***
Сука! Какого же чёрта так холодно? Эрик открывает глаза и понимает, что дезориентирован. Может быть ото сна ещё не отошёл, или просто так подействовала нетипичная обстановка, но он никак не может сообразить, где находится. Привычка закоренелого хищника — во всём полагаться на нюх. И вот, что сбивает молодого Лидера с толку: здесь пахнет улицей. Он чувствует запах морозного воздуха, выхлопа драгстеров. Видимо, это патруль уезжает на стену. Он снова проснулся под вечер. Эрик смотрит в окно — темень, виден свет от прожектора, но с дневным его не перепутаешь. Ещё один день его жизни покатился псине под хвост. Мужчина нервно хмыкает, кошачья натура стремится преобладать: днём спит, ночью бодрствует. Блять. Холодно. Эрик ёжится. Ставни открыты настежь. Лидер снова нюхает воздух. Ему даже не нужно осматриваться, он и так понимает, что девчонки в комнате нет. Судя по тому, как успел покрыться инеем подоконник, она смылась давно, прошло минимум пара часов. Он поднимается, без резких движений, как в замедленной съёмке. Подходит к окну, закрывает. Наливает воды, выпивает. Действует неосознанно, на автомате. Его словно заклинило. Да. Именно так. Как эта мелкая дрянь посмела так с ним обойтись?! Ему совершенно плевать, как ей удалось свалить незамеченной. А, по всей видимости, так и случилось. Эти сволочи проебали, скорее всего, даже не поняли. Первым желанием, которое возникает в воспалённом мозгу, становится разорвать кого-нибудь в клочья. Эрик рычит, с силой сжимая стакан, и стекло поддаётся нечеловеческой силе. Осколки впиваются в кожу, режут податливую плоть. Он сжимает руку сильнее, боль помогает выйти из ступора. Грёбанный лузер, лучше ему было вовсе не просыпаться. Ещё часик — другой и загнулся бы благополучно от холода. Один взмах руки — и всё содержимое стола с грохотом сыпется на пол, залитый кровью. Злится ли он на девчонку? А за что ему злиться? На что он рассчитывал, собственно? На свою обворожительную притягательность? Что-что, а обаяние занимает, пожалуй, предпоследнее место в списке достоинств молодого бесстрашного. Последнее в нём — сострадание. Эрик досадливо кривится. В груди формируется болезненный вой, но он не даёт ему выхода, сжав челюсти с силой. В комнате всё ещё полный ледник, но холода он не ощущает. Внутри мужчины бушует пожар. Там и ярость, и разочарование, обида, и что-то ещё. Он пытается вдуматься, дать определение этому чувству. Мозг бывшего эрудита перебирает возможные варианты психологических терминов. Тоска. Так и есть. Это она его гложет, рвёт изнутри, прожигает до самого горла. Он ей не нужен, и никакие кровные узы тут не помогут. Софи ясно давала понять, что хочет уйти. На что он рассчитывал, чёртов придурок? Что сможет удержать вольную хищницу в обычной квартире? Видимо, где-то, краем сознания, он всё же надеялся, что она сама пожелает остаться. Точно придурок. Высший пилотаж кретинизма. «Такие, как ты…» Что там она говорила? Такие, как он, не могут никого полюбить. Может, она и права. Но ведь это сейчас не мешает ему умирать от тоски. — Эрик! — дверь открывается настежь. Дерек изумлённо осматривается, но потом словно делает для себя какой-то вывод. Что-то, вроде «ах, да, ну конечно». Эрику это не нравится. — Стучаться не пробовал? — Одевайся. Ты должен это увидеть. Руку чем-нибудь замотай. Вернёмся, я посмотрю. Заместитель выходит, не дав никаких объяснений своему беспардонному вторжению в его квартиру, его размышления. Молодой Лидер злится. Совсем тут все распустились, стоило ему на пару дней вывалиться из всей этой тягомотины, которая именуется жизнью штаба. Он поднимается, закрывает рану футболкой, которую оставила Софи, и натягивает штаны. Ничего, он быстро напомнит, как себя нужно вести в присутствии Лидера. Всем напомнит. Его эмоциональный фон сейчас оставляет желать лучшего, мягко говоря. Штиль длился недолго. И он его просто проспал. Одевшись, Эрик выходит в коридор, между делом отметив, насколько за дверью теплее, чем в его морозильнике. Нахальная сучка, не иначе, как хотела его со свету сжить. А он, долбоёб, растекался о того, как она под ним кончала. Даже осмелился принять сию заслугу на свой счёт. Он невесело ухмыляется: темперамент и ничего более. Не у него одного он горячий. Просто Софи до этих пор о своём и не знала. Что ж, отлично, он развязал её. Вот только, блять, для кого? Кулаки рефлекторно сжимаются. Кровь уже пропитала всю ткань. Что-то мешает ране зажить, не иначе, стекло осталось. И дьявол с ним. Пусть. — Ну где ты там? Давай, шевелись быстрее. Дерек машет ему, призывая спуститься вниз по ступенькам. «Шевелись. Твою мать, борзота в чистом виде». Эрик даже не думает о том, за каким хреном его выдернули из квартиры в столь срочном порядке. Он и сам не горел желанием там оставаться. Его мозг старается увести его из опасного русла, подальше от мыслей о Софи. Молодой Лидер обдумывает план воспитательных мер по отношению к своим распустившимся подчинённым. Но как только они приближаются к выходу, все его попытки отвлечься рассыпаются в пыль. Он слышит запах крови. Отчетливо, даже слишком. И это не просто кровь, её достаточно много. Эрик узнаёт в нём знакомые нотки, и его непроизвольно передёргивает. Вместе со всей этой вонью он ощущает её аромат. Такой новый и в то же время знакомый до боли. Кстати сказать, вперемешку с его туалетной водой. Он вдруг чувствует, как нестерпимо засосало под ложечкой. — Разошлись все. Живо! — Дерек сам разгоняет толпу. Он прекрасно видит состояние своего командира. Эрика напрочь замкнуло. Пятнистая кошка сидит у самого входа, повернулась спиной ко всем. Молодой Лидер медленно подходит, присматривается. Это, блять, уму непостижимо! Нахальная дрянь умывается, по-кошачьи вылизывает лапку. И кровью, той самой, что он учуял ещё в коридоре, от неё разит наповал. Он обходит её, — да, она на самом деле вся измазана в этой крови. Морда в особенности, та самая, сладкая, с тёплым носом, которую она сейчас продолжает умывать, напрочь его игнорируя. Лидер протягивает ладонь, неосознанно. Рука сама тянется к ней, как и всё его естество, независимо от его воли. Софи поднимает голову, прервав процесс умывания. Её тёплый язык касается пальцев, и окровавленная морда льнёт к его пятерне. С ним в этот момент творится нечто невообразимое. Плевать он хотел на то, что, скорее всего, она натворила. Если поразмыслить — какую, в сущности, ценность имеет для него жизнь «жрицы любви» из борделя? Верно. Никакой. И не только её. Он не из тех, кто разделяет людей в соответствии с их принадлежностью к социальным слоям. Всё элементарно — ему просто плевать на них всех. В данный момент его сердце колошматится так, что грозит проломить ему рёбра. Она вернулась сама. — Вы не слышали приказа? — Эрик смотрит на любопытных зевак. К нему наконец возвращается способность изъясняться словами. — Все рассосались. Или мне повторить по-другому? Бесстрашные — ребята, привыкшие слушать и слышать, в особенности своего Лидера. Через полминуты Эрик и Софи остаются у входа одни. Почти. — Вы прогуляетесь или вернётесь в квартиру? — Дерек смотрит на Софи. Кошка в качестве ответа прикусывает Эрику пальцы. Слизывает его кровь с пропитавшейся тряпки. Лидер слышит призывное «мурр», и она направляется внутрь. Чертовка. К тому же, нахальная и безбашенная. — Нужно достать осколок, — он машинально поднимает руку, рана начинает саднить. Его клетки отчаянно пытаются регенерировать, но мешает стекло, застрявшее в мышцах. С ним такое уже не впервые, какую дрянь только не приходилось Дереку из него извлекать, самых разных мастей и калибров. Тут тебе фееричный разлёт от шрапнели до зубов и когтей. Со вторыми, кстати сказать, дела обстояли куда хуже, чем с банальными железяками, — его организм не воспринимал их, как чужеродный предмет. Как правило, на тот момент, когда появлялась возможность их вынуть, раны успевали затянуться вместе с ними. Приходилось снова вскрывать и вырезать из него весь этот фарш. — Мне зайти к тебе или ты сам? — док морщит лоб, переминаясь с ноги на ногу. Вроде бы ответ ему известен заранее: на чёрта он ему сдался, если девчонка вполне сносно может его залатать? Ну, не сам же, в конце концов, он зашивал рваную рану от ее челюстей, которые, по всей видимости, сегодня учинили ещё и кровавую вендетту в борделе. Бесстрашный женатик, но не святой, он узнал по запаху, в чьей крови искупалась Софи. — Мы… Я справлюсь, — Эрик старается улизнуть, не встречаясь с ним взглядом, но в последний момент сталкивается буквально нос к носу. Брови Хейла многозначительно ползут вверх. Мы. Сука. В какой, интересно, момент он стал позволять себе мыслить в подобном ключе? Да и похрен, собственно, какая разница? Его никогда не волновали условности и сейчас точно не начнут. Лидер отродясь не стремился держать марку и не лелеял свою репутацию бессердечного психа. То, что он им самым и является, это уже другой вопрос, причём, весьма спорный. Никто до сих пор не мог утверждать о девиантности его поведения, потому что он один в своём роде. С женщинами всё иначе. С ЕГО женщиной. Теперь он уверен. Кстати, о женщинах. Молодой Лидер настороженно хмурится, — в коридоре её уже нет. — Иди, сегодня я сам встречу патруль, — Дерек хлопает его по плечу. Он уже двое суток к ряду молча несёт на себе весь ворох обязанностей Лидера. Эрик понимает это, не слепой, не дурак. — Слышишь, эй, — слова вылетают непроизвольно, и док оборачивается. — Ммм… Спасибо. Н-да. Благодарность, так себе, выходит кривой, но в конечном итоге, в этом он не эксперт. Пробелы в навыках человеческого общения он всегда восполнял незаменимыми профессиональными качествами. Именно за них его всегда и ценили. Ценят, пока ещё. Эрик неслышно вздыхает и быстро поднимается по ступенькам. Мирное время его тяготит. Так расслабляться совсем не в его духе, и пора уже брать себя в руки. Встав перед дверью, он замирает на секунду, взявшись за ручку. Не сейчас. Он наверстает всё, что касается работы, но не сегодня. Стоит ему только войти, как его тут же валят с ног. Кошка упирается лапами ему в грудь, засранка рычит и скалится, но угрозы он не чувствует, а может просто инстинкты напрочь отшибло. Все, кроме одного, на который он способен рядом с ней. Её аромат заставляет пульс ускоряться. И всё было бы замечательно, если бы вместе с ним его не терзала эта дурацкая вонь. — Слезь с меня. Живо! — его голос звучит тихо и похоже, что сдержано. Засранка не реагирует, снова рычит. — Софи, в последний раз прошу по-хорошему. Но настырной девчонке всё похрен, она только сильнее прижимает его лапами к полу, и его это начинает бесить. Ничего, он укажет ей её место. Неожиданно планку срывает. В одно мгновение он обращается. Дерьмо! Очередная форма разлетается в клочья. Откинув неугомонную девку, он вскакивает на лапы и оглушительно рычит, продемонстрировав ей оскал огромных и острых клыков. Кошка в ответ лишь шипит, жмётся к стене. Эрик видит в её взгляде покорность, и глубоко внутри он рад, что это не страх. Она не должна его бояться. «Я предупреждал.» Он подходит вплотную, припадая на лапу, и смотрит в её голубые глаза. Ягуару до одури хочется лизнуть её, но эта жуткая вонь не позволяет даже вздохнуть. Софи раздражённо фыркает. «Я тоже хочу предупредить.» Она обращается в человека. Вся перепачканная бордовой жижей, выглядит почти устрашающе. Почти. — Ещё раз попытаешься взять меня силой, и я отгрызу тебе член, — невозмутимо встаёт перед зверем на колени. Её обнаженная грудь теперь практически на уровне его морды. Стараясь совсем не дышать, Эрик рефлекторно сглатывает. — Дай сюда свою лапу, — он подчиняется, а Софи тем временем окидывает беглым взглядом бардак и раздавленный им стакан. Девчонка прячет улыбку. — Посмотрим, что тут у тебя, — она бесцеремонно залезает пальчиками в глубокую рану на подушечке лапы и сразу находит стекло. От пронзительной боли зверь глухо шипит. — Вот. Не благодари. Эрик снова принимает человеческий облик. Столько метаморфоз за короткое время он, наверное, и не припомнит за все свои двадцать восемь ягуаро-человеческих лет. На сегодня с него точно достаточно слов признательности. Благодарность от него ей не светит. Мужчина хватает девчонку за плечи и тащит в ванную. Нужно срочно избавить её от этого запаха, иначе он разъест ему ноздри. Вдобавок, его собственная нагота в её присутствии при столь тесном контакте никак не способствует его сдержанности. Он осязает её всем своим кожным покровом. — А теперь расскажи, что ты натворила? — он буквально заталкивает её в душевую и сразу включает тёплую воду. Запёкшаяся кровь вместе с водой и отвратительным смрадом тонкими грязно-розовыми струями стекает в сливное отверстие. Эрику сразу становится легче дышать. — То есть, моё заявление тебя совсем не волнует? — Софи опускает глаза, желая напомнить ему, о чём речь, но внушительный вид его стоящего члена заметно сбивает с неё спесь. Девчонка неловко тушуется. — Господи… Эрик не может сдержаться, чтобы довольно не хмыкнуть. — Твоё заявление мы рассмотрим в частном порядке. Но сначала давай, говори: она мертва, или ты её покалечила? — его беспокойство не ускользает от чуткого слуха и обоняния, но Софи понимает неверно тревожный маячок. — Какая теперь разница? — недовольно шипит девушка. — Для неё одно идентично другому. Никому не нужна калечная, изуродованная шлюха. — Твою мать, — Эрик шумно вздыхает и подставляет лицо под теплые струи. Вода хотя бы немного возвращает ясность ума. — Тебя кто-нибудь видел? — Кроме вашего парня никто. Тебе что, не жаль её? Он опускает глаза и встречается с её недоверчивым взглядом. Нет, ну точно тронутая, ей богу. — Я похож на того, кому может быть жаль? Посмотри на меня, Софи, — он крепко сжимает её плечи, притягивает ближе к себе, но девушка отворачивается, в попытке избавиться от столь навязчивого зрительного контакта. — Я сказал, смотри, — тон мужчины звучит категорично, если не сказать, угрожающе. Она подчиняется, хотя, и с неприкрытым разочарованием. Он снова ломает её, Софи это не нравится. — Ну что, ты видишь во мне жалость? Или может быть сострадание? Я похож на убитого горем любовника? Отвечай! — Нет! — откуда вдруг появляются эти глупые слёзы, она не понимает, но они потоком льются из глаз, мешаясь с водой. Выдают с головой её боль и бессилие перед ним. — Нет, не похож! Доволен? Ты вообще не похож на того, кто способен на какие-то чувства! Живёшь одними инстинктами, подчиняешься правилам в тех случаях, когда тебе это удобно, — почувствовав, что он отпустил её, она пятится к мокрой стене. — Тебе нет дело до окружающих. Главное — удовлетворить свои прихоти. Ты в бою подставляешь свой зад, потому что тебе это нравится, и плевать ты хотел на свою жалкую фракцию и на Чикаго. На каждого его жителя. Эрик болезненно морщится. Он не знает, каким непостижимым образом, но этой девчонке удалось одной лишь гневной тирадой дать ему столь точную характеристику. И беспокоит его сейчас только одно: какого чёрта его так напрягает то, что её отзыв о нём столь нелестен в её собственном понимании? Молодой Лидер давно уже сжился с ярлыками бездушного робота в обыденной жизни и жестокого монстра в бою (и не только). Почему же тогда её обвинения причиняют ему столь ощутимую боль? — Всё сказала? — он понятия не имеет, откуда берутся силы говорить с ней спокойно. Но склока — это последнее, что ему сейчас нужно. — Почти, — Софи шмыгает носом. — Мне можно сказать? Только если ты будешь внимательно слушать. — Я постараюсь. Он берет ее за руку и тянет обратно под воду. Наливает в руку шампунь и начинает массировать её голову, взбивая душистую пену. Она озадаченно смотрит, перемена в его настроении сбивает девушку с толку, но она замирает, боится спугнуть. Уделив внимание её волосам, руки Эрика переходят на тонкую шею, пальцы массируют, гладят, спускаются ниже, к ключицам, а на груди его клинит окончательно. Он хочет её невыносимо, и досада отодвигается на второй план. — Хорошо, что тебя никто не увидел, — он накрывает ладонями упругие полушария и легонько сжимает. Дыхание становится слишком поверхностным и неровными, голова тяжелеет. Софи сладко постанывает, когда он касается пальцами твердых сосков. — Если они поднимут скандал, просто скажу, что я это сделал. Максимум, что мне грозит — выговор от Первого Лидера. До трибунала точно не дойдёт, — он наклоняется и тянется за поцелуем, сорвать его наконец с её губ, долгожданный, податливый, но девчонка его вдруг останавливает, приложив пальчик к его губам. Ну что ещё? Эрик нетерпеливо рычит и тут же цепляет зубами эту смешную преграду. Прикусывает, но не сильно, не причиняя боли. — Мне кое в чём нужно признаться, — она почти шепчет, зажмурившись от удовольствия, когда он продолжает ласкать её изнывающие соски. — Я не причинила вреда Клариссе. По крайней мере, её жизни точно ничего не грозит. Свою кровь она дала мне добровольно, — Софи опускает руку вниз и неожиданно для него сжимает его каменный член своей маленькой ладошкой. Эрик выдыхает со стоном. Засранка его провела, но сейчас ему уже не до этого. Выключив воду, он хватает девчонку под попу и, прижав её к стене, наконец впивается в её губы жарким поцелуем. И она отвечает, неумело, неопытно, но настойчиво, он понимает, что она пытается доминировать. Мелкая сучка. Он мысленно усмехается. Что ж, пусть попробует, здесь и сейчас он ей это позволит. Он впускает её язычок в свой рот, она исследует его осторожно, словно пробует на вкус. Тихо стонет, касается нёба и сплетает с его языком. Эрику вдруг становится жарко, невыносимо, будто он оказался в печи. Он понимает, что должен срочно дать выход этому жару, и есть лишь единственный способ, тем более, она этого только и ждёт, когда он ворвётся в её тело. Её запах об этом кричит. Он входит нетерпеливо и грубо, сам понимает, но не может себя контролировать. Остатки выдержки давно испарились вместе с водой, которая стремительно быстро высыхает на его разгорячённом теле. Начинает в ней двигаться, рычит в её губы. Эрик заранее знает, что не насытится ей так, ему нужно больше, он хочет её по-другому. Хочет взять её так, как задумала природа, когда создала их двоих. Сегодня ночью он непременно это с ней сделает, а сейчас пока пусть будет так.***
Скоро заря. Горизонт снова не балует город россыпью красок, розово-оранжевых оттенков, предвещающих начало рассвета. Но Эрик всё равно знает о приближающемся наступлении нового дня, чувствует его своим внутренним таймером на уровне животных инстинктов. В этот час может показаться, что Чикаго окончательно очистился, избавился от этой скверны, именуемой человеком. Не хватает всего одной снежной ночи, чтобы окончательно скрыть следы присутствия жизни. Чёрный ягуар тянет носом застывший воздух: повысилась влажность, морозно и зябко, кому-то, возможно, но только не им. Жёлтая кошка подходит, и он прыгает на неё из-за камня, валит на траву, покрытую инеем. Трётся мордой о её мягкий живот, поднимается выше, лижет бархатным языком её шею и подбородок. Кошка громко мурчит, от удовольствия зажмурившись. Может быть кто-то сейчас умирает от холода, но их ночь была более, чем просто жаркой. Она была огненной. Быстрый бег по спящему, полумёртвому городу, перерывы на знойные ласки. Любовные игры крупных кошачьих настолько горячие, что человеку подобная страсть может только лишь сниться. Во всяком случае, ИХ любовные игры. Эрик никогда ещё не испытывал подобного наслаждения, весь его недюжинный опыт сегодня предстал ему лишь пародией. Такой жалкой, что хочется сплюнуть. Это чувство, когда он подминал её под себя, сжимая зубами плюшевую шкуру на холке. Брал её в разных позах; да-да, ягуары практикуют разнообразие в сексе, а если у большого кота человеческий мозг — тут выдумка ещё и с пристрастием. «Пообещай, что никому не отдашь меня.» Софи лижет его морду, и зверь издаёт утробное «уфф». Уму непостижимо! Он снова хочет её. «Никогда.» Вдруг тихий хлопок разрывает пространство где-то в дали. Человеческий слух его, скорее всего, не уловил бы, но он не человек. А в этом теле каждое из его чувств помножено на десять. Эрик поднимает голову и настороженно крутит ушами, поймав направление звука. Снова хлопок. И ещё. Чёрт! Чёрт! Автоматная очередь. Патрульный отряд вступил в бой. «Эрик, что происходит?» «Нам срочно нужно вернуться.»