Флорист

Спенсер сидел за документами уже битый час. Им нужна была хотя бы малюсенькая зацепка, чтобы расследование сдвинулось с места. Только в фильмах убийц ловят в считанные дни, на самом деле процесс мог затянуться на недели, месяцы и даже годы. Как минимум некоторые тесты и исследования занимали дни. Ты мог попросить знакомых продвинуть вас в очереди ввиду громкого дела, но не стоило надеяться на успех, как это и было в их случае. След от ботинка толком не предоставил им нужной информации. Дождь мог смыть любые следы присутствия каких-либо неожиданных веществ, которые могли подсказать им, например, место дислокации субъекта. Размер ноги оказался средним, а сам анализ отпечатка подошвы привел их к тому, что ботинок мог быть куплен в ближайшем Волмарт. — Черт, ты видел это? — в конференц-зал влетел разъяренный Морган. Он взял пульт от телевизора и включил его. Корреспондент, молодая девушка в сером брючном костюме, рассказывала подробности об убийствах, произошедших в Вашингтоне за последний месяц. Вмешательство репортеров часто мешало расследованию. Конечно, они просто делают свою работу, но тем самым подкармливают убийц, которые купаются в лучах своей славы. Так как многое, что сказала репортер, не совпадало с реальными фактами, можно было сделать вывод о том, что информация к ним поступила далеко не из полицейского участка, и им приходилось выдумывать на ходу, чтобы украсить свой репортаж и выбиться вперед в рейтингах. Когда буквально на следующий день после убийства Элеоноры Уилсон они увидели фотографии кровавых цветов по всем новостям, им стала известна еще одна черта их субъекта. Тщеславие. Он разослал их во все телеканалы и газеты. Хотел, чтобы о нем узнали. Вот только это совершенно не входило в планы команды ОАП. Теперь журналисты дежурили около участка, обеспокоенные граждане названивали в службу спасения, а патрульные ночи напролет разъезжали по ложным вызовам. Но самой фатальной ошибкой стало то, что журналисты дали ему прозвище. Флорист. — Мы настоятельно рекомендуем после десяти вечера не выходить из своих домов, — продолжала девушка в сером костюме. — Флорист все еще на свободе. И главный вопрос в том, куда смотрит полиция? И почему ФБР бездействует? — Ага, как же! Бездействуем! Ты слышал это? — проворчал Морган. — Теперь субъект будет думать, что он вне закона. Спенсер нахмурился. Порой невинно брошенная фраза могла вызвать бурю, которую сложно было остановить. Каждый человек по-разному анализирует сказанное. На это могут влиять настроение, состояние организма, интонация, с которой была сказана фраза, и, конечно же, личный мотив. Своим репортажем эта девушка не только позволила убийце питать свое тщеславие, но и дала ему почувствовать сладкий вкус вседозволенности, а это значит, что он прямо сейчас мог преследовать очередную жертву. У Рида зазвонил телефон. На экране высветилось «Бет». На его губах дрогнула еле заметная улыбка, которую он тут же постарался скрыть, поджав губы. —Да, Бет? — тихо сказал Спенсер, оборачиваясь на Моргана, который все еще слушал новости. В ответ он услышал шуршание. — Бет? Из динамика телефона все еще доносились шорохи и какие-то громкие звуки, словно Элизабет положила телефон в карман. Но вдруг стал еле различим мужской голос. Спенсер прислонил телефон к уху как можно сильнее, чтобы расслышать, что он говорит. — …понравилось больше всего? — прозвучал мужской голос. — Антуриум. — ответила Бет. — Морган, быстрей сюда! — шикнул на коллегу Спенсер, привлекая его внимание. Морган обернулся, выключил телевизор и встал напротив Спенсера, который уже перевел телефон в режим громкой связи. — Не лучшая работа… Я не хотел этого, но Элеонора… Она смеялась надо мной… Опять! — ответил мужской голос. Затем прозвучал хлопок и Рид встретился взглядом с Дереком. — Это он? — тихо спросил Морган, взглянув на Спенсера. — Да, и у него Бет.

***

— П-привет, Элизабет. — Клиф? — Я могу войти? — спросил парень, обернувшись, словно его кто-то преследовал. — Что ты здесь делаешь? — осторожно уточнила Бет. — Я хотел, — он нервно почесал щеку, которую рассекал большой розовый шрам, — поговорить с тобой. Так я могу войти? — Конечно, проходи, — сказала Элизабет, заметив, что Клиф подставил ногу в проем двери. Видимо, на случай, если она не впустит его сама. Он медленно прошелся по ее квартире, зашел на кухню и сел за стол. — Будешь чай? — спросила Бет, натянув фальшивую улыбку. — Я пью зеленый. Мама говорила, что он успокаивает. — Ты нервничаешь? — все еще глупо улыбаясь, спросила Бет. Она повернулась к нему спиной и включила чайник. — Ты слышала? — О чем? — О Флористе, — с нескрываемым удовольствием произнес Клиффорд. По телу Элизабет пробежала стая мурашек. Она до конца надеялась, что ее просто охватила паранойя, и она уже в каждом знакомом мужчине видела убийцу. Но в этот раз в ее голове сложился пазл, однако было слишком поздно. Флорист уже сидел у нее дома. — Тебе понравилось? — Это… очень впечатляюще, — пробормотала Бет. Голос предательски задрожал, спина моментально вспотела, и она тут же метнула взгляд в сторону ножей, стоящих рядом с плитой. Успеет ли она незаметно для него взять нож? Точно нет. — Ты правда так считаешь? — спросил Клиф с интонацией ребенка, просящего похвалы от родителя. Элизабет сделала глубокий вдох. Нужно немедленно успокоиться. Что ей говорил Спенсер? «Брать нож только в случае крайней необходимости. Иначе из средства обороны он может превратится в орудие убийства» Что еще он говорил? Черт, Бет, соберись! — Элизабет? — Конечно, я всегда говорю правду, — сказала она, повернувшись к нему. Клиф улыбнулся, и его глаза засияли словно он получил Оскар, или немного ни мало Нобелевскую премию. От этого уголки губ Элизабет нервно дрогнули, но она вновь взяла над собой контроль. «Главное не зли. Если надо, подыграй, делай все, чтобы выжить. Но главное не зли». — Ты не такая, как все, Элизабет, — начал Клиф, — я это сразу понял. Поэтому я хочу поделиться с тобой секретом. Друзья ведь делятся секретами? — Элизабет кивнула. — Это был я. Я – Флорист. На этих словах ей вновь пришлось восстановить дыхание. Ноги словно наполнили свинцом и отказывались слушаться, норовя подкоситься в любую минуту, а в голове металось огромное количество мыслей, правда не за одну из них ей не удавалось зацепиться. Как это называется? Животный страх? — Я… я знала, что ты добьешься успеха, Клиф, — Элизабет осторожно подбирала слова, руководствуясь советам Спенсера. «Выбирай нейтральные слова, не показывай яркие эмоции. В различных ситуациях это может сыграть с тобой злую шутку». Она нащупала телефон в кармане штанов, нажала на цифру пять и кнопку вызова. — Поставь мой номер на быстрый набор. Обязательно на цифру пять, — сказал ей Спенсер. — Почему пять? — На ней есть черточка для «слепого набора». В экстренных ситуациях у людей часто дрожат руки. Тебе будет проще нащупать ее, — объяснил Спенсер. — Если что-то будет не так, я услышу, и мы сможем отследить звонок. Самое главное, не выключай телефон и не показывай, что он у тебя есть. Если он лежит на видном месте, спрячь его туда, где его будет не видно. Элизабет надеялась, что ей никогда не пригодится эта информация. Но вот она нажала на кнопку вызова и надеялась, что сделала все правильно, что деньги на ее счету не закончились и Спенсер поймет, что она в опасности. — Что тебе понравилось больше всего? — Антуриум, — ответила Элизабет первое, что пришло ей в голову. Клиффорд изменился в лице. Он нахмурил брови и плотно сжал челюсти. Элизабет увидела, что он что-то крепко сжимает в кармане, от чего она рефлекторно сглотнула. — Не лучшая работа, — процедил Клиф. Бет поняла, что сильно промахнулась и, пытаясь исправить ситуацию, налила чай и поставила кружки на стол. — Я не хотел этого, но Элеонора… она смеялась надо мной… Опять! — громко добавил парень, стукнув кулаком по столу. От громкого звука Бет подскочила на месте, сердцебиение замерло и вновь ускорилось с новой силой. — Что произошло, Клиф? — слова сами вырвались наружу. — В прошлый раз она говорила, что у моих работ нет будущего. В них нет жизни, не за что зацепиться. Элизабет вспомнила тот день. Тогда он принес свои работы, чтобы показать их Элеоноре. Клиффорд часто говорил Бет, что его мама очень хотела, чтобы он стал художником, чтобы люди увидели, как прекрасно он рисует. Вот только она не знала, что уметь рисовать и выставляться в галерее у Элеоноры – разные вещи. Тогда Элеонора неоправданно грубо раскритиковала его картины, видимо, пытаясь отбить у него всякое влечение к искусству. — Я принес ей фотографии. Объяснил, что понял, о чем она говорила в прошлый раз. Она ценит красоту и это именно то, что ей было нужно. Мама всегда говорила: Клиффорд, красота внутри человека. Я показал истинную красоту этих девушек, — он говорил быстро, нервно. Его глаза метались из стороны сторону будто он читал строчки, написанные на столе. — Но она рассмеялась. Сказала, что у меня кишка тонка. Он замолчал. Элизабет забыла, как дышать. Все это время она работала с больным человеком. Боже, да ведь она оставалась с ним один на один после работы. Часто оставалась допоздна, чтобы он мог рассмотреть каждую новую картину и охотно рассказывала ему о них. Тишина звучала оглушающе и ей казалось будто он вот-вот услышит, как быстро стучит ее сердце, и что-то заподозрит. Что он собирается делать? Сколько еще пройдет времени до приезда полиции? Смогла ли она в действительности позвонить Спенсеру или все это время питала ложные надежды? Вопросы снежной лавиной настигали ее и сбивали с ног. Все чего ей хотелось сейчас – это услышать ответ хотя бы на один из них. — Но я рад, что ты видишь, — сделал акцент на последнем слове Клиф. — Ты не она, ты не судишь людей за их внешность. Ты была добра, и я тебе доверяю. Элизабет сделала глоток чая, так как не знала, что ей ответить. Сказать: спасибо? Нет, лучше она не будет прерывать поток его мыслей. — Я хочу кое-что показать тебе, — он улыбнулся и Элизабет улыбнулась ему в ответ. Боже, скажите, что она выглядит хоть немного естественно. — Вставай, нам нужно ехать. — Как ехать? — громко сказала Элизабет, молясь всем Богам, что Спенсер ее услышит. Клиф нахмурился в недоумении. Вдруг он все понял? Но уже через секунду черты его лица смягчились. — Я хочу показать свою новую работу. Он встал, и Элизабет встала вместе с ним. Лучше она поедет с ним, как его «друг», чем станет его «новой работой». Он внимательно следил за ее действиями, ожидая подвоха. Бет вслепую взяла первую попавшуюся куртку и вышла на улицу. Клиф шел за ней и ей казалось, что он вот-вот приставит острие ножа прямо к ее копчику. Чтобы не сбежала, чтобы не кричала. Но этого не произошло. Он галантно открыл ей дверь своего белого фургона, украшенного рисунком из цветов и названием фирмы «Тетушка Флёр». Элизабет на автомате пристегнула ремень безопасности и только сейчас подумала, как глупо это выглядит. Возможно попасть в аварию было для нее более благоприятным стечением обстоятельств, чем ехать с серийным убийцей неизвестно куда. — Далеко ехать? — Нет, — коротко ответил Клиф. Бет казалось, что с того момента, как он оказался на пороге ее кондо, прошло минимум несколько часов. На самом же деле это было не так, но для нее время тянулось бесконечно долго, и она не могла понять, почему до сих никто не приехал? И как назло Клиф не выпускал ее из поля своего зрения, чтобы она могла хотя бы мельком взглянуть на экран ее телефона. Ехать, действительно, оказалось не так далеко. По дороге Бет смотрела в окно на улыбающихся, беседующих на разные темы прохожих. И так ей хотелось громко завопить «Помогите!», но она все же еще сохраняла здравость своих мыслей. Клиффорд припарковался около многоквартирного дома и помог Элизабет выйти. — Нам на третий этаж, — он легко толкнул ее в спину, вынуждая идти вперед. Элизабет на негнущихся ногах направилась к подъезду, дверь которого была открыта. Район был не самым благополучным, и она совершенно этому не удивилась. Вокруг не было ни единой души, они быстро и беспрепятственно вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Клиф первым подошел к нужной квартире и открыл дверь, приглашая Элизабет войти. Она понимала, что ждет ее там, но от этого было не менее страшно. Из квартиры тянуло холодом и Бет из последних сил держалась, чтобы не разрыдаться. Насколько хватит ее самообладания? Они прошли в гостиную и Элизабет пришлось схватиться за косяк двери, чтобы не упасть. Она увидела девушку, из которой медленно вытекала кровь. Стена была зачищена от ненужных предметов и освещена напольной лампой. — Присаживайся, это не займет много времени, — он указал ей на стул. Элизабет послушно села на стул и попыталась подавить рвотный рефлекс. Девушка умирает прямо у нее на глазах, она стала соучастницей убийства. Тем временем Клиф разделся и по-хозяйски бросил вещи на диван. Пока он отвлекся, Элизабет лихорадочно пыталась нащупать в кармане телефон, но она не успела. В полной тишине рингтон ее мобильного прозвучал, словно гром среди ясного неба. Элизабет затаила дыхание. Молодой человек обернулся и ей казалось, что он стал похож на ощетинившегося волка с жутким оскалом. — Кто тебе звонит? — громко спросил он. Бет дрожащими руками вытащила телефон и увидела имя. Адам. Она судорожно сбросила вызов и краем глаза увидела, что Клиф в три шага преодолел комнату и вырвал телефон из ее рук. — Адам!? Адам Уилсон!? — крикнул он, обращаясь к Бет. — Ты общаешься с ним? — Я не… Нет… Клиф… — слов не хватало, словно кто-то стер их из памяти. Она умоляющим взглядом взглянула на него. Пусть он все поймет. — Ты! Ты врала мне! Все это время! — Клиф, нет… Я не врала… Я… — в эту же секунду ее телефон с громким звуком ударяется об пол, а затем трещит под стопой молодого человека. На ее глазах только что оборвалась ниточка, связывающая ее с внешним миром. Она в ловушке, и теперь нет смысла притворяться. У нее есть не так много времени, чтобы действовать. Элизабет вскакивает со стула и со всех ног несется к выходу. Хватаясь за ручку входной двери, она чувствует цепкие руки, затаскивающие ее обратно в квартиру. Она отчаянно сопротивляется, трепещется словно рыба в руке рыболова, но он был сильнее ее. Оголив ей плечо, он резко втыкает в нее шприц и медленно вводит препарат, пока она пытается вырваться и плачет. Затем отпускает ее, и Бет падает на пол. — Не волнуйся, Элизабет. Все люди красивы внутри. Они узнают и о тебе, — доносится до нее голос Клифа. Бет чувствует, как силы покидают ее. Перед глазами все плывет ни то из-за слез, ни то из-за действия препарата. Руки и ноги медленно, но верно перестают ее слушаться, и ей так и не удается доползти до входной двери. Из глаз в знак отчаяния льются слезы, ей хочется громко кричать, но у нее получается лишь открывать и закрывать рот, что еще больше придавало ей сходство с безвольной рыбешкой. Еще одна попытка и… ничего. Больше нет сил бороться. Ее участь предрешена. Закрывай глаза, милая Бетти, скоро ты увидишься с мамой.