***
Приятный аромат лаванды наполнял воздух вокруг. Была слышна только тишина, пустая и подозрительная. Было тяжело открыть глаза, но всё-таки я сделала это. Белое. Потолок надо мной был располосован в ровные квадраты, свет, проходящий сквозь большое окно, сильно резал глаза. Это явно не гостевой домик на стрельбище. Сквозь плотный цветочный запах я всё же смогла распознать хлорку. Я в больнице. Даже не открывая глаз, я могла определить, что здесь всё дорогое, но когда полностью осмотрелась, ещё раз утвердилась в своей уверенности. На мне была больничная одежда, я лежала, прикованная проводами к какой-то капельнице. Попыталась перекатиться на другой бок — по телу пробежала неприятная боль. Я обнаружила на себе приклеенную повязку, и все мышцы так болели, будто по мне прокатили танк. Кажется, что-то начинает всплывать в памяти — выстрелы, брызги красной краски, а потом головокружительная смена картинок перед глазами. Мы определённо неудачно скатились с холма. Кстати о «мы» — где лорд? Помнится, он вообще отключился, ударившись головой о дерево на всём ходу. Я постаралась подняться с кровати, в боку неприятно саднило, и голова немного кружилась, но мне удалось встать на ноги. За окном было уже совсем темно, часы показывали глубокую ночь. Я накинула халат и решила обследовать обстановку. В конце концов, нужно оповестить родственников, что я жива и пока что вроде как цела. Проверила телефон, лежащий на прикроватной полке — от Крис пришло сообщение, что она вернётся завтра утром и что моим дяде и тёте она сказала, что я буду у неё. Может, это и к лучшему. В таких больницах я ещё не была, хотя все клиники Лондона выглядят довольно прилично, но от этой веет каким-то неоправданным шиком. В огромной комнате могут поместиться ещё две койки, а занимающий всю стену телевизор больше походил на экран в кинотеатре. Я осторожно прокралась к выходу и открыла дверь. В коридоре было пусто, хотя и светло, широкие проходы были выложены мрамором, а перламутровые колонны возвышались вверх под высокий потолок. Надеюсь, мне не предъявят шестизначный счёт за такую роскошь? Я хотела пройтись по коридору, но далеко идти не пришлось — в соседней комнате располагался лорд. По крайней мере так было написано на двери. Интересно, что указывалась только имя и фамилия — Ричард Каллоден, — без титулов, будто он простой человек. Перед врачами мы все равны. Я тихо постучалась, но мне не ответили. Наверное, спит. В конце коридора послышались шаги, негромкий разговор двух медсестёр, и мне почему-то не захотелось попадаться им на глаза, чтобы не отвечать на вопрос, что я здесь делаю и почему не в своей палате. Поэтому я открыла дверь и скрылась от них там, думая переждать, пока они пройдут, и спокойно пройти к себе в палату. Прислонилась к двери, чтобы слышать, как далеко они ушли. Шаги приблизились, голоса стали громче, но прошли мимо, и я спокойно выдохнула. Взялась снова за ручку, чтобы тихо открыть дверь. — Простушка, это ты? — захрипел знакомый голос. Блин, я думала, он спит. Мне захотелось высказать всё, что я думаю о данной ситуации, о том, что из-за его глупого предложения поиграть в «стрелялки» мы теперь угодили в больницу и неизвестно, как долго нам восстанавливаться. Но когда я обернулась и увидела еле живого лорда, с полуприкрытыми глазами, мне расхотелось что-либо говорить. Казалось, он не был полностью в сознании, но сквозь своё полубредовое состояние он всё-таки узнал меня. — Да, это я, — мой голос звучал тихо, словно любой лишний звук привносил хаос в эту гармонию тишины. Хромая, мне удалось подойти к нему ближе и сесть на высокий стул на колёсах, предназначавшийся для персонала. — С тобой всё в порядке? — хмуря брови, спросил Каллоден, глядя, как я прикладывая руку к больному месту. — Да, не страшно. Жить буду. На нём не было повязок, по крайней мере в просматриваемых местах, но общий вид был довольно жалостливым, словно он находился на смертном одре. Услышав мой ответ, он улыбнулся уголками губ и закрыл глаза. — Ну и хорошо, — хрипло ответил он. — Как ты? Как себя чувствуешь? Лорд приоткрыл один глаз и хитро сощурился, улыбаясь одной стороной губ. Кажется, что на секунду он вышел из своего состояния и переключил внимание на другое. — Волнуешься, простушка? — также хрипло спросил он, чуть сжимая тонкое одеяло рукой у себя на груди. Мне не хотелось язвить, видя человека в таком состоянии, даже если это был надоедливый лорд. Зачем он вообще придумал эти плебейские игры? Теперь сам же и пострадал. И вообще, зачем-то ринулся меня прикрывать от пуль своей же команды? Хотел намеренно добиться моей победы? Он ведь и не целился в меня вовсе, хотел, чтобы я выстрелила первой. Что это? Проверка какая-то, могу ли я стрелять в людей в упор? Но я не могу. Иногда поведение лорда кажется совершенно иррациональным, без какой-либо причины, будто он действует наугад, так, как ему взбредёт в его больную голову. И я не могу понять, размышляя логически, что всё это значит? Конечно, рассуждая как Крис, можно вывернуть обстоятельства и поведение лорда в пользу его якобы влюблённости — во что я категорически не верю, так как у меня были веские причины сомневаться в этом. Однако… это действительно кажется единственно логичным вариантом. И я обескуражена… Лорд снова закрыл глаза и слегка зашипел, видимо, обезболивающее перестало действовать. Я проверила капельницу и аппарат подачи лекарства — знаю, я не должна это трогать — оказалось, что лекарство всё ещё поступает. Дозу увеличивать я не стала — для этого нужны его медицинские характеристики, вдруг он аллергик или ещё какие проблемы со здоровьем у него имеются. Я встала и подошла к краю кровати, на спинке которой висело более плотное одеяло, и накрыла лорда по плечи. Всё-таки под такой тонкой простынкой можно даже простуду подхватить. Он мирно уснул, а я всё глядела, думая, что же это за человек — лорд Каллоден? Он действительно казался для меня загадкой, странным и непредсказуемым. Живущим отдельно от своей семьи своей какой-то местами унылой жизнью, судя по его вечно хмурому настроению. Иногда мне казалось, что я для него, как «игрушка для битья» — пока его подколы действовали на меня как красная тряпка для быка, это возвращало ему настроение. Я убеждена, что издевательства надо мной приносили ему удовольствие. Поэтому он вечно трётся рядом, лезет ко мне в окна, подталкивает меня на странные действия. Вот какое моё объяснение всему этому. Я больше напоминаю экзотическую зверушку, с которой лорду интересно играть, что-то новое в его унылом обществе циников и подхалимов. Но иногда даже это не объясняет его действий. Ведь когда мы остаёмся вдвоём, без его друзей, без моих родственников, он превращается в совершенно другого человека. И возможно, я бы даже хотела подружиться с таким Ричардом, но не с лордом Каллоденом. Я не заметила, как ветви моих рассуждений ушли далеко, разделились на разные мелкие детали и растворились в моём подсознании, унося разум куда-то в другие миры снов. Плотное шерстяное одеяло щекотно кололо лицо, но я уже этого не чувствовала. Только ощущение облегчения и расслабления. И несильное сжатие моей руки чужой холодной рукой.***
Как же всё затекло! Боже, мне кажется, что во все мои мышцы воткнули тысячи иголок, а бок так разболелся, что я не могла пошевелиться. Только начало светать, палата освещалась светом ночника, который так и остался включённым на всю ночь. Я попыталась выпрямиться, но тело слушалось меня плохо, да и ужасная боль не давала покоя, так что я интуитивно приложила ладонь к месту ушиба, оперевшись другой рукой о край койки. — С тобой всё в порядке? — хрипло спросил лорд, сам пребывая не в лучшем состоянии. Но он хотя бы нормально лежал на кровати, а не как я. И надо же было мне вырубиться здесь. Я всё-таки выпрямилась и откинулась на спинку стула. Было приятно выпрямить спину, но свободно двигаться я не могла. — Сильно досталось? — снова спросил лорд, и я задумалась, что в действительности даже и не знаю, что со мной. По первым ощущениям могу сказать, что это ушиб, но под ладонью шуршит повязка, а значит есть открытая рана. Да, кажется, была кровь. Мне стало любопытно, что же случилось с Каллоденом, что он так беспомощно растянулся и не шевелится. Вздыхает от каждого движения. Я потянулась за его мед картой, которая висела на нижней спинке кровати, и пробежавшись быстро по тексту, была более чем удивлена. Ни переломов, ни глубоких порезов. Самое страшное, что с ним случилось, это ушиб мягких тканей и лёгкое сотрясение мозга. Судя по тому, как мы летели с того холма, и что после этого с ним ничего не случилось, он просто железный человек во всей красе. Одного только я не могу взять в толк: почему он так театрально тут загибается от боли? Это очередной спектакль или же просто изнеженное барское тело не привыкло к синякам? Хотя что я удивляюсь — я тащила его на себе до охотничьего домика, после того, как мы чуть не утонули. — Что там? — спросил лорд, будто боялся услышать жуткую правду. — Да ты здоров как бык. Ты как железный бульдозер проехался по лесу и даже почти не поцарапался. Лорд вдруг неожиданно ожил: удивлённо выпучил глаза и приподнялся на локте. — Что? Ты не врач, так что ты не можешь знать, что там написано. И вообще, это закрытая информация, только для пациента и его врача. Ты же не специалист. Нечего лезть, куда не надо. Какой же он всё-таки неженка, несмотря на то, что и ринулся меня прикрывать, и в итоге мы благополучно упали. От меня он жалости не дождётся. — И кстати, — добавил Каллоден, чуть улыбаясь. — Тепепь ты моя должница. — С чего бы? — Я спас тебя: прикрывал от веток, пока мы летели вниз, и всё такое… — Как же так получилось, что в итоге мне досталось больше, чем тебе? И вообще, ты мне свой долг так и не вернул, так что считай, что мы квиты. — Ты сказала, что я остался должен тебе пятьдесят процентов. — Когда такое было? — возмутилась я, но лорд продолжал своё. — Я загладил слухи, которые расползлись… — Подтвердив их? — Прикрыл тебя перед твоей семьёй… — Ты залез ко мне в окно, вообще-то! — Помог сбежать с торжественного вечера — кстати, тогда ты мне и сказала, что мой долг покрыт на пятьдесят процентов… — Да я вообще не хотела туда идти! И я не помню про прощение половины. — Неудивительно, — хмыкнул лорд. — Ты была… как бы сказать… пьяная. Я почувствовала, как закипают мочки ушей. Хотелось провалиться сквозь землю или врезать как следует ему. Теперь он будет всю жизнь это вспоминать. — И вот теперь спас тебе жизнь, — пока он перечислял свои «подвиги», он всё время загибал пальцы, довольно улыбаясь, словно по итогу этой игры может получить плюшевого мишку. — Тебя послушай, так ты просто герой. Это не спасение жизни было — мы играли в пейнтбол. А свалились в овраг по твоей вине. Но он, присев на кровати и облокотившись о спинку, отрицательно закачал головой и выставил вперёд указательный палец, довольно улыбаясь. — Нет-нет-нет. Тебе не отвертеться. Теперь ты моя должница, — казалось, что осознание этого факта уже само по себе приносит ему радость. Чем бы дитя ни тешилось… — Ладно, согласна на полное покрытие. Думаю этого якобы «спасения» хватит, чтобы покрыть вторую половину твоего долга. — Нет, — замотал лорд головой. — Это покрывает оставшийся долг и ещё остаётся половина. То есть, ты всё равно мне должна. — Ещё чего! Ничего я не должна. — А я думал, что ты честный человек, — специально давя на гниль, говорил Каллоден. Вот же хитрый жук. — Мне ты про мой долг напоминала при каждом удобном случае, а я не знал, как отплатить. — Ну вот считай, ты это уже сделал, и мы в расчёте. — Тебе не удастся меня обмануть… Какой же он всё-таки упрямый, сил моих нет. Ни моральных, ни физических. Кажется пора принимать обезболивающие. Дверь в палату открылась, и наш спор нарушили вездесущие друзья лорда. Они суетливо подошли к нам, увидели меня, и обеспокоенность на их лицах передалась и нам. — О, моя дорогая, — защебетал Джонни. — Что вы здесь делаете? Вам срочно нужно уходить. — Что случилось? — спросил лорд. — Графиня здесь, мы видели её, когда она подъезжала к выходу, — сказал Генри. — Что? — воскликнул Каллоден. — Что она здесь забыла? Она же должна быть в Милане. Я попыталась встать со стула, а то уже жареным запахло, но чуть не упала на пол от бессилия и боли. Всё-таки это довольно изнурительно. Хорошо, что Джон подхватил меня вовремя и помог опереться на него, провожаясь меня до моей палаты. — Что будем делать? — спросила я, когда мы вышли в коридор. Прозвучал колокольчик лифта — кто-то поднялся на наш этаж. Джонни буквально втолкнул меня в мою палату, но вовремя ухватил за руки, захлопывая дверь. — Я прошу прощения, — искренне извинялся он. — Графиня уже на этаже. Я задержала дыхание — прислушивалась к строгим звукам шагов. Даже не заметила, как сильно сжала рукава на куртке Джонни. — Ой, не представляю, что будет, если графиня узнает, что у её сына появилась подружка… — Я ему не подружка, не надо вводить никого в заблуждение, — сказала я. — Да, но этого ей не объяснить. Тем более, когда действительность противоречит вашим доводам… О чём он вообще?… Я его перестала понимать так же, как и Генри. Действительность заключается в том, что лорд решил поиграть со мной, как с игрушкой, на что я определённо не давала своего разрешения. — Как бы там ни было… что мы будем делать? — Я незаметно выведу тебя, пока графиня находится в палате Ричарда, — оживлённо ответил Джонни. — Главное, не переживай, мы тебя убережём. Теперь это наш долг. Какой ещё долг? Ну неважно. Я всё равно плохо соображала. Собрала свои вещи, кинула всё в рюкзак, и так и пошла в больничной одежде, чтобы не привлекать внимания, как сказал Джон. Самостоятельно я почти не могла передвигаться, поэтому мой рыжий друг помогал мне — придерживал за плечи, так что я могла облокотиться на него. Я даже уже не выдержала — положила голову ему на плечо. Хотелось просто лечь и умереть. — Если бы Ричард увидел нас, — сказал Джонни, когда мы сели в лифт, — то от меня бы не осталось живого места. Он почему-то засмеялся, но мне было уже всё равно. Я просто хотела принять горизонтальное положение. Кажется, моя рана начала кровоточить. Наконец-то, спустившись в гараж, мы сели в машину, и я смогла откинуться хотя бы на сидении. Джонни любезно пристегнул меня ремнём безопасности. Огни подземки мелькали сквозь лобовое стекло, появилось чистое голубое небо — редкая солнечная погода в холодных осенних днях, но почему-то я думала о лорде. О чём он сейчас говорит со своей мамой? Он был явно удивлён её появлением, хотя это первое, что должна сделать любая мать. Я уверена, что мои родственники не в курсе моей госпитализации, иначе они подняли бы на уши всю больницу. Надеюсь, ему станет лучше, а не хуже от беседы с матерью. Наверное, стоит ему написать. Мы ехали и ехали, машина немного покачивалась, будто кто-то толкал колыбель, и я погрузилась в сон. И очнулась в до боли знакомом месте — потрескавшийся потолок, стойкий запах сырости и неудобная кривая кровать. Я опять попала в тайное логово Каллодена.