Вы весь дрожите, Поттер

Some of them want to use you Some of them want to get used by you Some of them want to abuse you Some of them want to be abused «Sweet dreams» by Eurythmics

За месяц до последних событий. Стоило дожить до тридцати восьми лет, чтобы узнать, как это умопомрачительно приятно — быть любимым. К тому же кем-то, кто давно стал для тебя совершенно особенным. Удивительно и даже несколько дико — это первые в моей жизни настоящие отношения. Заурядными их однозначно не назовешь — чего еще ожидать от двух таких разных и таких одинаковых чудаков не от мира сего. Черт возьми, как же хорош был Поттер во время квиддича! Насколько уверенными, мастерскими и изощренными были движения этого юнца, сосредоточенного на своей цели — а именно, на мне. Ощущать себя его целью возбуждало. Желание и дальше обладать им восторжествовало над здравым смыслом — как и всякий раз прежде. Рискуя быть замеченным, я послал в Драко заклятие-помеху и подставил собственную команду ради победы Поттера, уже зная, что отныне — по мановению волшебной палочки — это мой крест и моя награда, мое упоение и мой приговор. Его любовь делает уязвимыми нас обоих. Теперь он — моя слабость. А таковых у меня не было с юношества. Но я ни о чем не жалел, пока сгорал от страсти, беспощадно трахая его до седьмого пота. Ведь я хотел ощутить над ним полную власть, а он жаждал отдаться мне, подставлял зад под хлесткие удары, бился в оргазме, связанный, беззащитный и покорный. Я также не жалел, подтверждая вожделенное им «вместе»: нас в любом случае продолжало бы тянуть друг к другу, но неопределенность окончательно измучила бы и его, и меня. И уж точно во мне не было жалости, когда я вновь услышал признание в любви. Должен же я был однажды заслужить ее? Сейчас я жалею лишь о том, что не заставил себя сложить слова в предложения и промолчал, хотя ответ так и вертелся на языке. * * * После поражения на квиддиче слизеринцы взъелись на Поттера пуще прежнего. Нарочно задержавшись перед уроком за дверью кабинета, я с минуту слушаю, как Паркинсон поливает Гарри грязью: — Ну и мерзко же с тобой сидеть! Твоя физиономия теперь страшнее, чем у инфернала, ты в курсе? — О, правда? — удивленно отвечает гриффиндорец. — Что ж, если бы мне предложили остаться в своем облике или поменяться с тобой, я бы выбрал первое. Тебя случайно лицом об стол не ударяли? — Умолкни, ничтожество, — фыркает Булстроуд. — Ты похож на больного проказой. Думаешь, Пэнси нравится работать с тобой в паре? — А ты похожа на жертву фастфуда, — рявкает Уизли, и гриффиндорцы начинают хихикать. Слизеринцы не успевают отреагировать, поскольку я врываюсь в класс. Забини аккурат в этот момент бросает в Поттера скомканную бумажку, и она приземляется прямо тому на парту. Легким движением палочки я призываю клочок пергамента и на ходу неспешно разворачиваю его. Моему взору предстает корявое изображение опутанной бинтами монструозной мумии с круглыми очками и преувеличенно ярким шрамом в виде молнии на весь лоб. Я поднимаю глаза на Забини: поганец смотрит на меня с вызовом и ухмылкой, ожидая одобрительного комментария. Какая досада — нельзя сию же секунду снять с него тысячу баллов. Проигнорировав провокацию, я заставляю листок исчезнуть. Радует, что Гарри не успел это увидеть. — Как вы осведомлены, в следующем году вам всем придется сдавать Ж.А.Б.А. — итоговый экзамен, результаты которого будут учитываться при дальнейшем трудоустройстве, — декларирую я вместо приветствия. — На исходе второго семестра пора проверить, усвоили ли вы полученные знания по зельеварению, дабы в третьем те из вас, кто не является дегенератом, наверстали упущенное и подготовились к седьмому курсу. Учебники убрать, оставить только перья и чернила. Я левитирую удрученным студентам бланки с вопросами и, мазнув взглядом по Гарри, замечаю, как он мрачен. Упадок духа у него вызвала явно не предстоящая контрольная. — У вас сорок минут, время пошло, — оглашаю я, и ученики принимаются нервно скользить глазами по строчкам, приходя в ужас от каждого пункта. Пока Грейнджер и Малфой уверенно строчат ответы, а Уизли и Лонгботтом тихо стонут над своими девственно чистыми пергаментами, я украдкой рассматриваю своего гриффиндорца. Я достаточно изучил его, чтобы понять — от заполнения бланка его отвлекает вовсе не отсутствие компетенций (удивительно, но он стал проявлять успехи в моем предмете), а тяжелые, болезненные размышления. «Страшилище, урод несчастный, чудище, плод атомной войны» — это малая часть из того, как его называли мои подопечные. На матче со слизеринских трибун в адрес Гарри то и дело сыпались отвратительные ругательства. Насмешки и уничижения не прекратились и после — в Большом зале за трапезами, на переменах в коридорах, а с недавних пор и в классе у меня под носом. Гарри старается держаться. Но даже самый стойкий рано или поздно сломается, если слишком сильно давить. Ночью мне не спится. Я ворочаюсь в постели, думая о Гарри, который великолепно справился с контрольной, хотя перед этим слизеринцы облили его грязью. Их слова не выходят из моей головы, сколько бы я ни очищал сознание. Теперь он со мной, он мой, а я никак не могу оградить его от душевной боли? Черта с два — я не позволю ему и дальше страдать. Все равно ведь не засну. Вскочив с кровати, я наспех одеваюсь и иду в личную библиотеку. Затем, выудив с полок несколько книг, отношу их к своему рабочему месту в лаборатории. Я брал у Поттера кровь на анализ, когда его отравили. Результаты задокументированы и сохранены. Нужно изготовить зелье, способное избавить Гарри от шрамов. Пусть это почти невозможно, пусть это станет непосильным трудом и потребует всего моего несуществующего свободного времени, но я не смогу спокойно жить, осознавая, что не попытался использовать все свои навыки и таланты ради него. * * * Разработать рецепт, учитывая совместимость компонентов с кровью Гарри, обернулось непростой задачей, но куда сложнее будет сварить по нему исцеляющий отвар. Сильнейший сглаз, оставивший гриффиндорцу шрамы, был ни на что не похожей темной магией, как и ингредиенты губительного порошка. Алхимика, создавшего его, уж точно не заботило, что для данной субстанции нет антидотов. Наоборот, это стало достоинством продукта, предназначение которого — убивать. Пока мне неизвестно, кто и у кого приобрел порошок, но я это выясню, и удержаться от визита с применением Непростительного будет сложно. Неделями я усердно подготавливаю самые редкие ингредиенты из своих запасов и совершенствую рецепт будущего зелья, безвылазно сидя в лаборатории. Не щажу себя и по ночам. А признаться Гарри в том, чем я занимаюсь в нерабочие часы и почему уделяю ему мало внимания, не могу. Обнадежить его, а потом провалиться в своей затее станет преступлением гораздо большим, чем лишь на время утаить от него правду. В конце концов, когда сверхсложный состав снадобья определен, у меня почти опускаются руки. Последний и важнейший элемент, восстанавливающие свойства которого уступают только философскому камню, недосягаем. Это кровь сирены, запрещенная для ввоза и продажи в нашей стране. Одна надежда, что в Лютном переулке за хорошие деньги по-прежнему можно достать все, включая контрабанду. Но появляться там сейчас — смертельный риск для бывшего Пожирателя. Я мог бы послать эльфа, но это невозможно — перед столь серьезной покупкой мне нужно лично оценить образец и его пригодность для зелья. Придется отправить Горбину запрос и договориться о встрече. Есть за ним один должок: возможно, получится выйти сухим из воды. * * * Лютный переулок, отведенный под лавки темных искусств, кажется совсем пустым — кому в такие времена взбредет в голову выдавать себя, покупая предметы черной магии? Один я околачиваюсь здесь под дезиллюминационными чарами, рискуя нос к носу столкнуться либо с аврорами, либо с Пожирателями смерти. В «Горбине и Бэркесе» по обыкновению мрачно и весьма некомфортно. Стоит мне переступить порог магазина, тускло освещенного парой масляных ламп, и сбросить чары, как за прилавком материализуется сутулый человек отвратительной наружности — хозяин заведения Горбин. — Мистер Снейп, — подобострастно изрекает он с гаденькой улыбкой. — Вы вовремя, заказ готов. Кивнув, я окидываю взглядом зловещие витрины с черепами и старинными бутылями, а Горбин тем временем кладет передо мной маленький закупоренный сосуд с багровой жидкостью. — С самых берегов Сицилии. Доставлена сегодня утром, — заискивающе докладывает владелец лавки. — Уникальная вещица. Не накинете с десяток галлеонов? Убедившись в хорошем качестве крови в пробирке и высыпав на прилавок пригоршню золотых монет вдобавок к тому, что Горбин ранее прибрал к рукам, я прячу пузырек во внутренний карман сюртука и разворачиваюсь к выходу. Но в дверях меня уже ждут. Узнав в гостях магазина авроров Долиша и Сэвиджа, я оглядываюсь на Горбина, фактически испепеляя его взглядом. Тот, гнусно захихикав, пожимает плечами: — Вернул должок — достал товар. Об остальном договоренности не было. — Северус Снейп, вы пойманы на покупке нелегального вещества. Вам придется пройти с нами, — менторским тоном оповещает Долиш и бросает в меня антиаппарационное заклинание. * * * Раз уж ко мне на допрос явился сам глава правительства магической Британии, значит, в министерстве просто жаждали схватить Северуса Снейпа. Скримджер, сидящий напротив, хоть и пытается сохранять нечитаемое выражение лица, все же не может скрыть самодовольство, буквально распирающее его изнутри. — И вы утверждаете, что это кровь дракона? — язвительно уточняет он. — Верно. А конкретнее — румынского длиннорога, — спокойно отвечаю я. — Допустим, наши данные о запрещенной в Британии крови сирены — ошибка. Предположим это лишь на один миг. Для каких же целей вам мог понадобиться ингредиент столь редкий, что его пришлось покупать в подобной лавке? Вы всего-то школьный учитель. — А также первоклассный алхимик, выполняющий заказы для больницы святого Мунго, — хмыкаю я. — Моя частная практика вас не касается. — Я провел большую часть жизни, сражаясь с темными магами, — холодно отмечает Скримджер. — И был бы глупцом, если бы недооценивал вас, мистер Снейп. Но меня не проведешь. Вы можете плести какие угодно выдумки — на этот случай у нас есть Веритасерум. Привлечь специалистов и провести анализ субстанции тоже не составит труда. Поверьте, за свой проступок вы непременно ответите, но то, сколь серьезным будет наказание, зависит… от исхода одной значимой для нас ситуации. — Да вы, я вижу, искали любой повод арестовать меня, — усмехаюсь я, откинувшись на спинку стула. — Надо полагать, преследуете какую-то цель. И какую же? — О, не беспокойтесь, в плане по достижению этой цели вы только промежуточное звено. А точнее, средство мотивации одного несговорчивого юнца. Поттер. Что, черт возьми, ему известно, а главное — откуда? — Сегодня до меня дошли любопытные сведения о компрометирующей связи между профессором Хогвартса и гриффиндорским старшекурсником. Догадываетесь, о ком речь? Мне хочется взреветь от возмущения и досады, надавать себе по щекам и варварски сломать министру нос об столешницу, но я не двигаюсь и не издаю ни звука, бесстрастно выдержав колючий взгляд его неприятных глаз. — Ну хоть здесь вы не лжете, — Скримджер принимает мое молчание за ответ. — Меня также оповестили о том, что вы появитесь в Лютном переулке и совершите незаконную сделку. Дьявол! Очевидно, Горбин, будучи под контролем Пожирателей, выдал им информацию о моем предстоящем визите. Но зачем они ввели в курс дела министра? Хотели наконец добраться до меня, покуда я в заключении, и отомстить? Бред. Намного легче было самим настигнуть меня прямо в лавке. По-видимому, у них есть некий план, и одно из его условий — чтобы я был подальше от Хогвартса, Дамблдора и Поттера. Впервые за день меня по-настоящему охватывает волнение: Гарри должен оставаться под присмотром, сейчас это важнее всего. Нужно срочно предупредить директора и отправить в Хогвартс Орден. — Стоило послать подчиненных на проверку, и вуаля! Северус Снейп и впрямь самочинно проворачивает темные делишки, — торжествует Скримджер. — Давайте ближе к делу, министр, — устало отзываюсь я. — Поттер отказался быть вашей рекламной марионеткой, и вы решились на радикальные меры. А именно, на шантаж. Я прав? — Мне действительно ничего не остается, как надавить на болевые точки мистера Поттера. Родителей у него нет, Блэк тоже на том свете, но так удачно сложилось, что наш Избранный отдал свое сердце Пожирателю в отставке… Шантажом это назовешь с натяжкой. Видите ли, мистер Снейп, угрожать вашему благополучию нам куда сподручнее, чем терроризировать ни в чем не повинных Уизли и Грейнджер. — Не посвятите меня в свой гениальный план? Взмахнув своей львиной гривой и вперившись в потолок, он невозмутимо, едва ли не мечтательно отвечает: — Если Поттер не согласится сотрудничать с министерством... Уже на следующий день на первой полосе «Ежедневного пророка» будет красоваться ваше изображение в тюремной робе, мистер Снейп. Мы торжественно оповестим магический мир, что поймали в Лютном переулке опасного преступника с маской Пожирателя. Это сломает вашу жизнь, уважаемый профессор. Вероятно, почти сразу после ареста вас казнят ваши бывшие преступные коллеги. Дементоры нам больше не подчиняются, и пока вы будете сидеть под стражей не в Азкабане, а в аврорате, Пожиратели непременно с вами поквитаются. Они найдут способ, вы ведь знаете не понаслышке. Думается мне, мистер Поттер этого не допустит. — Я имею право на одну сову, не так ли? — Чтобы связаться с Дамблдором? Как же, — усмехается Скримджер. — Бруствер! Зайдите. В помещение входит высокий темнокожий волшебник, всем своим видом внушающий уверенность. Я чувствую колоссальное облегчение, поскольку Кингсли тоже член Ордена и пользуется доверием Дамблдора. — Министр, — произносит он густым басом, ожидая указаний Скримджера. — Передаю его вам, Бруствер. Проведите вторичный допрос по делу — нам нужны мельчайшие детали. Разрешаю использовать Веритасерум. И сделайте анализ вещества. Отчет мне на стол через час. — Да, сэр, — кивает Кингсли, и за Скримджером закрывается дверь. — Почему не арестовали Горбина? — спрашиваю я, глядя четко перед собой. Бруствер вздыхает и садится на стул напротив. — Горбина? Знаешь, сколько он отстегивает министерству? Его покрывают годами. — Сыворотка правды на меня не подействует, Кингсли, — предупреждаю я, понизив голос. — Как и многие другие зелья и заклинания, требующие вмешательства в мои рассудок и чувства. Я под воздействием мощного блокатора собственного изготовления. — Предусмотрительно, — слабо улыбается Бруствер. — Но я и не собирался поить тебя Веритасерумом. Объясни, зачем тебе кровь сирены, и я попробую помочь. Если потребуется, привлеку Орден. «Я хотел сделать будущее своего любовника не таким мучительным, он и без того вдоволь настрадался. Я намереваюсь избавить его от шрамов и целовать каждый миллиметр его гладкой кожи, ощущая, как она покрывается мурашками под моими губами. И даже если мне не видать свободы, если меня действительно ждет расправа, если нам больше не суждено встретиться… Я должен знать, что он вернул свой прежний облик и не страдает от насмешек. Что сотня жутких отметин отныне не мешает ему наслаждаться молодостью и любить жизнь». — Без нее невозможно вылечить Поттера от последствий проклятия. Необходимо отправить Дамблдору сову. Конверт с письмом и пробиркой. Прямо сейчас, Кингсли, — вполголоса говорю я. — Назревает нечто… скверное. Будьте наготове и оповестите Орден — пусть охраняют Поттера в Хогвартсе. Метка горела — сегодня Он созывал своих слуг. А я оказался здесь совсем не случайно — возможно, Он подстроил, чтобы я был подальше от замка. Нахмурившись, Кингсли понимающе склоняет голову. — Будет сделано. Пишите письмо, Северус. Пяти минут вам хватит? Я киваю и принимаю от него наколдованные пергамент, перо и чернила. «Альбус, Я нахожусь под стражей в министерстве — мне предстоит судебное слушание. Услышьте меня, это чрезвычайно важно: Поттер ни в коем случае не должен покидать Хогвартс. Кингсли направляет в школу Орден. В ближайшие сутки будьте начеку. Прошу вас выполнить одну просьбу. В моей лаборатории вы найдете котел со снадобьем, куда нужно добавить четыре чайные ложки крови из пробирки (прилагаю в конверте), довести зелье до кипения и сразу снять с огня. Немедленно дайте Гарри выпить его — пока не остыло и не свернулось. Будет достаточно пары глотков. Шрамы исчезнут. Простите за все, Альбус. И знайте — я пошел на это ради мальчика». — Я заберу материал для исследования, — нарочито громко говорит Кингсли, дабы его услышали авроры, приставленные меня охранять. — Надо убедиться, что это и вправду кровь дракона, как вы утверждаете. Для нашей общей безопасности вы временно остаетесь под конвоем. Он прячет конверт с посланием, и мы выходим за дверь, где я вновь оказываюсь в компании стражников.