~Восстающий из пепла~
— Вэй Ин! — зовёт из тьмы чей-то голос. — Вэй Ин… Пахнет кровью и сандалом. Под головой что-то шевелится, я смутно понимаю, что лежу на чьих-то коленях. Открываю глаза. Всё расплывается, будто я смотрю сквозь толщу воды, однако белый цвет одежд всё же различить могу. Ткань мягкая, и это от неё так приятно и смутно знакомо пахнет сандаловым деревом. Хочется повернуть голову и уткнуться лицом в этот аромат, чтоб можно было вдыхать его снова и снова. Мне кажется, я знал человека, от которого всегда пахло именно так. Но он не может быть здесь, не стал бы. Он хотел меня остановить, он был заодно со всеми остальными, жаждущими моей смерти. В мои волосы вплетаются чьи-то пальцы, расчёсывают, трогают лоб, снова перебирают пряди, и голос зовёт по имени, отчаянно, горько, любяще. Невозможно. Нет, это снова тьма путает разум. Просто очередная её уловка, чтоб подчинить меня себе. Но я не могу ей сдаться, она не получит меня, сколько бы образов не рисовала в моей голове. — Уйди. Оставь меня в покое, — шепчу с трудом сквозь поднимающуюся по глотке кровь. — Вэй Ин! — Уходи! — сплёвываю красный сгусток, мешающий дышать и говорить. — Уходи. — Вэй Ин, — упрямо зовёт тьма таким знакомым голосом, настолько реальным, что я на мгновение верю, что его обладатель действительно рядом, держит меня в своих сильных, надёжных руках. — Убирайся! И тьма набрасывается голодным волком, истязая разум чужими страданиями, болью и отчаянием. Я почти не отличаю реальность от видений, я загнан в угол, но выход всё же есть. Просто нужно дождаться, когда рядом не будет человека в белом. Даже зная, что он является образом, сотканным тьмой, я не смогу сделать то, что нужно. Если он будет рядом, у меня не хватит духу убить себя. Поэтому я жду. Флейта. Мой верный друг. Она зовёт тех, кто мне поможет. Ледяные руки, пустые глаза, острые ногти. Хруст костей. Звук падающих на каменный пол капель крови. Просыпаюсь, взмокший от пота, захлёбываюсь криком и отмахиваюсь от несуществующих убийц. Это невыносимо. Тру пальцами глаза, сажусь и опускаю ноги на пол. Пушистый ковёр успокаивающе щекочет ступни. Наощупь включаю лампу и стаскиваю с тумбочки телефон. Твою мать, четыре утра. Поднимаюсь и, спросонья пошатываясь, отправляюсь на кухню набрать стакан воды. Любопытно, что во сне появился новый человек, но ещё более любопытно, что он называл меня Вэй Ином. Почему именем моего персонажа? Глотаю прохладную воду и встряхиваю головой. Какое чудно́е у меня воображение, наверное, я слишком сильно вжился в роль, раз оно переносит вымышленные образы в сны. Ещё более странно то, что голос того человека был абсолютно идентичен голосу Ибо. Совсем уже помешался на этом мальчишке. Отставляю стакан на стол, поворачиваю кран и брызгаю пригоршней воды в лицо. Кажется, при одном только воспоминании о нём в комнате становится жарче. А ведь я так стараюсь выбросить его из головы, но этот упрямец всё время норовит в неё влезть. С того самого дня, как Ибо поцеловал меня, стоит взглянуть на него, как в воображении возникают образы, которые нужно похоронить так глубоко, как только возможно. Даже губы начинают гореть так, будто их ласкали всего несколько мгновений назад те самые, жадные, требовательные, нежные. Боже, какие же они у него, оказывается, мягкие. Девушки обзавидуются, если узнают. От одной мысли, что кто-то ещё может целовать Ибо, волосы на затылке начинают шевелиться, а внутри ворочается нездоровая ревность. Спасите меня кто-нибудь, разве это нормально?! А как он на меня смотрел? Нет, я и раньше считал, что у ди-ди красивые глаза, но наполненные чистым желанием, ярким, необузданным, они сверкали, точно звёзды. И всю неделю он смотрел на меня таким голодным взглядом, что хотелось сбежать и спрятаться. Или подойти, схватить за грудки, притянуть к себе и поцеловать, чтоб снова увидеть то удивительное сияние, что так сильно привлекло меня. У него не просто красивые глаза, нет, это слишком банально. Они удивительные, ошеломляющие, глубокие, как океан, и такие же бескрайние. И каждый раз, когда ди-ди смотрит на меня, я отвожу взгляд, потому что от силы притяжения его глаз становится страшно. Я боюсь, что уже не смогу вернуться. Я окончательно запутался. Не понимаю, в чём дело. Почему вместо отвращения или хотя бы неприятия я чувствую необъяснимую лёгкость? Разве это должен испытывать мужчина от поцелуя другого мужчины? И эта аномалия прочно засела в груди, трепеща от восторга каждый раз, когда Ван Ибо находится рядом, проходит мимо или просто мельтешит где-то на горизонте. Жаль, что в номере нет алкоголя, выпить хочется ужасно. Я же не подросток, так почему меня так страшно колбасит? Меня даже накрывает необоснованным чувством вины перед Юй Бинем, ведь выходит, что я ему солгал. Теперь сказать, что между мной и Ибо ничего нет, вряд ли получится так же непринуждённо. Я честно считал, что всё ещё можно исправить, повернуть назад и сделать вид, что ничего не было. Но Ибо, словно вирус, проник везде: в подкорку мозга, в сердце, в душу. Ведь когда его нет, я безумно скучаю, мне не хватает его шуток, пустой болтовни и просто присутствия. Он отравил меня собой, и я теперь, как маньяк, всё время ищу его взглядом. Ибо — моя болезнь, от которой нет лекарства. За эту неделю я понял это окончательно. Именно поэтому было фактически невозможно отказать ему во второй раз. От ощущения вкуса и тепла его губ моё многострадальное сердце тысячу раз разбилось и склеилось воедино. То, что со мной творилось в тот момент, было настоящим безумием. Твою мать, я даже возбудился! Ещё чуть-чуть, и я взял бы то, что мне так настойчиво предлагали, прямо там, у дерева. Я никогда не был с мужчиной, но в тот момент очень хотел узнать, каково быть с Ибо. Но хотя бы один из нас должен мыслить здраво, и раз уж я старше, то и вести себя должен более разумно. Хочется побиться головой об стену. Если я считаю себя более рациональным, то почему же чувствую — круглым дураком? Нет, я сделал всё правильно. Ибо ещё юн и наивен, не понимает, чем чреваты подобные отношения. Сжимаю пальцы в кулак, зудящий от желания впечататься во что-нибудь твёрдое, чтоб почувствовать отрезвляющую боль. Вдох. Выдох. Щипаю себя чуть выше локтя, так хоть немного лучше. Боже, тридцать лет не за горами, а гормоны играют, как у подростка. На часах половина пятого, в шесть подъём. Может, получится хотя бы подремать? Нас сегодня повезут в Гуйчжоу, там нашли подходящие места для сцен в Облачных Глубинах, а ещё говорят, что там шикарные водопады. Заваливаюсь на кровать, и, вопреки ожиданиям, сонливость накатывает очень быстро. Закрываю глаза и надеюсь, что на этот раз кошмаров больше не будет.***
Отель в Гуйчжоу небольшой, но уютный. Не знаю, за какие грехи меня селят мало того, что вместе с Ибо в одном номере, так ещё и в противоположном от общей группы крыле. Он невинно хлопает ресницами и звенит ключами, подбрасывая их в воздух, пока мы идём по коридору. — Это что, твоих рук дело? — уж слишком довольным он выглядит. — Что именно? — изумлённо округляет он глаза. — Ладно, проехали, — обречённо вздыхаю я. Видимо, Ибо — моя карма. Он открывает дверь нашего номера, когда в кармане начинает вибрировать телефон, на экране которого высвечивается контакт моего менеджера. Отвечаю на звонок, одновременно закатывая в комнату свой багаж. На разговор уходит всего пара минут, за которые Ибо успевает прожечь дыру у меня между лопаток. После отключения вызова пялюсь на телефон. — Ди-ди? — М-м? — он садится на диван и начинает активно перебирать свой багаж. — Меня приглашают поучаствовать в «Produce 101» в качестве гостя. — М. Поздравляю, — продолжает он перекладывать вещи, не поднимая головы. — Ди-ди, разве ты не являешься одним из наставников? — М-м. — Ибо, выйди из образа, ты сейчас не Лань Чжань. — А хотелось бы им быть, — вздыхает он. — Что? Почему? — что за странное заявление? — Потому что, в конце концов, они с Вэй Ином разберутся со своими чувствами и будут вместе. — Зубы мне не заговаривай. Господин Ван, проясните мне, как это относится к предложению участвовать в ток-шоу? — Никак. Причём тут вообще я? — недоумевающе смотрит на меня этот дьяволёнок со смешинками в глазах. — Так, Бо-ди, как тебе это удалось? Он вздыхает и отодвигает чемодан в сторону. — У моего менеджера хорошие связи, никто не узнает, кто предложил твою кандидатуру. Так что можешь успокоиться. Мы просто сделаем вид, что незнакомы. — А это ещё зачем? — Таковы правила. Фаворитов быть не должно. — Я ещё не согласился, а уже твой фаворит? — господи, почему так приятно это осознавать? — Всегда, — заявляет Ибо таким серьёзным тоном, что мурашки бегут от копчика к затылку. Мне до неприличия нравится, когда он такой. От Ибо буквально веет силой и сексуальностью. Отворачиваюсь, уходя от влияния его харизмы. Ещё не хватало броситься на него прямо сейчас. Когда мы отдельно от всех. Наедине. До окончания съёмок в Гуйчжоу. Прикрываю глаза от осознания масштабов всей проблемы. Это же катастрофа. Внезапно в голову приходит дикая мысль, толкаю дверь в соседнюю комнату, служащую спальней и с облегчением выдыхаю. Две кровати. Не одна. — На что смотришь? — раздаётся вкрадчивый голос прямо в ухо, тёплое дыхание теряется в волосах на виске. — Ни на что, — быстрее чем нужно отвечаю я. — Всё нормально. Он просовывает голову между мной и дверным косяком, щекоча обоняние запахами мяты и сандала, исходящими от синих волос. Первоначальная яркость уже сошла, но так мне нравится даже больше. Заглядывает в комнату, придирчиво её осматривает и цокает языком. — Так не пойдёт, мне не нравится эта обстановка. Мы её переделаем. — Как ты её переделывать собрался? — Кровати сдвинуть, — категорично заявляет Ибо, ухмыляясь и многозначительно приподнимая брови. — Пф-ф, — закатываю глаза и отправляюсь на кухню. — Делай что хочешь. По пути выуживаю из чемодана термос. На место нам выезжать через полчаса, так что надо заварить зелёного чая. Жара в Гуйчжоу такая, что мозги плавятся. А ещё мне катастрофически нужно чем-нибудь занять руки, пока они не потянулись к тому, что трогать не следует. Вот как прикажете жить с таким чудовищем под боком? А если он правда кровати сдвинет? Тогда двинусь я. Лучше об этом вообще не думать. Заливаю в электрический чайник воду, щёлкаю кнопкой и выхожу в гостиную. Не помешало бы переложить вещи в шкаф. А шкаф у нас один на двоих, и он находится в спальне. Выбора у меня особого нет, придётся вернуться и столкнуться с засевшим там демонёнком. Однако за дверью меня ждёт довольно неожиданное зрелище: Ибо стоит на стуле перед распахнутым настежь шкафом и натирает полки полотенцем, а на придвинутых друг к другу кроватях — твою мать, он и правда это сделал! — разложены аккуратными стопочками вещи. А он, оказывается, чистюля. С тряпкой в руках он напоминает домохозяйку, дотошно вытирающую каждую пылинку. — Кхм, — опираюсь плечом о косяк, — тут вообще-то уборщицы есть. Им за это платят. — Видимо, платят плохо. Ты только взгляни на этот кошмар. Как тут ещё мох не вырос, непонятно. То, что Ибо любит порядок, приятно греет душу, потому что я и сам его люблю. Тут же мысленно одёргиваю себя, собственно, мне-то какая разница. Жить я с ним всё равно не буду. Рабочая необходимость не в счёт. Мои размышления прерывает стук в дверь. — Ты кого-то ждёшь? Ибо отрицательно качает головой и спрыгивает со стула. — Ты лучше заканчивай, а я открою. Разворачиваюсь на пятках и отправляюсь к выходу. — Господин Сяо Чжань? — спрашивает меня молодой человек в курьерской форме и внушительной коробкой под подмышкой. — Да, — недоумённо скашиваю взгляд на протягиваемый планшет с ручкой. — Распишитесь. — Вы уверены, что это для меня? — царапаю бумагу ручкой и возвращаю обратно. — Вы ведь Сяо Чжань? Тогда уверен, — он вручает мне коробку и удаляется по коридору. Всё ещё ничего не понимая, закрываю дверь. Как кто-то может мне что-то прислать в отель, в который мы заселились буквально минут сорок назад? — Помощь нужна? — в дверном проёме стоит Ибо и вертит в руках складной нож. Опускаю посылку на журнальный столик, а сам плюхаюсь на диван. — Ну, — скрещиваю руки на груди, — и как ты это сделал? Это ведь ты? Ибо ребячливо таращит глаза, будто не понимает, о чём я говорю. — Ты решил прислать мне бомбу? После открытия коробки она рванёт? — Фу, Чжань-гэ, откуда такие мысли? За кого ты меня принимаешь? Зачем бы я присылал бомбу в номер, в котором живу? — в его словах есть логика, хотя от этого ребёнка можно ожидать чего угодно. — Лучше открой. Он бросает мне нож, и не остаётся ничего иного, как вскрыть упаковку. Раздвинув картонные створки, я во все глаза любуюсь самым необычным букетом, который когда-либо получал. Бережно достаю его и осматриваю, стараясь ничего не сломать. Ягоды жимолости выглядят так аппетитно, что у меня слюна во рту собираться начинает, кое-где выглядывают листья эвкалипта, а венчают всю эту красоту огромные жёлто-красные шапки леукоспермума. Выглядит очень смело и экзотично. — Спасибо. Очень красиво. Ибо опускает взгляд в пол и едва заметно улыбается, а на щеках появляется нежный румянец. Что такое? Неужели смущается? Очень мило вообще-то. Неимоверным усилием воли подавляю желание его обнять, иначе одними объятиями я от него точно не отделаюсь. — Я рад, что гэ-гэ понравилось. — А это что? — вынимаю затерявшуюся между листьев карточку с золотым вензелем. Надпись на развороте вгоняет в краску на этот раз уже меня. «Люблю тебя.» В конце нарисовано изящное сердечко, под которым притаилась примечательная точка. — Хочешь поясню, что это значит? — подходит ближе Ибо и указывает пальцем на рисунок. Сглатываю. От того, что он так близко, дышать становится тяжелее, потому что с некоторых пор априори дыхание у нас должно быть одно на двоих. — Ну? — еле выдавливаю из себя. Указательным пальцем он неторопливо обводит контур сердца. — Это — твои губы. Такой же формы, такие соблазнительные, так и привлекают к себе внимание. Мне постоянно хочется их потрогать. Ибо поднимает руку, касается моей верхней губы тем же пальцем, что водил по бумаге, слегка надавливает и убирает, возвращаясь к карточке. А у меня отнимается дар речи, в буквальном смысле, я даже с места сдвинуться не могу, завороженный его действиями. — А это — родинка под нижней губой, — он медленно поглаживает оставленную чёрным маркером точку. — Её я бы целовал долго, очень долго. Пока твои губы не захотели бы поменяться с ней местами. Она такая славная, никогда не видел ничего более очаровательного. Господи, что он такое говорит? Смысл слов в сочетании с его низким тембром, минуя уши, попадает прямиком в пах, заставляя член тяжелеть и наливаться желанием. Закрываю глаза, когда Ибо притрагивается к тому самому месту под губой, которому я сам никогда не придавал никакого значения. Наоборот, мне всегда казалось, что иметь на лице родинки довольно проблематично, особенно для айдола, некоторые визажисты тратили уйму времени, чтоб замаскировать как следует ненужную тёмную точку. И как Ибо умудрился в мгновение ока сделать из недостатка предмет обожания? — Бо-ди… — больше похоже на просящий пощады стон, что, впрочем, совсем недалеко от истины. Наши взгляды прикованы к губам друг друга, образуя почти магнитную тягу. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть и... — Ой, — Ибо внезапно поднимает руку и встряхивает наручными часами, — нам уже пора идти. Без нас, конечно, не уедут, но порцию нравоучений наверняка получим. Тут он резво разворачивает меня и подталкивает к дверям. От столь быстрой смены настроения я теряюсь на несколько мгновений. Даже возбуждение отступает. Этот ребёнок точно сведёт меня если не с ума, то в могилу. Бросаю в рюкзак самое необходимое, завариваю чай, про который чуть не забыл, и ставлю в воду свой букет, напоследок сунув нос в венчик леукоспермума. — Что ты там делал? — спрашивает Ибо, держа в руке скейт. — Обеспечивал себя жизненно-необходимым. А вот тебе зачем скейт? Где ты в горах кататься собираешься? Он задумчиво смотрит на свою доску, вздыхает и прислоняет к стене. Указывает на дверь рукой и слегка кланяется, пропуская вперёд. — Старшим надо уступать. Ах ты, ехидна! Шлёпаю его по плечу, но этот мазохист только смеётся, вяло уворачиваясь от удара. У автобуса столпилась уйма людей, но заходить внутрь никто не хочет. Заметив нас, Чжочэн жмёт мне руку и похлопывает по плечу. — Братишка, твой Генерал по тебе уже соскучился, он сегодня берёт интервью и ты — его основное блюдо. — Он хочет меня съесть? Скажи, что я невкусный. Вот, можешь сам в этом убедиться, попробуй! Сую ему под нос запястье и в этот момент замечаю, как на нас смотрит Ибо. Кажется, он сейчас меня убьёт одним взглядом и прямо тут закопает, а рядом Чжочэна похоронит за компанию. У Ибо даже лицо немного вытянулось, стало острее, губы плотно сжаты, брови идеально прямые, чуть сдвинуты к переносице, а руки сжаты в кулаки так, что вены проступают под кожей. Упавшая на глаза чёлка делает взгляд ещё более жёстким, вылитый Гуань Гун*, не иначе. Примечание: *Гуань Ди, более известный как Гуань Гун – это образ, основанный на реально существовавшем прототипе, на истории одного из самых известных в Китае военачальников царства Шу по имени Гуань Юй, жившим в 160 – 219 годы нашей эры. Гуань Юй это его настоящее имя, а Гуань Гун означает просто «Господин Гуань» или «Божество Гуань». Приставка Ди к его имени означает «Государь». — Эм, А-Чэн, мы с Ибо сгоняем по-быстрому в магазин, возьмём что-нибудь в дорогу. — Но мы же скоро поедем… — он бросает растерянный взгляд на Ибо и замолкает, не договорив. — Постарайтесь не опоздать. Беру за руку это мечущее громы и молнии недоразумение, уводя подальше. Хотя прикупить что-нибудь действительно не помешает. Вряд ли в дикой местности кто-то обеспечит нас провизией, а это значит — ходить нам голодными, пока не вернёмся в отель. — Куда ты меня тащишь? — возмущается Ибо, выдёргивая свою руку. — Ты разве не слышал? За продуктами. — Сходил бы с Чжочэном. Зачем тебе я? — обиженно надувает губы Ибо, превращаясь в капризного ребёнка. Очень хочется дать ему в лоб, вместо этого я считаю до пяти и глубоко выдыхаю. — Ван Ибо, почему ты ревнуешь? — терпеливо спрашиваю, стараясь заглянуть в его глаза. — А ты не знаешь? — горько отвечает вопросом на вопрос ди-ди, широко шагая рядом. — Догадываюсь, но лучше послушаю. И, надеюсь, ты ещё помнишь, какой ответ я тебе дал. Дважды. — Это не значит, что я принял такой ответ, — дерзко задирает он подбородок. — И не значит, что на тебя могут вешаться все, кому не лень! — Ты про Чжочэна, что ли? Он же ничего не сделал. — То есть для тебя нормально, что кто-то вешается тебе на шею? — повышает голос Ибо, чем начинает меня злить. — Когда это он на мне вис? Мы всего лишь пожали друг другу руки, это, знаешь ли, обычное приветствие, — терпеливо растолковываю элементарные вещи. — Никто не может трогать моего гэ-гэ! — яростно сверкает он глазами, лицо заливает краской гнева, а губы сжимаются в тонкую полоску. — Эй-эй! Я не собственность! Когда это я твоим стал? — от возмущения упираюсь руками в бока. — Сейчас узнаешь! Он грубо хватает меня за запястье, наверняка без синяков не обойдётся. Одно хорошо — под длинными рукавами сценических одежд видно ничего не будет. Ибо втаскивает меня в безлюдный тупик, оканчивающийся мусорными баками, и с силой, которой я от него не ожидал, толкает к стене. Кирпичная кладка больно обдирает кожу спины, но как только я открываю рот, чтоб отчитать зарвавшегося паршивца, мои губы накрывают такой горячей ладонью, что в какой-то момент мне кажется: я расплавлюсь. Вторая рука бесстыдно пробирается под широкую футболку и обнимает спину. Ибо весь — как натянутая струна, дрожит от каждого прикосновения, вибрирует. Дыхание сбивается, его губы приближаются, и я могу представить, как они обожгут меня похлеще сычуаньского перца. На самом деле я отнюдь не слабак, я с лёгкостью мог бы скрутить Ибо и кирпичи лопатками пересчитывал бы он сам. Как и в первый, и во второй разы. При одном условии. Если бы я захотел. Ибо заставляет находить в себе такие стороны, которых раньше не было и в помине, или же они были закопаны так глубоко, что я не имел о них никакого представления. С девушками я всегда был исключительно нежен и аккуратен, у каждого своё место, всё просто и понятно, но с ди-ди… Во мне просыпается что-то тёмное, что-то зловещее и страшное. Я хочу поддаться силе, которую излучает Ибо, быть поверженным, принадлежать ему во всех смыслах, но в то же время в крови бурлит жажда обладания, желание поставить его на колени, показать, насколько он ошибается, считая меня мягким. От всех этих противоречий мой разум вскипает и бурлит, я боюсь самого себя. Как ни странно, именно это отрезвляет. Одним рывком я сбрасываю его руки, бью в плечо и придавливаю к стене. Он сдавленно охает и зажимает место удара. Твою мать, наверное, я не рассчитал силу. Чувство вины ждать себя не заставляет. — У гэ-гэ удар левой даже круче правой, — болезненная улыбка тянет губы на одну сторону. — И прости. Эта стена очень жёсткая, кажется, у меня синяки останутся. — И ты прости, — отступаю от него на шаг. — Я не должен был так сильно толкать. — Мир? — Бо-ди протягивает мне ладонь. — А у нас разве была война? — принимаю его руку и оттаскиваю от злополучной стены. — У нас может и не было, но если Чжочэн ещё раз сделает что-нибудь подобное, то я ему нос разобью, — он произносит это так буднично, что я не сразу воспринимаю смысл его слов. — Что за? Ибо, ну что за ребячество, ты можешь быть капельку взрослее? — Могу, но только если тебя нет рядом. И за что мне такое счастье? — Ладно, об этом мы ещё поговорим, а сейчас надо поторопиться, иначе уедут без нас. Лёгкое прикосновение к ладони так неожиданно, что смотрю вниз, чтоб убедиться, что мне не почудилось. Ибо действительно трогает пальцами мою руку, так робко, так осторожно, будто и не он пару минут назад пытался зажать меня у стены. Поднимаю взгляд и тону в его глазах, наполненных сомнениями, надеждами и ожиданием. Совсем ещё ребёнок. Глубоко вздыхаю, проклиная себя за слабость, и переплетаю свои пальцы с его. На лице Ибо мгновенно появляется счастливая улыбка, на которую я не могу не ответить, и мы, как два школьника, идём, держась за руки, пока не добираемся до небольшого магазинчика. Возвращаемся мы как раз вовремя, все уже почти расселись по своим местам, нам с Ибо достаются предпоследние кресла, в кругу Чжочэна, Ли и Биня. Перед нами устроились Сун Цзиян и Ван Хаосюань, с которыми у нас пока не было сцен, а через проход тихо перешёптываются Хайкуань и Цзаньцзинь. — Вы на другой конец города ездили, что ли? — бурчит Чжочэн, нависая над моим сиденьем и упираясь локтями в спинку. — Нет, пешком ходили, — огрызается Ибо, косясь на руки Чжочэна. Кажется, сейчас запахнет жареным, если не остудить одно очень ревнивое создание. Поэтому я потихоньку касаюсь пальцами его ладони, лежащей на колене. Взгляд тут же падает вниз, а затем его рука медленно сползает к моей, пока они не соприкасаются друг с другом тыльными сторонами. Уголки его губ едва заметно приподнимаются, а это уже хороший знак. — Не обращай внимания. Бо-ди в последнее время много работает, вот и нервничает, — пытаюсь сгладить остроту слов Ибо. Интересно, почему косячит он, а отдуваюсь я? В конце-то концов, почему стыдно именно мне? — Ну, я бы тоже бесился от спермотоксикоза, — Ли говорит это шёпотом на ухо Биню, но я всё равно слышу каждый звук, и лицо начинает гореть. Чжочэн возвращается на своё место и толкает Ли локтем в бок, значит, слышал это не только я. Во избежание возможных недоразумений, зная характер Ибо, который не поскупится на острые выражения, переворачиваю ладонь и накрываю его. Он поворачивает голову и смотрит на меня с таким открытым обожанием, что я сжимаю его пальцы ещё сильнее. — Ребят, может, споём? — воодушевлённо предлагает Цзаньцзинь. — В тишине ведь ехать скучно. — Лирическое? — спрашивает Бинь. — Не, давайте что-нибудь поживее, а то у некоторых и без того настроение так себе, — предлагает Чжочэн. — E-O-E-O, — начинает Ли, а остальные тут же подхватывают. Ибо закатывает глаза, узнавая песню своей группы, но вскоре тоже начинает петь и даже двигать головой в такт. После почти часового концерта все, в конце концов, угомонились и теперь в автобусе царит тишина, нарушаемая сонным сопением и редкими всхрапываниями. Ибо тоже уснул, так и не выпустив мою руку. Пейзажи за окном с городских сменились сплошной зеленью полей и деревьев. Однако я замечаю кое-что поинтереснее, и теперь всё внимание переключается на два сидения перед нами, а точнее, на тех, кто там сидит. Сун Цзиян устроил голову на левом плече Ван Хаосюаня, а тот в свою очередь обнимает его за плечи и меланхолично перебирает пальцами волосы на виске. На самом деле выглядит это довольно мило. Подумаешь, кто не спал у друга на плече? Однако, когда Хаосюань наклоняет голову и легко трогает губами лоб Цзияна, я чуть не давлюсь воздухом. Ошибиться в увиденном я точно не могу, в проёме между сидениями всё видно очень отчётливо. И как у них смелости хватает демонстрировать свои отношения так явно? Мне даже становится завидно. Почему же я так не могу? Боюсь? Наверное. Но не того, что может быть со мной. Страшно за Ибо. Он сейчас на пике карьеры, нужно ловить этот момент и не отпускать как можно дольше, ведь юность не вечна. Моя вот уже проходит. Я шёл к своей мечте быть актёром долго и упорно, но чего стоит результат, если тот, кто стал важнее, останется за пределами досягаемости? Свободной рукой достаю из кармана телефон и набираю менеджеру смс с согласием на участие в «Produce 101».***
Сцена сражения с Лань Чжанем у водопада даётся мне не так просто, как кажется на первый взгляд. Солнце возле воды палит ещё сильнее, чем усложняет работу в разы. К тому же, камни скользкие, поэтому ноги находятся в постоянном напряжении. — Ещё раз! — перекрикивает рёв водопада режиссёр. Ибо ведёт плечами, разминаясь. Убираю меч в ножны и возвращаюсь на позицию. — Готов? Он кивает, становится в полоборота, готовясь отбить мой удар. По сигналу я резко вынимаю меч и замахиваюсь. Внезапно в глазах начинает рябить и двоиться. Словно крылья, белые рукава описывают дугу. Или две? Два лица напротив. Два человека. Или один? Длинная лента в тёмных волосах и на лбу. Двое, но лицо одно. Мрачная пещера. Человек в белых одеяниях. Брызги и шум падающей воды. Блеск острого лезвия, звон металла. У меня возникает сильное чувство дежа-вю. Меч идёт по дуге слишком резко, выходит из-под контроля, скользит по лезвию Бичэня и срывается. Ибо с достоинством Лань Чжаня завершает разворот, а потом морщится и встряхивает кистью. Чёрт, я действительно его задел. Хорошо, что оружие у нас бутафорское, но им тоже можно пораниться. Да что со мной происходит? Сначала сны, теперь вот это. — Всё нормально? — не без беспокойства спрашиваю у Ибо. — Нормально, — отмахивается он, но я прекрасно вижу, что это не так. — Дай посмотрю, — требовательно протягиваю руку, и он нехотя повинуется. Тёплые пальцы в моей ладони ощущаются неуловимым мотыльком — не успел почувствовать, как они уже упорхнули. — Прости. Задел я его действительно прилично. К счастью, раны нет, но на белой коже теперь красуется ярко-красный длинный след. — Думаешь, отделаешься одним прости? — Ибо внезапно вздёргивает руку с крепко сжатым кулаком и суёт мне под нос повреждённым местом. Ну, ладно, ладно, я уже понял, что это было больно, но я ведь не нарочно. Бо-ди сжимает и разжимает пальцы, встряхивает и смотрит на меня обиженно. Ну что за ребёнок?! Если б не уйма народу, которая толчётся всё время рядом, я бы с радостью расцеловал не только воспалённую кожу, но и каждый палец на его руке. Но не могу. Не могу позволить себе ничего лишнего, он ведь должен это понимать. — Хорошо, мальчики, ещё пара дублей, — оповещает Стив Чэн. — Потом Лань Ванцзи уводит Вэй Усяня, и перемещаемся в пещеры. Ибо становится рядом, но он до сих пор на меня дуется. Так и хочется потрепать по щеке. — Ну хочешь, я с тобой чаем поделюсь? — шепчу ему на ухо, но вместо ответа получаю шлепок по руке. — Не хочешь — не надо, сам выпью. — Ещё чего, — возмущается этот демонёнок. — Твой чай теперь мой. Ты сам это сказал. — Эй, не весь, а только половина, Лань-эр-гэ-гэ! Ох, ты, боже, как он засмущался, надо будет взять на заметку.***
Пещеры становятся для меня настоящим спасением, тут прохладно и нет беспощадного солнца, которое напекло голову так, что начало мерещиться всякое. Можно залезть в холодную воду и поплескаться, как великовозрастные дети, хоть и не очень долго, потому что ноги начинают мёрзнуть. А ещё сюда привезли кроликов. Очень-очень милых и забавных. Они напомнили мне об оставленном на попечение родителям Орешке, и сразу стало как-то тоскливо. — Гэ-гэ, что с тобой? — скрыть свои чувства от Ибо в последнее время фактически невозможно, то ли он такой проницательный, то ли у меня на лбу всё написано. — Ничего особенного, просто я давно не виделся с родными. А ещё вспомнил о своём коте, он такой же пушистый и мягкий, — чешу пальцами за длинными ушами, которые смешно дёргаются, если пощекотать с обратной стороны. — Я тоже не видел своих уже очень давно, — Ибо берёт в руки кролика и немного грустно ему улыбается. Зверёк принюхивается, забирается ему на предплечье и прячет нос в сгибе локтя, будто там самое безопасное место на свете. Выглядит так трогательно, что невозможно не улыбнуться. У Ибо с кроликами вообще довольно интересные отношения, они тянутся к нему, словно это он их вырастил, залазят к нему под юбку ханьфу и сидят там, как у себя дома. — Приедешь ко мне в гости? — неожиданно даже для самого себя вырывается вопрос. — С сестрой познакомлю. А то она мне скоро плешь проест своими вопросами. — О, — Бо-ди смотрит на меня несколько ошарашенно. — Не знал, что у тебя есть сестра. А что за вопросы? — Двоюродная. Каждый раз спрашивает, каково работать вместе с Ван Ибо? Он же такой хорошенький! — пытаюсь передразнить её голос, но выходит не очень. Зато Ибо улыбается не грустно, а как-то застенчиво. Странно, насколько я знаю, его не особо трогают восторги фанаток. Так чем же мнение моей сестры от них отличается? — Приеду, — вдруг твёрдо говорит Ибо. — Если сначала ты приедешь ко мне. — Ого, Ибо, это называется шантаж, — смеюсь над его заявлением. — Хорошо. Сначала к тебе.