Ужасы Бейквелла

Это неправильно. Я не должна чувствовать себя такой живой, такой умиротворённой. За спиной будто выросли крылья. Я так чётко их вижу, что могу коснуться рукой, а после взмахнуть ими и взлететь в самое небо, разбивая потолок над головой. Я кладу свою голову ему на плечо и не верю в то, что говорю.  — Это самое прекрасное признание в любви, что я слышала. На его лице играет лёгкая улыбка, словно он снова погрузился в только ему известную игру, правила которой решил оставить в неведении для меня.  — Разве я сказал, что люблю тебя? — отвечает он.  — Сказал, — шепчу я и касаюсь ладонью его груди. Надавливаю ногтем прямо под рёбрами, представляя, что у меня в руках острый нож. Чёрная рубашка рвётся от лезвия моего ножа, и я чувствую тёплую кожу человека в маске, а после делаю разрез, и чёрная как ночь, кровь течёт по моим пальцам. Но я не останавливаюсь. Нож режет глубже и глубже, так легко, словно разрезает суфле. Я добираюсь до самого сердца, что стучит всё быстрее и быстрее, в зависимости от того, как близко я нахожусь. Беру в свою руку пульсирующий орган. Самый важный. Тот, что и есть сама жизнь. Ему воспевают сонеты и сочиняют рассказы. Он погубил много людей и спровоцировал войны, и он у меня в руках. На нём моё имя. Теперь я точно знаю.  — Я тоже хочу кое-что сказать, если ты не против, — мой голос больше не дрожит, а руки не трясутся, когда я провожу ими по волосам человека. Он резко перехватывает мою ладонь, словно змей, что поймал мышь. «Как иронично, ведь добыча сама забралась к нему на колени», — неустанно трубил внутренний голос.  — Говори, — тембр человека изменился. Приобрёл новые нотки, что ранее я не слышала. Переведя на него взгляд в попытке понять, что изменилось, пришла к выводу, что это… беспокойство? Его глаза прожигают меня, изучают, оставляют свой след на каждом сантиметре моей кожи. В голове мелькнула догадка: он боится, что добыча отвергнет его. Спрыгнет с колен и убежит, больше не желая, чтобы её догоняли. К моему удивлению, всё это показалось мне невероятно милым, и я улыбнулась, словно эта улыбка могла его успокоить.  — Когда я впервые встретила тебя, решила, что ты оживший кошмар из всех моих снов, что когда-то могли мне сниться. И ты только подтверждал это изо дня в день. Любой разумный человек бежал бы без оглядки от этого кошмара, а я же, напротив, стремилась прямиком в самую тьму. Моё подсознание знало, что меня ждёт, и проигрывало множество вариантов событий, что могли произойти при борьбе с тобой. Я могла бы умереть. А могла бы убить тебя. Ты мог бы уничтожить всех моих друзей, и это была бы жертва, что всегда случается, когда встречаешься со злом и пытаешься победить его. Обычно герой просто принимает эту жертву и идёт дальше. Я же примкнула к тебе. Разве так делают герои историй? Только сейчас я начинаю понимать, и от этого осознания мне нечем дышать. Я не хотела тебя побеждать, ведь тогда я останусь одна. Без злодея, — голос запнулся, и на секунду я замолчала, не решаясь говорить дальше, — без моего злодея. А это значит, что история закончена. Я же не хотела этого. Никогда не хотела. Глупо, да? Но глупее было то, что рядом с тобой я чувствовала силу внутри себя. Нераскрытую, но такую влекущую. Она звала меня, а я мотала головой, словно хотела отмахнуться от неё. Больше не хочу. Не хочу прятаться. Я желаю чувствовать, — человек положил руку мне на колено, медленно поднимаясь выше под платьем. Я не шевелилась и не обращала внимания на мурашки, что разом пробежали по телу.  — Так чувствуй, — произнёс человек, сильнее сжимая внутреннюю сторону моего бедра. Я прикрыла глаза и запрокинула голову назад, открывая ему свою шею. Его пальцы касались меня, и внизу живота заныло от тоски по его близости. По ощущениям, когда он внутри меня.  — Я ещё не закончила, — голос охрип, когда я заговорила. Внутри бушевал порыв наброситься на него, что только усиливался, когда я ощутила на своих ягодицах его возбуждение.  — В цирке мне было страшно. Но не от атмосферы и не от чудиков. Я испытывала страх от осознания, что здесь моё место. И, если я это приму, назад дороги не будет. И той меня, которую я помнила, тоже не будет. Но каждый раз, когда ты был рядом со мной, я всё меньше и меньше боялась. А когда ты целовал меня или касался, всё переворачивалось, и я всё больше путалась, кто же я на самом деле, — человек поцеловал меня в шею и чуть оттянул кожу зубами. Тяжело дыша, заговорил:  — Ты — Сара. Моя Сара. Я засмеялась и заёрзала у него на коленях. Попыталась спрыгнуть, но человек обхватил меня сильнее, так, что я оказалась в плену его рук.  — Моя. Восхитительно, что до тебя наконец-то это доходит. Еле выбравшись, я всё-таки оказалась на своих ногах.  — Раз я твоя, ты должен быть со мной честен. Человек удивлённо на меня взглянул, но в его глазах промелькнуло что-то ещё.  — Я честен с тобой.  — Нет, не честен. Он потянулся ко мне, но я отбросила его руку. Сейчас мой ход. Я подошла к нему и чуть нагнулась, чтобы он видел моё лицо.  — Не забывай, кто я. Если ты хочешь меня всю полностью, без остатка, ты должен быть честным со мной и открытым. Если вдруг ты хочешь подарить маску какому-то маньяку, будь добр, скажи мне об этом, и тогда я лично принесу тебе краски. Если ты хочешь убить своего чудика, расскажи мне, что это было ради меня, и я скажу «спасибо», и, быть может, даже расскажу, как меня будоражит это. И да, если за мной кто-то охотится и нам угрожает опасность, расскажи мне, от кого она, чтобы я знала, для кого мне готовить свой нож, — я встала прямо и расправила плечи, не отнимая взгляда от человека. Он был явно ошарашен, но улыбался, отстукивая пальцами по своим коленям.  — Что ж, мне всё предельно ясно. Я расскажу тебе, для кого стоит готовить нож. Я не ожидала, что он действительно расскажет происходящее, и немного растерялась, но всё же быстро придвинула стул и села напротив него в ожидании, пока он не передумал. Человек усмехнулся, смотря на меня как на ребенка, которому посчастливилось узнать секрет взрослых.  — Неужели старый стул удобнее моих колен? — его бровь взметнулась вверх. — Мне приятнее рассказывать что-то, когда я ощущаю твои мягкие, упругие ягодицы, Сара. Я сглотнула, но послушно встала и вернулась к нему на колени. Человек тут же обхватил мою талию и поцеловал мочку уха, готовя меня к своему рассказу. И я хочу, чтобы вы забрали меня к себе, — сказала девушка. Признаться откровенно, я был удивлён. Услышать такое я не ожидал и на несколько мгновений замолчал, изучая Маргарет. Искал подвох, замысел, что она, возможно, скрывает, но, к моему огромному сожалению, не нашёл его. Не желая больше говорить, я безразлично отвернулся, направляясь за кулисы. Она сама поймёт, что лучше уйти. Но она не поняла. Побежала следом за мной как собачка, что услышала команду. Раздражённо вздохнув, я схватил её за локоть и потянул в гримёрную. Предупреждение ранее было ей озвучено и несколько шансов уйти целой тоже. Маргарет не взяла это во внимание, а значит пришло время прощаться так, как я привык. Один щелчок пальцами отдалял её от сломанной шеи. Словно почувствовав, девушка пала на колени перед мной и стала плакать. Слёзы отчаяния, слёзы потерянной гордости. Мне стало мерзко и я сделал шаг назад.  — Зачем всё это? Маргарет встала с колен и смахнула слезы. Её лицо разом изменилось, будто она никогда не плакала, корячась на полу перед мной.  — Мне это нужно, понимаете? Я могу быть вашей помощницей, могу служить вам. Прошу, дайте мне этот шанс. Она подошла ближе. Руки её дрожали. А я чувствовал, как по её венам пульсирует кровь.  — Превосходно. Но всё это: Ваши желания, прихоти и мольбы… Какой же мне прок с этого? Те, кто служат, уже имеются в моей власти, и, если мне захочется, их ряды пополнятся и без Вас. Так зачем мне именно Вы? Может, лучше надеть на вас самую уродливую маску, что изменит до неузнаваемости суть, изуродует молодое лицо. А после выбросить вас в лес, чтобы люди думали, что в Сентфоре появился неизвестный зверь, которого надо истребить. Мне сделать это? Разве не будет забавно? Маргарет не двигалась. Я удовлетворённо кивнул.  — Последний шанс уйти, Маргарет. Она не двигалась.  — Что ж, я давал вам выбор. Взмахнув рукой, я на миг остановился. Девушка не убегала и не кричала. Она стала спускать своё платье, облачая себя, показывая мне всё своё тело. Оно было изранено. Шрамы и порезы покрывали её ноги, живот и бёдра. Где-то старые, где-то совсем свежие с ещё кровавыми подтёками. Она не стеснялась их и не прикрывала рукой.  — Я могу быть вашей люб…  — Замолчи, — бросил я и подошёл ближе. Мне было интересно разглядеть каждый порез, каждый шрам. Очевидно, это история её жизни. События, что когда-то происходили. Словно листая книгу, я изучал страницы.  — Ты сама это делаешь?  — Да, — тихо ответила Маргарет.  — И как давно?  — Начала, когда умерли родители, потом прекратила. После, когда убежала от деда. Ну, а большинство — после встречи с… — она впервые занервничала и огляделась по сторонам, — Писадейрой.  — Оденься. Маргарет натянула на себя платье и смотрела на меня в ожидании. Меня не интересовала эта девушка, не интересовала её душа, мысли и боль. Но меня заинтересовали её порезы. Никогда ещё я не встречал подобного. Она самолично делает это, и мне безумно хотелось найти ответ: «почему?». Я желал узнать то, что ещё не известно мне.  — Хорошо. Ты можешь остаться на время. В качестве служанки и кухарки, разумеется. «А я посмотрю, что будет дальше», — подумал я про себя.  — Ты узнал историю порезов? Узнал, почему? — в голове всё смешалось. Противоречивые чувства поглотили меня. С одной стороны, мне стало жаль эту девушку, ведь я была на её месте, встретилась с тем же злом, что и она. Я понимала, как это может изменить твою жизнь на до и после, и кто знает, как легко сломаться, когда ты совершенно одна. А с другой стороны, человек ещё не закончил свой рассказ.  — Не узнал, почему, — начал он, — но Маргарет показала себя во всей красе. Чудики приняли её с издевкой. Оно и понятно, ведь маски на ней не было. Что же им оставалось чувствовать? Очевидно, лишь презрение. Когда ты в обществе уродов, симпатичное лицо превращается в насмешку. Маргарет восприняла это спокойно. Она выслушивала гадкие слова в свой адрес и ни разу не огрызнулась. Получала толчки в спину, но не давала сдачи. Я наблюдал. Она приходила ко мне каждый вечер. Предлагала себя. Я отказывался. Лишь просил изредка показать порезы.  — Ты делаешь это сейчас? — спросил я в один из таких вечеров.  — Нет. Сейчас не делаю, — спокойно отвечала она.  — Но почему? Неужели сейчас для этого нет повода? Маргарет замолчала на несколько минут, словно взвешивая ответ у себя в голове. — Сейчас мне не страшно, — сказала она. Время шло. Я всё реже позволял ей оставаться у себя. Порезы меня всё так же будоражили, но их обладательница больше и больше начинала раздражать своей покорностью и молчаливостью. Она не отвечала на мои вопросы с тем откровением, которого я жаждал. Всё это навевало скуку. Я начинал задумываться о том, чтобы избавиться от неё. Но в одну из ночей она прибежала ко мне с криками, что кто-то убил Мале. Моего самого первого уродца. Выяснилось, что не просто убили, его сожгли. И случилось это недалеко от нашего цирка. Я был в бешенстве. Искал виновника, а Маргарет мне помогала. Но не догадывалась, что именно её я и подозреваю. Я стал более наблюдательным. Тогда стало понятно, что мне нужно было смотреть на неё, а не на шрамы. Ведь я не видел все те мелочи, что упускал. Она была тихая, словно мышка, но каждый раз, когда кто-то из чудиков говорил ей мерзости, у неё появлялся оскал. Как-то я обнаружил, что она ворует фиолетовые цветы. Всего по одному цветочку, раз в неделю. Признаться, мне стало интересно, что же она делает и для чего ей нужен я. Вот он, недостаток вечной жизни: рано или поздно становится скучно. И вместо того, чтобы убить её, я решил дочитать эту книгу с порезами до конца. Маргарет менялась. А чудики пропадали. Мне казалось, она перестала даже скрывать, что причастна к этому, и смотрела на меня так, словно ожидала похвалы. В один из вечеров пропал Мордогрыз. Мне не хочется лукавить, что я как-то привязан к своим уродам. Но его пропажа стала для меня оскорблением. Найти чудика труда не составило, к слову, как и Маргарет, что находилась рядом с ним и пыталась сжечь его. Я остановил её. Она что-то кричала и вырывалась, но мне было всё равно. Ответы — вот, что мне было нужно. Она сидела в моей гримерной, вся красная и взъерошенная. Лицо девушки исказила злоба.  — Я хочу знать. Знать всё. Она усмехнулась. А после начала смеяться надрывным, болезненным смехом.  — Они все заслуживают огня! — выпалила она. — Все твои грёбаные уроды! И Писадейра тоже! Её губы задрожали, а голос охрип.  — Мой дедушка… Он видел её, и его сердце перестало биться, так легко и просто. Глаза закрылись, а дыхание остановилось. Он превратился лишь в кусок мяса, словно его душа никогда не существовала.  — Ты говорила мне, что сбежала от него.  — Я лгала, — прошептала она.  — Продолжай.  — Когда я всё узнала, стало понятно, что виновник — ты! Мне хотелось уничтожить вас всех, а после получить наказание в виде проклятия. Я знала, что только огонь может подарить это. Далее я бы нашла Писадейру. Уничтожить её не составило бы труда. Цветы должны были помочь. Я рассмеялся.  — Ты так уверена?  — Не знаю, — бросила Маргарет, словно прыснула ядом.  — Скажи мне, почему ты не сожгла меня? Почему не вонзила нож в сердце? У тебя была такая возможность. Маргарет замялась и заёрзала на постели.  — Я хотела, но…  — Но?  — У тебя есть шрамы.  — Это что-то меняет?  — Меняет всё. Никто и никогда не касался моих. А ты изучал их, и мне стало казаться, что мы могли бы…  — Быть вместе? — я не скрывал свою насмешку, и Маргарет это слышала. На её глазах навернулись слезы.  — Да, — лишь ответила она.  — Убирайся и больше не появляйся на моих глазах, иначе живой ты не выберешься. Девушка вскочила и бросилась ко мне. Я чувствовал, как её солёные слёзы впитываются в мою рубашку. Я убрал её руки и указал на дверь.  — Не испытывай меня. Маргарет отскочила, словно её ударили током. Глаза её блеснули, и она убежала прочь. Я знал, проклятие уже её настигло, ещё в тот момент, когда она предала огню Мале.  — Она влюбилась в тебя? — человек поцеловал меня в плечо. Мне стало больно от этого поцелуя, и сердце заныло.  — Нет, она не влюбилась в меня.  — Но она же…  — Сара. Не нужно думать об этом. Это лишь начало истории, её концовка происходит сейчас.  — Из-за неё ты меня прячешь? Она что-то хочет?  — Я мог бы убить её, но не мог оставить тебя. Ты была неокрепшая после ранения.  — Мы избавимся от неё вместе, — ответила я, улыбаясь, несмотря на то, что в душе зародилось беспокойство.  — Хорошо, — прошептал он, поднимая подол моего платья, — но для начала…