполнить лучшее выступление из всех, на которое он только способен. Блестящие глазницы камер запоминают этот момент во всех деталях. И не существует ни проблем, ни неверных решений, ни ошибок, которые он совершал. В эти секунды Чонгук не чувствует абсолютно ничего, кроме настоящей свободы. Как же чертовски ему не хватало этого чувства. И еще сильнее — собственной машины, которая на самом деле нечто гораздо более важное для него, чем просто железо.***
Чонгук выбирается из тачки и захлопывает дверь под заводящие крики толпы. Внешний мир пульсирует со страшной силой, чавкает воплями, слепит яркими фарами и подсветкой из чужих машин. Черный бмв медленно проезжает мимо, возвращаясь к команде Гынвона впереди. Чонгук провожает его рассеянным взглядом, едва понимая, что действительно выиграл, прежде чем замечает Сокджина. Невероятная гордость в его глазах сверкает ярче любого салюта. Чонгуку кажется, что если он не поцелует его прямо сейчас, то желание близости просто разорвет его на части, как граната. — Отлично справился, — низким голосом хвалит Сокджин, царапая кожу на его щеке этим острым взглядом, и им же подогревает асфальт на лишние двадцать градусов. Избегая всяких слов и даже улыбки, Чонгук рывком притягивает старшего ближе и впивается в его губы настолько сладко и горячо, что колени подкашиваются. Электрический ток мгновенно простреливает все тело. Плотно прижимая хёна бедрами к шеви, Чонгук целует его еще немного грубее и жестче, позволяя эмоциям вырваться, захватить этот момент, превратить в нечто особенное, приторное, чувственное для них обоих. Сокджин хрипло выдыхает от напора, но отвечает на поцелуй с хищной усмешкой, жестко обхватив Чонгука поперек спины. Огонь разгорается между ними за секунду, поджаривая эти жалкие миллиметры расстояния, ласкает кожу языками пламени, срывает их дыхание. Чонгук рычит в поцелуй, гладит красивые изгибы талии и бедра старшего, никуда не отпуская от себя. Сокджин великолепен, как всегда. Рядом с ним даже самый собранный человек может легко потерять голову. Сокджин рывком отстраняется, когда со стороны вдруг слышится пронзительный визг полицейской сирены. Чонгук вздрагивает, не понимая, какого черта случилось. Туман в голове размывает реальность перед глазами, не позволяя понять, что конкретно он слышит на самом деле. Сокджин реагирует быстрее: швырнув взгляд вдаль через всю площадь, он замечает жест Гынвона, непонятный для остальных, но быстро догадывается, что это значит. Дионис всегда отлично избавляется от преследований. — Гынвон, — рыкает Сокджин, прежде чем обхватывает лицо Чонгука, заставляя его сосредоточиться на себе. — Сейчас же едем за ним. Дионис выведет нас из города, потом разделимся. Быстро садись в машину и не смей отставать, ясно? Чонгук рвано выдыхает, когда Сокджин исчезает, запрыгивая в ниссан, припаркованный через несколько других машин. Горячие ладони все еще чувствуются на щеках. Чонгук быстро машет головой, остужает пыл под кожей и быстро садится за руль. Рычание двигателя оказывается почти неслышным посреди всего этого хаоса: гонщики бросаются во все стороны, выезжая с обочины, молниями пролетают мимо, испуская густой дым, не позволяют сосредоточиться. Чонгук всегда теряется в состоянии паники, но сейчас силой вынуждает себя собраться, едва выхватывает блеск пыльной стали ниссана впереди. Сокджин мелькает тенью и рывком газует, срываясь за черной тачкой Гынвона в крайний ряд. Они пролетают мимо, как ветер, двигаясь следом за Мингю: именно он отлично стряхивает копов с хвоста. Неприятный вой полицейской сирены простреливает дрожью все мышцы, как электрический разряд. Чонгук крепко сжимает руль, когда шеви проносится вдоль широкого проспекта, кидаясь в укромный переулок на повороте. Он знает — нельзя оторваться от погони на прямой дороге. Блок-Б наверняка умеют перекрывать улицы, выставлять шипы и запрашивать поддержку с воздуха, чтобы остановить каждого засранца на быстрой тачке. Чонгук ощущает, как дыхание срывается на хрипы, едва он думает о шипах: если проколоть колёса, выжить не получится. Нельзя допустить этого любой ценой. Гынвон мелькает тенью впереди, прежде чем изменить курс, пролетая частные парковки возле высотных зданий юридических контор. Чонгук дышит быстро, рвано, истерически. Адреналин поджаривает кровь до тысячи градусов, не меньше, если верить ощущениям. Пытаясь не отвлекаться, Чонгук прибавляет скорости, как вдруг Сокджин перед ним резко дергает ручник и срывается в переулок справа, вновь изменив их маршрут. Чонгук громко матерится, потому что не может так быстро думать. Не успевая повторить маневр, он летит дальше вниз по улице. — Черт подери, — рычит Чонгук, когда ниссан исчезает в полутьме арки. — Хён! — Черный шевроле камаро, сейчас же к обочине! — слышится искаженный мужской голос из громкоговорителя полиции, приказывающий остановиться. Сокджин не оставит его, но нельзя допустить, чтобы он бросил Гынвона, ведь это единственный шанс сбежать. Чонгук швыряет яростный взгляд в зеркало заднего вида и давит педаль газа еще сильнее, игнорируя копов всеми силами. Дионис должен вывезти их отсюда, иначе все полетит к чертям. Двигатель хрипло рычит на высоких оборотах, приглушая вой полицейской сирены. Высотные здания по обеим сторонам дороги заливаются ярким светом от мигалок, когда машины проносятся вниз по улице. Обогнув проспект, Чонгук кидается в сторону, желая срезать путь через промышленный район и не соваться в центр. Полиция не отстает: облизывает каждый его горячий след, вытягивает свои блядские лапы как можно дальше в попытках дотянуться и схватить его. Оглушающий шум давит на голову, как нестерпимая боль, отвлекает Чонгука на все подряд, не позволяя собраться с мыслями. Гынвон мелькает тенью впереди, исчезающий за сетчатым ограждением одного из зданий. Чонгук прищуривается и замечает ниссан. Нужно оторваться от блядской погони и проскользнуть в следующий поворот, чтобы догнать их машины. Чонгук рывком дергает ручник, швыряет сцепление и уходит направо, влетая в поворот с огромным углом заноса. Грязное облако пыли взметает вверх и смешивается с дымом из-под колёс шеви. Не идеальный, но достаточно действенный способ дезориентации. Преследование вытащило из него все силы. Время заканчивать. Пепельный ниссан вновь оказывается рядом, но Сокджин не понижает скорости, пока машины не вылетают прочь из города. Гынвон отсеивается на первом же повороте, срываясь в крайний ряд. Чонгук мысленно обещает себе отблагодарить его позднее, ведь Дионис совсем не обязан был им помогать. Выдыхая, он крепче сжимает руль, и последующие десять километров тщетно пытается успокоиться, остыть от бешеной погони, но ему снова и снова кажется, что копы вернулись. Бросая нервные взгляды в зеркала заднего вида, Чонгук нервно поджимает губы, не отставая от ниссана. Нужно сбросить блядское напряжение прямо сейчас, иначе он рискует обезуметь окончательно. И только Сокджин может в этом помочь.***
Чонгук не знает, в какой момент обстановка кардинально меняется, и слабо понимает, что происходит в следующие двадцать минут. Он просто неожиданно обнаруживает себя в собственном доме, прижимая горячего Сокджина к стене и жадно целуя его, стаскивая их ненужные вещи рывками, неуклюжими поспешными движениями. Дыхание вновь срывается, когда он находит теплые губы старшего, на секунду отстранившись перед этим, чтобы сорвать футболку с его красивого тела. — Чонгук, — с рыком выдыхает Сокджин, прижимаясь к стене в холле, словно пытаясь удержаться в реальности под этими горячими ладонями, поглаживающими все тело. — Что, гонки так повлияли на тебя? Чонгук догадывается, что разгоревшееся в груди пламя после победы стало отправной точкой, но еще сильнее его завела эта чертова погоня. Скрываясь от полиции по широким улицам, пролетая спящий ночной город, он то и дело швырял взгляды назад, замечая разноцветные блики мигалок, и думал, как сильно хочет, чтобы это закончилось. Адреналин поджарил каждый дюйм кожи, выжал его и выкрутил, вытащил из него все силы. Настолько сильно, что Чонгук собирался свалиться на кровать и не двигаться до рассвета, прежде чем вцепился взглядом в летящий впереди ниссан. Как всегда, эта тачка дико повлияла на него: невероятный шум, визг пыльной резины, кричащие тормоза и огромные клубы дыма, которые вырывались из-под его колёс на каждом повороте. Разум словно током пронзило, а добил тот, от кого и следовало этого ожидать — Сокджин. Сокджин — точно великолепный дьявол из ада. — Я просто хочу тебя, — шепчет Чонгук, продолжая с нежностью и одновременно страстно целовать его шею, прижимая парня еще сильнее к себе. Вместо всякого ответа Сокджин шумно выдыхает ртом, закатывая глаза в полутьме, выгибается под давлением чужих ладоней, изводя Чонгука еще больше. Однако хватает всего жалкой секунды, чтобы все изменить, когда старший решает забрать весь контроль над ситуацией. Внезапно запуская пальцы в черные волосы Чонгука, он резко сжимает их настолько жестко, оттягивая назад, что перед глазами младшего все сверкает, переливаясь цветами радуги. — А я хочу виски, — медленно шепчет Сокджин, оглядывая Чонгука высокомерным взглядом, пока он беспомощно отклоняет голову и низко рычит из-за жесткой хватки длинных пальцев. — Достань мне что-нибудь, когда вернусь. Отшатываясь назад, Чонгук пытается справиться с болью и мыслями, как обожает и ненавидит Сокджина, не в состоянии выносить его рядом и вместе с тем не встречаться вовсе. Мрачный коридор собственного дома кувыркается перед глазами, когда он проходит на кухню. Не с первого раза попадая по включателю бокового света, Чонгук жарко выдыхает, пытаясь вспомнить, где спрятал алкоголь. Дрожащие в желании близости пальцы вытаскивают стаканы и со звоном опускают на стол. Тяжесть воздуха не позволяет нормально дышать: мозг просит больше кислорода, хочет успокоиться, немного поумерить его дикий пульс. Рядом с этим невыносимым Сокджином сохранять контроль просто невозможно. Избегая воспоминаний о горячих поцелуях, пока старший еще не вернулся, Чонгук переводит дыхание и вытаскивает телефон из кармана. Вибрация дала знать о входящем сообщении несколько минут назад. Разблокировав экран, Чонгук хмурится, как только видит всплывающий текст: Гынвон: Только бы никто не понял, что это твоя тачка всех сдала. Через призму возбуждения Чонгук пытается понять, что это значит, прежде чем приходит к одной простой мысли. Тэхён вытащил шеви из полицейского участка. Наверняка не с помощью угона, а договорившись о сотрудничестве с копами. Вероятно, они собирались поймать больше людей, как только эта машина привела бы их на место скопления уличных гонщиков. Именно это могло быть причиной, почему во время самой гонки никто не трогал их — полиция просчитывала идеальный момент нападения. Блядский капкан, выставленный Тэхёном лично, вновь срабатывает как нельзя лучше. Чонгук выдыхает и делает большой глоток из стакана, желая разобраться с этим завтра: вытащить чип слежения и использовать все остальное, что только найдет. Каждое оружие, которое сможет выстрелить, включая карту памяти. Чонгук перекатывает привкус мести на языке, решая напечатать ответ. Гынвон, даже если изначально не вызывал доверия, помог им сегодня. И вопреки соперничеству он заслуживает знать, что придумал Тэхён, потому что Дионис тоже может пострадать из-за всего этого. Чонгук предлагает встретиться на следующий день, добавляя, что хочет поделиться важной информацией. Сокджин возвращается бесшумной тенью, выскользнув на свет из черноты коридора. Чонгук поднимает голову и больше ни за что не отведет взгляд. Выключив телефон к чертовой матери, он откладывает его как можно дальше и молча следит, как хён медленно отпивает алкоголь из стакана. Черные глаза старшего блестят почти мистически, очаровывая мраком и бесами, которые плещутся во тьме его зрачков. Выглядит слишком завораживающе даже для этого парня. Рывком поднявшись, Чонгук притягивает Сокджина ближе. Шумное дыхание рвется на короткие низкие хрипы, как только он вновь впивается в горячие губы хёна, не в силах сдержаться от этой близости. Сладкий одеколон и свежесть геля для душа одурманивает окончательно, срывает все тормоза, швыряя Чонгука в горящую огнем пропасть. Мягкая кровать прогибается под их весом, когда Сокджин заваливается на спину. Не выдерживая и секунды без поцелуев, Чонгук приближается вновь, чувственно покусывает и сминает его полные губы, проникая языком глубже в его рот снова и снова, выкачивая из груди старшего весь воздух. Сокджин приглушенно стонет, когда чужие горячие ладони шарят под его одеждой, прежде чем рывком расстегивают ремень на его джинсах. Чонгук не может больше терпеть. Искушая помутневшим взглядом, тяжелым дыханием и невероятным низким голосом, Сокджин не оставляет ни шанса его выдержать. Расстегивая молнию и пуговицы, Чонгук за два рывка сдирает с него черные джинсы. Не ожидая такой силы, Сокджин вздрагивает, но теплые ладони младшего вмиг успокаивающе проходятся по плоскому животу и груди, приглаживая его нежно и мягко, заставляя вновь расслабиться. Задирая ткань черной футболки, Чонгук выдыхает горячий воздух и целует каждый сантиметр его кожи, ничего не пропуская. Язык проскальзывает по соскам, осторожно поддевая их по очереди, оставляя влажный след от ключиц до живота, прежде чем опускается еще ниже. В голове Чонгука — весь оркестр, играющий высокими нотами в его висках, разгоняющий выпитый алкоголь по всему телу, чтобы ударить в голову целым ураганом чувств. Восхитительный, сладкий, невероятный момент, о котором он только мечтал. Чонгук поднимает взгляд в бреду, осматривает покрасневшее лицо Сокджина и думает, что этот вкусный хён просто не может существовать в его постели. Однако он действительно здесь, под ним, весь такой горячий и красный, жаждущий большего и полностью доверяющий себя. Осознание реальности выкручивает суставы, играет с опьяневшим разумом, выталкивает из его головы все мысли и проблемы, закрывая их за тяжелой дверью. Чонгук жарко дышит, остановившись на миг, и снимает темные боксеры прочь с Сокджина, оставляя его совершенно раскрытым и прекрасным перед ним. — Чонгук, черт возьми, — со стоном выдыхает Сокджин, когда тот наклоняется, проходясь россыпью поцелуев вдоль его бедра. Чонгук мягко покусывает кожу без всяких объяснений, словно чтобы проверить, сколько всего Сокджин позволит сделать, прежде чем окончательно потеряет себя на этой кровати. Игривые пальцы скользят вдоль его тела медленно и почти мучительно, вверх по ноге и обратно, заставляя старшего выгибаться еще сильнее, пока не добираются до красивого члена, жаждущего внимания всеми силами. Сокджин приглушенно рычит, взглядом ломая кости, а Чонгук разве что усмехается, крепко сжимая его в ладони. Идеальный, ровный, горячий до невыносимого сильно. Пульс прошибает вибрацией артерию на его шее, учащается еще больше, пока он неспешно двигает рукой, заставляя Сокджина шептать ругательства, выкручивая его на этой кровати, выворачивая потрясающее тело одним только движением. И не для того, чтобы поиздеваться — Чонгук просто растягивает этот вкусный момент, позволяет вдоволь насладиться предвкушением, снова и снова возвращаясь к длинной шее, чтобы оставить несколько укусов на ней. Сокджин со стоном закатывает глаза, жестко схватив его за черные волосы, когда Чонгук вдруг наклоняется, не в силах больше терпеть. Язык обильно скользит по головке, огибает каждый дюйм, заставляет хёна дышать еще громче, хватаясь за простыни. Прикрывая глаза, Чонгук обхватывает член губами и плотно сжимает, не реагируя на тяжелое дыхание и вопли старшего, насаживается ртом сильнее, с трудом контролируя себя. Вкус Сокджина настолько же потрясающий, насколько особенный и он сам. Непохожий на все вокруг, особенно на то, что Чонгуку всегда нравилось. Этот человек просто ворвался в его жизнь и перевернул к чертям собачьим, как дикий торнадо, влюбил в себя до самой последней клеточки, поставил перед фактом, что изменит его, выкрутит и выпотрошит, сделает совершенно новой версией себя. Чонгук пытался сопротивляться, точно пытался первое время, но не теперь. Сейчас каждая деталь и каждая его мысль в полной власти Сокджина. Чонгук закрывает глаза окончательно, быстрее двигая головой, желая сделать еще приятнее, свести хёна с ума, почувствовать его собственное желание, пульсирующее на его языке, как тикающая взрывчатка. Сокджин томно стонет, крепко сжимая Чонгука за волосы, с жадностью насаживает еще сильнее, получая явное удовольствие от контроля. Чонгук подчиняется, подстраиваясь под ритм, необходимый ему сейчас, и это еще одна вещь, которую прежде он никогда не делал. Сокджин не из тех, кто спрашивает. Горячие мысли распаляют еще больше, и Чонгук рывком отстраняется, чтобы сделать глубокий вдох. Оглядывая разогретого лаской Сокджина, он медлит не дольше секунды, прежде чем вновь обхватить член, вбирая в рот настолько глубоко, чтобы Сокджин стонал во весь блядский голос. Разум выскальзывает в щель под дверью, исчезает в полутьме душной комнаты, пропахшей желанием и страстью, когда горячие поцелуи вновь достигают его шеи. Рывком переворачивая хёна на кровати, Чонгука кроет и восхищает это шикарное тело, совершенно невероятное для него, что вместе со сладкими стонами заводит его до крайней высокой точки. Сокджин выгибается в пояснице, желая быть еще ближе, чувствовать каждый его поцелуй, давление, отдавая себя полностью, без малейшего остатка и сомнений. Чонгук хочет сделать все правильно, так, чтобы сердце старшего с бешенством рвало рёбра, а наслаждение растекалось по каждой вене, заполняя его изнутри до самих краёв, не оставляя ни единой клеточки без внимания и ласк. Иначе рядом с этим человеком и быть не может. Чонгук разрывает квадратик зубами, раскатывает презерватив по члену, пылающему огнем от желания, и даже не помнит, как оказался без одежды. Реальность врывается в мозги обрывками, словно провалы в памяти, заполненные только стонами и жадными поцелуями, которые он дарит старшему снова и снова, в каждый свободный миг, словно ужасно боясь подарить недостаточно своих чувств. И ведь их наоборот больше, чем Сокджин вообще может вынести, раскаленный этой лаской и вниманием критически сильно, до невозможности. Избегая резких движений, Чонгук смачивает пальцы вязкой жидкостью и подготавливает Сокджина, не прекращая целовать, нежно и мягко покусывая, шептать о том, насколько же он дьявольски прекрасен, великолепен для него сейчас и как хорошо справляется. Сокджин рычит, несдержанно поджимает красивые губы, выдыхает горячий воздух и разводит колени еще шире, позволяя проникать глубже. Чонгука растаптывает здесь, выбрасывает в окно от одного только вида этой молочной кожи, блестящей от капель пота. Яркие красные засосы рассыпаны по всей шее старшего, по его спине и плечам, делая его еще более потрясающим, не имеющим себе равных ни сейчас, ни когда-либо еще для Чонгука. Запрещая себе медлить, растянув хёна достаточно для того, чтобы не сделать больно, Чонгук приближается почти вплотную, даже на расстоянии ощущая жар от его шикарного тела. Собственный член горит от жадности, тяжелый и налитый кровью, хочет большего — заполнить всего Сокджина до самого последнего сантиметра, растягивая собой изнутри, ощутить его давление, заставить забыть о каждой дряни на свете. Чонгук гортанно рычит, жестко надрачивая себе, и направляет член внутрь, проникая головкой осторожно и медленно, постепенно, проталкиваясь глубже и глубже на каждом горячем выдохе. Сокджин протяжно и мягко стонет, раздирает пальцами простыни, не может больше терпеть, несдержанно насаживаясь, словно хочет всего и сразу, что чертовски на него похоже. Чонгук позволяет привыкнуть к размерам, двигается внутри плавно и мягко, останавливая жесткие толчки, приглушая собственную жадность до тех пор, пока Сокджин не привыкнет. И контроль резко исчезает, растворяясь в воздухе, как только это происходит. Чонгук не имеет столько самообладания, чтобы долго останавливать себя. Желание накрывает с головой, вываливается на простыни, заполняет всю комнату огромным весом, выламывает окна со страшной силой. Сокджин стонет громче с каждым рывком, когда Чонгук ускоряется, жестко трахая прекрасное тело, но вместе с тем продолжая дарить немного ласки и нежности, целуя смолистые черные волосы, шепча его имя в шею, нахваливая, когда Сокджин подмахивает бёдрами. Разогретый до температуры пожара, он плавится под Чонгуком, растекается одним сплошным чувством, впитывая в себя каждый поцелуй до последнего, и выстанывает его имя еще громче, потерявшись в безумии этих невероятных эмоций. Чонгук дарит всего себя и даже больше, вжимается в хёна собственным горячим телом, любит жестко и чувственно, трахает на скорости, жадно, как Сокджину и нравится, не оставляет в его голове ни единой посторонней мысли. И Сокджин действительно не помнит ничего больше, совершенно ничего, полностью исчезая из этой реальности, погруженный в собственный отдельный мир, подаренный Чонгуком. И ничто больше не имеет значения этой ночью.