У Ремуса не было братьев, — по крайней мере тех, кого бы он знал лично. Возможно, его мать снова вышла замуж и родила парочку чудесных детишек с зубами вместо клыков. Впрочем, какая разница, со своей участью он уже давным-давно смирился.
Джеймс тоже был единственным ребёнком, и это в какой-то мере объясняло его настырность и самоуверенность. Послушай Сириуса, так Поттеры были чуть ли не ангелами небесными, но они явно разбаловали своего сыночка. У Питера была старшая сестра, которая давным-давно закончила Хогвартс. Она была Хаффлпаффкой, но Питер мало что про неё рассказывал. Теперь же она училась в магловском университете, и, судя по всему, их семья этим не гордилась.
Вероятно, поэтому никто из них не понимал, что на самом деле происходило между Блэками, и не воспринимал проблему всерьёз. Всё началось на утро после Распределения. Во время завтрака Регулус получил в подарок от родителей новенького почтового филина. Птица досталась ему в награду за выбор правильного факультета, — об этом стало известно из письма, которое во всеуслышание зачитал Северус. Сириус уставился в тарелку с кашей, игнорируя этот выпад, но Ремус заметил, что Регулус покраснел и попытался выхватить у Снейпа письмо.
— У тебя опять что ли забрали сову? — бесцеремонно поинтересовался Питер.
Сириус качнул головой.
— Сказали, что вернут, как только я вспомню о своём долге перед семьёй и начну вести себя как «истинный Блэк». Плевать, и без совы обойдусь.
— Ещё раз, в чём именно заключается ваш семейный долг? — задумчиво протянул Джеймс так, чтобы хихикающие Слизеринцы тоже его услышали. — Путаться с полудурками типа Сопливуса и Мальсибера? Жениться на двоюродной сестрице?
Сириус наконец поднял голову, посмотрев на Джеймса со смесью благодарности и весёлого задора.
— Да-да, — непринуждённо подхватил он, тоже повышая голос. Снейп, Регулус и остальные Слизеринцы притихли, и теперь злобно щурились в сторону мальчишек. Питер немного от них отодвинулся. — Инцест и дружба с полудурками — это связующие узлы всего моего благородного наследия. А ещё издевательства над теми, кто младше; измены, враньё и путь к власти по отрубленным головам…
— Ну, слушай, приятель, мне жаль тебя огорчать, — оживлённо ответил Джеймс, — Но, по-моему, ты точно не Блэк.
— Батюшки, — наигранно схватился за голову Сириус, — Кто же я такой?
— Очевидно же, — пожал плечами Джеймс. — Ты Мародёр.
Сириус расхохотался, а вместе с ним и все сидящие поблизости Гриффиндорцы.
Ремус увидел, как Северус потянулся за палочкой, и быстро стиснул в кулак свою, прокручивая в голове все известные ему заклинания. Но тут Регулус ткнул Снейпа локтем, пробормотав: «Забей». Кроме Ремуса, этого никто не услышал.
— Пойдём, — усмехнулся Снейп, — Подальше от этих свиней, пока нас не вывернуло.
После этих слов Джеймс и Сириус только сильнее расхохотались, а Снейп вылетел из зала вместе с Мальсибером и первогодкой Барти Краучем. Регулус отстал, мечась взглядом между спинами друзей и братом. Держа на согнутом локте свою новую сову, он медленно подошёл к Сириусу.
— Ты можешь брать его, если хочешь, — тихо произнёс Регулус. — Я ничего у неё не просил, но ты же знаешь, какая она.
— Ага, — фыркнул Сириус. — Знаю.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и Ремус никак не мог понять, было ли это намеренно, или же они просто никак не могли подобрать слова, чтобы сказать что-то очень важное.
— Слушай, мне жаль, ясно? Ты же понимал, что я окажусь на Слиз… — Сириус резко вскочил, и Регулус запнулся на полуслове.
— Мне ничего не надо, — сухо отрезал он, глядя куда-то сквозь брата. — Если мне потребуется отправить письмо, я одолжу сову у Джеймса.
С этими словами он оттолкнул Регулуса и направился к выходу. Джеймс, Ремус и Питер тут же вскочили и поспешили за ним. Ремус оглянулся на Регулуса, — тот выглядел бледным, а на его лице не было ни эмоции.
После этого Ремус почти не вспоминал о Регулусе, — они провели незримую черту, и забота о Сириусе стала их главной задачей. Кроме того, начались занятия.
На этот раз Ремус с головой ушёл в учёбу. Он жадно читал, охотно отвечал на уроках и начинал делать домашку, как только её получал. По всем предметам, не считая Зелий, он был образцовым студентом. Он ни на секунду не забывал то, что прочитал о таких как он, в прошлом году. После школы их жизнь не особо клеилась. Тех, кто додумался подписать реестр, отрезали практически от любой работы в магическом мире. У Ремуса не оставалось другого выбора, кроме как стать лучшим из лучших, и даже тогда его шансы были ничтожно малы, но у него впереди было шесть лет, чтобы попытаться.
У его стремления к учёбе была ещё одна причина — Сириус. Сириус и Джеймс, если быть точнее, но в большинстве своём — Сириус. Ремус не сомневался в том, что Сириус видел в нём друга, — но видел ли он равного? Он выступал против убеждений своей семьи, но при этом частенько отпускал ехидные комментарии в сторону Питера и его предков-сквибов. Эти разговоры всегда происходили за спиной у Питера, и Ремус даже представить боялся, что Сириус мог говорить
о нём.
В течение своего первого года обучения в Хогвартсе Ремус хорошо запомнил, что значит быть полукровкой, — с такими, как он, держались начеку. Слизеринцы частенько нападали на учеников, у которых в семье были маглы, — так, Марлин Маккиннон, чей отец был маглом, в целях самосохранения самая первая на курсе выучила и отточила летучемышиный сглаз. Лили Эванс миновала подобная участь, поскольку рядом с ней постоянно крутился Снейп, но, очевидно, многие, в силу её происхождения, считали её чересчур самонадеянной.
Сириус никого не оскорблял, но Ремусу казалось, что тот воспринимает свои успехи в учёбе как какое-то доказательство превосходства его чистокровной магии. И Ремусу отчаянно хотелось доказать ему обратное. Это желание поначалу застало его врасплох; он никогда ни с кем не соревновался. Но, может, у него просто никогда не было возможности?
Конечно же, при нём всегда оставалась одна досадная помеха, и в сентябре 1972-го её время пришлось на конец месяца. Как обычно, Ремус с ужасом ждал намеченного дня. Как обычно, он заранее вскользь заметил, что чувствует себя нехорошо, чтобы подготовить товарищей к своему исчезновению. По правде сказать, ему никогда не становилось лучше. Превращения проходили всё хуже и хуже, а вместе с растущей луной, росли и его силы.
Его преследовало животное чувство голода, чувства обострялись, он буквально мог чувствовать под языком тягучую и густую как сироп магию. Он не мог заснуть, и вместо этого зачитывался до дурноты, стараясь игнорировать полуночные перешептывания Джеймса и Сириуса на соседней кровати.
К назначенному времени Ремус пришёл в больничное крыло, и мадам Помфри вместе с МакГонагалл проводили его к Гремучей иве. Женщины молчали всю дорогу до хижины, но, заперев Ремуса, они притормозили посреди длинного коридора и заговорили. Должно быть, они не догадывались, что Ремус их слышал, — его слух был гораздо острее человеческого, особенно в полнолуния.
— Весь израненный! — услышал он негодующий голос мадам Помфри. — Я ни за что не пущу его обратно, Минерва! Как целитель, я просто в ужасе.
— Я всё понимаю, Поппи, — отрывисто ответила МакГонагалл, пока они направлялись к замку. — Это непростой вопрос. Мать Ремуса сильно усложнила нам жизнь, передав мальчика маглам. Мы должны действовать осторожно… очень осторожно. Я поговорю с Дамблдором.
— Он такой кроткий дитёнок, даже когда ему невыносимо больно, — ни слова не проронит…
Дальше Ремус не расслышал, — женщины ушли слишком далеко, а остатки слов утонули в его собственном крике.
***
Жадно глотая воздух, Ремус пришёл в себя. Каждый сантиметр его тела отзывался болью, — голова пульсировала, глаза жгло так, будто в них втыкали иголки. Плечи и шея горели, словно мышцы в них натянулись до предела и лопнули. Каждый вдох обжигал, — при малейшем смещении грудной клетки Ремуса бросало в пот, несмотря на царивший в хижине холод.
На его животе появилась глубокая рваная рана, от одного вида которой Ремуса замутило. Он лежал в тёмной кровавой луже, и рана всё ещё продолжала пузыриться. Полу-ползком, полу-таща своё тело, Ремус добрался до угла комнаты, где под половицей хранилась аптечка первой помощи. Он вытащил небольшой кусок марли и, собравшись с духом, со всей силы прижал его к животу. Он закричал от боли, но давить не перестал. Теперь он едва дышал от боли, перед глазами плыло, и он хотел просто свернуться калачиком и уснуть.
Не спи, убеждал он себя,
не спи или умрёшь, идиот.
Ну и пусть. Тихий голосок возник в его голове из ниоткуда.
Так было бы проще. Тебе. Всем. Ремус непонимающе тряхнул головой. Голос звучал тихо и нежно, — так говорят матери со своими детьми.
Ремус сильнее прижал рану, обрывисто застонав. Может, голос был прав. Может, он и правда отчаянно цеплялся за жизнь, которой не был нужен; за жизнь, которая, никогда и не стоила того, чтобы жить? Что, если он и правда умрёт? Что, если он просто закроет глаза? Рано или поздно, это всё равно произойдёт.
Он закрыл глаза и тихонько выдохнул.
— Ремус? — осторожно постучалась в дверь мадам Помфри, пунктуальная, как обычно.
Он не ответил. Он так устал. Его голова коснулась половиц, кровавая марля выпала из руки.
Так устал.
— Ремус! — дверь резко распахнулась, и в то же мгновение его голова уже лежала на коленях мадам Помфри, пока та склонялась над ним.
— …йдите, — пробормотал он, не открывая глаз. — Отпустите меня.
— Ага, юноша, держите карман шире, — ответила мадам Помфри так свирепо, что, несмотря на своё состояние, Ремус рассмеялся и тут же сморщился, невольно прижимая руку к груди.
Медсестра тронула палочкой его открытую рану и заштопала её в мгновение ока, затем ощупала его грудь там, где он её коснулся.
— Сломанное ребро, — пробормотала она. — Бедняжка.
Она взмахнула палочкой ещё раз, и Ремус почувствовал в груди странный щелчок, — и тут же стало легче дышать. Он наконец открыл глаза и взглянул на медсестру, пока та укутывала его в одеяло.
— Ну, — ласково прошептала она, хоть они и были в хижине одни, — Перепугал меня до смерти. О чём ты только думал? — такой тёплый голос, такие мягкие прикосновения. Очень осторожно она притянула Ремуса к себе. — Пока я здесь, Ремус, с тобой ничего не случится.
— Больно, — прошептал Ремус.
Она обняла его крепче, и что-то щёлкнуло у него внутри. Впервые за долгое-долгое время Ремус заплакал. Это была не просто парочка всхлипов. Пока чудесная, добрая медсестра держала его в своих объятиях, он обвил её руками в ответ и по-детски разрыдался.
***
Ему пришлось провести в больничном крыле целых два дня. Рана на животе была не единственной, полученной той ночью, но самой страшной. Действия заклинания мадам Помфри хватило, чтобы остановить кровотечение и вытащить Ремуса из хижины, но после ему требовались тишина и покой. Ремус беспрекословно пил снотворное, которое давала ему медсестра, и спал. Мародёры приходили, пытаясь навестить его, но мадам Помфри прогнала их по просьбе самого Ремуса.
В пятницу, поздним утром, ему наконец-то позволили уйти.
— Я дам знать преподавателям, что тебя сегодня не будет. А ты идёшь прямиком в спальню и ложишься, понял?
Он двигался медленно, изменив своему привычному маршруту, и думал о карте, — нужно скорее возобновить работу, тем более, что летом он вычитал кое-что интересное о гомункуловых чарах. Придя в спальню, Ремус забрался в постель, задёрнул занавески и лёг на спину. В лучах солнца, прорывавшихся сквозь ткань, кружились целые пыльные галактики.
Стояла необычно тёплая для сентября погода. Кто-то оставил окно открытым, позволив прохладному воздуху наполнить комнату. Лёгкий ветерок трепетал занавески на кровати Ремуса, то втягивая их, то надувая парусом. Некоторое время Ремус сонно наблюдал за этим трепыханием, — вдох и выдох. Ему казалось, что он внутри лёгкого.
— Люпин! — чей-то резкий голос разрушил его безмятежное спокойствие. Сириус раздвинул занавески, и в глаза Ремусу больно ударил яркий дневной свет.
— Ну чего? — простонал он, прикрывая глаза рукой.
— Извини, — Сириус нервно потёр локоть.
— Что случилось?
— Ремус, мне надо тебе кое-что сказать.
Несколько долгих секунд оба молчали. Ремус откинулся назад, слишком уставший, чтобы сидеть.
— Ну и? — вздохнул он.
— Джеймс! — с отчаянием воскликнул Сириус. — Он… Он хочет поговорить с тобой.
— Чего?
— Эм… Блин, Люпин, как же сказать…
— Да о чём ты?
— Он знает! Джеймс всё знает! И он хочет вызвать тебя на разговор.
Ремус резко сел, его сердце ушло в пятки.
— Он… Он что? Что он знает?
— О твоём… Ты понял. О том, куда ты уходишь. Каждое полнолуние.
Ремус молча уставился на Сириуса, не зная, что делать.
— Ты
знал.
— Знал, — кивнул Сириус.
— С каких пор?
— С прошлого Рождества. Я… Я не собирался ничего говорить. Не хотел всё усложнять.
Ремус потерял дар речи. Сириус беспокойно потряс головой и продолжил.
— Но Джеймс, эта долговязая идиотина, тоже догадался, и теперь он решил, что мы все должны обличить тебя. Мне очень жаль, я правда пытался отговорить его, но ты же знаешь, какой он настырный.
— Знаю, — прохрипел Ремус и резко подался вперёд, опуская голову на ладони. Вот и всё. Теперь он потеряет всё, что хоть что-то для него значило.
— Всё нормально… Я думаю, что всё будет нормально, — сказал Сириус.
— Нормально? — поднял голову Ремус, его щёки пылали от ужаса. — Да я могу уже сейчас начать паковать вещи.
— Не надо! Слушай, он же решил обсудить всё с тобой, а не побежал прямиком к Дамблдору, это что-то, да значит.
Но Ремус уже поднялся, открыл свой сундук и начал выгружать в него вещи. Надо уходить прямо сейчас, ему могут не дать времени даже на сборы. А палочку разрешат оставить? Он очень к ней привязался, и к тому же, она принадлежала отцу, а значит теперь была его по праву. Может, можно будет хотя бы пользоваться заклинанием для чтения?
— Ремус! — Сириус схватил его за плечи. Ремус вздрогнул, но только потому, что ожидал, что будет больнее. Сириус впился в его лицо своими тёмно-голубыми глазами, так что Ремус пытался не смотреть на него. — Послушай меня, — сказал Блэк тихо и ласково. — Просто подожди, хорошо? Просто подожди, что скажет Джеймс, — он твой друг, в конце концов. Мы, Мародёры, твои друзья!
— Чушь собачья, — оттолкнул его Ремус. — Полнейшая чушь.
Вы двое — Мародёры, ты и он. А мы с Питером — всего лишь акт милосердия, домашние зверушки. — он схватил пижаму с края кровати и швырнул её в сундук. — Я не совсем идиот, Блэк. И мне, верно, лучше вернуться туда, где мне самое место.
Первый раз в своей жизни Сириус не нашёл, что ответить. С другой стороны, это был первый раз, когда Ремус позволил себе столько ему высказать. Его рот дёрнулся, будто он пытался сказать что-то и не мог. Ремус продолжал сборы.
— Просто подожди, — выдавил из себя Сириус на выходе из комнаты. — Просто подожди, что он скажет.
