***
В дороге путникам было сложно разглядеть дорогу, ведущую в город. За пляжем последовала гряда разрушенных домов, пространство между которыми было заращено высоким густым бурьяном с колючками, высота которых достигала порой высоты человека. Это место было даже тяжело называть деревней. В деревни Моцрука в сравнении с этим местом считались очагом цивилизации и это было не удивительно. С начала эпохи Всеобщего недоверия многие людские сообщества по стечению обстоятельств или рукотворно были обращены в первобытно-общинный строй. Их дома считались улеями. Потому, как заброшенные городские руины вмещали подземные переходы в места, где тлела жизнь для их последних обитателей. Эти полулюди или недолюди, или ксеносы (как их называли жители просвещенного Союза) многие столетия назад отказались от порочной жизни на поверхности земли. Их общество было разбито на жесткие касты; считалось по мере приближения к поверхности земли живут более высокие касты. А те, кому посчастливилось родиться на вторых и третьих этажах этих домов уже считались родовитыми и обеспеченными аборигенами. Эти понятия были чужды для моцрукцев и тем более, миросцев. Но, верхушки обеих обществ были солидарны в общем. В доступе к благам и перемещениям. Как карьерным, так и к пространственным. Запрет на перемещения определённых групп был известен обеим обществам. Как этим примитивам, так и союзным. Наконец, лекарь и Готрунг обнаружили в зарослях протоптанную тропинку. Не было сомнений, что это был путь одной из пещер примитивов. Держа перед собой фонари и осторожно переступая через бурьян они ринулись вперёд. — Осторожно! — воскликнул Готрунг, ухватив за пояс доктора. Тот был в шаге от растяжки. Очередного ухищрения ксеносов. — Вы точно уверены, что они нам друзья? Лекарь наклонился, чтобы разглядеть верёвку. — Лучше верить, что да, чем нет, господин Готрунг. Они перешагнули через растяжку и пошли дальше, но уже более осторожней и осмотрительней. Наконец, заросли закончились и перед ними снова оказалась песчаная пустошь, такая же, какой была в начале городской черты. Здания уже находились на более далёком расстоянии. У выхода располагались колья, с налаженными головами. Среди них можно было различить головы нескольких младенцев, эльфов и троллей, ещё парочка черепов совсем старых. Только по челюсти было понятно, что они человечьи. — Господин доктор, я теперь сомневаюсь в правильности нашей затеи. Нам надо вернуться… — как только это сказал неорыцарь и решил развернуться обратно, вокруг путников разгорелись яркие огни факелов. Оказалось, что ксеносы внимательно следили за тропой (а может и за товарищами с самого начала пути). На встречу к Готрунгу с доктором выскочил один одноногий и трёхрукий мутант. Он держал в руке яркий факел и что-то невнятное пробормотал Ёргардэну. — Что он говорит? — поинтересовался врач. — Говорит, что-то про оружие. Спрашивает нет ли у нас его? Если есть, просит отдать. — А вы с собой прихватили ваш меч? — Да. — Передайте ему его. Может отстанут. Неорыцарь последовал совету врача. В это время, рядом к ним ещё стали двое мутантов с острыми длинными копьями. Затем их повели в глубь города, к центру, где располагалось прямоугольное трёхэтажное здание. В нём свет отсутствовал так же, как и в остальных. Но, их повели не к центральному входу, а в подвальное помещение. Ступая по ступенькам, с трудом уцелевшим и больше напоминающим спуск, путники оглядывались по сторонам. В подвальных потёмках нельзя было так же ничего различить. Только тёмные тоненькие силуэты призрачно мигали от зарева факелов. Густая вязкая темнота окутала героев ещё сильнее, чем даже это было в зарослях бурьяна во время бури. Слышался шепот со спины и далеко впереди, какие-то стоны и женский плач. Снова тишина. Наконец, они спустились. Это было древнее здание, возрастом более двух ста лет (по видимому, задолго до эпохи Всеобщего недоверия). Какие-то трубы, печка, от которой исходили металлические тонкие нити. Это место когда-то давно в давние времена выполняло роль котельной. В современном мире Мироса-Моцрука про котельные знают только в Понтификате и то это большая роскошь для жителей Мироса и конструкции очень отличаются. Древние умели искусно изготавливать такие вещи, в отличии от блеклых теней их потомков. Пройдя дальше, за один из больших ржавых котлов их повели в пробитое отверстие в кирпичной стене. Судя по внешнему виду и расположению стен, этого места не было в общей планировке здания. Его сделали гораздо позже, его новые обитатели. Гостей провели дальше. Там был ещё один спуск, ведший в более просторные пещеры. В этот раз даже стало теплее, но ощущался запах гари и человеческих трупов. Наконец-то хоть что-то впереди стало проглядываться. Перед ними раскинулся огромный грот, освещенный множеством ярких факелов. — Интересно откуда они берут горючее для стольких факелов? Пахнет керосином, — принюхался доктор. В это время Готрунг перевёл вопрос лекаря, на который что-то пробубнил одноногий абориген. — Говорит, что они вырыли под землёй целое озеро воды, которая может гореть. — Это они про нефть что ли? — Наверное. Доктор осторожно покосился назад и увидел за собой целую ватагу примитивов. Они разношерстной командой, вооруженной копьями и луками со стрелами, одетые каждый на свой манер (некоторые на головах держали ржавые кастрюли), шли следом за гобитантскими наймитами. Далее был ещё один коридор и за ним огромная подземная площадь, похожая на стадион или древнеримский амфитеатр. Вокруг площади рассредоточились в несколько уровней зрительские места, где сидели такие же уродливые дикари. У кого-то не было носа, у кого-то не было головы, а лицо находилось на туловище, а у кого-то не было туловища и голова переходила в огромную одну ногу с выходящими из неё руками. Все они между собой болтали и каждый бормотал на свой манер. В центре было разведено огромное кострище высотой под четыре метра. Вокруг костра танцевало ещё больше уродцев. Все они словно были не в себе, кто-то дико орал, кто-то дико хохотал. Зайдя в дикарский театр Готрунгу с лекарем было приказано ждать их вождя. В этот час на самой «сцене» разворачивалось настоящее представление. Дикари, сидящие на своих ярусах аж подскочили от радости и заверещали своими пискливыми голосками. К костру привели десяток таких же уродцев только связанных. Кто-то из них выл и плакал, кто-то молча стоял и ждал своей участи, кое-кто что-то бормотал про себя (наверное молился или разговаривал с невидимыми сущностями). У кострища стоял алтарь в виде багрового каменного круга. В начале к нему подвели одного из близ стоящих дикарей. У алтаря стоял Самый огромный и крепкий смуглый ксенос, держащий в руке заострённую жестянку, напоминавшую тесак. Подведя к алтарю первого аборигена, двое других, притащивших его вытянули его руки на каменный круг, затем смуглый амбал одним взмахом своего орудия отсёк обе руки пленнику. Забрюзжала фонтаном кровь. Пленник отчаянно заорал и стал плакать. Зрители от вида крови ещё больше возбудились и стали подпрыгивать и пританцовывать. — Готрунг, дружище, что здесь происходит? Готрунг переадресовал вопрос у одноногого стоящего рядом. Тот ему, жестикулируя в руке факелом, что-то пояснил в ответ. — Говорят, что эти люди преступники и они сегодня будут принесены в жертву их богу, а потом съедены. — А что они совершили? Ёргардэн вновь обратился к их новому знакомому и с его слов оказалось, что все преступники без разрешения из кладовых украли по одной картошке, что приравнивается к особо тяжкому преступлению, за что и полагается казнь через принесение в жертву и дальнейшее употребление в пищу тел преступников. — О, мой Понтифик. Почему нас забросило именно на этот проклятый остров? — возопил, покачав головой, в отчаянии врач. Действо для ксеносов только начиналось. Они уложили преступника на алтарь и палач вспорол ему брюхо. Тот заверещал и затрепыхался ещё сильнее, затем стали вытаскивать из него внутренности и бросать в толпу. Муки казнённого были покончены, когда последнему вырвали наконец сердце и его при всех стало есть существо, которое из всех больше всего было похоже на человека. Это был невысокий худощавый двурукий и двуногий прямо ходящий седовласый индивид со смуглым лицом, одетый в набедренную повязку. Он, улыбаясь и причмокивая, съедал сырое человеческое сердце и ему что-то подвывали и подпевали со зрительских мест. — Это, я осмелюсь предположить, тот кого мы ждём? — Да — передал слова Готрунг.Глава 3. Болезнь Капитана Аллерго
10 ноября 2021 г. в 19:57
Ночью на острове тоже не было спокойно. С моря на побережье обрушилась буря. Буран выкорчевывал деревья с корнями, ломал ветви и обрушивал все это в бурный поток воды, уносимый волнами обратно в океан. Щитносцы Аллерго, расквартированные по руинам прибрежных домов, тихонько отсиживались в подвалах, доедая остатки съестных припасов. У Капитана в палатке дела обстояли тоже не очень хорошо.
В начале он себя чувствовал хорошо и даже сел за стол. Начал расписывать пером дневниковые записи. «31 августа 251 года с начала эпохи Всеобщего недоверия. Я, верный рыцарь его Величества короля Гондола, маркиз Гобитантских земель, рыцарь Гобитантской гильдии Капитан Аллерго, попал в кораблекрушение с драккаром у берегов острова в ста милях от левого берега Внутреннего моря. Вместе с моими людьми — Ёргардэном Готрунгом, лекарем и приданными силами — отрядом Ордена Щитоносцев Гобитантской гильдии мы осели лагерем на берегу неведомой до селе суши. Мы отправлялись со священной миссией к Стальному холму для выбра Союзного императора. И вот теперь, все наши усилия оказались тщетны.
Острова, на который мы попали, нет на наших картах. Это значит, если мы не починим судно, то приговорены на вечные муки до скончания наших жизней и мы не сможем привести к Холму нашего регента. Да благословит Понтифик Мироса наш поход!» — не успел окончить Аллерго свое письмо, как у него стало двоиться в глазах. Он отложил перо, сложил письмо вдвое и положил его в карман подранных штанов и сложив руки, лег на стол наблюдая за тем, как горит огонь в светильниках.
Ещё спустя четверть часа он ощутил головокружение и лихорадку. Поднялся со стола и потеряв равновесие упал на пол. Это увидел Готрунг, стоявший у входа, и помог Капитану подняться на ноги, затем уложил своего сюзерена в гамак, после чего позвал за лекарем.
Поднялась температура, лицо покраснело и стало горячим. Стало очевидно, что он заболел какой-то инфекцией. Рана на теле хоть и была забинтована, но, как оказалось, обработана недостаточно хорошо. Аллерго лежал в гамаке кряхтя и постанывая.
— Доктор, что со мной? — простонал больной.
— Инфекция, господин Аллерго. Видимо стрела, что в вас попала, была отравлена.
— Что теперь с этим делать?
— Ничего… Возможно, нам следует обратиться за помощью к аборигенам… — сказал поразмыслив лекарь, — лекарств, что у нас имеются, может не хватить. Нам бы спросить у них, не отравленную ли стрелу они выпустили? А раз так, то нам понадобится противоядие.
— Доктор, — Аллерго схватил лекаря за запястье и поглядел в ему глаза, в которых читалась неистовая ярость, — я не хочу чтобы вы обращались за помощью к ксеносам! Вы меня услышали? Я вам приказываю сделать все возможное, чтобы меня спасти, но не в коем случае… не при каких условиях… не обращаться к чертовым ксеносам!
— В таком случае, — смотрел невозмутимо доктор, жестко отрывая свою худощавую сухую руку из захвата Аллерго, — дорогой Капитан, нам с вами останется уповать на только на милость Понтифика. Да поможет он всем нам…
Поодаль стоял Готоунг потупившись на лежащего Капитана и лекаря. Он стоял, не понимая, что происходит от усталости, из-за того, что он почти сутки не спал. У него не оставалось сил, чтобы даже думать. Готрунг стоял потому, что это была привычка выработанная годами службы на Аллерго.
— Господин Готрунг, — окликнул лекарь неорыцаря, — не стойте как истукан, помогите обработать рану вашему господину.
Готрунг пошатнулся слегка вперед и шагнул к ложу господина.
— Придержите его за руку вот так… чтобы господин Капитан не дергался, когда я ему буду менять повязку, — лекарь повернул Аллерго на бок раненым плечом и Ёргардэн стал дрожащими руками его придерживать, пока лекарь разматывал пропитанные гноем и кровью бинты.
— Господин лекарь, Капитан ведь не умрет? — осторожно, боясь вымолвить лишнее слово, спросил Ёргардэн.
— Готрунг, заткнись и делай то, что велит доктор! — рявкнул из последних сил Аллерго.
— Капитан, помолчите. Прошу вас, не мешайте вас лечить, — хладнокровно приказным тоном сказал врач, разбинтовывая рану. Перед ними оказалась глубокая колотая рана, по краям которой виднелись желоватым ободком следы гноя, который сочился из самой раны.
— О, Понтифик… — выскочило из уст Готрунга.
— Что там, лекарь? — спросил Аллерго.
— Помолчите, Ёргардэн. Не мешайте процедуре, — так же непреклонно отрезал врач. Наконец-то рана была перебинтована и больного уложили в постель, приставив к нему одного из верных солдат.
Готрунг с лекарем покидали палатку.
— Готрунг! — позвал Капитан, — Готрунг, ты слышишь? Не за что не обращайтесь за помощью к этим уродам! Я приказваю с ними не разговаривать.
— Хорошо, Капитан, — ответил не оборачиваясь Ёргардэн и вместе с лекарем покинули палатку.
У входа в палатку с другой стороны стоял еще один солдат, которого доктор тщательно проинструктировал касаемо тяжелого состояния Капитана, чуть ли не приказывая не покидать больного, во что бы то ни стало следить за соблюдением постельного режима. Испуганный солдат все понял и пообещал, что Аллерго не встанет с кровати до возврата лекаря.
После этого, зайдя в одну из комнат разрушенного здания, потолок которого со всех сторон протекал, а ветер бурана дул так сильно, что здание со скрежетом ходило ходуном, лекарь с Готрунгом принялись за разговор.
— Вы мне что-то хотите сказать? — прошепелявил Ёргардэн.
— Вы не так глупы, как кажетесь, господин Ёргардэн.
— Это касается моего господина?
— В точку.
— Что с Капитаном?
— Не хочется говорить, но он может умереть.
— Как умереть?
— Его ранили скорее всего, отравленной стрелой.
— И что теперь? Пойдем к дикарям?
— Да. Мы с вами вдвоем должны будем идти к дикарям, Ёргардэн. Другого способа нет спасти Капитана. Вся экспедиция под угрозой.
Ёргарден стоял и смотрел на собеседника. Голова все еще гудела, в глазах стоял туман. Капли дождя барабанили по потолку, разбивались о торчащие поперечные металлические балки, создавая звучание, от которого голова разболелась еще сильнее. В голове витали мысли о том, что он здесь делает? Правда ли это происходит с ним или это все сон и Ёргардэн откроет глаза и окажется в родных моцрукских лесах. Какой-то врач его уговаривал нарушить приказ во благо своего господина, смертельно больной капитан лежащий в гамаке, остров которого нет на их картах и аборигены говорящие на древнем языке. Готрунг отказывался верить в действительность происходящего. Он сильно протер глаза и туман исчез. Вместо тумана в глазах стали видеться маленькие искорки.
— Еще раз, доктор… Я вас не понял: мы идем?..
— В гости к ксеносам. И чем быстрее, тем лучше для нас всех, Ёргардэн.
Готрунг в спешке выбежал на улицу. Там столбом лил проливной дождь. В дали виднелась черная грозовая туча, края которой не было видно. Из нее хаотично сверкали молнии. Ветер усиливался, подгоняя к берегу волны, размер которых с каждым разом увеличивался. Волны разбивались о берег, унося обратно в море груды камней и вырванные с корнями стволы деревьев. Ёргардэн стремглав помчался к сундукам, находящимся недалеко от расположения Капитана. Сундуки были настолько габаритными, что их не успели спрятать до начала бури. Внутри он отыскал две керосиновые лампы и два плаща-дождевика, после чего закрыв сундук, вернулся к навесу, где его ждал подготовленный доктор. Он тоже не теряя времени наскрёб в свой подсумок сухарей и фляжку с дождевой водой и ещё какими-то медикаментами (на случай кто-то из них поранится). Времени нельзя было терять ни минуты. В любой момент Капитану могло стать хуже. Наконец, неорыцарь Готрунг вернулся обратно, лампы были зажжены и товарищи двинулись в путь.