Пора возвращаться домой

Разговор длится дольше, чем я ожидал.  Из-за ледяного сырого ветра меня бьёт крупная дрожь, но я продолжаю сидеть в той же позе, держа в замёрзших до онемения ладонях старинное зеркало. Трудно сейчас сказать, кто из нас заинтересован в этом разговоре больше, но я бы поставил на себя. Впрочем, ещё я бы поставил на то, что Снейп реально худшее, что могло со мной случиться. В том числе потому, что даже сейчас он не упустил возможности пожаловаться на то, как мы все его достали и как он с удовольствием бросил бы всё это. Конечно, тон и формулировки его далеки от жалости к себе и больше напоминают отчитывание, совсем как в школе. Однако факта это не отменяет.  — Ей-богу, Блэк, — заканчивает Снейп свою тираду вроде бы не зло, но настолько выразительно, что мне моментально становится неловко, — вас ни на минуту нельзя оставить, что ли? Впрочем, о чем это я…  Я не собираюсь ничего отвечать ему, чтобы не нарваться на очередную гадость в свой адрес — их сегодня было, мягко говоря, предостаточно, — и только молча разглядываю медный узор на зеркале. Уж не знаю, какую картинку можно увидеть с той стороны, но у Снейпа в лаборатории освещение, хоть и тусклое, явно получше моего. Во всяком случае, оно такое, чтобы я мог почти без труда различить на его лице следы долгой бессонницы: тёмные круги под глазами — на бледной коже они выглядят ещё хуже, — красноту глаз…  Нет, минуточку. Почему я вообще об этом думаю? Конечно, сейчас Снейп весьма активно помогает нам, но ведь далеко не факт, что он хоть сколько-нибудь изменился со школьных времён. То есть с дней, когда мы считались — дурацкое картинное слово, но здесь оно отражает реальность, — врагами.  Это не значит, что мне нельзя ему посочувствовать, конечно. Но вряд ли ему нужно моё сочувствие — и из-за наших старых распрей, и вообще. Да и мне не особенно требуются такие эмоции. Он наверняка и сам так думает: главное — сделать дело, а там уже…  — Так вот, — продолжает он, подавив в себе, видимо, желание убивать людей. — На данный момент мне кажется, что единственное возможное действие с вашей стороны — не паниковать и не кричать о случившемся на каждом углу. Собственно, вам и некому. Но в целом, полагаю, один слабый магический выброс не так критичен.  Пальцы левой ладони сводит от холода. Не так критично ему, да? Конечно, легко говорить, когда тебя самого это, по сути, вообще никак не касается. — А если этот слабый магический выброс будет не один? Если он повторится?  — А в том случае, если снова произойдёт что-то подобное, — терпеливо поясняет Снейп, уже, видно, думая, с каким дураком он связался и зачем, — ты будешь рядом и сумеешь каким-либо образом, не вредящим никому и не раскрывающим тебя, если не последствия уладить, то хотя бы успокоить Поттера. В конце концов, примерно для этого ты там и нужен.  Я вспоминаю отчаяние в голосе Гарри, когда он рассказывал мне о случившемся. И мелькнувшую, пусть даже только на мгновение, тень страха в его глазах. Он ведь боится не наказания даже, а того, что ни на грамм не понимает происходящее. И, несмотря на эмоции, мальчик всё равно не делает — даже если только пока не делает — никаких глупостей. Если я прав в своих выводах, это не может не вызвать определённое уважение.  Но сказать о своих опасениях всё же стоит. Вдруг я о чём-то не подумал. Правда, неизвестно, будет ли какой-нибудь смысл в моих словах: я, ещё не произнеся ни слова, в точности знаю, какой именно ответ получу… — Дело в том, что он напуган. Пока не сильно, но всё же. Может получиться и так, что на это я никоим образом не смогу повлиять.  На удивление, он задумывается над ответом. Пусть даже на пару секунд — может, ему всё-таки не всё равно? Я ловлю себя на короткой вспышке ярости и сам этому удивляюсь: с чего бы? С самого начала было понятно, что Снейп не нянька нам с Гарри, не любитель сюсюкать и жалеть кого-либо вообще. Почему же сейчас меня так возмущает то, что он старается быть логичным и объективным? — Я надеюсь, что до этого не дойдёт. Аврорат из-за некоторых проблем в Лондоне отозвал большую часть людей, но кто-то всё равно остаётся в городе, и, как я понял, о возможности срывов они предупреждены. Если вдруг… скажем… случится что-то плохое, — Снейп как будто старательно избегает какой-то определённой темы или слова, — просто не лезь. Наблюдай. Информация — самое важное оружие.  Интересно, а что видит в зеркале он. Наверняка я выгляжу хуже как минимум из-за образа жизни в последние недели… Больше сказать мне нечего. Поэтому я смотрю в зеркало, пока мысли мечутся, будто десяток запертых в трёхлитровой банке злых и голодных гриндилоу. Что-то тут не так. Что-то происходит с моей головой… В смысле, что-то управляет моими эмоциями. Не слишком хорошая новость. Но я взрослый человек, способный отличить истинные ощущения от навязанных чем-то или кем-то, поэтому разберусь со всем сам, не жалуясь никому на мелочи. О том, что такие финты ушами присущи в основном темномагическим предметам или заклятьям, я стараюсь не думать. Снейпу, по всей видимости, тоже нечего сказать. Снейп встаёт, собираясь уходить, и я вдруг замечаю — в полутьме и движении почти угадываю — в его руке сложенную Карту. Видно, она его и правда серьёзно зацепила. Хорошо это или плохо, я в данный момент ещё не понимаю. Понимаю только, что, разгадай он сейчас секрет Карты, это даст ему возможность следить за всей школой сразу, при этом даже не покидая кабинета. Возможно, кто-то сейчас нарушает правила ради благой цели или даже просто для  забавы, не подвергаясь при этом ни малейшей опасности. Так же, как когда-то делали мы четверо. Хочу ли я так подставлять людей, которых даже не знаю?..  — Ещё что-то? — с лёгким раздражением уточняет Снейп, и я понимаю, что замер с открытым ртом. Блин, но он же не сказал мне сейчас ничего, кроме «жди». Ещё и преподносит это так, будто дал жизненно важные наставления. Это, конечно, не отменяет сделанных им действительно полезных вещей, но…  Но. Ничего. Не озвучивать же тебе, как ты раздражаешь меня. Я спохватываюсь, удерживая эту фразу на кончике языка, и тогда окончательно уверяюсь в своих опасениях. Выходит, подцепил где-то какую-то дрянь и сам не заметил? Неудивительно, у меня голова вообще другим сейчас занята. Понять бы ещё, что именно подцепил и когда… — Ничего. Скажи ей «я замышляю шалость и только шалость», — наконец советую я. Конечно, выдавать одновременно и чужие, и свои собственные секреты — не лучшая идея в мире, но будем считать, что я ему должен. Да и мне Карта больше не пригодится.  Снейп смотрит на меня недоверчиво и молчит. Ну естественно, раз это связано со школой, в которой с ним не происходило ничего хорошего, с чего бы ему вот так просто принимать от меня это подарок. Долго смотрит — с минуту точно, так что я уже собираюсь помахать рукой перед амальгамой — вдруг просто связь оборвалась. Но затем всё-таки разворачивает пергамент, легко прикасается к нему палочкой, послушно повторяя подсказанную фразу. Мне с такого угла толком ничего не видно, но, судя по его лицу, Карта всё ещё работает как должна. Во всяком случае, выглядит сейчас Снейп как коллекционер, раздобывший только что для своей коллекции вещь, о существовании которой даже не подозревал.  Моя ярость при этом отчего-то отступает. И мне отчаянно хочется улыбнуться. — Спасибо, — говорит он коротко и вроде бы искренне, зачарованно вглядываясь в прорисовывающиеся на пергаменте тонкие линии. — Вот, значит, что это было. Тогда. Вот почему вы всегда знали, где я, даже если я пытался скрыться. Мне даже в голову не приходило… Забавно, что он сразу понял. Но какие-то странные ощущения у меня вызывает тот факт, что он и в самом деле до сих пор помнит. Надо же.  Я закусываю губу. Сейчас это уже не имеет такого значения. Да, когда-то мы были теми ещё занозами. Но один из нас мёртв, двое по разным причинам и разными способами в бегах, а четвёртый наверняка будет не слишком рад вспомнить прошлое — настолько, что после новостей о моем побеге до сих пор не сделал ни малейшей попытки меня найти. Но всё равно слова старого врага пробуждают во мне сразу и желание извиниться, и стыд, и язвительность, и ещё Мерлин знает что.  И боль. Конечно же. Кто знает, может, случись по-другому хоть что-нибудь из огромного списка ходов, продуманных и не очень, Сохатый был бы ещё жив. И мне не пришлось бы больше всего на свете желать убить человека, некогда считающегося нашим другом. Мне приходилось убивать людей, и я не горжусь этим. В противном случае они убили бы меня. Но здесь другая ситуация, решения которой не находится вот уже двенадцать лет. Впрочем… Всегда можно посмотреть на ситуацию с другой стороны. Крысы — вредители. Так что хотеть убить крысу — не зазорно.  — Выходит, мы были умнее, чем ты предполагал, — отделываюсь я бессмысленной фразой, чтобы не выдать настоящие мысли.  Тишина включается внезапно. Он не отвечает, да и вообще никак не реагирует на мою реплику, и тогда из звуков остаётся только скрип дерева и вой ветра. Отчего-то в этот момент я осознаю, что на самом деле один. Магия, конечно, хорошо, но если забыть о ней хоть на секунду, понимаешь, что у тебя есть только ты. И ничего больше. И, может быть, никогда не было. — Скажи, а она точная? — вдруг спрашивает Снейп, до этого момента разглядывающий Карту во все глаза. — В смысле… Не может ли она не показать кого-то, кто присутствует на самом деле? Или, скажем, показать того, кого на самом деле нет?  Зануда.  Но вопросы, конечно, более чем правильные. Если бы он их не задал, пожалуй, меня бы настигло разочарование. — Она показывает всех, находящихся в данный момент в замке, включая людей под Оборотным, с мантиями-невидимками, под скрывающими и маскирующими заклинаниями, — терпеливо поясняю я. Кажется, мы ролями поменялись. — Если появляются новые комнаты, они сразу же отражаются на Карте, если разрушаются старые — они с неё исчезают. Так что, если ты там кого-то видишь, значит, этот человек действительно в замке. — Забавно, — ухмыляется Снейп, и мне показалось, будто это была очень нервная ухмылка. — А что не так?  — Ничего, — равнодушно откликается он, переводя взгляд на меня. — Просто решил спросить. Мне же придётся ей пользоваться, так что лучше в точности знать, как работает. Не верю я этому «ничего». Это то же самое «ничего», которым я минуту назад прикрылся от расспросов.  — Значит, ты не злишься? — На кого, Блэк? — Снейп сразу же переходит в защиту. Хороший мальчик, дрессированный. — Как я уже говорил, ненависть — сильное чувство, а ты таких не заслужил. Да и это было слишком давно, чтобы… Я не могу удержаться от короткого смешка. Он и сам, наверное, понимает, как глупо это звучит. Впрочем, говорить об этом вслух я не рискну — иначе потом, когда он снова до меня доберётся, мои глаза станут ингредиентами для его зелий, а такая концовка мне не по душе. И всё-таки в мешанине эмоций в голове я нащупываю и крепко держу одну, которая кажется мне наиболее правильной. Хоть и внезапной, конечно, сам себя удивил. — Я хотел бы извиниться. — Ты… прости, что? — переспрашивает Снейп так, будто он подавился чем-то. Я не смотрел в зеркало — это меня бы просто уничтожило — поэтому не уверен, правда это или мне только показалось. — Ну, знаешь… За всё это. За школу. И за парней. Это я сейчас понимаю, что так нельзя было. — Хотя бы через двадцать лет до тебя дошло, а, Блэк? Определённо делаешь успехи в скорости мысли, — язвит он. Я понимаю. Я правда понимаю. Просто слова не изменят ничего и не заставят нас пожать руки. Впрочем, уже заставили… — Будешь сцеживать в меня яд, я же и обратно могу извинения забрать, — притворно ворчу я. — Хотя плевать. Я просто хотел сказать, что не стоит сейчас воспринимать меня как противоположную сторону. И мне тоже не стоит, потому что в последнее время я часто думаю, для чего тебе это надо и могу ли я пострадать после того, как Обет перестанет иметь силу. Я уверен, у тебя есть схожие опасения. А что, Веритасерум теперь действует на расстоянии? Иначе с чего бы я ему всё это вот так открыто вывалил? На лице Снейпа мелькает тень, и я понимаю, что угадал насчёт аналогичных размышлений. Вот всё-таки забавно, что мы в итоге думаем одно и то же. Хотя это и очевидно, наверное — чтобы кому-нибудь доверять, надо быть в нём уверенным, а наше сотрудничество Мерлин знает на чём базируется, но уж точно не на доверии. — Я подумаю над твоими словами. Ага, проняло. — И на фоне вышесказанного будет ещё забавнее использовать теперь то, что когда-то породило столько проблем в моей жизни, — добавляет он, горько усмехаясь. — Ирония — основное оружие судьбы.  Повтори это ещё сто тридцать раз, может быть, тогда я начну тебя утешать. — Слушай, ну, будем честны, ты в те времена не слишком прилично себя вёл… Становится холоднее. Может, мне только показалось. Но если он действительно умеет одним коротким взглядом опускать температуру в помещении градусов так на десять — это достойно увековечивания в учебниках.  — Я, Блэк? Это я себя как-то не так вёл? — уточняет Снейп, и в его голосе резко появляются незнакомые стальные нотки. — Ладно. Опустим этот вопрос. Тащи свою лохматую задницу обратно к Поттеру. Вы с ним два сапога пара. После, долго вглядываясь в царапины на тёмной амальгаме, я ещё не раз захочу не говорить этого вслух. Или, может быть, извиниться снова — я бы успел, на это требуется буквально пара секунд. Но тогда я только задыхаюсь от возмущения и потому молчу, глядя на то, как Снейп быстрым жестом переворачивает зеркало стеклом к столу.