***
Маттео, сидя на жёсткой скамейке спортивного зала среди многочисленных родителей, внезапно осознал, что, несмотря на все неурядицы, он не хотел бы другую жизнь. В данную секунду его устраивало буквально всё: его работа, приносившая удовольствие и неплохие деньги, хобби с имеющимися планами на будущее, друзья и даже странные взаимоотношения с этой девушкой, ради которой он сейчас и сидел здесь. На площадке выступал какой-то парень, в зале было относительно тихо — разговоры и комментарии тренеров, прыжки и стук ног об пол не мешали тишине. Хотя их отношения были вполне понятными — учитель и ученица, которые просто смогли найти друг в друге хороших собеседников. Ведь так? Не более. Маттео отчаялся найти любовь всей жизни, когда в двадцать два ему впервые изменили. Тогда разочарование в любви и горькое послевкусие не проходили ещё долго, и он лишь с усмешкой наблюдал за парами на улице. Потом, с осторожностью пытаясь начать новые отношения, он снова и снова понимал, что это всё не то. В какой-то момент степень отчаяния была такой, что ему было легче найти кого-то на одну ночь в баре, нежели ходить на свидания, притворно улыбаться и отмечать про себя, что если у вчерашней собеседницы ещё было какое-то подобие критического мышления, то у этой оно напрочь отсутствовало. Друзья говорили, что он слишком придирчив — пока не отметит галочкой все пункты в вымышленном списке идеальных качеств девушки, в отношения с ней вступать не будет. Маттео упрямо отрицал, перебирая в памяти партнёров: они были замечательными, но всегда было что-то, что мешало им быть вместе. Поэтому, выйдя из очередных, относительно долгих отношений к двадцати восьми годам, он сделал вывод, что в любви ему повезёт не в этой жизни, и смог немного выдохнуть — бессмысленные поиски прекратились сами собой. Поэтому теперь он не думал об этом — однако подсознание почему-то шептало, что Агнесс может быть отличным кандидатом. Сначала мужчина ужаснулся подобным мыслям: десять лет разницы, она — ещё юная девушка, у которой впереди множество романов, взлётов и падений, и он не хотел бы сейчас связывать ей руки серьёзными отношениями и собой. Но чем больше он об этом думал, тем менее странной ему казалась идея. Однако открытой взаимности со стороны Несси он не замечал, поэтому и сам не торопил события — ждал хотя бы какого-нибудь знака: сделать ему шаг вперёд или вообще отбросить эту затею. Наконец он услышал, как назвали имя и фамилию Агнесс, и вышел из беспорядочного потока своих мыслей, устремляя взгляд на выложенную матами площадку. Она вышла твёрдо и уверенно, с прямой спиной, начала выполнять связку. Маттео взглядом выхватывал каждую деталь: то, как она осторожно вытягивала руки, шагая по бревну; то, как поочерёдно напрягалась каждая мышца её предплечий и пресса, когда она делала трюки на перекладине; её ровный, словно выточенный нос в профиль, аккуратно уложенные волосы. Каждое её движение излучало уверенность вперемешку с волнением. Он видел, что на её лице выражена толика сомнения — пожалуй, Агнесс держала в голове мысль о том, что где-то в зале сидит её учитель, и потому переживала чуть сильнее обычного. Выполнив последний элемент, она улыбнулась столу тренеров, шутливо поклонилась и побежала к двери в раздевалку. Маттео тоже встал, хватая рюкзак — больше ему здесь делать было нечего. Выйдя из зала, он тут же увидел Агнесс поодаль, в конце коридора, но она была не одна: рядом с ней стоял какой-то молодой человек со светлыми кудрявыми волосами. Маттео не слышал, о чём они говорят, но видел нахмуренные брови на лицах, и до него доносился напряжённый тон диалога. Наконец лицо собеседника девушки смягчилось, он несколько раз молча кивнул, сказал что-то ещё, потрепал её по плечу, а потом наклонился, оставляя поцелуй у неё на лбу. Маттео подавился воздухом, тут же отходя за угол. Если до этого он предполагал, что этот блондин — её тренер, то теперь стало совершенно непонятно: он был в спортивном костюме, и, кажется, Лоренцо видел его со спины за столом преподавателей, но после этой сцены возникли обоснованные сомнения. Вдруг он услышал шаги за углом и сам вышел навстречу. Агнесс шла в приподнятом настроении и тут же ускорила шаг, заметив его. — Привет, — она смущённо улыбнулась, отводя его к подоконнику. — Спасибо, что пришёл. Правда. Мне удалось хорошо выступить отчасти благодаря этому. — Это было очень здорово. Ты большая умница, — Маттео не сдержал улыбки, хотя в его голове непрошено мелькнула другая мысль: хорошо выступила благодаря моему или его присутствию? — Спасибо, — она почти засветилась. — Теперь главное выступить так же хорошо на самих соревнованиях. Или даже лучше. — Всё получится, я в тебя верю, — учитель улыбнулся, практически на автомате произнося слова поддержки. — Я, наверное, пойду? Ты ещё остаёшься? — Нет, я тоже буду собираться, — она бросила взгляд на часы. — Тебя подвезти? — Не нужно, спасибо, — она как-то неловко улыбнулась, и её лицо слегка помрачнело. Маттео понимающе кивнул, попрощался и направился к выходу. На улице падал тёплый снег. Выйдя за территорию спортивной школы, Маттео курил и смотрел на огни фонарей. Пожалуй, надо было ехать домой, там лежало две стопки тестов и контрольных работ на проверку, но он не знал, что его останавливает. Он просто стоял и не мог сдвинуться с места. Наконец, когда плечи уже были присыпаны снегом, а за шиворот упала первая снежинка, он поморщился и пошёл к машине. Сидя за рулём с открытым окном, он потянулся за второй сигаретой, и вдруг заметил, как из здания вышла Агнесс. Она стояла под козырьком, хмурясь, глядя на снег и временами — на часы. Наконец её лицо чуть смягчилось: снежинки в свете фонарей падали мягко и осторожно, это не могло не увлечь. Дверь открылась снова — на этот раз из неё вышел тот блондин. Он обнял Несси за талию, они обменялись парой слов и направились к его машине. Она стояла далеко от автомобиля Маттео, но он тут же потушил сигарету и, закрыв окно, выехал на дорогу. Секрет их взаимоотношений так и не был разгадан, но в общем и целом всё стало ясно: если бы он был её братом или другом, то не стал бы так себя с ней вести, а она бы не стала скрывать. Маттео повёл плечами, пытаясь заставить себя относиться безразлично, но какая-то неясная серая тоска свернулась клубочком в глубине души.***
— Чтобы использовать эту конструкцию, надо чётко понимать, что нужна она только в определённых ситуациях… — Маттео маркером на доске расписывал тему, удерживая на себе взгляды нескольких заинтересованных учеников. Кто-то просто лежал на парте, кто-то, задумавшись, смотрел в окно на солнечное небо и уже мечтал о том, когда наконец будет Рождество и праздничные дни, а кто-то просто глядел в экран своего телефона. Лоренцо с удивлением заметил, что в числе этих людей была Агнесс. Точнее, она старалась распределить свои силы на два дела: поднимала взгляд на доску, кивала, записывала за учителем каждое слово, но, как только экран загорался новым сообщением, она не могла не взять телефон со стола. В самом разгаре была переписка с Акселем. Он хотел поднять ей настроение и теперь писал комплименты вперемешку с до смешного пошлыми замечаниями. Он напоминал не иначе как шестнадцатилетнего парня, и, будь она в другом настроении, Несси это начало бы только раздражать, но сейчас она то и дело улыбалась, перечитывая написанное им снова и снова, и ей было вообще плевать на происходящее вокруг. Маттео видел её улыбку, её щеки, покрывшиеся лёгким румянцем, её мечтательный, витающий в облаках взгляд. Он вспомнил вчерашний вечер, поцелуи в лоб, тёплый снег, сигареты, и ему в ту же секунду всё стало как-то предельно ясно. Но худшим было не это — худшим был тот факт, что Маттео почувствовал досаду: на Агнесс, потому что та вновь так смешно хмурилась, пытаясь расшифровать смысл написанного на доске, на человека по ту сторону экрана её мобильника — за то, что смог завладеть её вниманием и, судя по всему, сердцем. На себя самого, в конце концов, за то что дал чёртову слабину, позволил профессиональному стать личным и ощутил острую необходимость следовать за этой девушкой неотступно. Необходимость беречь её. Но если говорить фактами, всё было гораздо проще — он просто боялся признаться себе же в том, что начал испытывать что-то по отношению к Агнесс. Что-то, выходящее за пределы отношений между учителем и учеником. Поэтому он решил просто отрицать. Агнесс всё никак не могла оторваться от диалога. Она и не стала бы, пожалуй, отвечать, если бы Аксель написал прямо во время урока, но они общались вот уже почти час, и на удивление диалог не иссякал. Время от времени поднимая голову, она замечала странные взгляды учителя — в них не было упрёка, только какое-то разочарование, но это сильнее давило на совесть. В конце концов Агнесс убрала телефон в карман и начала усердно писать что-то в тетради, словно так и сидела весь урок, однако атмосфера напряжённости осталась висеть в воздухе. Как только после звонка ученики начали выходить, Маттео, погружённый в свои мысли, не сразу заметил, что кто-то подошёл к его столу. — Синьор Лоренцо, добрый день! Он поднял взгляд. Перед ним стояла Стелла Кравиц — преподавательница итальянского языка из соседнего кабинета, с которой они регулярно пересекались в коридорах и на совещаниях. Она улыбалась, поправляя густые каштановые волосы. — Добрый, — он кивнул, вставая, чтобы быть с ней на одном уровне, но в итоге оказался на порядок выше. — Хотела вас попросить подсказать мне, как заполнять все отчёты за полугодие, — она покачала головой. — Мой первый год в школе, а таким вещам в университете на удивление не учат. Боюсь сделать ошибку, — она устремила на него взволнованный взгляд. Маттео не смог сдержать улыбки. — Я думаю, мы можем перейти на «ты», мы, как-никак, коллеги. И, конечно же, я без проблем помогу. Как насчёт сегодня после четырёх часов? — он поймал взгляд её карих глаз. Учительница радостно кивнула, поблагодарила его и обещала явиться. Маттео наблюдал за ней и понимал, что у неё на лице чёрным по белому написаны все намерения, но не отталкивал — внезапно осознал, что согласен и на это, лишь бы отвлечься от мыслей о своей, мать её, ученице.***
Аплодисменты, шум в ушах, зал вращается перед глазами, руки, оказывается, вот уже несколько минут лихорадочно трясутся. Агнесс почти бегом направилась к двери в дальнем конце зала. В голове мысли — только бы дойти, чтобы ноги не подкосились, только бы не расплакаться прямо здесь, только бы… Наконец дверь захлопнулась за спиной. Агнесс, не чувствуя ног, рухнула на лавочку и спрятала лицо в ладони. Левую руку еле удалось согнуть — она нещадно болела после этого позорного падения. Падение. Она тренировала программу месяцами, несчётное количество раз прогоняла особенно сложные элементы и — умудрилась упасть на самом лёгком моменте! Она плакала уже не от боли или обиды за проигрыш — было стыдно перед собой, своими стараниями, перед тренерами, которые всё это видели. Дверь внезапно снова хлопнула, и Агнесс подняла обеспокоенный взгляд. На пороге, хмурясь, стоял Аксель. Он тут же подошёл, садясь рядом с девушкой. — Ну, ты чего? Рука болит? — он заботливо спросил, замечая слёзы. Она отмахнулась, не чувствуя сил отвечать. Мужчина закатил глаза. — Если бы я не упала на руку, я бы смогла хотя бы достойно закончить, — глухо ответила Несси, не поднимая взгляд. — Но из-за того, что я упала, я больше не чувствовала руку. Не знаю, каким чудом я вообще смогла доделать связку, — она всхлипнула. — Покажи руку, — голос Акселя звучал устало. Успокаивать учеников на неудачных соревнованиях было его нелюбимым занятием — потому что он попросту не умел этого делать. Агнесс не глядя протянула дрожащую руку. Она была слегка покрасневшей, но в целом выглядела нормально. — Кьяра освободится, и я схожу с тобой в медпункт. Сильно болит? — Нормально, — она шмыгнула носом. — Ты так расстроена из-за того, что потеряла много баллов? И теперь вряд ли что-то займёшь? — Нет, — девушка нервно повела плечами. — Обидно, что смогла сделать идеально сложный элемент, но упала на таком простейшем моменте. Просто, блять, обидно. Аксель тихо вздохнул. Обнял её за плечи, надеясь успокоить, потому что слов подобрать не мог — он так много слёз видел из-за проигрышей, что уже перестал понимать, ради чего плакать. И сейчас он не понимал Агнесс. — Ну, не последние ведь соревнования, — наконец сказал он, поправляя волосы. Агнесс недовольно закатила глаза. — Надеюсь. Такие слова не очень поддерживают, просто чтобы ты знал, — она не удержалась от колкого замечания. Тренер нахмурился, сжимая губы. — А что поддержит? — он сел перед ней на корточки. — Я могу поцеловать тебя. Это поможет? — Нет, — она ощутила внезапный прилив раздражения и нежелание находиться рядом с Акселем. — Можешь оставить меня одну? Я изначально не просила как-то успокаивать меня, — она пыталась сохранить тон голоса спокойным, но выходило плохо. Аксель встал, едва сдерживая ответное раздражение, хлопнул себя ладонями по бёдрам, невесело усмехнулся. — Как скажешь. Я вернусь, когда пойдём смотреть, что у тебя с рукой, — дверь за ним захлопнулась громче, чем следовало. Агнесс не чувствовала обиды, злости или облегчения от слез — не чувствовала ничего. Хотела, чтобы кто-то пришёл, увлёк её в свои тёплые объятия и сказал, что решит все проблемы. И не хотела, чтобы этим кем-то был Аксель — хотя его забота тоже грела душу. Он действительно вернулся через десять минут. До медпункта они шли молча — хотя Аксель и пытался завести диалог. Доктор выглядел так, словно ему за два дня соревнований уже порядком надоели бесчисленные вывихи и переломы, и устало сказал Несси садиться на скамейку. Через пару минут он закончил осматривать руку и вынес вердикт: сильное растяжение. — Рентгена у нас нет, — заявил он вдруг. — На перелом не похоже, но, если вы переживаете, могу дать направление и поедете в другую больницу сделать снимок. Агнесс задумчиво посмотрела на свою руку и подняла взгляд на Акселя. Тот пожал плечами, мол, решай сама. — Нет, думаю, не надо. Уже не так болит, — Несси натянуто улыбнулась. Ей не хотелось беспокоить взрослых по пустякам, поэтому она позволила просто перебинтовать себе руку, записала название мази и вышла в коридор вместе с тренером. — Ты в порядке? — Аксель спросил озабоченно. — Вполне, — она пожала плечами. Рука неприятно ныла, но в остальном Агнесс уже остыла и выплакала необходимые слёзы. — Скоро поедем. От нас осталось трое участников. С тобой побыть? Агнесс снова безразлично дёрнула плечами. — Если хочешь. — Скажи прямо, — вспылил он вдруг, глядя на неё с раздражением. — Если хочешь, скажи — останься. Не хочешь — тоже скажи, чтоб проваливал. Твою мать, ну что же в этом сложного! — Я не хочу ничего, мне правда без разницы, — она посмотрела на него устало. Такой всплеск вызывал только отвращение. — Тогда пойдем, — Аксель выдохнул, успокаиваясь, но было ясно, что такой ответ его не удовлетворил. Он купил ей ягодный чай в кафе, и они вернулись в комнату отдыха, выделенную для их спортшколы. Там почти никого не было, поэтому они сели на диван, и Аксель обнял девушку за плечи. — Когда мы вернёмся, ты сразу едешь домой? — спросил он тихо. — Будет около восьми вечера, — она посмотрела на него так, словно он не смог посчитать, сколько будет дважды два. — Конечно. — Не хочешь пройтись? Или проехаться, — не отчаиваясь, продолжал Аксель. — Я устала, — она отрезала, складывая руки на груди. — Поэтому я предлагаю просто сесть в машину, — он старался говорить мягко, но быстро терял терпение. — Неужели сложно согласиться хотя бы на это? Мы и без того редко видимся вне тренировок, — на его лице была смесь раздражения и грусти. Агнесс смягчилась. — Ладно, я не против, — она повернулась к нему. — Но ненадолго, хорошо? — Да, малыш, — победно улыбаясь, он поцеловал её в нос и позволил спокойно допить чай. Дорога обратно до Флоренции была недолгой, но Агнесс так устала от общества этих людей, что хотела уехать хоть куда-нибудь подальше отсюда. Когда автобус наконец остановился возле спортивной школы, она выдохнула и ступила на мокрый асфальт одной из первых. За спиной тут же послышались шаги Акселя. — Моя машина на парковке. Вечер заканчивался спокойно и тихо: несмотря на то что Агнесс устала сидеть, она была не против прокатиться по вечернему городу с приоткрытым окном. Рука продолжала болеть, но боль была почти незаметной. Ладонь Акселя лежала на бедре девушки, пальцы нетерпеливо постукивали. На набережной они остановились и несколько минут молча сидели, смотря на воду, переливавшуюся в лунном свете. — Пересядем назад? — вдруг спросил Аксель тихо. Несси напряглась. — Зачем? — Мне неудобно тянуться, чтобы поцеловать тебя, — он ухмыльнулся. Девушка пожала плечами и вышла, садясь на задние сиденья. Аксель захлопнул дверь рядом и тут же притянул её ближе, целуя. Агнесс с улыбкой отвечала, но эта улыбка начала стираться с её лица, как только она почувствовала руки мужчины под футболкой. Они уже были без курток, и ему не составило труда взяться за край футболки, чтобы потянуть наверх. Агнесс тут же прервала поцелуй и уставилась на него. — Что ты делаешь? — А что непонятного? — он ухмыльнулся. — Пытаюсь успокоить тебя после не очень удачных соревнований. Рука ещё болит? — Нет, — она вырвала футболку из его пальцев. — Ты ведь даже не спрашивал, нуждаюсь ли я в твоей поддержке. — Но ты целуешь меня в ответ, — он недоумённо пожал плечами. — И что, блять, это значит? — Ладно, — он нервно поправил волосы ладонью и снова поцеловал Агнесс, уже держа руки на талии и не давая им опускаться ниже. У девушки весь настрой моментально пропал, и это было заметно, поэтому они лишь посидели ещё несколько минут, а потом Аксель, ощущая, как накаляется обстановка, предложил отвезти её домой. Несси с радостью согласилась. За всю дорогу ни один из них не захотел завести диалог, и Агнесс поняла, что что-то изменилось без возможности возврата, но это почему-то не напрягало её — наоборот, её слегка потряхивало от всего пережитого за день, и она была лишь рада молча переваривать это внутри себя.