Dear Starman

      Они смеялись и плакали, влюблённые и любимые. Они были ещё совсем детьми. Очарованные друг другом и звёздным небом, раскинувшимся перед ними. Старбой показывал пальцем созвездия, каждый раз уверенный в том, что Томас видит всё точь-в-точь, как он, поэтому достаточно просто указать. Киттибой никогда не знал, о какой из этого множества звёзд говорил его парень. Это не было так важно для него, как возможность слушать этот мелодичный, счастливый голос, и сам он был опьянён нежностью. Ни одна из этих звёзд не сияла так ярко, как его Старбой.       Космос приблизился, увеличился и стал более детальным, словно кто-то резко подкрутил зум на фотокамере, и вдруг мальчик понял, что стоит посреди большого помещения с панорамными окнами, через которые на него смотрит пустой и холодный космос. Его Старбоя нигде нет, как и выхода из этой ловушки. Он начал кричать, звать его и умолять, но не слышно было ни ответа, ни его собственного голоса. Он стал стучать своими кулаками по стеклу, со всей силы избивая этот жестокий космос, забравший у него единственного дорогого человека.       Но Вселенная оставалась безразлична.       Из оглушающей тишины раздался треск стекла.       Риджуэлл открыл глаза и тут же перевернулся на спину, стараясь сконцентрироваться на собственном дыхании. За все эти долгие годы ему очень часто снились кошмары. Он научился просыпаться, научился практически не спать, чтобы избежать этой игры подсознания, но теперь всё было как-то совсем иначе. Да и поводов для подобных снов появилось в разы больше.       Мужчина медленно осмотрелся и заметил, что что-то отличается от того, к чему он уже успел привыкнуть. Он был в «его комнате», но пол был почему-то не прямо перед носом, а где-то снизу. Да и лежать было как-то удобней, чем обычно. Томас приподнялся на локтях, а затем осторожно встал на ноги. Как оказалось, из стены торчала горизонтальная металлическая «полка» с матрасом на ней. Некое подобие койки. Риджуэлл, мягко говоря, ахуел.       — А что, раньше нельзя было так? — со всей претензией, на которую он был способен после пробуждения, поинтересовался Том вслух.       — Нет, — отозвался как всегда внезапный голос из динамиков, и Риджуэлл вздрогнул. — Вдруг ты решил бы убиться об угол.       «Кровать» вдруг начала подниматься, обратно скрываясь в стене. Мужчина смачно выругался. Неприятно, когда тебя вот так просто лишают только что обретённых удобств.       — Да не буду я убиваться. Верни как было! — и вдруг стало ужасно больно. По телу прошлась судорога, так, как это было в первый день. Ноги подкосились, и Томас плюхнулся на пол, шипя от ощущений. — Какого хуя…       Он был уверен, что ток ему не страшен. Не в таких количествах, которые могут так быстро и легко генерироваться (откуда, к слову, оно берётся в его теле с первого же дня?). Но он не думал о том, что не только его кожа, даже его мышцы обожжены, и именно это под воздействием электричества причиняет такую боль.       Теперь он уже не чувствовал себя так защищённо.       — Ты прекрасно знаешь, как должен ко мне обращаться.       — Ага… сюда иди, заебал за стеной прята-       Риджуэлл вновь затих, болезненно корчась на полу. Всё тело горело от боли.       — Мы не закончили наш разговор.       Томас хрипло отдышался, фокусируя взгляд и вспоминая. Из-за этого сна он умудрился совсем забыть всё то, что было перед тем, как он отрубился. Недовольство резко наполнило его сознание, пересиливая физическое состояние.       — …Так а какого хуя ты меня вырубил?!       Мужской короткий вскрик в пустой комнате задержался эхом. Его тело неестественно выгибалось от боли, мышцы и кости ныли от напряжения. Казалось, что ещё чуть-чуть и он просто сломается.       — Я ничего не делал. Это была автоматическая команда, выполненная после запрещённого действия. Я не разрешал тебе меня касаться. А сейчас ты заткнёшься и послушаешь меня. Понял?       — …Да, мой Лорд, — только через десяток секунд смог ответить Томас ослабшим голосом, похожим больше на скулёж. Глаза заволокло брызнувшими от физических ощущений слезами. Он был очень зол. Но ему было адски больно. И только на это он смог отвлечься, ведь когда тебе настолько плохо, ты просто не можешь думать и испытывать эмоции.       Из динамика после длительной паузы послышался приглушённый вздох. Словно Стармэн собирался с мыслями или боялся начать говорить.       — Я ничего не помню. То есть… я помню только эмоциями. Чувствами. Отдельными словами. Пока я не доставил тебя на линкор, я даже не подозревал об этом. Ты нужен мне здесь в качестве подопытного для совершенно не связанных с этим всем целей. Но даже в то время, когда я лишь планировал забрать тебя сюда, собирал необходимую информацию, я уже чувствовал некую… одержимость?       Риджуэлл приложил все усилия, чтобы поднять руку, вытереть лицо и остаться лежать так, словно прячась. Он мало что понимал из какой-то путаной речи Звёздного Лорда. Но уже от этого было как-то дико больно, совсем не физически. Он никогда не думал о том, что ему будет настолько пусто, если его забудут. Забудет его Старбой. Хотя он всё ещё не мог до конца понять, является ли им этот человек.       — Но потом это всё так резко нахлынуло на меня. Я чувствую к тебе… очень много всего. Я ужасно тебя боюсь. Я ненавижу тебя. Я на тебя безумно обижен. Но при этом…       Стармэн вдруг замолк вместо продолжения. Но Томас знал, что ему так сложно сказать. Он был уверен в этом. И от этого понимания на его лице, прикрытом рукой, появилась кривая ухмылка. Внутри медленно закипало месиво чувств. Основным из них была обида. Всё это казалось таким… неправильным. И несправедливым.       «Я ничего не забыл», сказал он ему в первый день. Получается, просто наврал, чтобы запугать.       — И я точно знаю, что это ты убил меня, — вдруг совершенно холодно и отстранённо продолжил Торд, словно только что говорил не о чувствах, а о своём недельном рационе. — Поэтому я оказался здесь, в этой Вселенной, в этом теле. И мне нужно знать, что было между нами там.       Это делает меня слабым, — закончил он мысленно.       Томас продолжил лежать неподвижно ещё полминуты. А затем вдруг нервно засмеялся, пытаясь подняться на ноги.       — Говорите, хотите знать, что было между мной и Старбоем, о великий и ужасный Звёздный Лорд? — голос хрипел, а тело не слушалось, но мужчина всё равно упорно продолжал свои попытки встать, не останавливаясь. — Мы были ещё детьми. Сидели на окнах. Смотрели на звёзды. Лазали по деревьям. Катались на коньках. Танцевали под дождём. Пели одни песни на двоих. Писали дурацкий бакет-лист и неустанно стремились выполнить пункт за пунктом. Давали друг другу глупые прозвища!       Голос сорвался, но Томас наконец-то смог встать и теперь ходил по кругу, осматриваясь и пытаясь понять, где среди этих одинаковых чёртовых стен та самая, через которую Торд за ним наблюдает.       — Он был закомплексованным мальчиком, любившим красиво и необычно одеваться. Никто, кроме меня, не замечал, насколько он был прекрасен. Он всё время носил венки, и я каждый раз вздрагивал, когда он наклонял голову, потому что был уверен, что венок упадёт, и хотел его поймать, а он никогда не падал, и Старбой только мило смеялся из-за этого. Он вообще всё время подшучивал надо мной, и я по-детски злился, но не обижался, потому что знал, что он не желает мне ничего плохого. Он вообще не мог быть связан с чем-либо плохим. Он вкус водки сравнил с жидкостью для снятия лака, чёрт…       Риджуэлл прикрыл глаза рукой, не сдержав болезненного смешка. На металлический холодный пол начали падать крупные капли, оставляя круглые следы. Точно так же капал дождь после похорон Старбоя, когда Тому показалось, что даже звёзды на безоблачном небе оплакивают своего сородича.       Его друзья знали, что это был никакой не дождь.       — МЫ ЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА! — хрипло закричал Томас, всё ещё пытаясь понять, откуда за ним наблюдают. Ему казалось, что отовсюду. Он всегда думал, что Старбой смотрит за его жизнью, оберегая. Но теперь это ощущение было далеко не приятным. — А мой ебучий отец-алкоголик узнал об этом и почти убил меня, после чего сказал, чтобы я порвал с ним. И знаешь? Я, блять, это сделал. Я сказал самому светлому и чистому в мире существу, что не люблю его. Хотя мне стоило вместо этого просто сдохнуть, истекая кровью.       Риджуэлл запутался в ногах и упал, запустив руки себе в волосы и до боли сжимая пряди. Продолжил кричать, согнувшись пополам.       — Я думал, что спасу нас обоих, если сделаю так, как мне сказали! Думал, что поступаю правильно. А на деле просто сломал его. Он верил, что хоть кто-то полюбил его таким, какой он есть. А потом поверил, что это всё было просто ложью! Утопился на водопаде в лесу. На нашем месте! Он даже умирать пошёл в той одежде, которую никогда в жизни бы не надел…       Детали прошлого сбивчиво мелькали перед глазами. Мелочи, которые мог заметить только Томас. То, что могло сделать так больно только ему одному. Ведь только он настолько хорошо знал своего Старбоя.       — И да, наверное, ты всё же прав. Именно Я убил его! Настолько сильно обидел звёздного мальчика, что после смерти он переродился в такого выблядка, как ты!       Последние слова прозвучали необычно. Голос Томаса резко понизился и стал более глубоким, похожим на гортанный рык. Его чёрные глаза словно заискрились от злости, а лицо превратилось в звериный оскал.       Звёздный Лорд резко засуетился, одновременно напуганный и заворожённый происходящим. Это впервые случилось неожиданно рано.       — Система!       — Да, сэр, выполняю, — сразу же отозвался механический женский голос.       Риджуэлл вновь начал терять сознание, укол снотворного успел пробить его кожу, медленно уплотняющуюся, меняющуюся в цвете и покрывающуюся отдельными шипами, портящими одежду. Только короткий рык боли иногда вырывался из его горла.       Стармэн же остался перед прозрачной стеной, наблюдая за спящим, тело которого так же медленно возвращалось к своему обычному состоянию, сбрасывая шипы, и на месте их оставались жуткие кровавые дыры. Он не был впечатлён этим эмоциональным монологом про детскую любовь. Но теперь он всё знал. И все его чувства складывались в логичную, обоснованную картину.       Это именно то, что ему было нужно.       Теперь можно больше не забивать свою голову всякой ерундой.