Вы весь дрожите, Поттер

It's only just a crush, it'll go away It's just like all the others it'll go away Or maybe this is danger and you just don't know You pray it all away but it continues to grow «Tear you apart» by She Wants Revenge

Ветряная буря, обрушившаяся вчера на замок, вечером принесла с собой ливень. Под его звуки было бы очень сладко засыпать, не ройся в моей голове столько дум. Я лежал в постели, смотрел сквозь залитое дождевыми потоками окно на темное небо, изредка пронизываемое всполохами молний, и пытался докопаться до собственных чувств. Безумное открытие расшатало самообладание — с колотящимся сердцем я вспоминал, какой испытал ужас, едва разум прояснился после приворотного зелья. Одно наваждение, в котором Снейп казался мне притягательным, было смехотворно: мы с Роном чуть не плевались, обсуждая случившееся! Тем не менее теперь та же самая мысль перестала быть гадкой и нелепой, зато начала смущать и волновать. Речь же о Снейпе, кошмарном, премерзком типе с гнусным характером и диктаторскими замашками. Но почему малейшие признаки поощрения с его стороны вызвали во мне такой отклик? Да потому что ты этого хотел и ждал, намекнуло подсознание. И всегда знал в глубине души, что за маской инквизитора скрывается благодетель. Но обида лелеяла твою слепоту, долго не давала прозреть. Ты всю жизнь восхищался теми, кто не кичится своими благородными поступками, а молча их совершает. Стоило Снейпу ослабить поток унижений и колкостей, как пелена на глазах принялась рассеиваться. Отныне ты, всепрощающий Гарри, готов делать три шага вперед в ответ на его один. Рано или поздно он догадается, и что тогда? Тогда будь что будет. Я не могу подавлять в себе еще и положительные эмоции. Пугает лишь то, к кому именно я их испытываю, ведь это явно не товарищеское расположение. Между простыми союзниками химии не возникает. А я-то решил, что заручился маминым великодушием. Ну да, как же. Они с отцом и Сириусом там на небесах, наверное, в панике переглядываются: «Наш мальчик сошел с ума! Слышали, о чем он думает перед сном?» И вдобавок те слова Дамблдора о том, что мы со Снейпом похожи... Неужели он заметил какую-то связующую нить раньше меня самого? Впрочем, за свои сто пятнадцать лет он прекрасно научился понимать людей. И был так рад узнать, что наша вражда закончилась! Со всей дури заехав по подушке, скорее, чтобы выплеснуть эмоции, чем чтобы взбить ее, я наконец почувствовал изнеможение и задремал с мыслью, что если на мою долю выпало очередное испытание, то я не стану его избегать. Как не избегал прежде ни одно другое. Из-за ночных бдений сегодня чуть не проспал Травологию. Все уже ушли, когда я подскочил и побежал умываться и одеваться. На завтрак не успел, но оно к лучшему — не уверен, что смог бы поутру спокойно смотреть на стол преподавателей. После дождя к теплицам едва можно подобраться: от клумб и грядок осталось сплошное грязное месиво. Одна забава — перед уроком Малфой поскользнулся на размякшей глине, схватился за Паркинсон и, падая, утащил ее за собой: оба приземлились недалеко от компоста и изгваздались в земляной жиже подобно двум поросятам. На Травологии мы подрезаем жгучую антенницу, затем на Чарах практикуемся в маскирующих заклятиях, а на Защите Флер учит нас способам борьбы с безобразными ограми. День пролетает незаметно, и только я приземляюсь в гостиной у камина, чтобы передохнуть, как вспоминаю, что через час пора на отработку. Тут же внутренности накрывает горячая волна — вновь видеть Снейпа, говорить с ним! А ведь он наверняка до сих пор взбешен моим вчерашним нахальным поведением. Отстраненно понаблюдав за беззаботными второкурсниками, весело уминающими перечных чертиков и драже-вонючки, я все-таки встаю, отношу учебники в спальню и, судорожно вздохнув, выдвигаюсь в подземелья. Опаздывать нельзя. Пришлось надеть термобелье, которое я раньше использовал только для игры в квиддич в непогоду. Нет желания опять трястись от холода и нарезать ингредиенты корявыми заледеневшими пальцами. Но, зайдя в класс зелий, я понимаю, что замерзнуть здесь никому не грозит: меня сразу окутывает приятным, обволакивающим теплом. Снейп разжег камин, все эти годы прятавшийся в конце аудитории. Им никогда не пользовались, я впервые в жизни вижу его работающим. Внезапно мне становится так хорошо, что я с трудом подавляю улыбку — негоже, приступая к наказанию, выглядеть довольным. Несмотря на комфортную температуру и приятное потрескивание поленьев в камине, в помещении воцаряется отнюдь не расслабленная, а, наоборот, напряженная атмосфера. Снейп не разговаривает со мной — он не только воздержался от приветствия, но и не посмотрел в мою сторону, лишь отрешенно приказал нам стругать кору волшебной ивы и опустил свой длинный нос обратно в кипу домашних работ студентов. Малфой тоже чувствует себя неуютно и воровато озирается то на меня, то на декана, явно смекнув, что профессора сейчас лучше не трогать и не будить лихо, пока оно непривычно тихо. Это звенящее молчание убивает: оно буквально кричит о том, что вчера я что-то сделал или сказал не так. Теперь-то мне очень даже хочется, чтобы Снейп взглянул на меня. Но он и не думает. Через полтора часа время отработки Малфоя подходит к финишу, и слизеринец, радуясь прощанию с гнетущей аурой, удаляется восвояси. Мы остаемся вдвоем. Снейп продолжает еле слышно шелестеть пергаментом. — Поттер, поделитесь, неужели работать с сырьем удобнее вслепую? Дыхание перехватывает — он решил начать разговор! — Нет, сэр, — отвечаю я в нерешительности. — Тогда почему весь вечер вместо ивовой коры вы изучаете меня? Сердце падает. Он заметил! Уповая лишь на собственную находчивость и умудряясь не заикаться, я стараюсь обойти острые углы — этого гордеца может уязвить даже не вовремя оброненное «спасибо». — Был поражен, насколько здесь стало тепло и приятно находиться. Это ведь ваша заслуга, и я думал, как вас поблагодарить. — О какой благодарности речь? — Снейп почти оскорбленно вскидывает брови. — Я пекусь об одном капризном отваре, требующем особой температуры в помещении. Не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось, он представляет для меня особую ценность. Пришлось везде разжечь камины, чтобы прогреть стены лаборатории. Говорит о своем зелье, точно о человеке. Неудивительно: для такого мизантропа его милые сердцу варева дороже людей. Если только... сказанное сейчас не было лукавством. — И что же за отвар вы готовите? — бесстрашно допытываюсь я. — Не вашего ума дело, Поттер, — с расстановкой произносит профессор, затем встает и закрывает дверь в личные комнаты, как бы подытоживая свои слова громким хлопком. Будто опасается, что я побегу проверять. — Заканчивайте и убирайтесь отсюда. * * * В четверг во время завтрака незнакомый пестрый филин роняет мне в тарелку с кашей аккуратный конверт. Распечатав его, я обнаруживаю письмо от Ремуса. «Дорогой Гарри! Давно не было от тебя вестей. Узнал от Альбуса, что у тебя все неплохо. Сожалею, что ты нарвался на отработки и лишился квиддича, но мне радостно, что Северус с недавних пор хотя бы перестал донимать тебя по поводу и без. Слышал, тебе навредил Драко Малфой, но не суди его строго, в подобном положении сложно сберечь эмоциональную стабильность. На днях я видел в Гринготтсе его маму. Нарцисса так же красива, как и в школьные годы, но то, что с ней сотворило постоянное пребывание бок-о-бок с Волдемортом, сразу бросается в глаза. О заключении Люциуса я и вовсе предпочту умолчать. Ты первый, с кем я делюсь радостной новостью: мы с Дорой ждем малыша. Срок еще небольшой, но уже известно, что родится мальчик. В тайне от Тонкс я молю всех богов, чтобы ребенок не унаследовал ликантропию. И пока не хочу торопить события, но все-таки, Гарри, для нас будет честью, если сын Лили и Джеймса станет крестным нашего наследника. Ты осчастливишь нас своим согласием. Расскажи в ответном письме, как у тебя дела, учеба? Не тревожит ли что-нибудь? Например, те самые сны или боль в шраме? Буду ждать весточку. Привет Рону и Гермионе! Увидимся на Рождество в Норе. С любовью, Ремус» Прижав к груди пергамент, я застываю с блаженной улыбкой: Люпин — будущий отец! Эта мысль невероятно греет меня! Так здорово, что они с Тонкс прошли сквозь тернии колючих сомнений и обрели друг друга! Ремусу это дорогого стоило, ему было очень тяжело. Зачем молодой и блестящей волшебнице нищий оборотень в возрасте, думал он, чем причинял ей сильную боль. Но она полюбила Люпина за порядочность, мудрость и доброе сердце и знала, что он тоже любит ее. Все знали. Только ждали, когда он решится дать себе шанс на счастье. А потому в конце лета пришли в дикий восторг, узнав о тайной женитьбе влюбленных. Их свадьба стала одним из поворотных моментов, спасших меня от горя — тогда я постиг, что жизнь имеет тенденцию продолжаться. Хочется прыгать в упоении, и я с жаром рассказываю подоспевшей Гермионе обо всем случившемся и протягиваю письмо. Реакция подруги незамедлительна: она кидается мне на шею и крепко обнимает, от души поздравляя. Ведь я с готовностью стану крестным для сына Люпина и Тонкс! Во время объятий я окидываю быстрым взором стол преподавателей — его как раз покидает взбешенный Снейп. Наверное, не вынес общества безумной стрекозы по соседству: простывшая Трелони расчихалась прямо за трапезой, тщетно прикрываясь рукой, увешанной многочисленными браслетами, и заставляя взвиваться в воздух клубы сахарной пудры с близлежащих булочек. После завтрака Дамблдор раздвигает столы и стулья по периметру Большого зала, снимает антиаппарационные чары, и Уилки Двукрест начинает урок. Сегодня наше предпоследнее занятие по перемещениям, так что практически все студенты уже достигли должного уровня умений и приступили к шлифовке своих навыков. Я даже избавился от головокружения и тошноты, аппарируя не только внутрь обруча, но и в другие желаемые точки. Наверстать упущенное в итоге смог и Рон. Услышав одинокие аплодисменты и восхищенные попискивания Лаванды, все поворачиваются в их сторону: — Мой Бон-Бон справился! Сладенький медвежонок, ну какой же ты молодец! — Сейчас стошнит, — одновременно произносят Гермиона и Малфой и от неожиданности обмениваются недоуменными взглядами. От стыда Рон заливается румянцем и, состроив якобы довольную гримасу, отходит от девушки к еле сдерживающим смех Симусу и Дину. — Отлично, отлично, — хлопает в ладоши Двукрест. — А теперь опробуем наконец парные перемещения. Вы, молодой человек, самый смелый, — жестом он указывает на Малфоя и проворно огибает других студентов, чтобы оказаться рядом. — Предлагаю вам повторить свой опыт прошлой недели, но под моим присмотром. Надо подобрать вам пару под стать. Так-так, — он кого-то выискивает в толпе и замечает Гермиону. — Вот и вы, мисс... — Грейнджер, сэр, — подруга вскидывает подбородок, когда все внимание переключается на нее. — Вместо того, чтобы опять следить за вашим неутомимым соперничеством, полюбуемся, на что вы способны в тандеме. По залу прокатывается ропот. — Расщепи ее, Драко, — заговорщицки подначивает Пэнси. Тот, без улыбки оглянувшись на подстрекательницу, ничего не отвечает и делает шаг навстречу Гермионе. — Помните: настойчивость, нацеленность, неспешность, — командует Двукрест. Гермиона встает напротив Малфоя и хмуро смотрит на слизеринца снизу вверх. Он же всячески избегает взгляда бывшей противницы. Шестикурсники окружают их кольцом и с любопытством и предвкушением наблюдают за разворачивающимся зрелищем. Кажется, воздух сейчас заискрится от напряжения. Малфой нагловато хватает Гермиону за запястье, а она уверенно берется за его плечо. Сосредоточенно опустив головы, они выжидают пару секунд, а затем исчезают с громким хлопком и через мгновение появляются метрах в десяти от оцепившей их толпы. Во время аппарации они слегка изменили свое положение, сжав плечи друг друга в крепком захвате, похожем на несуразное объятие, поэтому, словно опомнившись, быстро отходят в разные стороны — Гермиона спешит ко мне, а Малфой к Крэббу и Гойлу. Их успешной попытке парного перемещения никто не аплодирует, кроме Двукреста и Флитвика, дежурящего на площадке. Последний аж подпрыгнул и всплеснул руками от восхищения своей любимицей. Позднее по дороге на трансфигурацию Гермиона жалуется мне: — Малфоя стало как-то слишком много, ты не обратил внимания? Он буквально везде. — Ага, знакомое ощущение, — поддакиваю я, вспоминая его вездесущего декана. * * * На Зельеварение Снейп прибывает какой-то особенно взвинченный, но очень скоро я понимаю, почему. Приступив к уроку, он взмахом палочки заставляет наши учебники распахнуться на главе «Любовные зелья». Прочитав ее название, девочки заинтригованно переглядываются, а парни саркастично усмехаются. — Не спешите веселиться, — ядовито протягивает Снейп, и класс мигом затихает. — Вы обязаны прекрасно ориентироваться в снадобьях подобного рода не для идиотских забав в виде приворотов. Крайне важно уметь различать их по вкусу и запаху, чтобы заметить примесь в вашей еде или напитке, — с этими словами он как бы невзначай скользит по мне взглядом. — Конечно, любовных зелий существует великое множество, но самым распространенным и мощным является Амортенция. Ее легко определить по аромату, который для каждого человека разный, в зависимости от того, что доставляет ему наибольшее удовольствие. Так что если обнаружите, что ваш апельсиновый сок ни с того ни с сего пахнет отнюдь не цитрусом, а, скажем, вашей любимой хвоей, то это повод насторожиться. Поскольку безответственных болванов среди молодых людей вашего возраста — пруд пруди, в Хогвартсе не обучают приготовлению Амортенции. Вы ознакомитесь с ней в теории и к следующему уроку напишете эссе о разновидностях приворотных зелий и их антидотах. А сейчас — прошу подойти ближе к моему столу со своими пробирками. Мы выполняем требование, и Снейп выдает каждому из студентов по образцу зелья, а затем мы возвращаемся на места. — Корица, розы, шоколад, — улавливаю я бормотание сбоку: Пэнси сосредоточенно принюхивается к своей склянке и активно работает маленьким приплюснутым носом, словно мопс, учуявший в кустах чужой помет. Я оглядываюсь на остальных: все занимаются тем же самым — пытаются распознать райские мотивы, исходящие от пробирок, и в благоговении замирают, окутанные вуалью карамели, полевых цветов или свежеиспеченного хлеба. Ну, теперь моя очередь! Откупорив хрупкий сосуд, наполненный перламутровой жидкостью, я делаю глубокий вдох и с наслаждением вбираю в легкие божественный запах пирога с патокой, тут же сменившийся благоуханием весеннего леса. А вот следующий аромат слегка озадачивает: он весьма приятный, только не сразу позволяет понять, что заставило меня испытывать к нему тягу. Древесно-смолистые нотки чуть-чуть напоминают о рукояти моей «Молнии», но здесь что-то другое. Откуда такой теплый сливочный шлейф с легкими оттенками мускуса? Я едва не хлопаю себя по лбу от озарения. Сандал! Бог мой, ведь именно он щекочет мои ноздри всякий раз, стоит Снейпу подойти слишком близко. Нет. Как дурак, я в отрицании мотаю головой. Не означает ли это, что..? — Сэр, — немного охрипшим голосом Гермиона обращается к профессору и отрывает меня от беспокойных мыслей. — А если Амортенция пахнет тем, что мне вовсе не нравится? Малфой склоняется к своей пробирке и с подозрением косится на соседку. — Невозможно, — отрезает Снейп. — Зелье четко указывает на ваши обонятельные пристрастия. Смею лишь предположить, что вы обманываете себя и на самом деле вам очень даже по душе запах драконьего навоза в огороде у Хагрида. — Я не о драконьем навозе, — рассерженно восклицает Гермиона, но ее возглас тонет в хохоте слизеринцев. Так и подмывает случайно заехать зубоскалящей Пэнси локтем в бок, но я сдерживаюсь. Все затихают, когда голос подает на удивление серьезный Драко. — В защиту Грейнджер скажу, что у моего образца тоже возмутительная отдушка. Никогда бы в здравом уме не нашел ее прекрасной. — Это говорит, разве что, о помутнении вашего рассудка, мистер Малфой, — беззлобно отвечает Снейп. — Но зелье не проведешь. А теперь, раз ни у кого более нет претензий к собственным паталогическим наклонностям, позвольте приступить к следующей части урока. Пока профессор обучает нас нейтрализации любовного напитка, я на автомате выполняю его указания, а сам думаю только об одном — насколько у меня плохи дела, если моя Амортенция пахнет Северусом Снейпом? * * * Ночью я маюсь в раздумьях и ворочаюсь в постели с боку на бок. Ребята, вдоволь наболтавшись обо всем на свете, давно мирно посапывают, а я никак не могу забыться сном. Зелье не обманешь, сказал Снейп. Оно попросту указало на то, чего я страшился, но в душе уже осознал — меня влечет к моему учителю. Некрасивому, своенравному и предвзятому, но такому... особенному. Он единственный относился ко мне по-другому. Не считал нужным церемониться с Избранным, нянчить и сдувать пылинки, будто шрам превращает меня в калеку. Я был и остаюсь для него обыкновенным, из-за чего притяжение к нему растет. Просунув руку сквозь занавеси полога, я нащупываю свой галстук, кончик которого слегка шершавый от засохшего зелья — по рассеянности я сегодня случайно окунул его в свою пробирку. Звучит нелепо, но мне хочется убедиться, не пропал ли тот самый запах, не затерялся ли среди череды других манящих ароматов. Прижав к носу красно-золотую ткань, я словно оказываюсь на усыпанной цветами опушке Запретного леса с куском горячего сладкого пирога в руке в компании нашего профессора Зельеварения. Мерлин, это так дико, но так восхитительно. Мне нравится представлять его рядом с собой, нравится вспоминать глубокую морщинку между бровей, насмешливый изгиб тонких губ и пронизывающий хмурый взгляд. Новое, незнакомое ранее чувство приводит меня в отчаяние, ведь я очарован тем, что у остальных вызвало бы отвращение. На глаза наворачиваются слезы, я быстро вытираю их галстуком и уставляюсь в потолок. Ничего. Я привык многое держать в себе. Из года в год прятать внутри тайные переживания, даже друзьям обнажая порой лишь верхушку айсберга. Правда, на этот раз все куда серьезнее — Снейп собственными руками прикончит меня, если узнает. В сентябре та сцена у больничного крыла стала для профессора жутким позором. Мерзкий Поттер бросился ему на шею! Понятия не имею, что должно произойти, чтобы он начал испытывать ко мне ответную симпатию. Да и о чем я? Даже не беря в расчет всю его нетерпимость к моей персоне, вероятность того, что его привлекают мужчины, близка к нулю. Кроме того, он ни за что не скомпрометирует себя, не прикоснется к студенту из интимных, чувственных побуждений. Не уверен, что Снейп вообще способен хоть на малейшую ласку. Может, он и вовсе асексуал, которому в принципе никто не нужен? Но моему телу плевать, кто там его привлекает или не привлекает. В пижамных штанах стало очень горячо и тесно, они натянулись в области паха. Со вздохом смирения я залезаю рукой под резинку боксеров и крепко сжимаю член, уже начавший сочиться смазкой. Во мне долго копилось напряжение, и я обязан его выплеснуть. Стараясь ни о чем не думать, делаю несколько механических движений, но сознание услужливо подсовывает картинки из недавнего прошлого. Дьявольский образ Снейпа в темной комнате с красными тенями. Случайное неловкое прикосновение — его кожа была такой теплой. Грубый материал сюртука — я запомнил это, проскользнув пальцами по шее профессора тогда, под приворотным зельем. Его высокая худощавая фигура, ровная спина, длинные ноги... Что же я творю... Точно рехнулся! Мастурбирую на Снейпа! Но перестать нет ни сил, ни желания. Правая рука яростно терзает член, а левая — отчаянно прижимает к носу заляпанный галстук. Выгнувшись в постели дугой, я молю про себя, чтобы исчезли все другие запахи — насколько бы приятными они ни были — и остался только один, аромат его волос и кожи, так непристойно распаляющий меня, едва Снейп оказывается в опасной близости. Последняя мысль заводит еще сильнее. Воображая, что к моему напряженному лицу склоняется его строгое и надменное, а на пах через ткань пижамы по-хозяйски ложится теплая ладонь, я кусаю уголок подушки, чтобы не застонать во весь голос — как же сильно мне нравятся эти фантазии! Мои действия сейчас мучительно-постыдны, но плевать. Они приносят слишком сильное наслаждение. Ну же, пусть прикоснется кончиком носа к моей шее... Да! Пусть обдаст жарким дыханием и прошепчет прямо в ухо: «Какая встреча, Поттер». И пусть заберется ко мне в трусы, сожмет член... Боже! Пара вдохов моего личного афродизиака, пара страстных рывков — и я, стиснув зубы и сдерживая крик, кончаю себе на живот, сожалея лишь о том, что не наложил заглушающее заклинание. Впрочем, черт с ним, с заглушающим. Я ведь и предположить не мог, когда потянулся за галстуком, что возьму и вот так смело переверну свою жизнь вверх тормашками.