Dear Starman

      Ноги сами идут куда-то вперёд, но настолько плавно и невесомо, что возникает ощущение полёта. Пространство вокруг совсем не знакомо и, если и пытаться с чем-то сравнивать, в голову приходят только различные фильмы про фантастику. Длинный, плохо освещённый коридор, который похож на коридоры кораблей, только вот на стенах есть широкая полоса прозрачных панелей, за которыми — что-то неясное, но напоминающее космическое пространство. Скоро среди мутной дымки, обволакивающей всё вокруг, становится различима тяжёлая дверь. Именно к ней идут ноги, именно к ней почему-то так сильно тянет…       Томас просыпается в холодном поту, вздрагивая всем телом. Он чувствует себя рыбой, которую поймали и держат на суше: лёгкие обжигает, кожа горит, в некоторых местах особенно сильно. Просто пытается глотать воздух, потому что не может сделать что-либо ещё в своём безвыходном положении. Перед глазами незнакомый и даже почему-то непривычный потолок, похожий скорее на что-то металлическое, но в тусклом освещении особо и не различишь.       Успокоить дыхание и тело трудно, но он очень сильно старается. Попытка осмотреться не приносит никаких результатов, ведь видеть он может только перед собой, а перевернуться на бок или уж, тем более, приподняться просто невозможно. Слишком больно. Ощущения похожи на очень сильные и даже опасные ожоги, хотя он даже не знает этого наверняка, ведь никогда не обжигался достаточно сильно.       Думать тяжело, но он пытается. Он полностью уверен, что так же, как и всегда, ощущает своё тело, не говоря уже о физической боли. Это пугает и сбивает с толку, ведь он… не должен быть жив. Люди ведь чувствуют своё тело, когда они живы, верно? Когда люди умирают, они больше не могут так. Но что тогда происходит с ним сейчас? Он проснулся в чужой квартире после очередной несдержанной попойки, а всё до этого было просто сном? Или он спит сейчас? Может ли быть, что он всё-таки мёртв… Люди ведь не знают, что там дальше происходит. После смерти.       Несмотря на своё состояние и не очень-то дружелюбную по ощущениям обстановку, он вновь проваливается в сон. Возможно, это некая защитная реакция, возможно, организм просто так жадно жаждет какого-то покоя. Он не способен сейчас думать слишком много. Он лишь точно знает, что сделал до того, как оказался здесь, и осознаёт неправильность происходящего.       Из очередного мутного сна его вырывает яркий свет, внезапно бьющий по глазам. Белый. Больничный. Томас резко садится и тяжело дышит, судорожно осматриваясь. Комната, похожая на металлический куб, теснит и давит, хотя её можно назвать даже весьма просторной. В ней нет никаких предметов, никакой мебели, нет окон и даже нет дверей.       На него накатывает приступ паники. Он пытается найти или придумать хоть какое-то объяснение происходящему, но у него не получается. Ответ может быть только один.       Его личная комната где-то в Аду.       Это подтверждает и одежда, которая словно горела какое-то время назад, как и его кожа. Томас обнял колени руками, болезненно жмурясь. Неужели теперь он будет заперт здесь вечно? Он не лишён слуха, его перемещения в пространстве создают соответствующие звуки, его дыхание очень даже хорошо слышно, однако ему безумно страшно попробовать произнести хоть слово. Кроме того, он не слышит ничего, что происходило бы за этими четырьмя стенами.       Он не знает, сколько времени просидел так, бессмысленно глядя куда-то вниз, пытающийся осмыслить и принять происходящее, оглушённый своими мыслями. Однако в какой-то момент он явно ощутил чьё-то присутствие, а периферийным зрением, чуть подняв взгляд, увидел тёмную фигуру, возвышающуюся над ним чуть поодаль и создающую контрастную этому яркому свету тень, почти спасительную.       Фигура молчит. Он ждёт от неё чего-то, продолжая утыкаться взглядом в пол и позволяя событиям происходить так, как они будут происходить. Он, кажется, будет готов принять что угодно. Если он мёртв, то на что ещё стоит надеяться или чего бояться?       Воздух разрезает внезапный шуршащий звук материи, что сопровождается каким-то резким движением от фигуры. Томас пугается и поворачивается, вынужденный посмотреть на стоящего рядом, пытаясь унять сердцебиение.       Но оно лишь ускоряется, готовясь, кажется, взорваться.       Тень позволяет без особой боли в глазах рассмотреть человека в длинном светлом плаще. Риджуэлл блуждает взглядом снизу-вверх: от высокой чёрной обуви со шнуровкой и светлых, под стать плащу, обтягивающих штанов к чёрному верху с какой-то необычной звездой на груди. Фигура глядит на него в упор, как будто даже не моргая, хотя, возможно, это для Томаса всё время на мгновение остановилось.       Рога на голове этого существа привлекли внимание следом, вновь говоря о том, что это всё просто какой-то Ад. Сам Дьявол или какой-нибудь мелкий чёрт, пришедший возвестить обо всех его грехах и объявить заслуженное наказание.       Однако ещё один десяток секунд позволил глазам больше привыкнуть к странной светотени и лучше рассмотреть… человека.       Он бы с полной уверенностью мог сказать, что никогда не видел и не знает этого мужчину. Мог бы. Если бы не несколько деталей.       Глаза разного цвета и эта странная причёска, напоминающая рога.       Этого просто не может быть.       — Старбой?.. Голос звучит как-то хрипло и непоставленно, как будто после векового молчания.       Это невозможно.       Фигура будто болезненно улыбается, на несколько секунд отведя взгляд, но тут же снова берёт себя в руки.       Блять…       Не в силах что-либо произнести, Томас пытается приблизиться, подняться, не веря своим глазам, но яростно желая поверить. Его захватывает растерянность и одновременная надежда на то, что сбылось всё то, о чём он так мечтал и чего хотел. Болезненная судорога, похожая на прокатившийся по телу электрический ток, сразу же сковывает его, возвращая на изначальное место. Он затравленно хрипит, поднимая взгляд и пытаясь найти ответы в этих гетерохромных глазах.       Мужчина улыбается ему в ответ. Жутко. В горле оседает тяжёлый комок.       — Томас, — словно молотом по наковальне. Ошибки быть не может. — Рад снова встретиться с тобой.       Это звучит совсем неискренне, а почти издевательски. Это точно не то, что представлял себе Киттибой, мечтая о невозможной встрече со своим Старбоем, нет, даже не то, что представлял себе Томас, думая о встрече с Тордом где-нибудь в другой жизни.       Это всё так неправильно.       Но ведь это ты убил его. На что ты только мог надеяться?       — Старбой, ты… что —       — Не называй меня так. Никогда больше.       Каждое слово становится ударом под дых, Томас с угасающей радостью и полной растерянностью смотрит на мужчину, будто собака, которая не понимает, за что столь любимый хозяин избивает её. Паника вновь захватывает тело, словно быстрый яд.       — Теперь я Стармэн. А ты —       Его неоконченная фраза прерывается резким смехом Томаса, истерично вырывающимся наружу. Всё его тело трясёт, а на глазах появляются слёзы, он просто не в состоянии справиться со своими чувствами и абсурдностью происходящего. Очень смешные посмертные галлюцинации.       — «Стармэн»? Ты хоть понимаешь, насколько по-дурацки это звучит?       Он говорит это с совершенно искренней улыбкой, ведь весь этот внешний пафос ну никак не сочетается со столь забавным словом. Старбой был гораздо лучше. Роднее и…       Новая волна смеха тонет в волне хрипов, вызванных очередным разрядом тока. Томас замолкает, съёжившись в судорогах. Больно. И несправедливо.       — Теперь ты мой заключённый. Кроме того, мой подопытный. Я буду изучать тебя, — Том совершенно ничего не понимает, но у него не хватает сил, даже чтобы просто поднять вопросительный взгляд. И уж тем более вновь позволить себе истерику. — Тебе не стоит надеяться на какое-либо дружеское отношение или снисходительность. Я ничего не забыл. Надеюсь, и ты тоже.       Строчка из письма возникает перед глазами, вновь обжигая болью. Конечно же, он ничего не забыл. И, может быть, всё, что происходит сейчас, — это действительно и есть весьма заслуженное наказание, которого он так сильно ждал. Но почему же тогда так больно? Почему Ад решил наградить его именно таким обликом его мучителя? Слишком жестоко. Он не был готов к подобному.       Словно всё разбивается на осколки, а затем рассыпается в прах прямо у него в руках, тут же утекая сквозь пальцы.       Торд тихо произносит что-то ещё, неловко стоит на месте, словно это всё трудно и для него тоже — Томасу просто хочется в это верить — а затем выходит в отъехавшую панель, в закрытом состоянии неотличимую от основной стены. Оттуда же до того, как она вновь закроется, ему на замену стремительно вкатывается крупный металлический шар, прокатывается вокруг лежащего на полу мужчины несколько кругов, затем останавливается в углу. Эта штука не вызывает у Томаса доверия, но вдруг это какая-нибудь бомба, которая поможет ему наконец-то со всем покончить? Или поможет отвлечься от всего, забыться в мучительной физической боли?       Механизм резко раскрывается, словно чёрт из табакерки, подпрыгнув, и предстаёт уже в виде некого металлического животного, похожего одновременно на дракона и кошку с длинной шеей, опирающегося на маленькие лапки, соединённые с его всё еще округлым основанием.       — Модель QLK-0203, цели: поиск, сбор, хранение, обработка и воспроизведение информации. Хвала Звёздному Лорду! Добрый день, сэр!       Томас несколько раз моргает, рассматривая во вновь чересчур ярком свете этот странный механизм с металлическим голосом. Он не очень-то разбирается в робототехнике и чём-то схожем, но тут и дураку будет видно, что модель не выглядит сильно-то новой. В некоторых местах различима коррозия металла, а речь периодически заедает на одной букве.       — Сэр, прошу Вас оценить Ваше состояние по шкале от одного до трёх миллионов!       Мужчина закрывает лицо руками, несколько раз рвано выдыхает воздух, а затем вновь проваливается в приступ болезненно-истеричного хохота. Он не хочет во всё это верить. Он не хочет осознавать реальность происходящего.       Он не может принять, что его Старбой стал таким.       — Сэр, прошу Вас указать, чем была вызвана Ваша реакция. Сэр?       Свет несколько раз мигает, а затем становится менее ярким, голубоватым и словно ночным. В нём ярко выделяются тёмные пятна ожогов на неприкрытых полусгоревшей, обугленной одеждой участках кожи.       — Сэр?