Последний

      Я тяжелыми после сна руками снимал все, что считал лишним: головной протектор, цепочку. Бинты с ног, и с правой руки.       Распустил волосы.       Стянул штаны и все, что под ними было. Лениво избавлялся от лишней одежды.       Если я и правда собирался принять ту самую «помощь» от Кисаме, то нужно было подготовиться.       Шисуи давно мне рассказал и показал, как сделать все, что между нами было в разы приятнее. Научил не думать о лишнем. Не стесняться или волноваться. Не бояться.       Научил всему.       Я настраивал тёплую воду под краном, завороженно смотря на кривую струю.        Любовь Кисаме к удобствам из раза в раз мне только нравилась: в моем распоряжении сейчас было все необходимое, вплоть до бритвенных станков.       Промыть проход сзади стало рутиной, во время которой я все делал механически. Эти процедуры давно перестали вызывать у меня то смятение и неловкость. Слишком часто я это делал… А чтобы ощутить страсть Шисуи я был готов хоть по три раза на дню подмываться.       Вот и сейчас перспектива вспомнить, как это приятно толкала меня педантично делать все как надо. Мне повезло, что и ванная и уборная были под одной крышей - не нужно было далеко бегать, смывная нечистоты.       Промыть сзади было не сложно. Сложнее было потянуть тугую мыщицу и вообще расслабиться. Подобной близости у меня не было очень давно и я элементарно все забыл. Тело забыло… Я стоял оперившись о кафельную стену, аккуратно проминал себя вглубь, смывая скользкую пену от мыла с ног. Напоминал себе, каково это.       Мягкое давление наркотика сглаживало мою легкую досаду по поводу того, что я позабыл все. Все это казалось новым, будто в первый раз. Туго. В данный момент я считал это очень важным, но переживать искренне по этому поводу не получалось. Беспокоился, но как будто не за себя.       Ну и ладно.       В конце концов, если свои прикосновения мне уже были приятны, то о прочем глупо волноваться. Пусть Кисаме этим занимается, раз вызвался.       Закончив, я вытерся и натянул обратно брюки, поленившись даже подвязать их поясом: какая разница, все равно сейчас снимать. Остался сверху в чем ходил обычно: в рубашке и сетке. Пояс захватил с собой, просто нес в руке.       Вышел из ванных комнат спустя, кажется, вечность. Я уже начинал терять ход времени и мне это нравилось - занятный эффект от хорошего наркотика. Плевать было, если и правда так долго.       Кисаме терпеливо ждал меня все также сидя на своём диване, спиной к внешним полупрозрачным стенам, через которые света осветить всю большую комнату уже не хватало.       В отличии от меня он не заморачивался ни на какую подготовку. Увидев меня в дверях просто снял свой головной протектор, высвобождая черную жесткую шевелюру. Вокруг него стоял кумар. Он продолжал по малу употреблять честно украденное угощение, искренне смакуя его.       Я кинул пояс на ближайшее кресло. Подошёл к напарнику и встал перед ним. Волновался? Скорее нет, чем да: с какого-то мгновения я потерял тот самый страх.       Принял любезно протянутую тлеющую самокрутку и глубоко затянулся, положив руку на его плечо, чтобы меня не повело в очередной раз.       Горячий травяной вкус заполнил лёгкие. Я задержал дыхание, чувствуя, как этот дым клубится внутри, впитывается в кровь, а она в свою очередь разносит дурман по клеткам моего тела. И уже через пару мгновений меня окутывало мягким тёплым невидимым одеялом, унося почву из-под ног. Хорошо, что облокотился.       Я медленно выдохнул жидкие клубы в лицо напарнику, легко закашлявшись в конце. Не тем убивающим кашлем, а остаточным, от пряной раздражающей травы.       — Если мне не понравится, я сделаю из тебя дауна и оставлю сидеть тут, пуская слюни, пока добрые люди не добьют, - спокойно сказал, чувствуя как невидимые руки опьянения касались моего лба, щек, лопаток. Меня понемногу расслабляло после двух приступов. Трава дарила покой. - Усек?       Кисаме наблюдал молча за моими самыми незначительными движениями, внимая каждое слово. Вместо ответа он принялся медленно, почти лениво трогать мои ноги. От колен по бедрам, словно изучал. Сжимая поднимался выше, к спине.       Помимо тёплых зовущих прикосновений невидимого наркотика я теперь чувствовал на себе его широкие ладони, трогающие мои бедра через плотную ткань штанов, мнущие ягодицы, скользящие по телу под майкой-сеткой. По сравнению с мнимыми, они были осязаемыми, прохладными и жёсткими, дарили приятный контраст. Меня завораживала такая полярность ощущений.       Мои штаны, как и предполагал, стянули к полу. Одним движением, как обертку с конфет снимают. Незаметно как, но я уже стоял одним коленом на диване, позволяя трогать себя между ног. Чувствовал на себе любое малейшее движение воздуха. Чувствовал на нежной коже в паху уверенные пальцы.       — Я сделаю так, что понравится, - тихий грудной бас бил куда-то в солнечное сплетение. Это было приятно.       Майка на мне была уже задрана и я невольно придерживал ее край у груди, подставляя под ласку соски и живот.       Кисаме с неведомо откуда взявшейся страстью водил своим дыханием по моему телу. Было немного щекотно и приятно. Ещё немного и я был готов потерять голову от одних только движений губ по моей коже.       А может это все наркотик приукрашивал мои чувства? Я не хотел разбираться во всем этом и просто ещё раз затянулся. Может ли быть, что это была та самая помощь, в которой я так нуждался? Да плевать…       Огромные руки мяли меня, растягивая ягодицы в стороны. Я со стоном выдохнул, когда два пальца, скользкие от слюны, соскользнули внутрь.       Его руки отличались от моих размерами, и два его пальца внутри меня были уже совсем не легкой разминкой. Не то что мои.       Толстые, длинные. Он умело двигал ими, потирая стенки прохода изнутри. Другой рукой и губами отвлёкал, и заставлял метаться между приятными ощущениями. Я маялся, вслушиваясь всем телом в его движения.       Острые зубы царапали кожу, и горячий язык следом зализывал неприятную боль. Дыхание на груди вызывало мурашки по всей спине и животу. Я почувствовал давно забытую тёплую тяжесть внизу живота и в паху. Возбуждение. Долгое, томящее.       Я и подумать не мог, что этот маньяк мог быть таким методичным и размеренным в ласках.       — Откуда в тебе столько изящества, Итачи-сан, - тихо спросил Кисаме, водя губами по коже, опаляя ее тяжелым дыханием. Нехотя отодвинулся, жестом головы прося затянуться самокруткой в моих руках. - Грешно оставлять подобное без должного внимания...       Он говорил, курил, но при этом продолжал двигать пальцами, вводя их в меня почти до костяшек, растягивал тугой вход, потирая кожу в промежности. Гладил сам проход, вынуждая меня придвигаться ближе к нему.       Я безвольно опирался на его плечо, всем вниманием собирая удовольствие от его касаний внизу. Снова поднёс остатки скрученной сигареты к его губам, удерживая руку у широкой челюсти.       Пока он курил я рассеянно разглядывал в темноте перед собой чёрные волосы, которые топорщились перед моим носом словно акулий плавник, залипал в них, через раз со стоном вдыхая запах соленого моря: напор внизу был размеренным и приятным.       — Учиха все… такие… - выдавил я, приподнимаясь телом выше от очередного глубокого и быстрого проникновения. - ...были, - сдавленно закончил. Почти потерял суть своей же фразы… Черт.       Было приятно почувствовать снова эти горячие волны внутри себя. Вся вселенная сжалась до небольшого пространства вокруг меня, концентрируя удовольствие до критических отметок. Мне казалось, что все эти ласки и приготовления длились не дольше минуты, и в обычное время у меня бы даже встать не успел. Но посмотрев вниз, я увидел белые тягучие брызги и подтеки на торсе и одежде Кисаме, а мои дрожащие колени говорили о том, что это было дело далеко не нескольких минут.       — Хэ, - оскалился он, и потянул меня на себя, заставляя обоими коленями забраться на мягкое. - Стало быть, нынче ты у нас редкий экземпляр…       Я животом чувствовал его горячую, вздымающуюся грудь.       — Завязывай поясничать, - забрался куда он тянул. Опустился и сел на одно его бедро, не в состоянии стоять: тело дрожало в предвкушении. - Начал, так давай продолжай.       Кисаме сидел вальяжно , откинувшись на спинку дивана как какой-то дворянин, мял одной рукой свою промежность, а второй придерживал меня за талию, словно я убежать собирался. Только небольшие поглаживающие движения намекали на учтивость жеста.       — Скажи-ка, Учиха, ты много акул видел? - Кисаме ухмылялся, осматривая мой похабный вид, неспешно расшнуровывая штаны. Ловил мой взгляд.       Дурацкие вопросы... Он знал прекрасно, что Коноха стоит посреди леса. Там в реке щука - самый крупный хищник. А до озёр и водопадов с рыбалкой я в этой жизни не добрался. Но красную рыбу и тунца любил. Это была единственная альтернатива животному белку. Так откуда я, черт бы тебя драл, мог видеть акулу. Херню спрашивал, юморист.       Я сделал последнюю затяжку. Вбирал в себя столько молочного дыма, сколько позволяли легкие. Спалил последние крошки в тонком пергаменте. Подвинулся к усмехающемуся лицу и не думая прильнул к тонким губам, выдыхая часть дыма. Делился последним. Было б нечестно самому добить то, что было честно спизжено напарником.       В этот момент за моей спиной послышался шелест полозьев и мелкие шаги по лакированным доскам.       — Ой, батюшки святы! Простите-простите, - по голосу это была вчерашняя хозяйка этого заведения. - Обещанные сладкие данго, …как просил господин…       Отстранился, бездарно выдыхая в лицо напарнику последнее.       — Кисаме, какого хера, - я даже не дернулся и не обернулся на внезапного посетителя. Было крайне лениво реагировать.       Сидел лицом к Кисаме у него на коленях, сверкая в открытую дверь голой задницей, которую он откровенно лапал. Вокруг нас клубились остатки вонючего дыма, а в руке догорали остатки самокрутки.       Какой дивный у нас выходил притон.       Из угла тихо зарычала Семихада, как цепной пёс на праздного прохожего.       — Все-все, ухожу-ухожу, - как и вошла, хозяйка юрко утопала обратно, поспешив закрыть за собой дверь.       Класс. Надеюсь старушку не будут после увиденного мучить кошмары. Но в душе мне было абсолютно плевать.       — Твой десерт, - усмехнулся Кисаме, когда шаги хозяйки затихли. С вызовом смотрел на меня, ожидая кары за то, что выставил меня в подобном ракурсе.       Любитель, блять, шуток. Но я и правда учуял среди травяной вони сахарную патоку и паровые булочки. Внезапно во мне проснулись два желания, простые следствия употребления марихуаны: желание, чтобы Кисаме наконец достал уже свой член, и заставил меня стонать от удовольствия, и желание поесть сладкого. И все желательно одновременно.       — Сперва рыба, - спокойно сказал я вслух, ублажая шуткой соратника. Шутил, как умел. - Мне долго зад ещё морозить?       В ответ на что меня снова начали трогать множество фантомных тёплых рук и одна шероховатая, большая, гладящая аккуратно по боку и бедру. Забирающаяся по хозяйски под одежду.       — Эх, плохо ты ботанику учил. Не равняй меня с рыбой, - ехидно начал он, одновременно расшнуровывая пояс на штанах. - У рыб члена нет вообще, в отличии от акул...       Кисаме ослабил затяжки и веревки настолько, чтобы можно было достать набухший орган.       Я затуманенным взором наблюдал за ним, и только мое угашенное состояние не позволило мне вскрикнуть и показать все то удивление, которое накрыло меня, когда я увидел то, что мой напарник носил в штанах.       — Мало кто в курсе, что у акул их два. М? - заржал он, держа в руке два длинных органа. По форме они были близки к тому, что было у всех в штанах, но их было два!       Гладкие, налитые, блестящие, у основания с какими-то наростами, похожими на плавники. С непривычной формой.       Я пялился молча не в состоянии даже шелохнуться, жалея, что выдул весь любезно добытый косяк. Сорваться с места и отбежать в сторону я уже не мог. Наркотик тормозил мою реакцию.        Кажется, трава меня догнала и это было совсем не доброе лекарство, как обещал Хидан. Похоже это была ещё та дурь, раз я начал видеть такое...