Powerslide

BTS — UGH! Aaryan Shan — Overdrive TAEMIN — Criminal Nessa Barrett, jxdn — la di die Lund — Broken Rag'n'Bone Man, P!nk — Anywhere Away From Here BTS — FAKE LOVE E'WAYNE, Chase Atlantic — Adios Until The Ribbon Breaks — Goldfish

Неделю спустя…

Сильный удар в челюсть заставляет в глазах всё резко потемнеть на несколько секунд. Казалось бы, пора давно уже привыкнуть к этому ощущению, но каждый раз всё равно слегка ведёт в сторону и сознание вылетает из тела на пару мгновений. Чонин делает неуверенный шаг назад уставшими ногами и быстро машет головой из стороны в сторону, прогоняя тьму перед собой. Всё вокруг напоминает солнечные блики: лишь мутные пятна, стоящие за ограждением, и одно большое в нескольких шагах от него. Он несколько раз глубоко вздыхает и зажмуривается ещё раз. Громкая музыка и крики раздаются со всех сторон, и окружающие люди подначивают его уничтожить соперника. В воздухе чувствуется запах крови, пива и тошнотворный дым дешёвых сигарет. Вся эта атмосфера удивительно соответствует типичным подпольным боям в представлениях любого человека. Всё это абсолютно нелегально и до ужаса грязно. В его венах бурлит бешеный адреналин, но от него, если честно, тошнит уже. Раньше он приходил сюда совершенно добровольно, получая кайф от своих побед. Он зарабатывал так деньги и чувствовал себя хоть где-то успешным. Но сейчас этот драйв не приносил уже никакого удовольствия, теперь он лишь угнетал. Причина в том, что это единственное любимое хобби превратилось в напряжённую работу, и если он остановится — его убьют. Всё вокруг звучит, как один громкий гул в голове. Голоса смешиваются в мерзкий гам, и он просто разрывает черепную коробку на части. В ушах и без этого стоит звон от сильных ударов, а это лишь больше раздражает. Возможно, у него снова лёгкое сотрясение, потому что сильно подташнивает и состояние в целом паршивое. Его противник уже сильно измотан поединком. Этот бой длится на удивление долго, гораздо дольше обычного. Этот парень напротив намного сильнее. Он напоминает огромную скалу, будто чёртов Дуэйн Джонсон. Выше его на голову, с огромными прокаченными мышцами и довольно выносливый. Пришлось сильно постараться, чтобы довести его до такого изнеможения. Этот бой вытащил из него почти все силы, но всё же был ещё не закончен. Пак был вымотан и старался просто не упасть. Он тяжело дышал и с трудом стоял на ногах, но руки и ноги ещё работали на автомате. Один его глаз заплывал от болезненной припухлости. Уже к утру под ним и на скуле вылезет фиолетовый синяк, а глазное яблоко нальётся кровью из-за множества лопнувших сосудов. Он знал это, ведь это уже становилось его обычным образом жизни. Бои проходили в одинаковом режиме. Раньше они были реже, но сейчас практически через каждые три или четыре дня. Он не успевал приходить в чувства, выходя на ринг ослабленным, но выбора не было. Пока он дрался, то хотя бы Чимину не должны были навредить из-за его непослушания. Регулярно он на этих поединках отхватывал, а потом долго зализывал раны как физические, так и моральные. Если повреждения были по-настоящему серьёзные, то ему давали больше времени на передышку. Но так бывало не всегда, всё же его задача заключалась в том, чтобы зарабатывать деньги в счёт долга. Чонин проводит кулаком под носом, вытирая обильные потёки, и сплёвывает смесь вязкой слюны и крови. Белые бинты, которыми он обматывает руки перед всеми боями, уже превратились в грязно-алые. Они слабо облегчают боль в костях при ударах, но позволяют избежать сильных увечий на коже. Его соперник вдруг поднимает руку и просит «тайм-аут», раздаётся противный звон гонга, а зрители недовольно кричат. Они с ним расходятся по разным углам ровно на две минуты. Кто-то сразу же пихает в руки Пака бутылку воды, которую он почти залпом выпивает, потому что в горле всё пересохло. Он даже не смотрит на этого человека, но мысленно благодарит его. Ему хорошо известно, что это кто-то, кого он вряд ли даже знает по имени. Обычно здесь он один всегда, а помогают ему болельщики. Брат не хочет смотреть на это, ведь почти физически чувствует на себе все удары, которые он пропускает. А Лиён просто не может спокойно реагировать на физическое насилие, для него это весьма болезненно и навевает паршивые воспоминания из прошлого. Друзья и вовсе добровольно избегают таких мест, они предпочитают другой вид поднятия адреналина, поэтому никто его не поддерживает на боях. Он их не винит в этом. Вряд ли бы он сам смог смотреть на это месиво, если бы участвовал в чём-то подобном Чимин. Видеть боль близких всегда очень сложно, а особенно — когда ты не способен повлиять на это. Кто-то хватает его лицо за подбородок и промывает свежие раны, а парень устало закрывает глаза, опираясь спиной на решётку. Голова кружится, всё тело ноет от усталости и силы на исходе, но он должен выйти снова. Если он этого не сделает, то Дэмиан будет недоволен, а это всегда заканчивается очень плохо. Чонин тихо шипит от боли, когда вата с каким-то дезинфицирующим раствором касается его разбитой губы. Ему не привыкать к этому, это уже такое привычное ощущение. К концу последнего раунда обычно его лицо превращается в один большой синяк, но он никогда не ноет из-за подобного. Это такие мелочи по сравнению с тем, как болит его душа. Две минуты быстро истекают, и снова раздаётся звон гонга. Пак вновь выходит на ринг, чтобы продолжить бороться за победу. Он бросает настороженный взгляд на ноги соперника и поднимает руки, сжимая кулаки. Этот тип всегда делает шаг вперёд перед тем как ударить. Именно эта мелочь делает его довольно предсказуемым, можно легко понять, куда он будет бить и какой рукой. Это небольшое пятно в технике помогает ему всё ещё стоять на ногах и вымотать такого громилу. Противник топчется на месте с ноги на ногу секунд десять, но затем делает шаг и наносит удар. Чонин резко уходит в сторону, пригибаясь, но ему вдруг прилетает чужим коленом по рёбрам. Он вскрикивает от острой боли и ему кажется, что он даже слышит лёгкий хруст. Но, вероятно, он получает лишь сильный ушиб, иначе бы даже вздохнуть сейчас не смог при переломе. Дышать становится больно только на первые три секунды, но это отпускает, когда тело приходит в себя. Боковым зрением он замечает, как ему в лицо летит чужой кулак со всей силы, но успевает среагировать на это и отразить атаку, поставив блок. Их удары уже не так сильны, но по-прежнему чётко прилетают в свою цель. Ему удаётся сделать захват соперника и после застигнуть его врасплох, а затем он бьёт его в лицо, кажется, выбивая ему зуб. Этот здоровяк падает на ринг и несколько секунд лежит неподвижно. Судья начинает считать секунды, которые даются ему для того чтобы встать, и тот медленно начинает подниматься. Пак не любит этот момент. Каждый раз, доходя до него, он ощущает себя не лучше тех мразей, что добивали его беззащитную маму, когда она просила о пощаде. Для зрителей это всегда выглядит красиво и эффектно, но для него самого это словно ранение в самое сердце. Добивать того, кто и без того уже почти проиграл, ему не нравится. Это то же самое, что бить слабого ребёнка, который не может ничем весомым ответить, но нокаут обязательное условие для победы. Он не должен позволить ему успеть подняться и встать. Время раунда стремительно истекает, если этот парень сейчас соберёт волю в кулак, то им придётся проводить ещё один, а на это уже никаких сил нет у обоих. Поэтому Чонин принимает единственное правильное решение в этой ситуации — из двух зол выбирает меньшее. Он отходит на шаг назад, глядя на соперника, а затем глубоко вздыхает с нескрываемым сожалением. Люди вокруг кричат как злобные гиены, которые жаждут чужой крови и мяса. Они и выглядят сейчас так же. Прыгают в предвкушении за клеткой с горящими глазами. Разве что высунутых языков не хватает, с которых капает слюна от желания увидеть что-то грязное и жестокое. Это отвратительно, но выбора нет, нужно это сделать. Он решительно разворачивается корпусом и делает лёгкий прыжок, нанося свирепый удар в голову с ноги. Противник с грохотом падает без чувств, а он закрывает глаза и устало опускает плечи. Судья даже не делает обратный отсчёт, а сразу разносится звон гонга, и его руку поднимают вверх. Победа. Очередная в его списке, которая достаётся всё сложнее с каждым разом. Кажется, его силы в этот раз на нуле. Чонин никому не говорит, но головные боли не перестают мучить его после того, как начался весь этот кошмар. Вероятнее всего, у него уже не одно сильное сотрясение, которое он не собирается даже лечить. К сожалению, он всё чаще пропускает удары. Он прекрасно понимает, что каждый бой забирает часть его здоровья, а отдыха ему дают не так много. От этого он заметно слабеет и скоро просто не сможет драться. Пока все зрители подсчитывают выигранные деньги и ликуют, Пак спокойно уходит с ринга, оставаясь незамеченным. Он, как обычно, после поединка долго принимает душ и старается ни о чём не думать. Большую часть времени он просто смотрит на белый кафель под своими ногами и наблюдает за тем, как красная от крови вода стекает в водосток. Такое чувство, что вместе с этим и утекает его боль, по крайней мере, физическая. Горячие струи заметно расслабляют шею и плечи, смывая с его тела всю эту грязь, в которую он так плотно влип. Вот это самый приятный момент, а не сама победа. Именно то время, когда он закрывает за собой дверь душевой и остаётся один на один с собой под очищающей водой. А когда он приедет домой, то опять залезет в ванну, наполненную льдом, и будет лежать в ней до тех пор, пока тело не окоченеет. Лиён сначала ругался на него из-за этого, но когда однажды увидел его тело обнажённым после боя с множеством гематом, то перестал возражать на эту тему, а просто молчал. Он понял, что это спасает его от боли, ведь никакие обезболивающие таблетки ему не помогают уже. Преимущество этого способа в том, что из-за холода синяки выходят не такие сильные, как могли бы быть, и это заметно облегчает напряжение в мышцах. После этого своеобразного ритуала он спокойно ляжет в чистую постель, где его обнимет близкий человек и он уснёт, как будто не убивал себя сегодня снова. Он на несколько часов почувствует себя обычным, а завтра будет новый день. Не менее паршивый, как всегда, но так легче перебороть ломку от наркоты и алкоголя, боль на самом деле всё заглушает. Вот такой день сурка. Чонин смывает ладонями остатки крови со своей кожи, а затем выключает воду. Он выходит из душа, обматывает бёдра махровым полотенцем и идёт в раздевалку, чтобы собраться домой. Он резко останавливается в дверном проёме, замечая неожиданного гостя возле рядов шкафчиков, но быстро берёт себя в руки и недовольно вздыхает. Эта комната напоминает школьную мужскую раздевалку, поэтому и проходной двор здесь примерно такой же, но этот человек сюда никогда не приходил раньше. Это странно и подозрительно, поэтому сразу же вызывает не самое приятное шевеление в груди. Пак подходит к своему шкафчику, открывает дверцу и проводит руками по лицу, вытирая остатки воды. От малейшего прикосновения кожа отзывается саднящей болью, но он не подаёт вида, а начинает медленно одеваться. Он не нуждается в жалости, тем более от него. Ему просто хочется, чтобы этот самовлюблённый кретин отвалил от него, но пока это просто невозможно. — Хороший бой, — говорит Дэмиан, глядя в пол перед собой отрешённым взглядом. — Как всегда, — безразлично говорит парень, натягивая джинсы на голое тело. — Ты прав, «Цербер». На ринге ты всегда неизменно великолепен. — Чонин, — фыркает он с раздражением. — Что? — удивляется мужчина, надменно выгибая бровь. — Меня зовут Чонин. — Ах да, всё время забываю. Я не придаю значения таким мелочам, особенно — если эти люди для меня бесполезны. — Иногда я испытываю острое желание начистить тебе рожу, — говорит Пак, с силой хлопая металлической дверцей рядом с ним, и злобно смотрит на его профиль. — Ой, постой, я хотел сказать «всегда». Уголки губ Дэмиана дёргаются в слабой полуулыбке, и он медленно поднимает голову. Дерзость у семейства Пак, кажется, в крови. Чимин в их первую встречу вёл себя крайне резко, за что прилично отхватил, но даже это его не особо усмирило. Его младший брат в точности такой же. Сейчас он уже спокойнее, но лишь потому что в опасности. И несмотря на это, он всегда в одном шаге от того, чтобы познакомить свой кулак с его челюстью. — Что останавливает? — самодовольно ухмыляется Лим. — Твои псы, которые потом мне отобьют внутренности и кости переломают ко всем чертям. Не хочу умирать так глупо. — Здесь только ты и я, — отвечает он, бросая быстрый взгляд в верхний угол помещения. — Камеры не пишут, охраны нет. Дерзай, если ты так этого хочешь. — Твои щедрые предложения обычно пахнут большими проблемами, — усмехается недоверчиво Пак. — Не в этом случае, — абсолютно спокойно говорит Дэмиан. Чонин медленно скользит внимательным взглядом по его профилю, идеальной укладке, белой рубашке и глубоко вздыхает. В нос сильно бьёт приятный аромат его парфюма, который, наверняка, стоит как месячный заработок любого простого жителя этого города. Высокомерие от него прёт за версту, наравне с самоуверенностью. Внешне он выглядит роскошным подонком, а внутри настоящая гниль. Он вызывает такие противоречивые чувства. Его можно назвать опасным и притягательным. Есть в его глазах какая-то пугающая глубина и бездонность, за которой скрывается столько страшных чертей. От него просто несёт неимоверной внутренней силой и умом. Он создаёт впечатление того, кто находится на одну голову выше других. Привлекательный злодей, который уж точно не оставит равнодушным никого, кто когда-либо с ним столкнётся. Его либо станешь ненавидеть, либо он странно заинтригует. Рядом с ним Чонин почему-то чувствует себя ничтожно. Этим не самым приятным чувством Дэмиан напоминает ему Лиёна. Как будто он просто не достоин находиться даже в одном шаге от таких людей. Они оба излучают энергию властных и сильных личностей, в чём-то они действительно похожи. Не внешне, а именно внутренним наполнением: холодностью, сдержанностью, умом, самоуверенностью, пронзительным взглядом и решительным характером. Разница лишь в том, что Чон далеко не мразь, в отличие от Лима. Этому уроду наплевать на всех кроме себя самого. — Странный ты парень, «Цербер». Когда я держу тебя на привязи — ты постоянно брыкаешься, но когда я ослабляю твой поводок — ты тут же успокаиваешься. — Виновник моих проблем — я. Ты, конечно, сволочь, но не из-за тебя у меня дерьмовая жизнь, — спокойно отвечает Пак. — Поразительно, — хмыкает Лим, слегка качнув головой. — Я всё же не ошибался на твой счёт. Проблемный подросток с большим потенциалом. Внутри тебя столько решимости и силы. Как же далеко ты можешь зайти, сам это знаешь? — Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, нахмурившись. — Ты хороший человек? — вдруг интересуется Дэмиан, поворачиваясь к нему корпусом. — Нет. — Стало быть, плохой? — Да. — И в чём же это проявляется? — Я приношу одни проблемы. От моего существования никакого толка, я только всегда всё порчу. Лим вдруг бесцеремонно хватает его предплечье, а затем мягко проводит большим пальцем по заметным лишь на ощупь шрамам, скрытыми татуировками. Он смотрит в недоумённые глаза парня и будто ищет в них ответы на свои немые вопросы. Пак почему-то чувствует себя сконфуженно от этого, не совсем понимая, почему сегодня тот так странно себя ведёт. Он хочет вырвать руку из его крепкой хватки, но не решается, а отчего-то заворожённо смотрит в два холодных омута. — Твоя душа изранена такими же грубыми шрамами, не так ли? Травмированный мальчик внутри, а сильный мужчина снаружи. Сложно жить, постоянно прячась за сотнями масок. Там такая чудовищная рана внутри. И она лишь растёт, болит, ширится и распространяется как опасный и неизлечимый вирус. Когда-то он тебя просто убьёт, — говорит Дэмиан абсолютно серьёзным тоном. — Найди уже внутри себя смелость, собери свои яйца в кулак и живи здесь и сейчас. У тебя есть только этот момент. Если ты хочешь, чтобы жизнь изменилась, то начни с себя. От тебя толку никакого, потому что ты ничего и не делаешь. Ты привык, что брат берёт на себя ответственность за тебя, но ты не думаешь о том, что когда-то его плечи могут сломаться от её веса? И что тогда? Когда убьёшь его — станешь плохим человеком, сейчас ты не такой. Ты просто сломлен. — Ты так говоришь, будто тебе это хорошо знакомо, — говорит Чонин, всё же выдёргивая руку из чужих пальцев и не сводя с него глаз. — Проще всего обвинить в своих проблемах других людей, но это иногда далеко не так. Ты правильно сказал: я — причина всех своих бед. Только в отличие от тебя, я никогда не был хорошим человеком. На моей совести уже множество невинных судеб, которые я погубил. Я сделал выбор в пользу зла, ты же пока сторону не выбрал. Парень долго и скептически смотрит на него, а затем медленно опускает задумчивый взгляд. Он думает о том, что с этим человеком явно что-то не так. Такое ощущение, что в нём что-то изменилось. Это вроде бы всё тот же ублюдок, но он стал словно человечнее, что ли. Разве такое возможно? Что-то вообще способно растопить его каменное сердце? С трудом верилось, что такое реально, но он никогда прежде не говорил так откровенно и спокойно с ним. Обычно Дэмиан вообще мало разговаривал именно с ним, ведь просто бросался сухими приказами, будто он его ручной зверёк. — В тебе столько дури, а вот техника далеко неидеальна. Ты сейчас часто пропускаешь, но сила удара просто невероятная. Я вижу, как ты стараешься, несмотря на трудности, — говорит мужчина, ловко переводя тему. — Я могу лучше, — отвечает Пак. — Знаю. Но я не могу давать тебе больше времени на отдых, — говорит Лим, обводя проницательным взглядом повреждения на его лице. — Поговорим о тяжёлых условиях труда? — усмехается парень, дёрнув безразлично плечами. — Я не жалуюсь. Хотя как будто тебя вообще волнует моё состояние. — Ты прав, мне наплевать на тебя, — спокойно говорит Дэмиан, сверля его ледяными глазами. — Зачем ты здесь? — интересуется Чонин. — Это моё здание и мой офис. Какие-то проблемы? — хмыкает он, нагло выгибая бровь. — Нет у меня никаких проблем. Просто странно, что ты явился сюда. Тебе что-то нужно? Не по душам же ты со мной поговорить захотел, — спрашивает Пак, надевая футболку, и морщится от боли в рёбрах. — Чимин, — коротко говорит Лим и кивает. — Что Чимин? — Где твой брат? — спрашивает мужчина, кладя руки в карманы дорогих брюк. — Это же ты ему запихнул жучок чуть ли не в задницу, чтобы следить за ним. Ты меня об этом спрашиваешь? — фыркает он и проходит мимо к выходу. — Пошёл ты. — Он игнорирует мои звонки, — говорит Дэмиан, резко хватая его за локоть и задерживая на месте. — Он всех игнорирует, включая меня. Это было чистой правдой. С того дня, как у них с Чонгуком что-то пошло не так в отношениях, брат закрылся в себе даже от него. Он чувствовал, что с ним творилось что-то совсем паршивое, его внутреннее чутье не могло обманывать. Связь близнецов всё же никуда не делась. Но его старший ни с кем не разговаривал на эту тему и не давал никаких пояснений никому. Он лишь сидел в своей квартире и пил. Да, вновь очень много пил, и это было большой проблемой для его близких и него самого. Всем хорошо было известно, что он в лёгкой степени был зависим, а сейчас снова сорвался. Это могло привести к серьёзным последствиям. Так сильно Чимин ещё не уходил в запой никогда. При всём этом было вообще непонятно, что так надломило его, ведь и сам Чон предпочитал молчать о том, что между ними произошло. — В чём дело? — удивляется Дэмиан, нахмурив брови. — Личные проблемы. Сейчас он не в состоянии бегать по исполнению твоих приказов как послушный пёс. Так что можешь делать что угодно, но он не приедет, — отвечает парень, выдёргивая руку из его хватки. — Дай ему время. — Его нет. Он болен? Пьёт? — Да. Он пьёт. — Ясно, — отвечает тихо Лим и глубоко вздыхает. — Что же, это было ожидаемо. — Что тебе нужно от него? — спрашивает Чонин, глядя на него с подозрительным прищуром. — У него гонка через… — он замолкает сразу же, когда в раздевалку заходят другие парни, и ждёт, пока они скроются за дверью душевой, провожая их взглядом, — два дня. — Ты не слышишь, что я тебе говорю? Он не в том состоянии сейчас, чтобы ездить. Даже если протрезвеет, ему может сорвать крышу. С ним всё плохо. — Он должен быть в адеквате и на старте вовремя. Не явится — я буду вынужден принять неприятные меры, ты понимаешь это? — спрашивает серьёзно Дэмиан. — Да понимаю я, но не могу ничего обещать. Ему паршиво сейчас, — отвечает Пак и тяжело вздыхает. — Всё правда сложно. У них с Чонгуком… проблемы, а он многое для него значит. И никто не понимает, как тут можно помочь. — Проблемы какого плана? Они поругались? Не разговаривают? Ненавидят друг друга? — Тебе какое дело? — фыркает Чонин, сводя брови в недоумении. — Это тебя и близко не касается. Если он не выйдет, то я пойду гонять. — Ты и пяти секунд не продержишься на «Powerslide», кретин. — Ты меня и близко не знаешь, высокомерное дерьмо. Я способен надрать зад всем, включая тебя. Лим нагло хмыкает, приоткрыв губы, и цокает языком с лёгкой улыбкой. Он резко, но мягко хватает парня за шею, а затем медленно скользит ладонью к его мокрым волосам на затылке и сжимает их в кулак. Он дерзко приподнимает свой подбородок, а сам удерживает голову Пака на месте и настойчиво заставляет его посмотреть в свои глаза. Он чуть выше его, поэтому его холодный взгляд просто пронзает насквозь, повелительно глядя сверху вниз. — Ты действительно такой тупой осел, или просто притворяешься? — тихо шепчет Дэмиан, быстро косясь на дверь, а затем вновь сверлит его тёмными зрачками. — Твоего брата прикончат, если он не выйдет на гонку. — Его и там могут убить, кстати, благодаря тебе, — раздражённо говорит парень, слабо пытаясь вырваться, но тот чуть сильнее сжимает его волосы. — Так у него хотя бы есть шанс ещё немного пожить, на него ставят. А если он просто не выйдет, то я обязан буду его устранить как ненужную помеху. Ты должен привести его в нормальное состояние, и он будет на гонке. Понятно? — Какое тебе вообще дело до этого? Что, так много поставил на него? Боишься обделаться теперь перед своими дружками? — Какой же ты идиот, твою мать, — закатывает глаза Лим. — Совсем отбили всё, что было в твоей черепной коробке? — Пошёл ты. Отпусти, — говорит Пак, толкая его в грудь. — Я не должен этого говорить, но раз дело касается и Чонгука, в этой ситуации в моих интересах, чтобы они оба выжили до третьего этапа. Иначе он не будет без него гонять дальше и мне придётся принимать меры, а я этого не хочу. Меньше всего я хочу навредить этому мальчишке. — Они вроде как расстались или типа того, так что Чонгук теперь гоняет сам по себе. Отвали от моего брата. — Ты очень заблуждаешься. Это не имеет значения и близко. Чтобы всё не выглядело слишком подозрительно для Хвана, они должны вести себя как обычно, пока… — Причём здесь ты? Чонгук? Ты что, глаз на него положил? Кто такой Хван вообще? Что ты несёшь, твою мать? — спрашивает Чонин с таким недоумением и раздражением в голосе, словно он сплошной сгусток негатива сейчас. — Оу, — искренне удивляется мужчина и приподнимает брови, — они не сказали тебе? — Не сказали чего? — Интересно, — задумчиво протягивает Лим и сразу отпускает его. — Что интересно? Ты о чём? Что мне не сказали? — спрашивает Пак и начинает неконтролируемо злиться. — Они что-то знают и не сказали мне? Об этой гонке? Скажи мне. — Приведи брата в порядок, через два дня у него заезд. Я не должен даже об этом предупреждать, но раз я влез в это, то хотя бы помогу им добраться до финала. Желательно, чтобы об этом разговоре между нами никто лишний не знал. — Объясни мне, что происходит. — Твой брат должен был сказать тебе об этом, а не я. Выходит, они не хотят, чтобы ты знал. А почему? — спрашивает Дэмиан скорее себя, чем его. Он несколько секунд вопросительно смотрит на него, а затем идёт к выходу как ни в чём не бывало. — Спроси его сам, что происходит. — Да что я должен знать?! — возмущается парень, ударяя рукой по дверце шкафчика. — Что они скрывают от меня?! — Иди домой, Чонин. Отдохни и береги голову. Может, там ещё остались мозги. Они могут тебе пригодится, если захочешь измениться, — говорит он и уходит, оставляя его в полном недоумении. Пак шумно втягивает носом воздух и тяжело выдыхает. Он смотрит на то место, где только что стоял Лим, и погружается в свои мысли. Десятки вопросов вертятся в голове, но ни на один нет ответа. Неужели Чимин что-то скрывает от него? Никогда он этого не делает. Теперь он и сам предпочитает больше не держать от него тайн. Однажды ведь уже оступился с этим, а в итоге оказался должником Лима. Ложь и секреты не приводят ни к чему хорошему. Касаемо чего, чёрт возьми, он мог молчать? Возможно, у него теперь были какие-то серьёзные проблемы и он не хотел заставлять его переживать? Но разве не за это он распинал его недавно? Чимин же никогда не хранил от него какие-то секреты. Это именно Чонин плохой брат и пытается скрыть свои паршивые поступки от него, чтобы быть не таким дерьмом в его глазах. А теперь прекрасно понимал, как чувствовал себя старший в тот момент, когда осознал, что он лгал ему. Это почему-то так сильно ранило сейчас, больнее, чем он думал. Ему нужно срочно поговорить с ним. Всё это слишком странно, даже Дэмиан был предельно странный сегодня. И он, очевидно, знал даже больше него. Как такое возможно? И вообще, почему он так сказал о Чонгуке? Его брат должен был что-то знать об этом. Пак так глубоко задумался обо всём этом, что до него даже не сразу дошло, что этот высокомерный и самовлюблённый кусок дерьма, который ни во что его не ставил всё это долгое время, впервые назвал его по имени перед тем как уйти.

***

Долгий звонок в дверь и настойчивый стук совсем не помогали вывести Чимина хоть на какой-то контакт. Он пускал к себе пару дней назад, но сегодня заперся на ключ. Соседи уже косо смотрели на агрессивного парня в бейсболке, который пытался вломиться в чужую квартиру, но ему было на это совершенно наплевать. Чонин знал, что брат сейчас находился дома. Скорее всего, он был мертвецки пьян или отсыпался после своего запоя. Он несколько раз набирал его номер и звонок чужого телефона звенел внутри. Возможно, он совсем в невменяемом состоянии, либо просто не хотел никого слышать. Учитывая, что причина его срыва Чон Чонгук, вполне могло быть и такое. — Мин, открой, твою мать! Я же знаю, что ты здесь. Твой байк и тачка внизу, я слышу твою трубку. Это же я, впусти меня! — возмущается Чони, продолжая бить в дверь. А в ответ оглушающая тишина, даже скрипа старых половиц в его квартире совсем не слышно. Он ещё несколько раз с силой стучит кулаком по деревянной поверхности, чуть ли не снимая её с петель, а затем с досадой хлопает ладонью по ней и глубоко вздыхает. Бесполезно. Его старший брат такой же упёртый баран, как и он сам. Поэтому он прекрасно понимает, что если сейчас не откроет её самостоятельно, то Чимин вновь его просто проигнорирует. Ну уж нет, не сегодня. В этот раз у него не получится просто так уйти от разговора. У него есть вопросы, на которые тот просто обязан ему ответить. Он не собирается ходить вокруг да около. Если потребуется, то поедет за ответами к самому Чонгуку, ведь он тоже что-то знает. Ребята говорят, что он тоже сейчас не в лучшем моральном состоянии, но плевать Чонин хотел сейчас на это. Он задумчиво осматривается по сторонам и прикидывает, где может быть спрятан запасной ключ от его квартиры. Он никогда им не пользовался, но знал, что брат всё равно оставил бы его именно для него. У них была такая привычка с детства, на случай крайней необходимости мама сделала тайник, как только они стали старше и начали ходить в школу. В их семейном доме ключ держался под ступенькой крыльца сразу за кустом с какими-то голубыми цветами. Чонин ищет его под ковриком, после проверяет поверхность дверного косяка, но ничего не находит. Он изучает кашпо с каким-то приятно пахнущим растением, но и здесь оказывается пусто. Остаётся только один вариант. Парень подходит к ряду узких почтовых ящиков у дальней стены и находит с номером нужной квартиры среди них. Он смотрит по сторонам, а затем карманным ножиком ломает простой замок, и тот легко открывается. В его руки и на пол сразу же вываливается куча непроверенной почты, а когда он выгребает это всё, то наощупь находит наконец-то ключ, приклеенный скотчем к металлической стенке. Это заставляет победно улыбнуться, он всё же так хорошо знает его. Чонин несколько минут возится с заедающим замком, но в итоге открывает дверь, истерзанную его ударами, и сразу же морщится. Тяжёлый и вязкий запах спиртного встречает прямо с порога и сильно бьёт в его нос. Такое чувство, что Чимин не проветривает здесь всю неделю, стоит такая вонь, как в каком-то ковбойском баре или после огромной тусовки с кучей выпивки. Сигаретный дым не выветривается, а практически стоит столбом по всему коридору. Хозяйка квартиры была бы в ужасе от всего этого, она ему даже курить запрещает везде кроме кухни. Он тихо закрывает за собой скрипучую дверь, и ему навстречу в тот же момент выбегает Лачи. Кот несётся к нему из гостиной, подняв хвост от искренней радости. Животное сразу же начинает мурлыкать и тереться у ног, требуя порцию ласки и внимания. Парень берёт его на руки и гладит по голове. — Привет, приятель, — говорит он и целует его между маленьких ушек. — Паршиво здесь дела, да? Папа о тебе забыл? Лачи так ласково трётся о его шею и лицо, издавая приятный звук, что становится очевидным, что Чимин игнорирует и его тоже. Ему не хватает нежности всё это время, поэтому он ищет её у другого человека, так похожего в маленьких глазах на хозяина. — Голодный, наверное? Чонин снимает обувь и идёт прямиком дальше по коридору, прислушиваясь к звукам во всей квартире и продолжая гладить кота. Так тихо, будто здесь никого и нет. От этого даже какой-то неприятный холод пробегает по спине, будто жизнь здесь вовсе остановилась. На кухне типичный беспорядок, пустой холодильник и множество бутылок. Всё ровно так же, как и пару месяцев назад. С тех пор как ушёл Чонгук, кажется, он сюда заходит только для того, чтобы выбросить очередную партию ненужного стекла и налить молока коту, потому что это единственное, что есть из продуктов в его запасе. Хотя бы о нём он не перестаёт заботиться. Так странно, что они вдруг меняются ролями. С того самого дня, как не стало родителей, всегда Чимин заботится о нём. Приезжает в квартиру и наводит порядок там. Следит за тем, чтобы он питался и возвращает к жизни после выпивки или наркотиков, а сейчас, похоже, его очередь позаботиться о брате. Его опора и поддержка неожиданно сломалась, и всё дело в этой чёртовой любви. Чонин быстро убирает пустые бутылки в мусорные пакеты. Он моет скопившуюся в раковине посуду, чего даже никогда у себя дома не делает, а после оставляет молоко для Лачи, который радостно набрасывается на него. Хотя бы что-то полезное он сегодня делает, одно создание в этом мире будет немного счастливее. Он всё не перестаёт думать о словах Дэмиана о том, что если он хочет изменить свою жизнь, то нужно начать с себя. Он прав, чёрт бы его побрал. Всегда изменения в лучшую или в худшую сторону начинаются с нас самих, и именно поэтому Чонин пытается быть полезным хотя бы в таких мелочах. Он ещё раз гладит довольного кота, а затем идёт на устойчивый шлейф алкоголя по коридору в сторону комнаты Чимина. Его брат лежит на кровати без простыни и одеяла, он просто скинул их в одну бесформенную кучу на пол, как и много чего ещё. В комнате просто полный кавардак. Торшер безжалостно разбит, в телевизор он, кажется, запустил что-то тяжёлое, и по экрану тянулось множество трещин, книги и всякая ерунда валяется под ногами. Очевидно, что он устроил здесь разгром в порыве злости или отчаяния. Это плохо. Значит, всё ещё хуже, чем все предполагают. Чонин чувствовал его не самое хорошее состояние, но не думал, что всё настолько паршиво. Всё это время Чимин был здесь совсем один, ведь не впускал гостей даже на короткие пять минут. Лишь пару раз он открыл дверь ему и Тэхёну для того, чтобы сказать, что он в норме, а затем захлопывал её. Но это было далеко не так, он не в порядке совсем. Он пил практически беспросветно. Знакомые ребята сказали, что видели его несколько раз в супермаркете за углом. Видимо, покупал очередную порцию спиртного и молока, а затем возвращался в свою берлогу, чтобы жалеть себя и заливать какую-то внутреннюю боль алкоголем. С ума сойти, словно ничего в этой жизни не менялось, только раньше он не показывал себя с такой слабой стороны. Чонгук, конечно, хороший парень, но сейчас Чонин искренне не понимал, почему его родной человек так страдал из-за какой-то рядовой ссоры. Все пары ругаются, это же нормально, без этого отношений не бывает. Даже они с Лиёном ссорились из-за разных мелочей, хотя им далеко до настоящих и нормальных отношений, таких как были у их братьев. Люди притираются и ищут компромиссы, чтобы потом жить в согласии, от этого никуда не деться. А эти двое с очень сильными характерами часто будут ещё сталкиваться лбами, потому что оба бесконечно упрямые и самовлюблённые. Но в глубине души он знал, что случилось нечто действительно серьёзное между ними, чем просто глупая перепалка. Иначе бы Чимин не пил так, и они бы уже помирились. Он бы ни за что его не отпустил просто так. Пак-младший проходит к окну, убирает плотные шторы в сторону, впуская солнечный свет в тёмную комнату впервые за долгое время, а после настежь открывает его, чтобы очистить воздух внутри. Свежий бриз с побережья Тихого океана моментально врывается в помещение сквозняком и приносит слегка прохладный, чистый воздух. Он веником убирает осколки на полу и приводит немного помещение в порядок, расставляя всё по местам, иначе Чимин может пораниться, если упадёт по пьяни. Закончив с этим всем, он садится на кровать рядом с братом и глубоко вздыхает, рассматривая мирно спящее тело. Такой безмятежный и спокойный, но даже во сне выглядит просто чудовищно разбитым, и это делает так больно. Сердце щемит в груди от того, насколько сильно несчастье отпечатывается на его лице. Под глазами огромные тёмные полумесяцы, брови слегка нахмурены, на щеке откуда-то взялась небольшая ссадина, а волосы раскинуты в беспорядке на матрасе. Он лежит в позе эмбриона, прижимая к груди мягкую подушку. Это выглядит так, будто на её месте ему необходим человек, и предельно ясно, какой именно. Если честно, он никогда прежде не видел его слабым. Чимин всегда был из тех людей, которые ни за что не покажут свою уязвимость просто так. В его голове был сложен за много лет один важный принцип — нужно быть сильным. Это хорошая позиция для взрослого мужчины, но не для одиннадцатилетнего ребёнка, который потерял родителей. Он даже тогда особо не позволял себе слабости, и впервые с тех пор Чонин видел его таким. Жаль было его будить. Пока он спал, то не чувствовал всего веса боли в своей душе и на сердце, но и так жить он не мог ему позволить. Это слишком. Что бы там между ними не случилось, нельзя медленно губить себя. Он не должен вот так спиваться, как бы тяжело ему не было. Он ведь сильный человек, гораздо сильнее его самого. Просто сейчас ему нужна была рука помощи. — Мин, вставай, — говорит Чонин и трясёт его плечо. — Давай. Поговорить нужно. Тот только слабо морщится в ответ, протяжно стонет и крепче прижимает подушку к своей груди. Младший брат бьёт его по щеке, а он лишь переворачивается на спину, продолжая находиться в полудрёме. — Просыпайся, — настаивает он, толкая его в бок. — Пошёл к чёрту, — недовольно бубнит Чимин и морщится от солнечного света, а затем закрывает глаза рукой. — Вставай. Мне нужно поговорить с тобой. У тебя гонка завтра, ты должен прийти в себя. Он молчит, начиная вновь засыпать. Ласковые методы, похоже, не помогут, ему нужна шоковая терапия. Мало того, что его просто так сложно разбудить, когда он спит, а сейчас он ещё и пьян. Здесь, кажется, необходима тяжёлая артиллерия, и Чонин знает, что нужно делать. Он глубоко вздыхает, хватает его за руки и тянет на себя, сажая на кровати. Чимин даже не открывает глаз и сидит, опустив голову. Он с трудом взваливает его тяжёлое тело себе на плечо и тащит в ванную комнату. Он не обращает внимания на тупую боль, которая простреливает почти всю правую сторону тела из-за его веса, а идёт дальше по коридору. Приедет домой и снова будет прикладывать лёд, а затем выпьет обезболивающее. Он щёлкает выключателем слева у двери и заходит в помещение. Он сажает его в душевую кабину на пол, и тот сразу прижимается щекой к прохладной поверхности стены. Чонин с досадой качает головой из стороны в сторону, замечая, что тот даже не проснулся. Сколько же он выпил, чтобы быть в таком состоянии? Видимо, он вообще не просыхает все эти дни. Ему жаль это делать, но это сейчас необходимость. Дэмиан сказал, что он должен привести его в адекватное состояние, а времени катастрофически мало для этого. Уже завтра заезд, если Чимин не выйдет на него, то его прикончат без всяких разговоров. А так у него есть ещё шанс побороться, он прав. Парень с сочувствием в глазах смотрит на него несколько секунд, словно заранее извиняясь, а затем включает холодную воду на максимальный уровень и закрывает стеклянную дверь, подпирая её спиной. Чимин сильно вскрикивает из-за ледяного потока, льющегося ему прямо на голову, а потом покрывает его отборным матом и пытается выбраться из импровизированной ловушки, но Чонин не отступает. Он продолжает удерживать его внутри, терпеливо ожидая смены его настроения. Слишком хорошо он его знает, сейчас после стадии гнева придёт принятие, и быстро успокоится. Парень барабанит руками по стеклу и громко ругается. В пьяном состоянии он не понимает, что легко может выключить ледяной душ, лишь закрутив вентиль за своей спиной. Его мозг работает сейчас иначе, поэтому он предпочитает ломиться в дверь. Но так даже лучше, пусть выкричится. Проходит несколько минут, он постепенно затихает и становится лишь слышно его тяжёлое дыхание сквозь шум воды. Чонин смотрит на него через стекло и медленно открывает кабинку, понимая, что тот наконец-то успокоился. Он выключает воду и опускается на пол в ванной прямо перед ним. Чимин сидит в кабинке, согнув ноги в коленях и закрыв лицо ладонями. Кажется, он остыл и немного пришёл в себя. Брат мягко бьёт его кулаком по голени и опирается головой на стенку, рассматривая его. — Пришёл в себя? — осторожно спрашивает он. — Ничего лучше не придумал, придурок? — раздражённо спрашивает парень, зачёсывая мокрые волосы назад, и поднимает на него стеклянные глаза. — Катись отсюда. Мне нянька не нужна. — Это всегда работает безотказно. Когда тебя нужно быстро отрезвить — это единственный способ. И я не приехал с тобой нянчиться, у меня дел и без этого хватает. Мне нужно привести тебя в порядок. — Иногда я тебя не выношу. Кто так вообще делает? Мне нужно отоспаться после всего выпитого, тогда я и буду в порядке. Отвали. — А потом снова нужно будет выпить, потому что будешь чувствовать себя паршиво, и так по кругу. Уж мне-то не рассказывай, что такое запой. Тебе нужно прийти в себя, завтра гонка. — М-м-м, — иронично протягивает Чимин и закатывает глаза с улыбкой, — как жаль, что мне совершенно наплевать. — Ты же понимаешь, что у тебя нет выхода? Сегодня ты без выпивки, иначе завтра не сможешь вести тачку, — говорит Чонин сурово. — Да, мам, как скажешь, — хихикает брат и резко морщится, потирая виски. — Я, кажется, ещё сильно пьян. Комната плывёт в глазах. — Помню, когда тебе было четырнадцать ты впервые напился, — тихо смеётся парень, разглядывая его. — Ты был настолько пьян, что уснул, сидя на газоне. Я провернул целую операцию, чтобы тебя затащить в окно на первом этаже приюта. Отнёс в душевую и поливал тебя водой из шланга, пока ты немного не очухался. Я тогда боялся, что тебя увидит кто-то из руководства в таком состоянии. Они бы сразу поняли, что ты сбегаешь по ночам и тогда бы тебя наказали. — Тогда я не смог подрабатывать днём, если бы меня хоть раз поймали бы за этим делом, — хмыкает Пак-старший, упираясь затылком в кафель, и вновь прикрывает веки, потому что всё кружится ещё сильнее перед глазами. — Но соблазн оторваться на вечеринке был иногда сильнее. Это просто пытка. Так паршиво, что хочется выкинуть своё тело в окно. К горлу подкатывает неприятный и жгучий ком тошноты с привкусом джина и чего-то ещё. Кажется, весь выпитый алкоголь стремительно поднимается обратно, но он делает глубокий вдох и терпит это неприятное ощущение, морщась. — Тогда я думал лишь о том, что тебя заставят дежурить в наказание. Что, тошнит? — спрашивает Чони, замечая, что он задерживает дыхание и зажимает рот ладонью. — Помочь? — Мне никогда не плохо после попойки, отвали. Я в порядке. — Скажи это четырнадцатилетнему себе, который заблевал пол в душевой, — смеётся парень. — Мне пришлось убирать всё это дерьмо. — Фу, Боже, — морщится Чимин и протяжно стонет. — Заткнись и не напоминай. Я, к счастью, научился пить с того времени. И больше не мешаю одно с другим. — А лучше бы нет, — серьёзно говорит брат и тяжело вздыхает. — Не читай мне морали, мелюзга. Вот сейчас у меня реально был повод упиться до смерти. — Я здесь точно не за этим. Не мне тебя учить жизни, когда я сам бесполезное дерьмо. — Бесполезное дерьмо, — хмыкает Чимин, начиная пьяно смеяться, и внезапно икает. — Теперь мы оба себя считаем такими, 1:1. Что тебе нужно, Чони? Сегодня я не в состоянии бежать, чтобы помочь тебе хоть чем-то. Мне бы самому кто помог. — Мне нужен мой брат, которого я теряю. — Его нет. Он ушёл лечить своё разбитое вдребезги сердце, — говорит он, театрально прикладывая руки к груди, и снова пьяно смеётся. — Интересно, сколько ещё нужно выпить, чтобы оно не болело? — Я вообще тебя не узнаю, — тихо говорит Чонин, едва заметно качая головой. — Ты же никогда не был таким слабым. Какого чёрта произошло между тобой и Чонгуком? Что так подкосило тебя? Парень небрежно пожимает плечами и медленно моргает, задумчиво глядя на капли воды, стекающие по стеклу. Он сейчас не в лучшем состоянии, чтобы говорить об этом. Это очень сложно: думать о нём, говорить о нём , скучать по нему, без него всё просто чистый ад. Невозможно выкинуть мысли о нём из головы, поэтому он и пьёт, чтобы не захлебнуться в этой боли и в тоске без него. Оказалось, что жить без этого человека он совсем уже разучился. — Мин, поделись со мной, пожалуйста. Я же твой брат. Что такого произошло? У вас же было всё идеально, просто сказка какая-то. Ты что-то натворил? — Нет, — тихо протягивает Чимин, переводя на него мутный взгляд, затуманенный алкоголем. — Но я сделал ему очень больно. Я не сдержал обещание, которое давал. Говорил, что никогда не оставлю его, а сам струсил. Говорил, что буду всегда рядом, но не смог этого выполнить. Я обещал утопить его в своей любви, но принёс очередное разочарование в этом чувстве. — Он тебя чем-то обидел? — Нет. Он ни в чём не виноват. — Никто ни в чём не виноват, но вы расстались? — Мы не расстались, просто мы… у нас не… да похрен, — отмахивается он и неуклюже пытается подняться, а затем падает на задницу. — Чёрт, здесь холодно. Помоги мне встать. Чонин хватает его под локоть и помогает подняться на ноги. Он выводит его из душевой кабины и набрасывает на его плечи большое полотенце. Парень натягивает его край ему на голову, а затем мягко вытирает нежно-розовые волосы, как маленькому ребёнку. Заботливо и аккуратно, пока брат послушно стоит и ждёт окончания этой процедуры. Чимина сильно шатает из стороны в сторону, поэтому приходится его придерживать. Он едва стоит на ногах сам, глаза абсолютно напрочь пьяные, речь заплетающаяся и он постоянно глупо смеётся. Сложно с ним говорить сейчас о чём-то по-настоящему серьёзном, но в такой момент он может выдать все свои секреты совсем необдуманно, если его правильно вывести на разговор. Он ведёт его обратно в комнату и сажает на край кровати. Чимин закутывается в полотенце и сидит, обняв себя руками несколько минут, о чём-то задумавшись, а после этого берёт пачку сигарет с пола и подкуривает одну, держа её в зубах. Его щёки сильно впадают, оставляя лишь острые изгибы скул, когда он втягивает дым глубоко в лёгкие и держит его там несколько секунд до першения в горле, а потом выдыхает через нос. Его очень трясёт, скорее всего от холода, а, может быть, и от сильного похмелья. Всё тело ломит, чёрт его знает от чего именно. Такое чувство, что внутри всё сломано. У него такое состояние, будто сверху проехался многотонный грузовик, не оставив после себя живого места, и он не понимает, что сейчас может привести его в нормальное состояние. — Это он тебя прислал? — шепчет с затаённой надеждой Чимин, рассматривая пустыми глазами пол, и выдыхает дым плотным столбом. — Кто? — Чонгук. — Нет, а должен был? — Я не знаю. Он мне не звонил и не писал с того дня. Не знаю, что с ним и как он, — тихо говорит парень и шмыгает носом, держа сигарету перед лицом. — То есть вы вообще не общаетесь? Чимин согласно кивает с заметной болью на лице. — Я так скучаю по нему, Чони, — говорит он, неуклюже потирая лоб пальцами. — Господи, сдохнуть можно от того, как сильно скучаю. Меня на части ломает без него. Так хочу его обнять. Я пью лишь бы только не чувствовать всего этого и не думать об этом. Всё о нём напоминает, даже чёртова подушка им так сильно пахнет. Это просто ад какой-то. — Так помирись с ним. Ты же его любишь, — говорит младший и хмурится. — Всё не так просто, — качает головой парень и делает глубокую затяжку. Он так чудовищно разбит без него. Так сильно сейчас чувствуется его одиночество и боль без этого человека, что Чонин и сам ощущает угнетение. Этот парень ему жизненно необходим. Ему нужно видеть, чувствовать и слышать его. Держать за руку, обнимать, ощущать его аромат, слышать его глупый смех. Ему просто нужен Чонгук, вот и всё. И, кажется, впервые в жизни он чувствует, что старшему брату нужен кто-то больше него. — Кажется, я понял, — тихо говорит он, садясь перед ним на пол между его ног. Чимин сразу же, как в детстве обнимает его за плечи со спины и целует в макушку, пахнущую мятой. — Это из-за той правды, что вы с ним скрываете от меня? — Откуда ты знаешь, что я что-то скрываю от тебя? — удивляется парень, кладя подбородок на его голову. — Дэмиан, — коротко говорит Чони. — Ну конечно, — усмехается Чимин. — Кто бы сомневался, что он всё расскажет. Я не хотел, чтобы ты знал. Точнее, я собирался сказать, но как-то помягче. С такой правдой сложно смириться, поэтому я хотел сначала подготовить тебя, наверное. Хотя… как можно к этому подготовиться? Тем более я понимаю, что Лиён важен сейчас для тебя. Всё сложно, но я собирался сказать немного позже. — Да, — протягивает Пак-младший, не совсем понимая его. Причём здесь Чон младший вообще? Но он делает вид, что знает, о чём идёт речь, чтобы вытянуть из него информацию, — ты же знаешь, Лим никогда не церемонится. — Знаю. Я просто не хотел, чтобы ты вновь вспоминал о родителях, а тем более о той ночи. Это тяжело для тебя. Если честно, так жалею, что полез во всё это, но я лишь хотел знать правду, разве это плохо? А сейчас я думаю для чего? Для чего мне нужно имя того, кто их убил? — заплетающимся языком спрашивает он, поднимая вопросительно бровь и перебирая его волосы. — Почему я не поступил как ты? Стоило просто отключиться от этого и жить как-то дальше. Почему я искал его? Чтобы что? Я даже убить его не могу… точнее… твою мать, я не знаю, что мне делать с этой правдой, вот и всё. Чонгук его, конечно, ненавидит, но явно не желает смерти. — Почему он будет защищать этого урода? — осторожно спрашивает Чонин, мягко отстраняясь. — Потому что это Чонгук, он хороший человек. — А почему ты не можешь отомстить вопреки ему? — А ты бы смог убить отца своего бойфренда? — усмехается Чимин и отрицательно качает головой. — Не уверен. Хотя меня, наверное, уже ничего не остановит. Я так хочу этого, — шепчет он с такой болью в голосе, что внутри всё сжимается. Парень тянется к тумбочке у кровати, а затем достаёт из неё пистолет. Он кладёт его на край постели, а Чонин резко замирает, устремив испуганный взгляд на оружие. Какого чёрта? Откуда это у него? Его глаза становятся такими огромными, как два блюдца, в которых разбивается что-то хрупкое и израненное. Как будто громкий треск слышен в комнате, словно трещит тонкий лёд на водоёме, а ты стоишь на нём. Одно неверное движение — тебе конец. Ты упадёшь в ледяную воду и тебя утянет течением на глубину. Но на самом деле, это звук его разбитого сердца, потому что он резко многое понимает. В глубине его карих глаз мелькает осознание всего и сразу. Такое яркое и разрушающее, что Чимин хмурится, глядя на него. А в его голове быстро складывается одна деталь с другой, составляя общую картину, но поверить в это всё так сложно. Это слишком невероятно звучит в его мыслях, чтобы быть правдой. Ему просто необходимо услышать это от него, чтобы поверить. — То есть, отец Лиёна и Чонгука… ты уверен? — с трудом спрашивает он, прочищая горло. — Уверен. Всё это время он был под носом, но просто неуловим. Теперь я знаю его имя и лицо, но понятия не имею, как мне жить с этой правдой дальше. Чонгук… я же люблю его, понимаешь? — надрывно говорит Чимин. — По-настоящему. Я хотел подарить ему всю свою жизнь, но… Господи. Как я смогу? Я не успокоюсь, пока этот урод жив, но как же я заберу у них его? Чем я буду лучше? Он плохой человек, я понимаю. Но Лиён ведь его любит где-то в глубине, а он даже понятия не имеет. — Так их отец и есть Хван? Он убил родителей? — шепчет парень дрожащим голосом. — Ты поэтому с Чонгуком не хочешь быть? Тебя именно это останавливает? — Тебе тоже в это не верится, да? — медленно кивает он и неуклюже проводит ладонями по лицу. — Я хочу быть с ним. Так сильно хочу, что больно от этого, но я смотрю на него и внутри всё выворачивается наизнанку. Я сразу же вижу безжизненные глаза мамы, кровь… слышу крики и выстрел… отец… я не знаю, как отключить это внутри. Как мне разделять это? Ведь это не его вина. Я же знаю, твою мать, что он не виноват в этом, но как мне это сделать? Ты сможешь отпустить всё это ради того, чтобы быть с Лиёном? — Я… я не… это какая-то ошибка. Не может быть такого. Как же так? — едва слышно спрашивает Чонин, весьма красноречиво глядя перед собой удивлёнными глазами, и его брат всё понимает. — Вот чёрт, — шепчет Чимин, улавливая в его взгляде пришедшее осознание. — Ты не знал. Он не это тебе сказал, да? — Он лишь сказал, что вы что-то скрыли от меня. — Я думал, Дэмиан всё выложил тебе, ведь он всё знает. Чёрт, — вздыхает Пак-старший недовольно стонет, ероша волосы. — Я не так хотел тебе сказать обо всём. — Он знает, что Хван их отец? — Хван и его отец тоже. Лим их брат, а вся эта гонка и бои… нас втянули намерено. Меня хотят убить на ней, но пока я гоняю, есть возможность пожить дольше. Скорее всего, скоро меня прикончат, если я не придумаю что-то. Их отец хочет меня уничтожить именно на «Powerslide», чтобы выйти сухим из воды снова. Ведь это лишь заезд, кого волнует смерть очередного стритрейсера? Этот ублюдок хитёр. — А меня убьют на ринге, — шепчет Чонин и робко кивает. — Вот почему соперники всё сильнее, а времени на отдых дают всё меньше. Меня просто медленно убивают. — Нас просто хотят убрать с дороги. Аккуратно и без последствий. — Что же его останавливает просто убить нас? Зачем так тянуть и идти в обход? Чимин медленно встаёт и ищет среди своих вещей спрятанный компромат. Он садится перед ним на пол и протягивает ему книгу с документами и диктофон. Несколько секунд он не решается нажать на кнопку, потому что знает, что последует после. Голос отца навсегда уничтожит Чони. Осознание всей этой чудовищной правды запустит необратимый процесс разрушения, но на самом деле уже давно поздно. Его маленький брат уже рассыпается на части, ещё даже не понимая всего кошмара. Он чувствует себя всё хуже с каждой секундой, всё больше убеждая себя в реальности происходящего. — Что это? — недоумённо спрашивает парень. — Причина, по которой нас лишили семьи, — отвечает Чимин, а после включает запись и глубоко вздыхает. Всё это время, что Чонин слушает голос их отца, он даже словно не дышит. Он не шевелится и не говорит, а лишь смотрит в одну точку и стремительно разрушается у него на глазах. Ему кажется, что он больше не существует. Он теперь не слышит шум океана за окном и мурлыканье кота на кресле, не чувствует приятное прикосновение сквозняка к своей коже, не ощущает воздух в лёгких и не видит солнечные лучи, играющие на стенах. Никаких запахов, чувств и звуков. Ни холода, ни тепла. Ни счастья, ни боли. Ни злости, ни сожаления. Всё, что он ощущает сейчас — пустота. Внутри него и снаружи. Она ломает и сжирает его, словно гигантский «кракен», хватающий на своём пути всё живое и корабли в чистых водах. Вся эта правда для него слишком большой удар, который он не готов вынести. Болезненные воспоминания накрывают его с головой. Они обливают его, как будто плотная стена ливня. Проникают в самые скрытые глубины под кожей и в ту самую тьму, где живут его демоны. Он вновь ощущает себя тем самым ребёнком, который смотрел на бесчеловечное убийство матери и глотал удушающую боль вместе с горькими слезами, чтобы его не услышали эти люди. В его глазах застыли её мучения на долгие годы, а затем такая же внезапная, но быстрая смерть отца. Лишь громкий выстрел. Один чёртов выстрел разделил тогда всё для него на до и после. В ту ночь он видел, как жизнь покидает самых близких ему людей, а сейчас ощущает, что жизнь покидает его самого. Это слишком. Самый болезненный рычаг, которого он боится так долго даже случайно коснуться, сейчас просто с корнем вырван, выпуская всё дерьмо наружу. Тема его семьи всегда была для него кровоточащей и гноящейся раной. Он не отпустил их, ситуацию, боль, всё это. И не мог уже изменить, у него не было возможности вернуться в ту ночь и спасти их. А сейчас всё это откинуло его в те самые дни, когда он только осознал, что с ними случилось. Внутри он ощущал такую дикую и нестерпимую боль. Ломались кости, внутренности, выворачивалась душа наизнанку, сердце трещало по швам. Его внутренний голос издавал дикий вопль, и в этот момент он становился частью этой боли. Он позволял ей наполнять себя, даже не сопротивляясь, и давал ей разрушать себя в последний раз. Больше ничего в этой жизни не имело значения. Он совершенно не понимал, что происходило вокруг, а лишь слышал испуганный до жути голос на последней записи с диктофона. Дышать от боли было больно. Отец боялся не смерти, а того, что их убьют из-за его любопытства. А сейчас им в самом деле грозила смертельная опасность от того же человека, который убил его. Даже крепкие объятия брата сейчас не могли возвратить Чонина к жизни. Он словно очерствел в глубине души навсегда. Сердце становилось твёрдым камнем, а душа покрывалась прочной бронёй. Каждый из нас был свой предел: сил, боли и терпения. У кого-то были внутренние возможности выносить это годами, а кому-то достаточно пяти минут, чтобы сломаться окончательно. Чонин сдерживал эту боль в себе четырнадцать лет, но сейчас его предел был достигнут. Эта правда никогда не была ему нужна, но это закон грёбаной жизни. Она всегда выходила наружу в самый неподходящий момент, когда этого никто не ждал. Невозможно было скрыть истину, она всегда находила пути, чтобы её узнали. Она должна быть услышанной. Было так страшно испытывать эти чудовищные эмоции и не понимать, что делать с этим дальше. Ведь он так тянулся на свет, который впервые увидел в своей жизни, но теперь стремительно погружался во тьму, потому что его демоны наконец-то победили.

***

Второй этап «Powerslide» был ещё страшнее, чем любой другой из них. Трасса была довольно простой и хорошо знакомой, они часто ездили здесь с стритрейсерами во время уличных гонок. Но дело было в том, что Чон вновь боялся за конечный исход, ведь именно на одиночном заезде Чимин находился в большой опасности. Вчера ему позвонил Лим и дал ясно понять, что его парню нужно быть аккуратным именно сегодня. Вероятно, его захотят убить, чтобы он не добрался до финала вообще. Союзников в этой гонке у него не было. Ни одного, кроме самого Чонгука. И хоть между ними всё было напряжённо, он всё равно будет защищать его любой ценой. Но на самом деле причина его неуверенности и огромного страха в большей степени была именно в том, что они были в разных командах во всех смыслах этого слова. Как в гонке, так и в жизни. Он даже не понимал до этого момента, насколько сильно нуждался в его поддержке, пока не потерял её. Внутри всё переворачивалось от волнения и какого-то жутко трепетного предвкушения. От осознания того, что хотя бы мельком, но он, может быть, увидит его, дрожало всё внутри, как у влюблённой школьницы. Сердце так глупо переживало и сходило с ума в груди. Пак должен был приехать сегодня, ведь он не станет отказываться на свой страх и риск от заезда. Это было так страшно, потому что Чонгук не знал, какая будет у него реакция на их встречу. Он намеренно не усугублял всю эту сложную ситуацию. Он просто отошёл в сторону, хотя это было чертовски трудно сделать. Каждый день он сотни раз с большим трудом боролся сам с собой, чтобы не написать ему или не позвонить. Даже когда машинально тормозил у его дома, не позволял себе пойти к нему. Это был ад, но он не имел права давить на него. Чимину нужно было время. Он должен был всё обдумать сам, только наедине со своим сознанием, и лишь после этого они смогут поговорить ещё раз и решить окончательно всё между ними. Чон не готов был отпускать его, но с достоинством готов был принять любой выбор. Ведь это именно его внутренняя боль, с которой ему придётся жить до самой смерти. Хватит ли у него на это сил? На каждом этапе «Powerslide» их становилось всё меньше. После того безумия с поездом погиб ещё один водитель, и сейчас их было пятеро в заявке. Странно, но включили в гонку даже того, кто сдался в прошлый раз. Страшно даже представить для чего именно, но ему явно приготовили какую-то роль в этом заезде. Скорее всего, его просто убьют за проявленную трусость, но сделают это эффектно для потехи зрителей. В данный момент на старте стояли четыре участника, не хватало лишь одного. Чонгук бросает взгляд на часы, которые отсчитывают две минуты до начала гонки, и глотает комок нервов в горле. Он глубоко втягивает воздух носом, а затем выдыхает его ртом, проводя руками по рулю «Мустанга». Приедет. Он обязательно приедет, ведь должен понимать, что иначе ему просто конец. Чон знает, что всё это время он находится в самом ужасном состоянии и много пьёт, поэтому надежда рушится так же быстро, как и истекают секунды на таймере. Неужели, он решает пойти против них? Это же глупое самоубийство, пока у них нет плана уничтожения системы управления. Паника просто начинает сводить с ума. Он нервно кусает ноготь на большом пальце и отбивает ногой ритм песни, звучащей в салоне. Минута. Всего лишь минута до начала. Он уже начинает терять самообладание, но вдруг на горизонте появляется чёрный «Порше» из-за поворота и раздаётся рёв его двигателя. Он невольно улыбается и с облегчением вздыхает. Сердце начинает колотиться как ненормальное в груди, как будто он впервые его вообще видит, а это всего лишь его машина. Господи, как же он скучает по нему. Все бы отдал на этом свете сейчас за то, чтобы просто ощутить тепло его кожи и услышать нежный голос. Хотя бы почувствовать аромат арбуза или мельком увидеть его потрясающую улыбку, но окна в его тачке тонированные, поэтому нужно прекратить мечтать об этом и просто сосредоточиться на гонке. «Порше» тормозит слева от него самым крайним в ряду, но Чимин его не глушит, потому что сейчас уже будет подан сигнал к старту. Таймер на навигаторе отсчитывает последние пятнадцать секунд, а Чонгук всё не сводит глаз с его машины. На его губах сама собой появляется мягкая улыбка, когда он вспоминает прекрасные глаза, которые становятся полумесяцами от счастья, а в голове звучит любимый задорный смех и мурлычущий голос. — Привет, детка, — шепчет он и глубоко вздыхает, чувствуя боль в груди от невыносимой тоски по нему. Неважно. Всё это сейчас совсем неважно, ведь главное — добраться в этом заезде до финиша, и он намерен сделать всё, что зависит от него, чтобы помочь Паку просто не погибнуть. Он должен закончить гонку назло Джи, иначе его убьют прямо на глазах у него сегодня. Чон почти уверен, что будет нечто, что начнёт действовать против. В любом другом случае, Дэмиан бы не предупреждал. Этот говнюк знает, что он ездит на «Powerslide» лишь из-за него. По салону «Мустанга» разносится громкий звук, напоминающий сирену, и парень жмёт на педаль газа вместе с остальными участниками заезда. Все машины срываются с места так быстро, что асфальт, наверное, плавится под колёсами на импровизированной линии старта у светофора на Артс Дистрикт. Кто-то из соперников сразу же вырывается вперёд, но Чонгук не торопится обгонять их. Он ещё успеет это сделать, ведь главное приехать в тройке, чтобы выйти на финальный этап. Сейчас для него важнее держаться недалеко от Чимина и следить за его безопасностью. Он был уже спокоен за его езду. В прошлый раз с технической стороны Пак показал себя просто безупречно и ему удалось обойти даже его, а это говорило о многом. Он благодаря своим титаническим усилиям и упёртости всё же смог превзойти своего учителя. И в данный момент, если говорить откровенно, Чон считал его явным победителем среди всех. Быть хорошим гонщиком, имея за плечами большой опыт — это приобретённый навык, а вот быть им, не имея этого опыта — большой талант. И Чимин был по-настоящему талантливым, потому что научился всему этому за такой короткий срок и до такого высокого уровня. Он вполне имел право называться лидером «Powerslide», именно лишь это останавливало Джи убить его так просто — деньги и повышенный интерес к его персоне. Он не рассчитывал на то, что эта помеха будет так хороша. Поэтому он действовал аккуратно, проворачивая план его убийства в процессе гонки, как случайное стечение обстоятельств. Машина Пака гнала слева от Чонгука на пол корпуса впереди, и ему было от этого спокойнее, но это не продлилось очень долго. Уже на первом повороте все тачки перестраиваются в совершенно другом порядке. Некоторые не совсем идеально вписываются, теряя явное преимущество, и, неожиданно для всех, вперёд вырывается именно «Порше». Он оказывается вторым. Наверняка, сейчас все ставки на него взлетят вдвое, но это не спасёт его сегодня. Если Джи хочет уничтожить его любой ценой, он пойдёт на всё ради достижения этой цели. И уже никакие суммы не остановят его именно в этот день, ведь проблема в том, что у него с Чимином личные счёты. Какой же нужно быть мразью, чтобы действовать так грязно? На виду у всех и при этом играя на его жизнь, как на ставках, будто это какая-то незначительная мелочь. Какую же подставу для них устроят в этот раз, чтобы вывести всех из равновесия? Даже страшно представить, а, может, всё будет сосредоточено только на Паке. Они все неслись по дороге друг за другом, постоянно меняясь первенством. Чимин шёл вторым. Его положение было довольно стабильным, а езда качественной, хоть и не всегда аккуратной. Он умело использовал полученные на тренировках навыки, но всё-таки было очень заметно, что сегодня парень настроен агрессивно. «Порше» двигался очень резко. Он рывками перестраивался и чуть ли не шёл на таран, если кто-то лишний появлялся на его пути, вырывая первенство. Несмотря на то, что в этом заезде каждый был сам по себе, он не мог пересилить себя и делать вид, что ему наплевать. Его взгляд постоянно ловил в зеркале заднего вида чёрный «Мустанг» с драконом на капоте, который шёл четвёртым. Он видел, что тот не старался угнаться за первенством. Слишком он хорошо его знал. Чонгук просто совершал этот заезд, потому что было так необходимо. Победа была ему абсолютно не нужна. Честно говоря, она уже никому не была нужна. Все эти люди в машинах понимали, что вляпались в настоящее дерьмо по самые уши, и выхода из него не было. Здесь всего два пути для них: умереть или выжить. Будут хорошо себя вести и отлично гонять, то шансы на право жить значительно увеличиваются, но не у всех был такой шанс. Пак был почти безусловным лидером среди зрителей, но уже знал, что «Powerslide» станет для него последней гонкой. Его намеренно хотят убить здесь, но так просто сдаваться он был не намерен. Не ради себя или брата и даже не ради Чонгука, а ради справедливости. Это было его стимулом бороться. Джихван сейчас на свободе и жив, разве может он тогда допустить, чтобы этот ублюдок жил дальше? Он просто уберёт его с пути и будет продолжать творить всё это дерьмо? Нет, он этого не позволит. Именно по этой причине Чимин здесь сейчас. Он не успокоится, пока не закончит начатое. Он много думает об этом, у него сейчас предостаточно времени. Он не знает, каким образом закончит эту войну, но знает, что должен уничтожить его любой ценой во всех смыслах этого слова. Возможно, многие скажут, что месть это не выход. И будь его родители живы, то осудили бы его за такое желание, но их нет, а соответственно, и судить его некому. Всё, чего он желает — справедливость, а не месть. Такие люди должны гореть в аду или сидеть за решёткой, а не быть лицом закона. Давно пора понять, что в редких случаях, когда борьба за правое дело заставляет жестоко мстить своему врагу, то это может быть правым делом. Особенно — когда твой враг чудовище. Месть должна быть правильной, и пока он не знает, как именно её осуществит, но в данной ситуации, выжить — уже маленькая месть. Нарушение планов Хвана относительно гонки и его смерти — будет его ответным ударом в этой войне. Этот второй заезд почему-то длится будто целую вечность. Трасса, кажется, тянется просто бесконечно, хотя для всех кроме Чимина она хорошо знакома, как пять пальцев. Ему совсем не нравится, что он единственный из всех идёт по навигатору, остальные же явно действуют интуитивно, но он не из тусовки стритрейсеров, у них другое привычное место для гонок. Соперником впереди него оказывается тот самый водитель на жёлтом спорткаре, который облажался в прошлый раз. Сейчас он двигается первым, но Пак уже стремительно начинает его обходить, догоняя корпус. Судя по указаниям стрелки, через триста метров будет резкий поворот, для него это хороший шанс, чтобы вырвать победу. Этот тип не так хорош в дрифте, как он. Парень снова бросает быстрый взгляд в зеркало заднего вида и видит, как Чонгук пытается скинуть с хвоста другого соперника. Тот, очевидно, хочет протаранить его, но он то плавно сбавляет газ, то нажимает на него, эффектно маневрируя. Ему удаётся предугадать действия водителя, аккуратно уходя от столкновения, но здесь в игру вступает и последняя тачка, которая всё это время двигается в хвосте. Она приближается к ним обоим и пытается ударить в задний бампер сначала одного, а затем — другого. Чон резко виляет в сторону и сбавляет газ, уходя с импровизированной линии атаки, а вот другому участнику везёт намного меньше. Удар получается довольно сильным. Серебристый спорткар вертится несколько раз на дороге, а затем подпрыгивает вверх. Чонгук с трудом уходит от столкновения и пролетает под ним практически со скоростью света за несколько секунд до того, как машина падает снова на землю. Сердце просто уходит в пятки от зашкаливающего уровня какого-то животного ужаса. Автомобиль позади него прыгает по дороге, и после взрывается. От громкого хлопка он вздрагивает и сбрасывает скорость, чтобы не быть следующим куском железа в этом списке. Сейчас он последний, а это значит, что Чимин остаётся один на один с двумя соперниками. Чон видит, как они все входят в поворот, и он вырывает у них победу. Сейчас он первый, но, чёрт возьми, еще никогда это так не пугало. Его же отцу это явно не понравится, всё идёт как-то слишком гладко. На отборочном этапе им срезали тормоза, на первом — устроили погоню наперегонки с поездом. Чего же ждать сейчас? И, как будто отвечая на его немой вопрос, вдруг начинается подготовленная часть гонки. Жёлтый спорткар резко уходит в сторону и скрывается в повороте, просто уезжая с улицы. Какого чёрта происходит? Чонгук агрессивно начинает обдумывать, что всё это может значить, а когда они выходят на финишную прямую, выруливая из очередного поворота, до него всё быстро доходит. Чимин — единственный из них, кто не знает этой привычной трассы, и они поставили именно на это. Эффект неожиданности сыграет с ним плохую шутку. Практически все, кто гоняет здесь впервые, в итоге оказываются в проигрыше, когда доходят до определённого участка дороги. В этом и заключается её прелесть, она этим непредсказуема для новеньких. Перед самой финишной линией будет ещё один крутой вираж, который не отмечен в их навигаторах сейчас, но о нём знают только стритрейсеры. Там будет необходимо сильно притормозить, чтобы не влететь в стену, а Пак растеряется на этой развилке, потому что там его ждёт тупик. И пока он сообразит, что происходит и вывернет в правильном направлении, будет уже слишком поздно. Из слепого поворота выедет та самая тачка, которая свалила, и просто врежется в него. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — кричит Чон, крепко сжимая руль. — Да вашу мать! В этот момент, когда он осознаёт всю опасность и фатальность ситуации, внутри него словно переключается какой-то рычаг и обостряются все инстинкты. Чимин находится в реальной опасности, и Дэмиан совсем не шутил. Вероятнее всего, эту тачку поставили в заезд просто для того, чтобы использовать водителя в нужный момент, и вот он наступает прямо сейчас. Счёт жизни Чимина идёт на секунды. Для него гонка закончилась ровно в тот момент, когда через передатчик водителю жёлтого спорткара отдали приказ сбить его ко всем чертям. «Порше» на глазах Чонгука начинает вдруг резко жать на тормоз, но по-прежнему стремительно приближаться к повороту, не отмеченному на карте. Он понял, что едет прямо в стену, поэтому начал вовремя сбавлять скорость. Ему удалось практически до нуля сбросить её, сильно свистя шинами и слегка виляя по дороге, но когда он начинает уходить в нужный поворот, из-за угла вылетает тот самый «смертник». Противный и оглушающий звук столкновения металла просто разрывает барабанные перепонки. Скрежет, разбивающееся стекло, громкий визг тормозов. Хочется зажмуриться, лишь бы не видеть этого и никогда не открывать глаза. В пассажирскую сторону «Порше» влетает другой автомобиль на высокой скорости. Его резко разворачивает на сто восемьдесят градусов и сильно отбрасывает в сторону прямо в бетонное ограждение. В ту же секунду, как Чон видит искорёженную машину Пака, он давит в пол по педали тормоза. «Мустанг» сопротивляется, рычит, пускает дым, но всё же послушно тормозит. Ему абсолютно наплевать на то, чем всё это дерьмо закончится в итоге. Всё, о чём он способен думать — Чимин. Ему всё равно на все их конфликты и личные проблемы, если он пострадал, то Чонгук готов был полезть в горящую машину за ним. Он наконец-то тормозит в стороне у дороги, недалеко от места аварии и замирает в ступоре, зажав рот ладонью. Парень слышит рёв двигателя их единственного выжившего соперника, который стремительно едет к финишу, но ему уже наплевать. Он лишь смотрит на искорёженную с одной стороны машину Пака, медленно моргая и молясь, чтобы тот выжил. Ему требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, а затем он выбегает из «Мустанга» и несётся к нему, сломя голову. В это время Чимин отстёгивает ремень и с трудом открывает водительскую дверь. Он жив, но находится в состоянии глубокого шока, как будто теряется в пространстве. Впервые в жизни на него неслась машина и врезалась, намереваясь убить. Значит, всё это в самом деле правда. Он вываливается из салона, но находит в себе силы подняться снова на ноги и медленно отходит от разбитой тачки. Боль в голове разрывает череп. Он чувствует кровь, стекающую по виску, и аккуратно щупает его пальцами, будто хочет убедить себя в том, что это действительно происходит. У него, кажется, нет переломов и всё чудом осталось цело, но он сильно ударился головой о боковое стекло в момент столкновения. Страшно представить, что бы было, если бы спорткар влетел в водительскую сторону. Всё кружится перед глазами, но он видит перед собой знакомый силуэт, и всё внутри резко сжимается в тугой узел. В метрах пяти от него стоит Чонгук. Чёрт, они не виделись как будто целую вечность, и от этой внезапной встречи сердце предательски выдаёт все чувства к нему, моментально оживая и начиная функционировать. Оно бьётся так быстро и сильно, что кажется способно разорвать грудь на части и упасть прямо ему под ноги на асфальт. Господи, как же он скучает по нему. Чон делает робкий шаг вперёд, настороженно глядя на него, и несколько секунд борется сам с собой. Ему хочется побежать в его объятия и порывисто стиснуть в своих руках, прижать к себе и множество раз целовать его, пока не устанет, но он не может себе этого позволить ради комфорта Пака. Парень лишь прерывисто вздыхает, а затем собирается с силами. Он спокойно идёт к нему и затем аккуратно берёт под руку. Он ведёт его к своей машине и осторожно сажает на переднее сиденье на место водителя. Чимин бросает на него недоумённый взгляд и рассматривает его лицо, которое сейчас так близко. — Что ты делаешь? — удивляется он, пока тот его пристёгивает. — Ты должен пересечь линию финиша, — отвечает Чон. — Я же уже проиграл. — Нет. Выжили только мы, ещё один уже уехал. — То есть… — Да, если ты приедешь сейчас на финиш, то автоматически проходишь дальше, — говорит Чонгук, садясь рядом на пассажирское сиденье. — Главное прийти в тройке, помнишь? Ты должен это сделать. — А как же ты? — тихо говорит Пак, нахмурившись. — Тебе навредят за это? — Не знаю. Вряд ли, ведь я нужен отцу для финала. — А если нет? — Это твой заезд, понимаешь? — спрашивает парень, глядя на него. — Ты должен победить, и я сейчас не о «Powerslide» говорю. По ту сторону экранов за нами следят люди, включая Джи. Мы оба рискуем сейчас и не знаем, что нас ждёт дальше, но пошёл он к чёрту. Он хотел убить тебя, так покажи ему, что ты готов бороться за себя. Сколько ещё ты должен позволять ему бить себя, прежде чем он остановится? — Ты прав. С меня хватит, — слабо кивает Чимин. — Это ваша личная война. — Я не уверен, что могу вести машину сейчас. У меня всё перед глазами плывёт. — Скорость уже не имеет никакого значения. Заводи тачку и закрой их, если нужно. Сейчас я — твои глаза. Как тогда в Охай, просто доверься мне ещё один раз. В последний, — говорит Чон, пристёгиваясь. — Ты упадёшь — я подхвачу. Пак несколько секунд отрешённо смотрит перед собой на эмблему «Мустанга» на руле и чувствует, как всё внутри переворачивается от этих слов. Они такие важные сейчас. Самые необходимые и драгоценные. Ему нужно знать, что несмотря ни на что, он всё ещё на его стороне хотя бы в этой проклятой гонке. Этот поступок говорит ему о многом. — Почему ты это делаешь? — шепчет парень удивлённо. — Потому что лучший гонщик должен пересечь линию финиша. И я сейчас говорю не о себе, «кой ной окан», — отвечает Чонгук, внимательно глядя на него.