Powerslide

Lil Revive, Darko — Last Night I Accepted Death W Open Arms pierre XO, ian KEL — Let Me Explain The xx — Together Polo G — GNF (OKOKOK) Agust D — The Last Jay Sean — Incomplete

Так много лет, дней, часов и минут Чимин ждал именно этот момент, мысленно представляя, как же всё произойдёт. Он каждый раз прокручивал в голове варианты диалогов с этим человеком и свои действия. Больше всего он хотел избить его до смерти, как паршивую тварь, но сейчас пришёл далеко не за этим. И когда оставалось лишь дождаться щелчка замка во входной двери, то ему казалось, что проходила целая маленькая бесконечность. Он решился искать правду дальше о той ночи, когда погибли его родители, и сейчас был на один маленький шаг ближе к разгадке. Ему удалось раздобыть адрес человека, напрямую виновного в случившемся. И именно в эту минуту он нарушал закон штата Калифорнии, ведь находился в чужом доме и проник в него без ведома хозяина. Волновало ли его это? Нет, это необходимость. По-другому просто не получилось бы, ведь прийти и по-человечески поговорить с этим животным Пак не мог. Он бы не сказал ему ни слова правды по-хорошему. С ним никогда не церемонились после смерти мамы и папы, тогда почему он должен относиться к кому-то иначе? Человек, к которому он пришёл сегодня, жил по локоть в чужой крови всю свою жизнь, а значит, он поймёт только язык ему подобных. Уважения к себе заслуживали лишь те, кто способен был постоять за себя. Кажется, так однажды сказал Дэмиан Лим, и он чертовски был прав в этом. Чимин вырос, и теперь он был способен защищать себя от подобных людей. Благодаря хакерским навыкам Скайлар, ему удалось найти много интересной информации на типа с именем Джеймс Торренс. На него навёл Эрл, и он был пока единственной зацепкой в нераскрытом деле о смерти родителей. Он был подозреваемым во время следствия, но позже его аккуратно вывели из этого, и он даже не числился больше в списке свидетелей. Не странно ли это? Материалы его допроса были весьма подозрительными. Он говорил словно заранее готовый текст, и опытные копы в это так легко поверили? Что-то было не так во всём этом, и именно это нужно было выяснить. Сначала Паку было не ясно, каким именно образом этот мутный человек был связан с той самой ночью, но, увидев его фото в мониторе компьютера своей лучшей подруги, всё стало сразу на места. Светлые волосы, зелёные глаза и шрам на щеке, который он помнил до сих пор. Он никогда не забудет лицо этого ублюдка, и сейчас им вновь предстояло увидеться спустя столько лет. Когда он понял, кто это, то ему будто бы дали под дых этой информацией. Он даже несколько секунд не помнил как дышать, пока Скай его крепко не обняла и не успокоила. В тот момент с экрана на него смотрел человек, который в ту ночь был в их гостиной. Тот самый, кто выстрелил в голову его отца. Именно он нажал на спусковой крючок и смотрел на то, как другие люди били беззащитную женщину до её самого последнего вдоха. Но по факту, он убил их обоих, ведь руководил всеми в той комнате. И несмотря на всё это, он вот так легко вышел сухим из воды. Прекрасная работа органов власти, не правда ли? Двойное убийство, которое даже не дошло до полноценного суда из-за отсутствия подозреваемого. Да где же такое видано, чёрт возьми? Дом Джеймса был довольно уютным. Здесь была видна женская рука, ведь у него была когда-то семья, но она развалилась. Особенно больно видеть фото на полках и различные поделки, которые этому уроду когда-то делали его дети своими руками. Как только совесть позволяла строить свою жизнь, словно ничего этого не было? Будто он никогда не убивал людей и не ломал чужие судьбы. Поразительная бесчеловечность и эгоизм. Чимин стоит в углу гостиной комнаты в полной темноте и выглядывает из-за плотной шторы, бросая выжидающий взгляд на улицу. Здесь хороший и весьма спокойный район, соседи наверняка те ещё порядочные и ответственные граждане, поэтому стоит быть аккуратнее и не привлекать лишнее внимание. Ему не нужны проблемы. Спустя несколько минут ожидания наконец-то на подъездной дорожке у гаража появляется автомобиль, а вот и он. Парень видит хозяина этого дома, который обходит машину и забирает пакеты с продуктами из багажника. В груди сразу же будто начинает клокотать эмоциональный вулкан. Такое ощущение, что он сейчас разорвётся, а весь его гнев выплеснется наружу, подобно лаве. Его эмоции накаливаются, как по нажатию какого-то пускового механизма, а перед глазами всплывают страшные картинки из прошлого. Щелчок предохранителя. Его ощутимо трясёт, и он закрывает глаза на несколько секунд, чтобы прийти в себя. Это совсем не помогает. Внезапная паника разрывает грудь, и становится трудно дышать. Предсмертный крик отца: «Не надо». Нужно лишь дышать, сосчитать до пяти и успокоиться, сейчас не самое подходящее время поддаваться этим чувствам. Но всё сжимается внутри в один большой и колючий комок. Так больно, будто собственная кровь обжигает внутренности. Выстрел. Пак с силой зажмуривает глаза и задерживает дыхание, ощущая знакомый приступ панической атаки. Он прислоняется спиной к стене и легко ударяется головой о неё несколько раз. Тошнота подступает к горлу, и он зажимает рот ладонью. Мужское тело с откинутой головой назад, обмякшее на стуле. Неприятный ком стоит в глотке, а на глаза наворачиваются слёзы от этой всей несправедливости, которая произошла в его жизни. Он должен найти виновных во всём этом. Чимин прикасается пальцами к тонкой резинке на своём запястье и судорожно сглатывает. «Если совсем тяжело, то считай и выдыхай. А если даже вдох сделать трудно от нервного напряжения, то оттяни резинку и отпусти. Это поможет прийти в чувства». Именно эти слова сказал ему Чонгук, отдав эту простую, но важную вещь. Маленькая резинка держит в себе аромат его тёмных волос и всегда создаёт ощущение, что он держит его за руку. Это важная мелочь, которая действительно помогает чувствовать себя лучше, сейчас очень кстати. Он натягивает её и резко отпускает. Слабый, но хлёсткий удар по коже вмиг приводит в чувства, и Пак наконец-то глубоко вздыхает. Перед его глазами всплывает лицо с самой милой улыбкой на свете и самыми красивыми глазами, а в ушах он слышит приятный голос, который обычно становится низким и игривым, когда Чонгук с ним флиртует, но в любое другое время он нежный и комфортящий. Такой мягкий и спокойный, как лёгкий снегопад, которым так всегда восхищается Чимин в зимние дни. Он всегда как будто окутывает одеялом и согревает своим теплом. Пак едва слышно считает до пяти и открывает веки. Паника отступает, и ему становится не так страшно, как несколько минут назад. Чон даже не здесь сейчас, но помогает ему сам того не подозревая. «Я всегда с тобой, помни об этом». Именно так и есть, в его мыслях он постоянно. Было так волнительно, просто чудовищно. Он никогда не занимался подобными вещами, всё могло пойти совершенно не по плану. Чимин даже не знал, как будет смотреть в глаза человеку, который убил его семью. Он мог сорваться и налететь на него, а мог поддаться эмоциям и даже убить его. Но как бы тяжело сейчас ни было, он не должен показывать свой страх ему, чего бы это ни стоило. Покажет слабость — Джеймс поймёт, что он блефует. Нужно быть уверенным в себе, сейчас это особенно важно. Он достаёт пистолет и ещё раз проверяет его готовность, а затем уверенно сжимает в руке. Сейчас он чувствует себя спокойнее с ним, ведь немного потренировался стрелять в тире. Кто знает, вдруг эти навыки всё же пригодятся, учитывая то, куда он вляпался? Если бы он пришёл сюда, а его рука бы дрожала от тяжести оружия и неуверенности, то вряд ли бы он смог напугать такого ублюдка как Торренс. У входной двери слышен звук шагов, а затем — щелчок замка. В коридоре включается свет, и мужской голос тихо с кем-то говорит по телефону, пока он проходит мимо гостиной на кухню. Чимин слушает его суету в другой комнате и шуршание бумажных пакетов, пока тот разбирает продукты, и терпеливо ждёт подходящего момента. Минуты превращаются в вечность, но парень продолжает просто ждать этой встречи, никак не выдавая себя. Через некоторое время хозяин дома оказывается на пороге гостиной и в тусклом свете, проникающем из коридора, подходит к мини-бару в шкафу. Он наливает себе виски, начиная монотонно бубнить глупую песню. Пак едва слышно глубоко вздыхает, а затем идёт к нему. Сейчас самый подходящий момент, если обернётся, то увидит его раньше времени, а он ставит именно на эффект неожиданности. Парень двигается плавно и тихо, подкрадываясь к своей жертве со спины, а затем приставляет пистолет к его затылку. Он слегка надавливает им на череп и уверенно держит руку, сверля его голову прожигающим взглядом. Мужчина легко вздрагивает и замирает, мгновенно понимая, что пришли к нему не просто так в гости, а по старым делам. Он ведь много дерьма натворил в своей жизни. — Без паники. Медленно повернись и садись на стул. Без шума и резких движений. Я здесь, чтобы поговорить с тобой, — говорит Чимин. — Ладно, — отвечает он и ставит стакан обратно в бар. Мужчина послушно выполняет его приказ и садится на указанное место. Парень держит его на прицеле и медленно пятится обратно к своему убежищу в углу. Торренс пытается рассмотреть его в темноте и ведёт себя довольно спокойно. Хотя, вероятно, ему не привыкать к подобным ситуациям в своей жизни. Пак включает напольный светильник и вопросительно выгибает бровь, глядя на него. — Ты кто такой? — спрашивает Джеймс удивлённо и смотрит в упор. — Не узнаешь, да? — усмехается парень. — Я значительно изменился с нашей последней встречи. — Мы знакомы? — Оба знаем друг друга косвенно. — Мы уже виделись? — Однажды. Меня зовут Пак Чимин. — Пак? — тихо спрашивает он вдруг дрогнувшим голосом. — Именно, Пак, — кивает он. — Ты… — выдыхает мужчина, понимая всё, — это ты. — Я. Торренс несколько секунд с паникой в глазах рассматривает своего гостя и затем шумно сглатывает ком в горле. Конечно, он не узнал его, но как только услышал фамилию, для него всё прояснилось. Его выдают испуганный взгляд и выступившая испарина на лбу от волнения, он не ждал, что тот самый мальчик его когда-то действительно найдёт. — Как тебе спится все эти годы, Джеймс? — Нормально, — нервно отвечает он. — А вот мне — нет, догадываешься почему? — Догадываюсь, — шепчет мужчина. — Видишь, как иногда жизнь неожиданно разворачивается на сто восемьдесят градусов. Когда мне было одиннадцать, ты держал меня на прицеле, а теперь — я тебя. Помнишь, что ты мне тогда сказал? — спрашивает Чимин, склоняя голову на бок. — «Через много лет, возможно, захочешь мне отомстить за всё увиденное. Я буду ждать, малец». Ну что, ждал? Зелёные глаза Торренса смотрят на него с едва заметным сожалением, а затем он виновато опускает их, вспоминая ту ночь. Ему нечего сказать на это, ведь ему никогда не искупить вину перед этим парнем. Он заслуживает всего, что сын тех людей планирует с ним сделать. Убийство семьи Пак было обычным заказом, но это дело Джеймс запомнил особенно хорошо. Когда они уже собирались уйти после сделанной работы, он заметил на лестнице сына их жертв. Мальчишка всё видел и тихо сидел, боясь даже пошевелиться. Его глаза были такими щенячьими и полными слёз, что на долю секунды ему стало жаль обо всём случившемся. Тот ребёнок стал лишним свидетелем, и по инструкции должен был умереть вместе со своими родителями. В подобных случаях в их обязанности входило устранение всех угроз радикальным способом. Но убирать его было бы слишком жестоко, да и в тот момент времени на это уже не было. Раз никто кроме присутствующих не знал, что он был там, мужчина взял на себя ответственность и оставил его в живых. Заказ ведь был только на двоих взрослых. И вот он здесь. Торренс действительно хотел убить его в тот момент, держа пистолет возле его лба, но почему-то передумал. Проклятая жалость разорвала сердце, а отцовские чувства сделали его тогда слабым, это заметно сказывалось на работе. В то время у него самого был ребёнок его возраста, и это сильно повлияло на ситуацию, а сейчас тот самый мальчик стоял в его доме. Призраки из прошлого всегда возвращаются, особенно — если оно ящик Пандоры с жуткими секретами. — Слушай, парень. Я понимаю, что виноват перед тобой, но извиняться разве не глупо? Я не могу это исправить и не верну жизни твоих родителей. Это было моей работой, которой я совсем не горжусь. — Знаешь, иногда извинения — это всё, что нужно человеку. Иногда обычное «прости меня» способно залечить разбитое сердце или склеить душу, которая развалилась на куски. Нужно лишь найти в себе смелость и силу произнести это. Но это не тот случай, я пришёл не ради извинений. Прощение — большая привилегия, которую ты не заслужил, — отвечает Чимин. — Зачем ты тогда здесь? Я не смогу объяснить тебе, — говорит мужчина, начиная подниматься со стула. — Просто я был вынужден… — Не советую, — тихо говорит парень, слегка качая головой. — Встанешь, и тебя разнесёт на части. — Что? — удивляется Джеймс. — Сам проверь, — безразлично пожимает плечами Пак. — Шутить я с тобой не собираюсь. Мужчина смотрит на него с подозрением, а затем медленно и аккуратно ощупывает сиденье стула снизу и натыкается на пучок проводов. Он прислушивается к тишине в комнате и понимает, что это взрывное устройство. Монотонные и едва слышные щелчки таймера отсчитывают время до активации, и он понимает, что парень говорит абсолютно серьёзно. — Хороший ход, — тихо говорит Торренс. — Ты подготовился к встрече. — Жизнь научит и не такому, когда ты сирота. Я не настолько глуп, чтобы прийти к наёмному убийце без подарка. У тебя же наверняка спрятано несколько стволов в разных местах этого дома. Ты же знаешь, что к такому ублюдку, как ты, может выстроиться целая очередь желающих убить, — отвечает Пак. — Что тебе нужно от меня? Хотел бы просто убить, уже бы это сделал. — Ответы. Мне нужны ответы. — Я давно отошёл от дел и не работаю в этой сфере, — говорит он равнодушно. — А мне нужно знать о прошлом, а не о настоящем. — Не думаю, что я чем-то помогу тебе. Я работал на людей, для которых главный принцип — анонимность. Я даже не знаю имя своего бывшего босса и никогда его не видел. — В твоих же интересах помочь мне. Иначе будем говорить по-плохому. Если ты сейчас не выдашь необходимую мне информацию, то я буду преследовать тебя до тех пор, пока не узнаю хоть что-то. — Ты мне что, угрожаешь? — тихо смеётся Торренс. — Твоя задница сидит на бомбе, ты как думаешь, кретин? — усмехается парень, изгибая бровь дугой. — И оно того стоит? Твои вопросы? — А убивать моих родителей стоило того, сколько тебе заплатили за это? Ты на эти деньги купил дом? Тачку? Оплатил учёбу детей? Каково это жить на деньги из крови других невинных людей? Торренс ничего не отвечает, а лишь глубоко вздыхает и исподлобья смотрит на него. Это было неприятно услышать, но справедливо. Ведь по факту так и есть, но в лоб об этом никто не говорил кроме его жены. Мужчина внимательно наблюдает за тем, как Пак опускает пистолет и начинает медленно ходить вдоль полок, рассматривая книги и фотографии на них. Он уже взрослый и действительно сильно вырос с их последней встречи. В глазах уже нет того страха и слёз. Смелый и уверенный в себе человек, который хочет знать ответы на важные для него вопросы. Джеймс думал, что это дело давным-давно замяли, и эта часть жизни навсегда ушла в прошлое, но, похоже, их сын пытается докопаться до правды своими силами, раз полиция на это не способна. — Всего один вопрос: кто нанял тебя и твоих ребят, чтобы с ними расправиться? — тихо спрашивает Чимин. — Я не смогу дать тебе ответ на это, делай со мной что хочешь. Я просто не знаю этого, — отвечает он. — Чушь, Джеймс, — фыркает парень, качая головой из стороны в сторону. — Верить или нет — твоё право. — Кто заказал их? — Я не знаю. — Не вынуждай меня угрожать тебе грязными методами. Я не хочу быть похожим на вас, но ты меня заставляешь это делать. Кто их заказал? — Я повторяю, не знаю! — отвечает Торренс, повышая голос. Пак тяжело вздыхает, садится на письменный стол и достаёт из кармана куртки сложенный лист бумаги. Он раскрывает его, несколько раз пробегает взглядом по тексту, а затем начинает читать вслух. — Джеймс Торренс. Сорок семь лет, родом из Сан-Франциско. Дважды судим в родном городе за вооружённое ограбление и продажу наркотиков, после чего переехал в Лос-Анджелес. Здесь стал членом преступной организации под названием «Influence», которая всё ещё действует, кстати говоря. Ты понимаешь, что тебя могут снова посадить, но уже за это? Сколько лет ты в ней пахал? Почему ушёл? Не сошлись характером с большим боссом? Кстати, кто он? Ублюдок вроде Дэмиана Лима? — спрашивает парень, отрываясь от листа и переводя взгляд на него. — Хотя меня это не волнует, мне нужен не ваш босс, а всего лишь один заказчик. Продолжим. Есть мать, которая, между прочим, жива и живёт в Иллинойсе. Интересно, она стыдится такого сына, как ты? Или давно уже просто вычеркнула тебя из своей жизни? И у тебя была жена, несколько лет назад её не стало. Её мать воспитывает ваших общих детей. И они, очень кстати, живут в нашем городе. — Хватит, — злобно рявкает Джеймс и обречённо вздыхает. — Я понял, ты нашёл на меня много чего интересного. И что, будешь шантажировать? Отдашь на меня компромат копам? — Какой в этом смысл? Я не доверяю, чёрт возьми, ни одному полицейскому в этом городе, — отвечает Чимин. — Тогда для чего ты мне всё это читаешь? — Чтобы ты понял, что я не тот мальчик, которого ты хотел убить. Я осведомлён обо всём, что творится в твоей жизни, и могу это использовать в своих целях. Я действительно подготовился. Теперь я играю по вашим правилам. Повторяю ещё раз: кто их заказал? — снова спрашивает Пак, специально отделяя каждое слово. — Я не знаю, — отвечает Торренс, вздыхая с недовольством. — На допросе ты твердил то же самое и в итоге вышел сухим из воды, хотя мы оба знаем, что в ту ночь ты был на месте преступления. Именно ты и убил их. Ты нагло лжёшь мне, что-то ты знаешь. — Лишь причину всего произошедшего, — говорит тихо он. — В чём она? — спрашивает Чимин, поворачиваясь к нему. — Твой отец знал что-то. Он владел какой-то компрометирующей информацией. Фото, видео или какие-то документы. Это что-то было, скорее всего, на материальном носителе, иначе бы никто так не нервничал. Я не знаю, что именно, но это было что-то больше, чем лишь слова. Он мог кому-то очень сильно помешать этим. Нас просили узнать, рассказал ли он кому-то ещё эту тайну. Твой отец знал, что его убьют в любом случае, поэтому выбрал сохранить это всё в секрете. Мы так и не узнали истину, — поясняет мужчина. — На кого был этот компромат? — спрашивает он, недовольно сводя брови. — На того, кто убил его, — усмехается Джеймс. — Мы так и будем загадками говорить, твою мать? Заканчивай этот цирк. Имя заказчика? — Я не знаю, правда. — Хочешь сказать, что такие вещи никак не контролируются? Этого быть не может, тебе ведь заплатили за их смерть не просто так. Как у вас это все работает? Ты должен что-то знать, — говорит Пак, снова поворачиваясь к фотографиям. — Все заказы проходили непосредственно через руководителя «Influence», которого никто не знает лично. Это может быть кто угодно, любой криминальный авторитет или наркодилер. Гадать можно бесконечно. Мы просто получали заказы от него через посредников и исполняли их. — Тогда выведи меня на них. На вашу организацию или на того, кто может мне слить эту информацию. У тебя же есть старые связи с кем-то? Должны быть. — Тебя прикончат, идиот. Ты просто мальчишка, который для них обычный мусор на дороге. Не лезь к ним, если жить хочешь. Ты не понимаешь, кто они такие? Понимает, прекрасно понимает. Эти люди опасны, и всё может закончиться для него паршиво. Но если он не узнает правду, то никто уже не сделает этого. И разве он может допустить, чтобы смерть его семьи была просто белым пятном? Нет, он должен отомстить за них. По крайней мере попытаться сделать всё возможное от него. Чимин смотрит на фото двух маленьких девочек на пляже и тяжело вздыхает. У них с Чонином есть похожее, которое стоит у брата дома. У Джеймса двое детей, которых он видит крайне редко в последнее время. Мать его жены не позволяет ему заниматься воспитанием, ведь знает, что он ужасный человек. Он паршивый отец, но всё же действительно любит их. Возможно, поэтому он попытался изменить свою жизнь. Хотел стать лучше ради них. Значит, это его слабое место, и нужно давить именно на него в данный момент. Иначе из него не вытащить ни слова, это его единственный страх. — Хорошие у тебя дети, — тихо говорит парень, беря в руку рамку с фотографией его дочерей. — Не смей даже думать, — угрожающе говорит мужчина, и его взгляд мгновенно меняется на свирепый. — Если ты хоть пальцем тронешь их, я тебя уничтожу. Ты понял меня? — Эбби двадцать пять, а Терезе одиннадцать, да? Забавно. Одной из твоих дочерей ровно столько, сколько сейчас мне. А другой столько, сколько было мне, когда ты пустил пулю в лоб моему отцу. Думаешь, она бы хотела отомстить за тебя так же, как я хочу за своего? — Что ты несёшь вообще? Даже не думай лезть к моим детям! — кричит он, ёрзая на стуле, но не встаёт, потому что напуган. — Не трогай их! — Думаю, вряд ли, ведь вы не так уж близки. Задумывался когда-то почему? Всё просто, ведь ты мразь, Джеймс. Но ей определённо было бы больно потерять тебя, несмотря на это. Иногда даже самых ублюдских родителей почему-то любят их дети. Только вот знаешь… — говорит Чимин и замолкает на несколько секунд, разглядывая счастливые лица девочек, — будет справедливее, если ты потеряешь их. Ты забрал у меня родителей, а я заберу твоих детей. — Ты не сделаешь этого, — злобно шепчет Торренс, но нервно усмехается, выдавая свою дикую панику. Конечно, не сделает. Никогда и ни за что на свете он бы не причинил вреда невинным людям, тем более детям. Но правильная манипуляция — самое эффективное оружие, а в данной ситуации иначе никак нельзя. Страх активирует в людях способность к самозащите или желание защитить тех, кого они любят. Пак ставит рамку на место и достаёт бумажник из своего кармана. Он медленно подходит к хозяину дома, вытаскивая потрёпанное временем семейное фото, и показывает ему. На нём изображены самые близкие ему люди. — Узнаёшь? — спрашивает парень. — Твои родители, — отвечает он, глядя на фотографию. — Верно, это моя семья. — Зачем ты мне это показываешь? — спрашивает мужчина, хмурясь. — Мальчик слева, видишь? — И что? — удивляется Джеймс. — Это мой младший брат, о котором ты, скорее всего, не знаешь. Ему, как и мне, было одиннадцать. Он видел всё от начала и до конца, сидя в шкафу. Целый год после случившегося он не разговаривал и до сих пор страдает от последствий психологической травмы, полученной в детстве из-за вас. У него проблемы с агрессией, он плохо спит и испытывает невероятное желание к саморазрушению. Он подсел на наркотики и алкоголь, борясь с глубокой депрессией. Его тело в некоторых местах покрыто татуировками, но только я знаю, что под ними скрыто — шрамы, которые он сам себе наносил. Таким способом он пытался заглушить свою душевную боль, нанося себе увечья. Дважды я пытался отговорить его от самоубийства. Вы сломали его. Вы, — злобно говорит Чимин и смотрит в глаза человека, который лишил его всего. — Тебе когда-нибудь приходилось голодать несколько дней, ради того, чтобы купить младшему брату еду? Приходилось просыпаться от того, что он бьётся в конвульсиях, потому что у него жуткий кошмар, а ты не можешь его разбудить? Приходилось брать его за руку, стоя на краю моста, чтобы покончить с жизнью вместе с ним? Ведь без него ничего не имеет смысла, — переходит на шёпот парень и быстро вытирает глаза от выступивших слёз. — Не думаю. Я вас ненавижу. Всех вас, включая тебя. Ты заслуживаешь сдохнуть, как последняя тварь, имя которой даже никто не вспомнит. Ты не человек и не животное, а гораздо хуже, ведь добровольно шёл на всё это и зарабатывал на боли других людей. Одним тем выстрелом ты убил и нас с ним. Так что ты не знаешь меня и то, на что я способен. Я пойду на всё, чтобы найти того, кто сломал нашу жизнь. И однажды я его уничтожу. — Ты не понимаешь, что можешь закончить так же как отец, если не остановишься? Его убили не просто так, а для того, чтобы сохранить какую-то тайну. Не живи ради мести, парень, а береги свою жизнь. — Моя жизнь абсолютно ничего не стоит. Мне наплевать на неё, много лет я живу ради мести. У меня нет будущего, потому что я живу только здесь и сейчас. Я готов сдохнуть ради этой правды. И я пойду на всё, наступлю на голову тебе и других людей, но убью того, кто это сделал. И ты должен меня понимать, ведь твою жену тоже убили, да? — спрашивает Пак и медленно кивает, видя боль в глазах напротив. — Да. Те, на кого ты работал, и убили её. Они наказали тебя за что-то. — Мне есть ради кого жить, так что мстить я не намерен. Не ищи во мне помощи. Я знаю, что это не имеет смысла, они убьют моих дочерей, если я захочу это сделать, — говорит Джеймс. — Если ты сейчас мне не скажешь имя заказчика, то я заберу у тебя то, ради чего ты живёшь, — тихо говорит Чимин, убирая фото, а затем отходит. — Мне будет жаль это делать, но придётся. Он снова подходит к столу и переворачивает большие песочные часы. В них около пяти минут, примерно столько же, сколько осталось в таймере, установленном в муляже взрывного устройства. Если к тому времени он ничего не узнает, нужно будет уйти. Торренс раскусит его, и тем более ничего не скажет. Обычным заряженным пистолетом его не напугать, ведь он убийца. Ему за всю жизнь угрожали сотни раз. — Твоё время пошло, — говорит парень, кивая на часы. — Я не знаю имени, — тихо говорит мужчина, наблюдая за истекающими секундами, и вытирает пот со лба. — Не лги мне. Лучше хорошо подумай, стоит ли этот секрет жизни твоих детей. Мужчина тяжело вздыхает и поднимает голову к потолку. Он понимает, что у него нет выбора. Чимин настроен решительно, и ему совсем не хочется проверять, насколько далеко он способен зайти. — Когда нам давали это задание, то упоминалось имя Хван. Я не могу сказать, насколько оно реальное или кто он, но его назвали так однажды в «Influence». У меня есть предположение, что он имеет прямое отношение к организации. Скорее всего, постоянный заказчик. Если ты сможешь что-то найти о нём, то, возможно, приблизишься к своей разгадке. Чем ещё тебе помочь, я не знаю, мы действительно работали на анонимности. Это имя я услышал совершенно случайно, — говорит Торренс. Пак хмурится и проводит рукой по волосам. Хван? Он определённо не знает лично человека с таким именем или прозвищем, но где-то уже это видел или слышал. Странно. Это кажется таким знакомым, чёрт. Неужели он говорит правду? У него такое ощущение, что он где-то сталкивался с этим именем, только вот где не может понять. — Это всё, что тебе известно? — спрашивает парень, задумчиво глядя перед собой. — Да. Мы получили заказ, выполнили его, а когда было следствие, то нас прикрыли боссы. У них были связи с судом. Вот и всё. — Значит, следствие было куплено. Вот ублюдки, ну конечно, — усмехается Чимин и нервно кусает щёку изнутри. — Мне больше нечего тебе рассказывать. Хочешь отомстить мне, давай. Это будет справедливо, но не смей трогать моих детей, — говорит Джеймс. — Я действительно хочу отомстить, — шепчет Пак, глядя на него. — Но не тебе. Ты лишь средство достижение цели. И мне нужен тот, кто принял на себя власть решать, кому жить, а кто должен умереть. Ни одна тайна не стоит жизни людей. Я найду эту тварь рано или поздно, ведь никто в этом мире не всемогущий, включая его. — И ты даже ни разу мне не врежешь? Не выстрелишь в меня? — удивляется он. — В чём смысл растрачивать свою злость на мелких пешек вроде тебя? Пак прячет пистолет за пояс штанов, долго смотрит на Торренса, а после направляется к выходу. Он дал не так много информации ему, но всё же это ещё одна важная зацепка. Имя Хван кажется знакомым, значит, нужно отталкиваться от него. Что-то он всё равно найдёт рано или поздно. Это будет трудно, вероятно, это имя даже не настоящее, но никто и не говорил, что это будет легко. Придётся снова просить Скай о помощи и попытаться вспомнить, где он уже слышал это чёртово имя. — Эй, а как же бомба? — зовёт его Джеймс с паникой в голосе. — Ах да, — говорит Чимин и останавливается. Он смотрит на часы на столе и усмехается. — Через шестьдесят секунд таймер сам отключится. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся. — Чимин… — запинается мужчина и опускает взгляд, — прости. Я знаю, что этого слишком мало, но прости. — Перед тем как сдохнешь, помолись обо всех, кого убил. Это они должны даровать тебе прощение, — отвечает он холодно. Парень уходит из дома, в глубине души гордясь собой. Он легко мог просто взорваться и накинуться на этого урода или застрелить его, но прекрасно понимал, что этот человек лишь исполнитель. Главный ублюдок пока неизвестен, но именно он заслуживает всю ненависть, которая сидит в нём. Он не хочет распылять её на других. Когда он доберётся до него, то эта тварь получит всю унцию своей заслуженной боли.

***

Сколько бы раз Чонгук не приезжал в дом отца, это всегда напоминало одну из форм извращённых моральных пыток. Находиться в его стенах было физически трудно. Здесь всегда одинаково удушливая атмосфера, будто воздух был пропитан ядовитыми парами. Несмотря на свою помпезность и роскошь, этот особняк был невероятно пустым и холодным. Словно весь этот красивый и дорогой фасад скрывал эмоциональную импотенцию её владельца, как какая-то ширма. Дом, в котором он рос несколько лет своей юности, всегда пугал его размерами. Потолки были слишком высокими. Их украшали люстры, сделанные на заказ и привезённые прямо из Италии. Они всегда раздражали его этим лёгким перезвоном хрустальных элементов, которые каскадом свисали вниз. А стены были слишком длинными, они давили на него и вызывали приступы клаустрафобии. Здесь было много антикварной мебели и посуды, картин и книг, будто не дом, а собрание экспонатов. До сих пор Чонгук помнил тот момент, как отец дал ему сильную пощёчину лишь за случайно разбитую им тарелку из дорогого фарфора. С того момента он предпочитал ничего не трогать вовсе в этом музее, если это не стояло в его комнате, лишь при необходимости. Только там он мог спокойно дышать, но и то не всегда. Их с Лиёном отец никогда и ничего не знал о понятии личное пространство. Он легко мог прийти поздно вечером после работы и разбудить детей, если ему нужно было им что-то сказать. Никогда не стучал в дверь их комнат, прежде чем войти, и мог перевернуть все вещи там в поисках чего-то. Не считался с их чувствами и состоянием здоровья. Они были для него будто заключённые, обязанные ему всем за своё существование. Не семья, а настоящий концлагерь. Все их встречи обычно несли за собой исключительно деловой характер, а приёмы с их участием проводились для поддержания имиджа семьи, и это было самое омерзительное. Играть роль его сына было самым трудным испытанием. Репутация такого уважаемого человека в городе, как Чон Джи, не могла страдать, ведь его карьера во многом зависела от влияния. Люди болтали всякое о нём, но для всех это лишь ничем не подтвержденные слухи. Они передавали их друг другу тихо и с опаской, боясь, что он об этом узнает. Именно поэтому он так особенно сильно ненавидел Чонгука, ведь тот был грязным пятном для этой семьи, из-за которого иногда мужчине приходилось заминать конфликты. Но даже в этой ситуации его отец умудрился вывернуть всё в свою пользу. Он выставил всё так, словно забрал несчастного ребёнка из рук матери-алкоголички, которая всё это время издевалась над ним, представ практически ангелом-хранителем. Это не было правдой, но все именно так считали. А на самом деле главные издевательства в его жизни происходили с ним здесь. Каким бы человеком Чон Джи ни был, знали его от начала и до конца только дети. Он был крайне помешанным на своей карьере и чудовищно агрессивным. Много лет он поднимался по карьерной лестнице с нуля после того, как первая жена отобрала его бизнес. Возможно, именно поэтому он так этим дорожил. Он был готов легко продать своих сыновей во благо хорошего положения в обществе. Довольно неплохо взлетел тот, кто начинал путь от помощника государственного обвинителя, а в итоге стал судьёй. Сейчас у него было много связей и влияние, о котором другим и мечтать не приходилось. Только всё это было выстроено на сотрудничестве с различными ублюдками, многие из которых на свободе только благодаря ему. Чонгук презирал отца за его моральные и жизненные принципы. За то, что он занимался коррупцией, а не творил правосудие, как должен был. Именно из-за таких, как он, люди вроде Дэмиана чувствовали вседозволенность. Благодаря ему в городе процветала преступность. В нём и без того было полно отрицательных качеств, но именно это было просто вишенкой на торте. Жестокий и грубый, садист и абьюзер, человек без совести и сочувствия. И, к сожалению, именно его кровь текла в их с Лиёном жилах. Сегодня их снова позвал отец, чтобы обсудить какой-то предстоящий званый ужин с его влиятельными друзьями, который скоро пройдёт в этом особняке. Опять нужно будет строить из себя хороших сыновей и перетерпеть присутствие различной элиты города, включая политических деятелей и миллионеров. Между ними так было принято. Несколько раз в месяц они изображали хорошую семью для него, а после он просто не трогал их и не вмешивался в их жизни. Это всех устраивало, но только не Лиёна. Он был тот самый единственный человек в этом мире, кто ещё надеялся увидеть что-то хорошее в хозяине этого дома. Чонгук расхаживает по кабинету родителя, напевая приятную мелодию, а брат, сидя в кресле, просто молча ждёт, пока мужчина закончит телефонный разговор, чтобы обсудить будущий приём. Джи бросает недовольный взгляд на старшего сына и жестом показывает ему замолчать. Тот намеренно игнорирует его и рассматривает корешки старых книг, продолжая бубнить себе под нос песню. Ему нравится сопротивляться даже в таких мелочах и видеть злость на его лице. Когда кто-то ему не подчиняется, то это всегда выводит отца из себя. Они оба знают, что он не может ничего поделать с этим. Слишком поздно воспитывать. Глупо полагать, что он сможет как-то утихомирить пыл того, кого даже не знает. Он бросает в него какие-то бумаги, и парень медленно оборачивается с самым невинным видом. — Ты можешь хотя бы пять минут не выводить меня из себя? — злобно шепчет он, прикрывая динамик телефона ладонью. — Ты мешаешь моему разговору с важным человеком. Заткнись. — А ты мне мешаешь жить, но я же тебя в этом не обвиняю, — отвечает Чонгук и продолжает заниматься своим делом. — Выйди отсюда и вернись, когда я тебя позову. — Сам выйди, это же тебе нужна тишина. — Маленький ублюдок, — шепчет мужчина. Он прожигает затылок сына пронизывающим взглядом, а затем поднимается из-за своего стола и продолжает разговор по телефону. Джи слишком вежливо извиняется перед кем-то, угрожающе выставляет кулак в сторону Чонгука, который его игнорирует, а затем уходит из кабинета. Парень довольно усмехается, оглядываясь, и быстрыми шагами подходит к его компьютеру. Это редкий шанс, когда отец оставляет его включённым и без своего присмотра, нужно кое-что проверить. После рассказа Чимина о том, что ему удалось узнать некую зацепку в деле об убийстве родителей, он подумал, что его отцу может быть кое-что известно об этом. Возможно, он знает, кто именно занимался расследованием или был судей по этому делу. А если это так, то тогда станет ясно, по каким причинам его ход заморожен. Ему, вероятно, заплатили за это. И Джи может знать, кто это сделал, если он помог размыть концы этой истории. — Какого хрена ты делаешь? — удивлённо шепчет Лиён, глядя то на брата, то на дверь кабинета. — Спятил? — Тише ты, — шикает он, копаясь в компьютере и присаживается в кожаное кресло. — Если он тебя поймает, то убьёт. Уйди оттуда, пока не поздно. — Не нуди, а лучше встань на караул. Ты помогаешь своему Паку, а я — своему. — Что? — морщится брат, но идёт к двери, чтобы приглядывать за отцом. — О чём ты вообще? — Да ладно тебе, я знаю про Чонина, — усмехается Чонгук, активно щёлкая мышкой. — Знаешь что? — Ты, он, машина. — Какого… — Слухи быстро расходятся. У тебя довольно приметная тачка, которую видели на пирсе. — Мы лишь покатались и поболтали. — Ну да, — ухмыляется он, провокационно выгибая брови. — Что? — закатывает глаза парень. — Да так, ничего. Знаю я эти «лишь покатались». С одним Паком я так тоже катался, в итоге вон, влип по самые уши. — Иди ты. Это ничего не значит. Мы даже не целовались, а ты говоришь так, будто мы уже переспали. — Что, потерял сноровку, плейбой? — Заткнись. И давай лучше ищи шустрее, что тебе там нужно. — Я ищу. Но так к слову, если Чонин такой же горячий, как и его брат, то ты определённо будешь в раю, — тихо смеётся Чонгук. — Ой, да ты просто по уши влюблён, посмотрите на него. Давно ли ты себе в этом признался? — дразнит его Лиён. — Отвали, — фыркает он и улыбается. — Это было чёрт знает когда. — Ага, на прошлой неделе, — говорит парень. Чонгук смеётся в ответ, вбивая в поиск по документации фамилию и имя отца Чимина и пытаясь найти что-то связанное с расследованием по его убийству. У Джи есть куча рабочих документов в огромной базе, где забиты все дела особой степени тяжести, с которыми когда-либо работал он или его коллеги. Это обнадёживает, вдруг у него есть материалы и детали расследования? Пак вряд ли когда-то достанет эту информацию сам, ведь у него нет доступа и связей. А так, возможно, это поможет ему как-то приблизиться к правде. — Так он тебе нравится? — спрашивает Чонгук, продолжая искать. — Может, ты уже успокоишься и ускоришься? Он, кажется, почти закончил, — говорит Лиён, пытаясь перевести тему. — Так или иначе, ты уже в команде по его защите, — говорит парень, игнорируя эти слова. — Ты должен понимать, что если ввязываешься в какие-то отношения с ним, то независимо от их характера, у тебя просто нет права облажаться. — Что ты имеешь в виду? — Ты должен его ценить, как самое хрупкое сокровище. И никогда, слышишь? — говорит Чон-старший и серьёзно смотрит на него. — Никогда не делать ему больно. Не получится с ним просто развлекаться, а затем разойтись. Не получится немного поиграть в дружбу, а после свалить. С ним так нельзя, и он так просто к себе не подпустит кого-то. Если у тебя другие планы, то оставь его в покое, пока он к тебе не привязался, или я тебя сам прикончу. — Я не хочу сделать ему больно. Не знаю, что с ним случилось, но вижу, что он… — отвечает брат и замолкает, а затем ловит на себе пристальный взгляд, — хороший. Несмотря на то, какой он снаружи. — Отлично, что ты это понимаешь. Тебе же лучше, иначе придётся иметь дело с моим парнем, — самодовольно улыбается Чонгук. Он вдруг натыкается на одну интересную папку и быстро листает её содержимое. Наконец-то, кажется, он находит информацию о расследовании и быстро сбрасывает несколько документов себе на почту, а затем удаляет письма из отправленных. Чон листает один из официальных документов, быстро пробегая глазами по тексту, и хмурится. — Вот чёрт, я был прав. — О чём ты? — спрашивает Лиён. — Судьей по делу об убийстве их родителей был наш отец. Точнее должен был быть, но формально дело до суда даже не дошло, из-за недостаточного количества доказательств и отсутствия обвиняемого всё расследование зависло. Это дело просто слили. Ставлю что угодно на то, что ему заплатили за это. — Их родителей убили? — удивлённо шепчет парень и быстро моргает. — Откуда ты всё это знаешь? Кто? За что? — Это Чимин и пытается выяснить, но Чонину об этом ни слова. — Почему? — Слишком сложная для него тема. Он не знает, что тот ищет правду. И, наверное, если узнает, то вновь сорвётся на алкоголь или наркотики. — Постой, их родителей убили, а никто не понёс за это наказание? Это что, шутка? — Если бы, братец. И ужас в том, что помог избежать наказания их убийцам наш с тобой отец, — шепчет Чонгук и вновь поднимает на него глаза. — Твою же мать, — вздыхает Лиён. — И не говори. Выходит, что он может знать того, кто заказал их, если все так, как я думаю, — задумчиво говорит он. — И что нам с этим делать? В коридоре раздаются громкие и недовольные крики Джи, а затем торопливые шаги. Чонгук быстро заканчивает перекидывать нужные ему файлы себе на почту, устраняет улики и становится на прежнее место, где был до этого, чтобы отец ничего не заподозрил. Лиён садится в кресло и удивлённо смотрит на брата, гадая, откуда тот знает столько личной информации о семье Пак. Неужели Чимин сам ему это рассказывает? С ума сойти. Эти парни не особенно любят откровенничать, но он знает такие сокровенные вещи. Похоже, что их отношения гораздо ближе, чем кажутся со стороны. Разъярённый отец появляется в кабинете и сразу становится ясно, что он уже не в духе. Судя по его злому лицу, какие-то дела у него сегодня пошли не совсем по плану. Мужчина садится в своё кресло, отборно ругается и проводит руками по лицу. — Что случилось, папочка? — с нескрываемым сарказмом спрашивает Чонгук, листая первую попавшуюся книгу. — Какая-то грязная сделка сорвалась? — Не твоё дело, недоумок, — рявкает злобно он. — Ауч, — протягивает парень с улыбкой, — как грубо. Хотя кого это удивляет ещё в этом доме? Ты же только на людях весь такой идеальный отец. — Тебе лучше закрыть свой рот сейчас. Не выводи меня из себя. Я и так не в лучшем расположении духа. — А то что? Выгонишь меня из дома? Дашь по заднице ремнём? — смеётся Чонгук и складывает руки на груди. — Я тебе не Лиён. Прости, братец, ничего личного. — Пошёл ты, — спокойно говорит тот, понимая, что обижаться на правду глупо. — Давай ближе к делу. У меня ещё есть планы на сегодня, — говорит Чонгук, с нескрываемым раздражением глядя на отца. — Какие? Катиться ко всем чертям? — спрашивает Джи с усмешкой в голосе. — Да. И продолжать быть ублюдским отродьем, как ты любишь говорить. — Лучше бы я никогда не забирал тебя из той дыры, где ты жил, — грубо говорит мужчина и морщится, наливая себе алкоголь. — Ты высокомерный и неуправляемый. Парень тихо смеётся, проводя руками по волосам, и смотрит на него с отвращением. — Вот незадача, да? Ты так не хотел меня, а я всё никак не исчезну из твоей жизни. Наверное, ты бы уже давно меня придушил собственными руками, если бы не одно жирное «но». Ты слишком дорожишь своей репутацией. Я бы с радостью тебя игнорировал, но для меня важен один человек, на котором ты любишь срывать свою злость. Объясни, ради кого весь этот цирк ты регулярно устраиваешь? Люди и так знают, какое ты дерьмо, просто боятся вслух об этом говорить. — Чонгук, — предупреждающе говорит Лиён и качает головой, — не заводись. — Не забывай, что ты плоть и кровь этого дерьма, — говорит мужчина и усмехается. — То, что ты не вовремя кончил, ещё не делает тебя моим отцом. Ты никогда им не был и не будешь. Ты не способен быть им. Говори, что тебе нужно от меня на этот раз, — отвечает парень, нависая над столом отца и сверля его прожигающим взглядом. — Я тебе уже говорил, что не выношу тебя? — злобно шепчет он. — Каждый день моей убогой жизни. Не утруждайся. — У меня всегда были одни проблемы от твоей паскудной матери с тех самых пор, как я с ней познакомился. А когда она скончалась, как подзаборная шлюха, то этой проблемой стал ты. Лучше бы ты сдох ещё в утробе, — говорит Джи. Каждое слово хлёстко бьёт, словно мощная пощёчина. Чонгук соврёт, если скажет, что это не приносит ему душевной боли. Такие слова не могут пройти мимо любого человека, а тем более, если их произносит биологический отец. Он медленно опускает взгляд по его лицу вниз и несколько секунд даже не моргает от шока после такой речи. Джи за всё время их общения много чего говорил болезненного и жестокого, но это, чёрт возьми. Это действительно больно слышать, даже несмотря на их отношения. Господи, как вообще можно сказать подобное ребёнку, который является твоим? Даже если ты его не планировал и не хотел. Он никогда не понимал, откуда в нем столько ненависти именно к нему и к его матери. Это ведь та же женщина, которая родила Лиёна, и та же женщина, с которой он жил несколько лет. Та же, которую выбрал он сам и был женат на ней, тогда откуда столько злости? Вероятно, дело было в том, что именно старший сын жил с ней. Их отношения с Эстер становились хуже с годами, а когда её не стало, то вся ненависть перешла на ребёнка. Даже упоминание её имени вызывало в нём каждый раз просто неконтролируемый приступ бешенства. За что же он её так сильно ненавидел? — Злишься на меня? — спрашивает Джи и мерзко ухмыляется. — Повзрослей, мальчик. Глупо злиться на то, что тебе и так известно. Твоя мать была дешёвой шлюхой, которую я вытащил из той дыры в Джорджии. Хотя… — смеётся он и качает головой, — эта дрянь мне очень дорого обходилась, особенно в последние годы. Куда же она девала деньги, которые я ей давал? Точно не тратила на тебя. Ей было наплевать на твоё существование. Парень молчит и тяжело дышит, вновь поднимая на него глаза и чувствуя, как ярость медленно наполняет каждую клетку тела. Отец смотрит на него в упор и медленно нагло делает глоток виски, а затем ставит стакан на стол. Он грёбаный садист, который упивается болью других людей, и в данную секунду он питался болью собственного сына. Говорят, родных не выбирают, но Чонгук отдал бы всё на свете, чтобы просто не родиться в этой проклятой семье. К счастью, он абсолютно не похож на отца характером. У них было мало общего в поведении и привычках, многое он перенял от матери. Но увы, он всё же был чем-то похож на него внешне. Некоторые черты лица у них были почти одинаковыми, только глаза достались от Эстер, и они делали его лицо значительно отличным от лица Джи. — Ты даже смотришь на меня как она, — с глубоким отвращением в голосе говорит мужчина и отрицательно качает головой каким-то своим мыслям. — Удивительно, правда? — усмехается парень. — Ведь она тебя ненавидела ровно так же. Уверен, что у неё было много причин для этого. Она не была идеальной, но ты самый настоящий кусок дерьма. Продажный ублюдок, который покрывает убийц и наркоторговцев. И это ты городской судья? — удивляется Чонгук и морщится от негодования. — Я могу уничтожить твою безупречную репутацию, если постараюсь. — Ты вздумал мне угрожать? Не советую бросаться такими словами. — А то что? — с вызовом спрашивает он. — Убьёшь меня? Как это сделал с ней? — Чонгук, что ты несёшь? — спрашивает Лиён. — Не бросайся такими словами в мой адрес, я эту тварь и пальцем не тронул. Хотя она заслуживала, — говорит Джи. — Разве это не логично? Вы ненавидели друг друга и годами жили в конфликте. Она тащила из тебя деньги, и, вероятно, тебя это достало. Я почти уверен, что ты знаешь, что случилось с ней на самом деле. — Разумеется, знаю. Твоя мать в состоянии алкогольного опьянения упала в ванной и ударилась головой о кафель, вследствие чего наступила смерть. — Я не верю в это. И чем больше я узнаю тебя, тем крепче эти сомнения. Ты легко мог нанять кого-то, чтобы устранить помеху в её лице. — Ты идиот, — смеётся мужчина. — Мне незачем марать руки, находясь в таком положении. — Ты и так их давно замарал. На твоей совести сотни загубленных жизней. — Вернёмся к делу, мне наскучил этот разговор. Веди себя прилично на приёме. Улыбайся, не хами, общайся с моими гостями только если тебя о чём-то спрашивают. Не вступай в конфликты. Оденься нормально, а не в эти отрепья. Сними свои украшения и постарайся не послать важных гостей. Не кури в доме… — А ещё лучше не дыши, да? — спрашивает Чонгук и усмехается. — Ты прекрасно знаешь, что от тебя требуется. Я каждый раз прошу об одном и том же. Будь нормальным человеком. — Если я такой паршивый сын, зачем ты играешь роль моего отца? У тебя есть Лиён, которого ты не ненавидишь так, как меня. — Я вас обоих ненавижу, но это необходимость, раз уж ваше существование раскрыто. Многие мои гости знают, что у меня двое детей, и им интересно будет с вами пообщаться. Вы неплохи собой и носите мою фамилию. Так что в будущем можете быть выгодной партией. Это будет на руку нам всем. — Я не товар, который ты можешь удачно продать, ясно тебе? — спрашивает парень и резко хватает его за ворот рубашки, притягивая к себе. — Если ещё раз ты скажешь это в мой адрес, то будешь вариться в своём дерьме сам. Действуем как обычно. Я веду себя прилично, а ты оставишь меня в покое до следующего месяца. — Но у меня будет ещё… — Мне плевать. Я и Лиён свободны после этого приёма. Или ты хочешь, чтобы я устроил по-настоящему весёлый вечер твоим гостям? Хорошо подумай, я же отброс. Мне ничего не стоит вести себя соответственно, — говорит он, нагло выгибая бровь. — Ну? — Ладно, — говорит Джи, разжимая его пальцы на своей рубашке. — Отвали, договорились. — Вот и славно, папочка, — усмехается Чонгук. — До встречи. Он быстро уходит из дома, не утруждаясь дослушать остаток разговора и попрощаться. Ничего нового он не скажет, а остальное его не интересует. Если бы он остался ещё хоть на пять минут, то, скорее всего, они бы снова сцепились, словно дикие звери. Они не могут жить иначе. Каждый раз будто соревнуются, кто же причинит больше боли друг другу. Эта ненависть всегда была абсолютно взаимной. И если раньше он в глубине души надеялся, что что-то изменится в лучшую сторону, то сейчас прекрасно понимает, что этого не будет никогда. Чонгук несколько минут сидит в «Мустанге», нервно стуча пальцами по рулю, и успокаивается сигаретой. Он злится и испытывает чувство глубокого разочарования, хотя в какой-то степени он понимает, что слова отца правдивы. Его жизнь дерьмо. Всё в ней абсолютно паршиво, начиная с момента его зачатия, заканчивая сегодняшним днём. Он никому не был нужен никогда, и даже единственная женщина, которую он искренне любил, не смогла его полюбить в ответ. Возможно, причина в нём самом? За что же его любить? Чон быстро добрался домой, спуская пар на дороге. Он быстро маневрировал по улицам и ощущал себя немного лучше после импровизированной гонки с самим собой, но всё равно душевное состояние было ни к чёрту. Каждый раз это мерзкое чувство, будто он искупался в дерьме, долго не отпускало после встреч с отцом. Раньше всегда успокоиться помогал покер, но сейчас он не хотел возвращаться в это, ведь прекрасно понимал, что сорвётся. Он и так держался с трудом после визита в казино. Парень медленно поднимается по лестнице к своей квартире и замирает на последней ступеньке, замечая на коврике у двери маленький подарок. Это ещё что такое? Чонгук смотрит по сторонам, а затем вниз и вверх по лестнице, будто надеется увидеть того, кто оставил этот подарок. Он с опаской подходит к двери и берёт в руки коробку с жёлтой лентой. Сразу же ощущаются приятная тяжесть внутри и какой-то мягкий звон, словно там что-то хрупкое. Он заходит в квартиру, садится на диван и берёт небольшую записку, приложенную сверху. Слегка корявым и неровным почерком написано: «Однажды я сказал тебе, что моя жизнь похожа на аттракцион, а я сижу в той самой кабинке, в которой нет ремней безопасности. Я мчусь так быстро и очень боюсь упасть. Но знаешь, сейчас, когда я лишь набираю скорость, то понял, что у меня появился ремень безопасности — ты. Ты даришь мне чувство защищённости настолько сильное, что я доверяю тебе свою жизнь. Спасибо тебе за то, что не даёшь мне упасть. P.S.: Мне кажется, что ещё один кирпичик собран, а тебе? P.S.S.: Ты, скорее всего, думаешь иначе, поэтому я буду стараться. Осторожнее с подарком, он хрупкий. Чимин» Чонгук сразу же улыбается и чувствует такое потрясающее облегчение, понимая, что эта вещь от него. Всего одна мысль о нём дарит ему такой потрясающий покой и переключает все разрывающие неприятные эмоции. Надо же, он подготовил сюрприз просто так и без всякого повода. Такой внимательный, и это даже романтично, что ли. Невероятно круто получать от кого-то внимание без всякого повода. Кажется, это первый подарок от кого-то, который приятно удивляет его. Он откладывает записку и развязывает ленту. Внутри коробки находится небольшая статуэтка, но очень значимая для них. Это символ их первого свидания и просто удар в самое сердце. На маленьком пьедестале стоит колесо обозрения, то самое из Санта-Моники, у которого они гуляли. Чон нажимает на маленькую кнопку, и конструкция начинает медленно двигаться по кругу под тихую мелодию, а на крошечных кабинках мигают огоньки. Так красиво, что он смотрит на него как заворожённый около минуты. Он сразу вспоминает их поездку на пирс и влюблённо улыбается. Это та самая вещица, которая ему понравилась больше всего в одной из торговых лавок. Чимин запомнил эту мелочь и вернулся за ней, чтобы купить. Разве это не безумие? Да, но такое милое, чёрт возьми. Он понимает, что ему хочет сказать Пак и за что именно благодарит его. Чонгук тоже за многое ему благодарен, и это лишь малая часть того, что он может сделать — просто дарить себя. Он не намерен бросать его в этой сложной ситуации, которая сейчас есть в его жизни. Он и не способен оставить его, когда Чимин так нуждается в нём. Ведь тот доверился ему. Подпустил его к себе, открыл сокровенные тайны и не боялся быть с ним настоящим. Он отдал ему свою душу — самое хрупкое, что у него есть. Это огромный шаг для них обоих, и теперь, кажется, очередь за ним.