***
Дамблдор заставил его задуматься. И у него было предостаточно времени для этого — МакГонагалл серьёзно взялась за их отработки и даже дошла до того, что разделила всех четверых. Сириусу она приказала чистить котлы в подземельях, Питеру — полировать кубки; Джеймс отправился настраивать телескопы в астрономической башне. Ремусу досталось самое худшее из всех наказаний — ему поручили уборку совятника. Разумеется, об использовании волшебных палочек не могло быть и речи, поэтому каждую ночь им приходилось начинать всё заново. — Оригинально и жестоко, — заныл Питер в конце первой недели, когда они все, грязные и измученные, рухнули на кровати. — Не понимаю, чего ты жалуешься, — пробурчал в ответ Сириус. — Я бы лучше полировал кубки. Чёрт знает, что можно подхватить, отковыривая присохшую жижу со дна этих проклятых котлов. Джеймс, в свою очередь, просто застонал и снял очки, устало потирая глаза. Ремус не жаловался, считая это непозволительной роскошью. Он чувствовал себя ужасно, потому что мальчишки страдали по его вине, и ещё ужаснее — из-за того, что натворил. Он стал много читать — и это только усугубило ситуацию. Заклинание Сириуса было сложным и не терпело импровизации. Сам Сириус признал, что оно далеко от идеала — эффект заканчивался спустя час, и чары приходилось накладывать заново. Ремус освоил заклинание достаточно хорошо, чтобы справляться с ним самому, хотя зачастую ему не удавалось добиться результата с первой попытки. Первым делом он посетил библиотеку и взял книжку из секции о магических тварях. Каждую ночь, после всех домашних заданий и отработки, Ремус забирался на кровать, опускал полог, зажигал огонёк на конце палочки и читал — одну и ту же главу, раз за разом. Он нашёл кучу книг, посвящённых его проблеме, но не брал их из опасения, что кто-то может что-нибудь заподозрить. К тому же, он сомневался, что хочет знать больше. Того, что он прочитал, уже было предостаточно. Он постоянно думал о книге — на уроках, во время обеда, на отработках. Слова «чудовищный», «смертельно опасный» и «одна из самых ужасающих тварей» горели в его сознании неоновыми вывесками. Разумеется, он знал, что он опасен. Что он другой. Но он и понятия не имел, что таких, как он, ненавидят. Даже преследуют. Судя по всему, в отдельных частях восточной Европы стоимость его клыков оценивалась тысячами. Шкура стоила и того больше. Были и юридические детали — их он не совсем понимал, но от этого они не становились менее ужасающими. Трудовые законы, реестры и ограничения выездов. Даже с умением читать, его перспективы на будущее в магическом мире были совсем не радужными. Он наконец понял, почему Дамблдор велел ему быть осмотрительнее. Если кто-то узнает о его истинной сущности, у него будут большие проблемы — и исключение из школы окажется самой незначительной из них. К сожалению, ничего из прочитанного им в книжке не имело отношения к его личному опыту. Никаких сведений о ныне живущих волшебниках с его положением; как они справляются; чего ожидать; есть ли у них проблемы с работой; как случайно не навредить окружающим — абсолютно ничего. Ремус предполагал, что его способность чуять кровь и слышать сердцебиение — обычная вещь, но как узнать наверняка? Нормально ли то, что с ростом луны его магия становится сильнее? Иногда он чувствовал энергию, искрами прошибающую всё его тело; чувствовал, как она бурлит в его жилах, словно кипящее зелье. Энергия наполняла его до краев и брызгами рвалась из кончиков пальцев. И ко всему прочему — оставался его буйный нрав. Был ли это он сам — или монстр, сидящий в его шкуре? Почти каждую ночь он проводил, не смыкая глаз, — слишком уставший, чтобы в очередной раз наложить на себя заклинание для чтения, но неспособный уснуть из-за назойливых мыслей. Его разум гудел от постоянной тревоги и страха. Какой же простой была его жизнь в Святом Эдмунде! Никакой магии, никакой домашки, никаких мучительных моральных дилемм. И никаких друзей. Они единственные удерживали Ремуса от того, чтобы просто сдаться. Джеймс, с его огромным эго и ещё большим сердцем. Питер, чудаковатый и бестолковый, но с поразительным чувством юмора и безмерным великодушием. И, конечно же, Сириус. Сириус, который умел хранить секреты; который оскорблял всех и вся, но никогда — своих друзей; который был самым одарённым студентом на курсе, но вместо учёбы растрачивал свой талант на придумывание всё новых шалостей. И Ремус был готов бороться за них, любой ценой. Даже если ему придётся стать самым прилежным учеником в школе; если ему придётся заставить себя прочитать каждую книгу, выполнить каждое задание, последовать каждому правилу. Он будет настолько хорошим, что никто и не поймёт, что к чему. Таким хорошим, что им просто придётся назначить его старостой — он даже на это согласен, лишь бы остаться в Хогвартсе и не потерять друзей. Ему было совсем не с кем поговорить обо всём этом. Никто бы просто не понял. Насколько было известно Ремусу, о его состоянии знали только Дамблдор, МакГонагалл и мадам Помфри. МакГонагалл была слишком суровой, чтобы приходить к ней с подобными вопросами. В адекватности Дамблдора Ремус всё ещё сильно сомневался, да и к тому же он не знал, как договориться о встрече с самим директором. Оставалась мадам Помфри. Он дождался следующего полнолуния, которое выпало на конец января. Было воскресенье, поэтому после ужина он отделился от Мародёров и направился в больничное крыло раньше обычного. — Ремус! — медсестра удивлённо ему улыбнулась. — Не думала, что увижу тебя до темна. — Я хотел кое-что спросить, — смущённо пробормотал он, оглядывая комнату. На нескольких кроватях лежали студенты, почти все они спали. К счастью, мадам Помфри прекрасно знала, как надо хранить секреты. — Конечно, пойдём ко мне? У мадам Помфри было гораздо уютнее, чем в кабинетах других преподавателей. Комната была светлой и просторной, вдоль стен тянулись аккуратные ряды бутылочек с зельями и настойками, стола не было, а вместо деревянных стульев у камина примостилась парочка мягких кресел. — Чем я могу помочь тебе, золотко? — спросила она, устраиваясь поудобнее и жестом приглашая его сесть. — Ну, — он сглотнул, не зная, как начать. — Мне просто… Мне захотелось узнать кое-что о моей… о моей проблеме. Она ободряюще ему улыбнулась. — Конечно, Ремус, твой интерес совершенно оправдан. Может быть, ты хочешь узнать о чём-то конкретном? — Да. Я кое-что прочитал, я знаю, что от этого нет лекарства. — Пока нет, — быстро поправила она. — Прогресс не стоит на месте. — Да, конечно… Но пока его нет, я бы хотел знать… больше. Я почти ничего не помню, когда просыпаюсь, только голод. — Ты хочешь знать про процесс обращения? — Нет, не только. Ещё… меняет ли это то, кто я есть? В остальное время? Значит ли это, что я… — он запнулся и растерянно посмотрел на свои ладони. Он не был уверен, что хочет сказать, и в горле у него пересохло. — Ремус, — сказала мадам Помфри. — Это лишь состояние, оно не определяет тебя. — Иногда я злюсь, — признался Ремус, не глядя ей в глаза. — Я очень, очень злюсь. — У всех нас есть эмоции, это абсолютно нормально. Мы просто учимся контролировать их, со временем. Он кивнул, соглашаясь. Рассказать больше он не мог. — Когда я обращаюсь, всё становится хуже. Сильнее. — Так и должно быть, — серьёзно ответила она. — Я читала, что с наступлением подросткового возраста ситуация ухудшается. — Ясно, — кивнул Ремус. Последовала долгая пауза. — Сильно ухудшается? — Я… Я не знаю. Под моей опекой никогда не было таких, как ты. Снова молчание. Ремус чувствовал себя всё так же потерянно. — Возьмёшь ту книжку, о которой я говорила? Он кивнул, в конце концов заставив себя посмотреть на неё.***
«Шубы и зубы: Уход за магическими полулюдьми» оказалась немного полезнее всех тех книг, что Ремус успел прочитать. Конечно, многое Ремус не понимал — здесь были страницы о продвинутой целебной магии и сложных зельях, более подробные сведения о законах (которые теперь казались ещё страшнее), статьи о судебных разбирательствах и травле. И наоборот, многое из прочитанного Ремус уже знал. Его укусили, ему нельзя кусать других в полнолуние, серебро причиняет боль. Лекарства нет. Кроме того, в книге действительно упоминалось, что с наступлением половой зрелости обращения набирают силу, и в конце концов он станет ещё опаснее. Об изменениях в магических или физических способностях и скачках настроения ничего не говорилось. Было не особо интересно узнать, что его морда короче, чем у обычных волков, или что шерсть на его хвосте растет клочками (он предпочитал не думать ни о том, ни о другом), но один факт привлёк его внимание. Оказалось, что он представлял опасность только для людей — волшебников, в частности. Животным ничего не угрожало — Ремуса забавляла мысль о том, что по крайней мере миссис Норрис была в безопасности. То, что Ремус отдалился от Мародёров после нападения на Снейпа, не осталось незамеченным. — Где ты был? — спрашивали они каждый раз, переодеваясь ко сну. — Домашка, — пожимал плечами Ремус. Или иногда: — Отработка, — хотя со времён того-самого розыгрыша он не получил ни одной. По правде говоря, он привык держаться от людей как можно дальше. Он намеренно не возвращался в спальню до самого вечера, а по возможности не появлялся даже в общей гостиной. Он считал, что пока он не научится контролировать свою магию, ему лучше не ввязываться в махинации Джеймса и Сириуса. И он знал — там было, во что ввязываться. Иногда по ночам Ремус слышал, как они прокрадывались друг к другу в постели, и улавливал обрывки их шёпота прежде, чем мальчишки накладывали заглушающее заклятье. Иногда они уходили куда-то вместе с Питером, спрятавшись под мантией. Они всегда пытались разбудить Ремуса, но он делал вид, что не слышит. Днём он прятался в глубине библиотеки или в одном из своих потайных мест. Таких мест в замке было полно — достаточно маленьких, чтобы забраться туда незамеченным, и удобных, чтобы провести там несколько часов. Это были широкие уступы на окнах, заложенных кирпичом; маленькие пустые комнатушки за гобеленами, которые напоминали «убежища священников»¹; женская уборная на пятом этаже. В таких местах он мог свернуться калачиков и читать часами — иногда он и правда делал домашку, иногда заставлял себя снова заняться изучением своего состояния. У него была и другая причина скрываться. С того самого случая Снейп возненавидел Мародёров ещё сильнее и теперь повсюду таскался с Мальсибером, используя его в качестве телохранителя. Когда они случайно сталкивались в коридоре, Ремус должен был держать палочку наготове — Мальсибер знал больше проклятий, чем Джеймс и Сириус вместе взятые. Однажды после обеда Ремус с головой ушёл в книжку о древней боевой магии — в ней была глава об Ульфхеднарах, германских воинах-волках, которые сражались с римлянами. Он сидел на своём любимом уступе, так высоко, что разглядеть его можно было, только специально задрав голову и приглядевшись. Ему удалось забраться туда с помощью верёвки —этим чарам они научились пару недель назад. Он уже собирался спуститься вниз и пойти на обед, как вдруг неловко повернулся и одним движением столкнул тяжёлую книжку с уступа. Книжка ударилась о каменный пол с оглушительным стуком, заставив Ремуса поморщиться. — Кто здесь?! — послышался чей-то голос дальше по коридору. Ремус услышал шаги, и с упавшим сердцем понял, что знает, кто это. — Это просто книга, — угрюмо сказал Мальсибер. — Откуда она тут взялась? — подозрительно сощурился Снейп. — Из библиотеки? — фыркнул Мальсибер. Снейп с раздражением что-то пробормотал себе под нос. Ремус изо всех сил вжался в стенку. — Кто там наверху? — крикнул Снейп своим гнусавым, злобным голоском. — Гоменум Ревелио. Ремус ощутил странное потягивание в желудке, и не успел он опомниться, как невидимая сила потащила его вниз. Он вскрикнул, стараясь за что-нибудь ухватиться. В конечном счёте, ему это удалось, и он остался свисать с уступа, что есть силы вжав в него пальцы. Снейп и Мальсибер тем временем хохотали внизу. — Ну и ну, — вкрадчиво проговорил Снейп, — Полоумный Люпин собственной персоной… Где же твои дружки, а? Посадили тебя туда и забыли? — Отвали, Снейп, — прошипел Ремус, потихоньку соскальзывая с уступа. Он надеялся, что не сломает себе лодыжку, когда в конце концов сорвётся. — Игнископум! — ухмыльнулся Снейп, наводя на него палочку. В сторону Ремуса метнулось тонкое огненное лассо, заставив его оттолкнуться от стены и тяжело приземлиться на спину. На секунду ему вышибло дух, он моргнул, но тут же вскочил на ноги, доставая свою палочку. — Ну допустим, — сказал он, морщась от боли в спине. — Ты меня поймал. Теперь проваливай. — С какой стати? — ответил Северус, поворачиваясь к нему и снова поднимая палочку. — Экспелли… — ЭКСПЕЛЛИАРМУС! — вскрикнул Снейп, опережая его. Он с ликованием сжал палочку Ремуса и добавил, — Гелеско. Ноги Ремуса слились с полом, удерживая его на месте. Он застонал — теперь он точно влип. Возможно, стоило попробовать позвать на помощь, но в этот коридор редко кто забредал, и ему не хотелось показаться трусом. Он с вызовом уставился на них обоих, стиснув зубы. — Мальсибер, — Снейп обернулся к своему троллеподобному дружку. — Помнишь, как на днях мы говорили о том, что тебе надо попрактиковать парочку проклятий? Кажется, нам выпала уникальная возможность. Мальсибер ухмыльнулся, облизывая губы. Он поднял палочку, не так элегантно, как Снейп, но с таким же злобным намерением. — Лапидосус! Мгновение ничего не происходило, и Ремус почувствовал прилив облегчения — как вдруг, откуда ни возьмись, в воздухе появилось облако крошечных камней. На секунду оно зависло между Ремусом и Мальсибером, а затем бросилось Ремусу прямо в лицо, как стая разъяренных пчёл. Он инстинктивно поднял руку, чтобы закрыться, но Северус оказался быстрее. — Инкарцеро, — сказал он, зевая, будто ему было очень скучно. Вокруг Ремуса тут же обмоталась верёвка, лишая его любой возможности пошевелиться. Камни продолжали яростно лететь ему в лицо, и всё, что он мог сделать, это крепко зажмуриться. Он отчаянно дёргался, прекрасно понимая, что это не поможет. Но ему было необходимо делать хоть что-то. Он не собирался плакать, даже тогда, когда ощутил тёплую струйку крови, стекающую по его виску. — Что тут происходит… Северус? — послышался девчачий голосок с конца коридора. — Фините Инкантатем, — быстро прошептал Снейп. Камни тут же прекратили атаку, верёвка исчезла, а ноги Ремуса отлепились от пола. Ремус пошатнулся и попятился, прислоняясь к стене. — Сев, что ты делаешь? — Ничего, — он уставился в землю, шаркая носком ботинка по плитке. — Просто болтаем с Люпином, да, Мальсибер? Мальсибер неубедительно кивнул. Лили посмотрела на Ремуса, но тот стыдливо отвернулся. Не нужно ему её жалости, хватит того, что Снейп вдоволь над ним поглумился. Он вырвал свою палочку из руки Северуса, развернулся и зашагал прочь так быстро, как только мог. — Подожди! Ремус! — Лили побежала за ним. Ремус не затормозил, но она оказалась прыткой и быстро его догнала. В одной руке она сжимала его книжку о боевой магии, а другой пыталась поймать его за локоть. — Пожалуйста! — запыхавшись, взмолилась она. Тяжело вздохнув, Ремус остановился — ему была нужна книга. — Чего? — сердито бросил он. — Что они с тобой делали? Сев мне не расскажет, но я знаю, что ничего хорошего. — Всё нормально, — пожал плечами Ремус, забирая книжку. — У тебя кровь! — Эванс, хватит, — Ремус толкнул её в сторону, пытаясь уйти. Она снова засеменила рядом. — Я просила его перестать приставать к тебе, я не знаю, зачем он это делает… Ты ведь даже больше не водишься с Поттером и Блэком, и я ему сказала… — А это тут при чём?! — Это им он хочет досадить… если бы он только понял, что тебе они тоже надоели, тогда… — Погоди, — Ремус вдруг остановился, и Лили чуть на него не налетела. — То есть, ты говоришь, что тебе было бы нормально, если бы Снейп и Мальсибер издевались над Джеймсом и Сириусом вместо меня?! — Ну, — покраснела Лили. — Я имею в виду, что так бой будет честным. Они сами виноваты, ведут себя как чёрт знает кто. Неловко. Всё это время она думала, что это Джеймс и Сириус напали на Северуса — она понятия не имела, что на самом деле это был он. Это подтвердило один из его самых худших страхов — Лили думала, что он общался с Джеймсом и Сириусом, только потому он странный и потому что они ему позволили. Неужели все считали его таким же жалким, как и Питера? — Ты ошибаешься, — нахмурился Ремус. — А теперь оставь меня в покое.