~Восстающий из пепла~
Из тяжёлого, липкого и пугающего сна меня выдёргивает, будто на верёвке. Я умер. Я снова умер, но на этот раз в другом теле и другой смертью. И хотя меня не рвала на части всякая нечисть, легче от этого не становится, потому что гораздо больней смотреть в лицо любимому человеку, в глаза, полные отчаяния и беспомощности. И причиной его страданий снова стал именно я. Я не прибегал к помощи тьмы слишком часто, но в этот раз она была необходима, чтоб защитить тех, кого люблю. Потому что не мог допустить, чтоб хоть кто-то из ордена Лань погиб. Цена оказалась высока. Даже слишком. Любой камень со временем вода точит. Вот и моё пришло. Тьма просто разрушила меня изнутри. Крепко зажмуриваюсь. Ну что за сказки? Мертвецы? Магия? Чушь какая. Но эта чушь снится мне слишком часто. Поворачиваю голову, чтоб посмотреть на спящего рядом Ибо. По белоснежной подушке, залитой бледным лунным светом, струятся длинные тёмные волосы, а высокий лоб пересекает узорчатая лобная лента. Что за?.. Приподнимаюсь на локте, моргаю и тру пальцами переносицу. И когда вновь перевожу взгляд на лежащего под боком человека, то не вижу ничего странного. От моих ёрзаний Ибо открывает глаза. — Мм, что такое? — сонно бурчит он хриплым голосом. — Кошмар? — Нет, всё нормально, — не хочу волновать его лишний раз. — А чего не спишь тогда? — Ты меня не обнимаешь, вот и не сплю. — Это легко исправить. Ибо зевает, пододвигается вплотную и перекидывает руку мне через грудь, моментально засыпая. Я даже завидую его способности отрубаться так быстро. И всё же ровное дыхание на коже и тихий звук работающего в соседней комнате телевизора постепенно нагоняют сон, в который я медленно погружаюсь.***
Противно пищащий телефон хочется треснуть об стену, но вместо этого лишь машинально провожу по экрану пальцем, выключая будильник. Пялюсь на высветившиеся цифры 8.00 и роняю голову обратно на подушку. — Бо, пора вставать. — Угу, — мычит он, зарываясь носом между моим плечом и подушкой. Ещё и просовывает ногу мне между коленей. Успеваю улыбнуться прежде, чем снова засыпаю. «Бип. Бип. Бип.» — Гэ, вставать надо, — слабо толкает меня в бок Ибо. — Ещё пять минут. Ты первый, — переворачиваюсь на другую сторону. — Не, давай ты, — теперь он тычет пальцем мне в спину. — Ибо, имей совесть. Отстань, — наощупь нахожу смятую простыню и натягиваю на голову. — Мы опоздаем. Вот засранец! Знает, куда надавить, ведь ему прекрасно известно, что я не люблю опаздывать. — Тогда почему ты всё ещё в кровати? — Куда же я без своего гэ-гэ, — ехидно щурится он, когда я поворачиваю к нему голову. — Без своего гэ-гэ ты можешь, например, сходить в туалет. — Обычно туда мы с тобой вместе ходим. — Ди, мы сейчас в номере. — И что? — Иди сам. — Самому скучно. — Издеваешься? — А ты как думаешь? — Ибо сонно улыбается, щурясь из-под упавших на глаза отросших волос. Он сейчас такой тёплый, такой уютный и домашний, совсем как кот, очень хочется протянуть руку да почесать за ушком. — Иди уже, Бо. — Сначала поцелуй, — он кладёт руку мне на грудь и нависает сверху. — Какой ещё поцелуй? Мы даже зубы не чистили! — уворачиваюсь от настойчиво тянущихся ко мне губ. — Даже в щёчку нельзя? — обиженно тянет Ибо, но не отстраняется. — Маленький поцелуй в щёку — и отстану. — Вот упрямый! Ладно, ладно, хорошо! Поворачиваю голову, и Ибо звонко чмокает меня почти в уголок губ, а потом, довольный собой, встаёт с кровати. Естественно, ни о каком сне и речи больше нет, праздно поваляться тоже не выйдет. С тяжёлым вздохом отбрасываю в сторону простыню и надеваю трусы. Потягиваюсь и шагаю в сторону шкафа. Открыв дверцу, я замираю, пытаясь проморгаться, потому что у меня явные галлюцинации — вместо привычной одежды передо мной висят белые и чёрные ханьфу. Но мы всегда переодеваемся в гримёрке и ничего не берём с собой в гостиницу, кроме сценария. Снимаю с вешалки белое одеяние, мну в пальцах мягкую ткань, вышитую облаками. — Что это ты делаешь? — раздаётся голос Ибо за спиной. — Бо, это ты сценические вещи притащил? — Какие вещи? — непонимающе переспрашивает он. — Да вот эти, — вытягиваю руку с халатом, но вместо него в моих пальцах зажата футболка Ибо. Колени подкашиваются, и я шагаю назад, упираясь спиной в шкаф. Хорошо хоть дверцу успел закрыть. — Эй, ты чего? — Ибо подскакивает и подхватывает меня под локоть. — Чжань-гэ, это же моя футболка. У тебя всё нормально? — Нет, не нормально, — такие глюки уж точно нормальными не назовёшь. Комкаю в руках злосчастную ткань, пока Ибо не вырывает её и не отбрасывает в сторону. — Да что в ней такого, что ты сам не свой?! Выброшу к чёртовой матери! — Это не… Бо, я, кажется, схожу с ума, — и моя уверенность в этом растёт в геометрической прогрессии. — Что за глупости ты говоришь?! Если бы только это были глупости. Сейчас мне стало страшно, по-настоящему страшно. Видеть сны — это одно, видеть галлюцинации — совсем другое. Вцепляюсь в собственные волосы и тяну, возможно, боль вернёт меня к реальности. — Чжань-гэ, ты что творишь? — восклицает Ибо, хватает меня за запястья и разводит их в стороны. — Я видел… Я же видел, — никак не получается сформулировать внятно. — Да что ты видел? — Ханьфу! Но это не они. — Чжань, послушай, — Ибо заглядывает мне в глаза и говорит так, словно я маленький ребёнок, которому объясняют простые истины, — тут только наши личные вещи. Если тебе что-то показалось, то ничего страшного в этом нет. — Ты не понимаешь, — качаю я головой, непроизвольно глядя на брошенную скомканную футболку. — Мне не просто кажется, я ВИЖУ! Вижу то, чего нет на самом деле. Раньше мне только снились странные вещи, но теперь они и в реальном мире. И это не просто галлюцинации, я могу чувствовать структуру ткани или же ощущать запахи. Но самое страшное в том, что я не всегда могу отличить, что реально, а что — нет. Я даже путаю тебя с человеком, которого ни разу в жизни не видел! Сейчас передо мной стоишь ты, а через секунду кто-то другой. — Кто другой? Сказать ему? Чтоб выглядеть не просто психом, а полным психом? — Я не знаю. Но он похож на тебя. После этого Ибо меняется в лице, хмурая морщинка между его бровей разглаживается, даже плечи немного опускаются, расслабляясь. — Он будто из другого мира, очень похож на твоего персонажа. Уголок его рта слегка приподнимается в намёке на улыбку, а взгляд наполняется нежностью и облегчением. — А что, если он — это я? — приглушённо спрашивает Ибо. На миг его вопрос вводит в замешательство. — Я не шутил вообще-то. — Я тоже, — серьёзно кивает Ибо. — Ты вообще меня слушал? — Чжань-гэ, поверь, я слушал более чем внимательно. А теперь послушай меня. Я не знаю точно, что ты видел, но кое-что могу рассказать. Тебе снилось, как ты умираешь, страшно и мучительно. А потом возрождаешься в другом теле. Всё это очень похоже на сюжет «Неукротимого». — Откуда ты знаешь, что мне снилось? Я не говорил об этом. — Не говорил, — подтверждает Ибо. — Во сне тебя зовут Вэй Ин, но вовсе не потому, что ты вжился в роль или перечитал книгу. А потому что это было твоё имя в прошлом. После этого все мои доводы о том, что Ван Ибо решил надо мной подшутить, быстро улетучиваются. Мне вообще сложно объяснить, откуда он всё это может знать. — С чего ты это взял? — собственный голос кажется чужим, настолько он сипло звучит, будто я кричал несколько часов подряд. — Помнишь, я как-то рассказывал, что попал в аварию во время мотогонок пару лет назад? Киваю, не понимая, к чему он клонит. — Я тогда пролежал в коме три дня, а когда очнулся… — он замолкает, задумчиво теребя мочку уха. — Когда очнулся, то считал себя другой личностью. Я не сразу понял, в чём дело. К счастью, врачи посчитали, что у меня всего лишь амнезия. На самом деле я… Он снова запинается и долго молчит. — Что? — подгоняю я его, не выдержав. — На самом деле я вспомнил свою прошлую жизнь. В которой меня звали Лань Чжань. Мне тоже иногда казалось, что я тронулся умом, потому что память вернулась вся и сразу, и долгое время было сложно разделять прошлое и настоящее. Так что можешь считать, что тебе повезло, к тебе она возвращается по частям. Думаю, так даже легче осознать и привыкнуть. — Хочешь сказать, всё, что я видел, было на самом деле? Вместо ответа Ибо просто кивает. — И мы были знакомы? — Мы были больше, чем знакомы. Гораздо больше, — в его тоне столько томных интонаций, что мне становится жарко, особенно, когда я вспоминаю один из недавних снов. — Но разве такое возможно? — поверить в это действительно трудно, гораздо проще считать себя сумасшедшим. — То, что мы были знакомы или что были близки? — Что можно помнить прошлую жизнь. — Ну, — пожимает Ибо плечами, — мы свою помним. — Так, погоди, ты сказал, что память вернулась к тебе два года назад? — Да, чуть больше двух лет. — Тогда выходит, ты уже знал меня во время шоу DDU? Ибо поджимает губы, снова кивает. — Но почему не сказал? Даже заговорить со мной не пытался. Он как-то странно фыркает, сдувая упавшие на глаза волосы. — Думаешь, я не хотел? Как ты вообще себе это представляешь? Привет, Сяо Чжань. Мы с тобой в прошлой жизни были женаты, давай знакомиться. Так, что ли? — Чего? — едва не давлюсь воздухом и закашливаюсь. — Женаты? — А что тебя так удивляет? — Видимо, этого я пока не видел. — Хочешь расскажу, как мы вместе жили? Может, тогда память быстрее вернётся. Тут в голове возникает образ, как он прижимает меня к земле, а трава щекочет обнажённые ягодицы. И ощущения, такие реальные ощущения... — Кхм, не стоит. Откуда ты вообще знаешь, что мне снилось? — Ты называл меня во сне Лань Чжанем. И прогонял, — его лицо резко мрачнеет, и он опускает голову. — Я помню это слишком хорошо. Тогда ты был почти безумен, а я беспомощен. И ты... оставил меня одного. — Дважды, — закусываю нижнюю губу, внимательно глядя на Ибо. Он поднимает на меня печальный, подозрительно блестящий взгляд. — Дважды, — подтверждает он. — В первый раз на тринадцать лет, во второй — насовсем. Его глаза резко краснеют и наливаются влагой, пока по щеке не скатывается слеза. Ибо тут же моргает и отворачивается, определённо не желая показывать слабость. Ну, конечно. Он ведь у нас крутой парень. — Сегодня я видел свою вторую смерть. Кажется, я слишком часто умирал. — Давай не будем больше об этом, — шмыгает носом Ибо, небрежно смахивая с щеки влажный след. Шагаю к нему, протягиваю руку и стираю пальцами застывшую на подбородке каплю. Впервые с нашего знакомства вижу Ибо таким ранимым. И хотя я смотрел в интернете, как он плакал после своего дебюта, видеть его слёзы вживую очень горько. У меня самого глаза начинает щипать, поэтому притягиваю Ибо к себе и крепко обнимаю, ощущая, как он тяжело дышит мне в шею. — Не надо, Бо, ты рвёшь моё сердце на части. — Тогда не говори больше про свою смерть. — Не буду. Он отстраняется, но удерживает меня за плечо одной рукой. — Что ж, с прошлым мне более-менее понятно, — решаю закончить неприятную тему. — Но почему в книге так много совпадений? — Не думаю, что это совпадения. Скорее всего, человек, написавший её, был к нам очень близок и тоже помнит прошлое. — Мм. В этом есть смысл, — киваю, соглашаясь с его умозаключениями. — Но кто это? — Не знаю, — пожимает он плечами. — Бо, — зову его, переступив с ноги на ногу, — я действительно не тронулся умом? Он берёт мою руку и сжимает в своих ладонях, трепетно поглаживая пальцами кожу у основания кисти. — Гэ, с твоей головой всё в порядке. Просто помни, что ты не один.***
Сцена раскрытия тайны золотого ядра всколыхнула в душе что-то отдалённо-болезненное, но я быстро отбросил эти эмоции, и просто расслабился, лёжа в объятиях Ибо. Потому что в кои-то веки у меня, чёрт подери, не было слов! Замечательное чувство, когда все вокруг работают, а ты отдыхаешь. Ну, в самом деле, у меня уже язык болит разговаривать. Команда «снято» меня даже немного огорчила. — Готовьтесь к следующей сцене. И кто-нибудь, расчешите Вэнь Нина! Цзян Чэн ему всю причёску испортил. Господи, спасибо, что дал возможность поработать со Стивом Чэном, его фразы иногда могут сделать прекрасным весь день. Ну, или ночь. Смотря когда съёмки проходят. Мы втроём осторожно забираемся в лодку, стараясь не перевернуть её вверх дном, как это было во время репетиции одной из сцен в Юньмэне. И хотя в бассейне воды по колено, мокрыми сапогами при падении точно не отделаемся, а идти переодеваться — или того хуже: сушить волосы — хотелось бы меньше всего. Плавучее средство оказалось старым и знатно потрёпанным жизнью, борт местами был обломан, кругом торчали острые щепки, поэтому приходилось быть очень осторожными, чтоб ни на что не напороться. К тому же, дно лодки оказалось до безобразия грязным. Нам с Юй Бинем в принципе не страшно, а вот Лань Чжаню с его белыми одеждами придётся запачкаться. — Чего сидишь, ложись давай, — машет мне рукой Ибо, умостившийся в носовой части. — Дайте, пожалуйста, мой вентилятор, — прошу я одного из помощников, крутящихся неподалёку. — Спасибо Ван-лаоши за подарок, без него я давно бы уже расплавился. — Пожалуйста. Эксклюзивно для Сяо-лаоши могу поработать опахальщиком, — и он начинает обмахивать меня своим сценарием, но почти сразу останавливается. — За отдельную плату, разумеется. — Ван-лаоши, где вы сегодня оставили свою совесть? — А что? Хочешь жить — умей вертеться. — Ладно, займу тебе денег, раз так сильно нуждаешься. — Эй! — возмущённо восклицает он. — Ладно, оставим мои финансовые проблемы. Ты ложиться собираешься? Лови момент. — Охо-хо, сам Ван Ибо упрашивает прилечь к нему на коленки! Твои фанатки удавятся, если узнают об этом, — улыбается Юй Бинь, беря весло в руки. — А откуда они об этом узнают? — хмыкает ди-ди, накрывая меня своим рукавом, когда я наконец устраиваю голову на его ноге. Наверное, хочет, чтоб я задохнулся. — И вообще, меня их мнение не интересует. — Ого, какой ты жестокий. Откуда столько негатива? Они же твои фанаты и любят тебя, — интересуется Бинь. — Сегодня у них любовь, а завтра — ненависть. В людях нет постоянства. — У тебя были неприятные инциденты? — спрашиваю я, сбрасывая с себя его рукав. — Было дело. Как-то во время выступления нашей группы один ненормальный швырнул на сцену краску. Попало в меня, — и хотя голос звучит ровно и беспечно, я чувствую, как напрягается его тело. — Ого! — ужасается Бинь. — Охрана его быстро скрутила, но концерт пришлось отложить, — Ибо цокает языком. — Да, это была всего лишь краска, но приятного мало. — Не сомневаюсь, — кивает головой Бинь, восхищённо глядя на него. — Но всё равно страшно. А вдруг вместо краски что посерьёзнее было бы? И хотя я полностью с ним согласен, меня почему-то начинает раздражать их беседа, не говоря уже о взглядах, бросаемых на Ибо. В отличие от последнего я прекрасно осведомлён, что Бинь пытался за ним ухаживать, и кто знает, оставил он эту затею или нет. Приподнимаюсь и меняю положение, отвлекая внимание Ибо от Биня. — Вэнь Нин, греби в центр, — кричит помощник режиссёра, указывая рукой направление. Бинь молча отталкивается веслом от деревянной пристани, и лодка, плавно покачиваясь, плывёт среди насаженных лотосов. — У меня нога онемела, — внезапно жалуется Ибо. — Так сказал, будто это правда, — довольно резко отвечаю я, потому что раздражение никуда не делось. — Моя спина фактически в воздухе зависла. Сдвинуться с места даже не пытаюсь, украдкой подмечая в глазах Юй Биня зачатки зависти. — Нога правда онемела, — скорбно сообщает Ибо. — Я тебе не верю. Как такое может быть, если я локтем в дно упираюсь? — Не верхняя нога. Другая, — кротко улыбается ди-ди, а Юй Бинь начинает дико хохотать. — О. Понятно, — внезапно до меня доходит, что он имеет в виду, аж щёки начинают полыхать от резко накатившего жара. — Я и забыл, что у тебя есть ещё одна нога. — Ты лежишь на моей голени, — поясняет на всякий случай Ибо, но его неконтролируемая улыбка вряд ли может кого-то обмануть. Вон как Бинь заливается. Сейчас за борт рухнет. Прости, брат, но доставать я тебя не полезу. Перевожу взгляд на Ибо, и его яркая улыбка иссушает всё накопившееся раздражение, заменяя его приступом смеха. — Дай уже ногой пошевелить, — жалобно просит ди-ди, хотя самостоятельно сдвинуть меня так и не пытается. Ладно-ладно, уговорил, освобожу я... Твою ногу. Меня снова разбирает смех, однако я всё же приподнимаюсь на локте. Ногу я ему отдавил, ну конечно! — Вот так будет лучше. Можешь ложиться. Бо возится за моей спиной, уж не знаю, что он там поправляет, но положение его ног от этого не изменяется, когда я возвращаюсь на прежнее место. Устраивая голову на его бедре, отстранённо думаю о том, что оно у него слишком жёсткое. — Ага, теперь ты на ней не лежишь. Не лежу? Ван-лаоши, ты в этом уверен? — Можешь сдвинуть свою ногу ещё немного? — делаю акцент на слове «нога», снова приподнимаясь и устраиваясь чуть выше. — Тебе удобно? Так годится? — Да, — взмахивает он рукой, поддёргивая слишком длинный рукав. — Я есть хочу, — словно по заказу мои слова подтверждает забурчавший живот. Ибо что-то мычит, уткнувшись в сценарий. — О, я и забыл, Лань Чжань ведь сегодня разговорчивый. И ты решил, наконец, ознакомиться со своими репликами? Настал твой звёздный час! Он откашливается и словно невзначай шлёпает меня по лицу рукавом. Вот же наглый мальчишка! — Ой, прости, — ему ещё хватает смелости при этом ухмыляться. — Вау! Ван-лаоши сегодня сама нежность! Ибо тут же щиплет меня за зад. К счастью, это непотребство скрывает длинный рукав. А Ибо ещё смеет жаловаться на их неудобство. Маленький тиран. — Ван-лаоши, ты… — я даже вразумительные слова не могу подобрать, одна нецензурная лексика. — Что я тебе сделал, Ван-лаоши? Маленький нахал делает вид, что его тут вообще нет. — Ладно, дам тебе передохнуть, — лениво поднимаюсь и усаживаюсь на дно лодки, напевая под нос пришедший в голову куплет, как раз в тему. Недолго думая, этот неугомонный ребёнок начинает раскачивать наше хлипкое судно. Ну что за детский сад?! Юй Бинь крепче хватается за весло. — Лань Чжань, ты нашего Вэнь Нина утопишь, — во время очередного крена на левый борт протягиваю руку и срываю коробочку лотоса. Есть-то мне всё ещё хочется. Ибо прекращает свои игрища и тоже дёргает за ближайший стебель. Надеюсь, персонал нас не убьёт за этот вандализм, поскольку они потратили уйму времени, чтоб создать этот пруд. — Бе! Горькое попалось, — кривлюсь я, когда второе же семечко растекается во рту неприятным вкусом. — Попробуй это, — протягивает мне уже очищенное Ибо. — М, вкусно, — поднимаю ладонь большим пальцем вверх. — Наслаждайся, пока я добрый. — Ван Ибо, вот умеешь ты… Он подбрасывает очередное семечко в воздух и ловит его ртом. Удачно. Эта его наивная ребячливость будит и во мне самом что-то детское, будто и нет между нами разницы в шесть лет. — А моё поймаешь? — поднимаю двумя пальцами семечко. — Давай! К сожалению, белый плод оказывается за бортом. — Давай ещё, — в Ибо явно разыгрался азарт, теперь ему уже принципиально надо поймать злосчастное семечко. Мальчишка, стремящийся к победам во всём. — Лови! На этот раз попытка удаётся, и ди-ди довольно жмурится. — А меня кто-нибудь покормит? — внезапно раздаётся жалобный голос Юй Биня. — Держи, — бросает ему семечко Ибо, а меня снова будто что-то начинает грызть изнутри. Особенно, когда эти двое начинают перебрасываться семенами между собой. — Вот, съешь, а то ты какой-то хмурый, — слегка толкает меня под локоть Ибо. Ну ещё бы. Устроил тут брачные игры с Юй Бинем и ещё чем-то недоволен. Но так и быть, приму твой дар. Однако стоит только раскусить семечко, как рот заполняет горечью. Тут же выплёвываю всё в ладонь и швыряю в Ибо, наградив напоследок парочкой тумаков. — Оно же горькое! Ибо ржёт и вяло прикрывается рукой. — Нарочно? — Прости, я не знал. Честно! Попробуй это. — Ван Ибо, ну что ты за человек?! Отравить меня решил? — Не неси чушь и ешь! — и он тянется ко мне всем корпусом, чтоб положить маленькое зёрнышко прямо в рот. Так уж получается — совершенно случайно — что губами я касаюсь не только семечка, но и пальцев. Рука Ибо слегка вздрагивает, а уши заметно краснеют. И я вязну в этом моменте, как насекомое в смоле, взглядом останавливаясь на его губах. Сейчас они бледно-розовые, гладкие и чётко очерченные, и мне безумно хочется их поцеловать, ласкать, кусать до тех пор, пока идеальный контур не размоется, а кожа вокруг не покраснеет. Особенно над верхней губой. В таком виде Ибо выглядит абсолютно развратно, что вынуждает желать его ещё больше. Прежде чем он успевает убрать руку, касаюсь кончиком языка бледного пальца. Подняв взгляд, замечаю в его глазах такое же желание, что одолевает меня самого. Сердце начинает биться в разы быстрее, а в паху нарастает тяжесть. Безумие. Вокруг столько людей: операторы, осветители, настройщики оборудования, гримеры и помощники, а я до звёзд под веками хочу сидящего рядом невозможного мальчишку. — Сладко, — сглотнув, говорю я и с удовольствием наблюдаю, как ещё сильнее полыхают уши Ибо. Да, грим — наше всё. Уж я-то знаю, как краснеет его лицо, когда он смущается или волнуется. На другом конце лодки закашливается Юй Бинь, и мы вынуждены прекратить пожирать друг друга взглядами. — Ложись, — коротко бросает Ибо, разводя руки в стороны в приглашающем жесте. — Репетировать будем. Чуть не давлюсь смехом. Ага, репетировать, конечно. Бо-ди, научись врать получше. Тебе просто нужен повод прикрыть некоторые места, которые у особо внимательных людей могут вызвать немножко неуместные вопросы. Но всё же я возвращаюсь в его почти объятия, спиной ощущая, насколько моя маленькая шалость оказалась большой. Мы украдкой переглядываемся и начинаем безудержно хохотать. Персонал на берегу смотрит на нас, как на умалишённых, поэтому я закрываю лицо ладонями, потому что это смешит меня ещё больше. Им всё равно не понять, насколько я сейчас счастлив. Это жаркое лето однозначно останется в моей памяти как одно из самых лучших, ведь я встретил того самого человека, с которым хочется разделить жизнь. На минуту я закрываю глаза, чтоб насладиться радостью, распирающей грудь, а когда открываю, то фигура Юй Биня, по-прежнему сидящего напротив, будто расплывается, подёргивается тёмно-серой дымкой и в следующий миг превращается в совсем другого человека. Или не человека. Слишком бледный, слишком прямой, слишком неживой. Моё творение, смертоносный клинок. Мой друг. Вэнь Нин. Когда-то давно мы точно так же плыли в лодке, но чувства тогда были далеки от радостных. У каждого были свои причины. Одного грызла вина за неспособность хранить чужие тайны, другой погряз в самобичевании, а третий тосковал по утраченному дому. Моргаю. Юй Бинь беззаботно продолжает чистить семена лотоса, в павильоне полно народу, и все суетятся, занимаясь своей работой. Вздыхаю. Никаких ходячих мертвецов вокруг не наблюдается, только голова начинает болеть от таких вот скачков, как оказалось, в прошлое. Ничего, скоро пройдёт. Воспоминания далеко не всегда сопровождаются болью, но определить отчего это зависит — от эмоциональной составляющей или продолжительности воспоминания — пока не смог. Главное, что я больше не боюсь таких выпадений из реальности. Оказывается, очень полезно знать, что конкретно с тобой происходит, и быть к этому готовым.***
Сцена в храме Цзян всколыхнула какие-то невидимые струны в моей душе. Это было так волнительно. Три поклона. Мы вместе с Лань Чжанем совершили три поклона в храме предков. В последнее время я всё чаще начинаю называть его этим именем, даже если того не требует роль. Наверное, это немного странно. Хотя нет, странно — это то, как я себя ощущаю, покинув храм. — Декорации. Это всего лишь декорации. И роль, — непрестанно повторяю я одно и то же себе под нос. — У тебя всё в порядке? — вежливо спрашивает Хайкуань, осторожно трогая меня за плечо. И когда он только успел подойти? Или это я так глубоко погрузился в свою мантру, что ничего вокруг не замечаю. — Угу. А что? — Просто все уже поели, а ты так и сидишь перед пустым столом, — он жестом описывает небольшую обеденную комнату, в которой остались только шепчущиеся о чём-то Сюань Лу и Цао Юйчэнь. — Сейчас пойду грим снимать. Сегодня моих сцен больше нет. — Голодным пойдёшь? — Я за последнее время набрал в весе, так что сажусь на диету. А то щёки в экран влезать перестанут. Хайкуань смотрит на меня долгим подозрительным взглядом, склонив голову набок. И только он открывает рот, чтоб сказать что-то ещё, как в дверях появляется запыхавшийся Ибо, будто только что вернулся с хорошей пробежки. Он уже в шортах и футболке с длинным рукавом, но в парике, собранном сзади в низкий хвост. — Идём со мной, — хватает он меня за запястье, не обращая больше ни на кого внимания. Я только и успеваю что бросить на Хайкуаня извиняющийся взгляд, когда Ибо утаскивает меня за собой. — Так куда ты меня тащишь? — К храму. — Чего? К какому ещё храму? Ибо молчит, но я уже и так понимаю, что мы идём к площадке Облачных Глубин. — И что мы тут забыли? — Чжань-гэ, ты глупый? Я ведь уже сказал. — Но не сказал для чего, — останавливаюсь, пропуская несущих осветительное оборудование работников. — Хочу кое-что попробовать. — Мм, а могу я узнать об этих планах поподробнее? Ибо тормозит перед храмом возле каменного постамента, на котором стоит горшочек с палочками благовоний. Он выбирает несколько штук и четыре из них отдаёт мне. Сердце резко подпрыгивает к самому горлу, потому что я кажется знаю, чего именно хочет Ибо. — Чжань-гэ, я хочу повторить сегодняшний ритуал, — он непривычно заикается и произносит слова не совсем внятно. Пожалуй, я впервые вижу Ибо таким неуверенным. — Кхм, — откашливаюсь в попытке избавиться от вставшего в горле комка, — позволь спросить зачем? Он переступает с ноги на ногу, как нашкодивший школьник. Ещё и смотрит в землю, будто действительно провинился. — Это будет обещание. Я обещаю всегда быть рядом с тобой. Наверное, у меня мозги сейчас расплавятся от переизбытка эмоций. Вместо того, чтобы хоть что-то сказать, я стою и пялюсь на Ибо, как на седьмое чудо света. Он что, серьёзно предлагает прямо сейчас провести ритуальные поклоны, предназначенные для брачной церемонии? — И ещё, возможно, это стимулирует твою память. Мы уже так делали, и я хочу это повторить. — Так, Бо-ди, притормози. Здесь полно народу! — Пожалуйста, — шепчет он едва слышно. Его глаза, полные мольбы и надежды, стремительно краснеют. Отчаянный, бесстрашный, мой исключительный мальчик. Хочется схватить его в охапку и целовать до потери сознания, а ещё лучше раздеть и взять прямо на пороге чёртова храма. Опасные фантазии могут завести меня очень далеко, поэтому я быстро одёргиваю себя. Ведь должен же хоть кто-то из нас мыслить адекватно. — Я хочу совершить с тобой три поклона, — хватает меня за запястье Ибо так сильно, что кисть начинает неметь. От его настойчивости и одновременно робости у меня внутри все сжимается в тугой клубок. Пусть то, что он предлагает, будет не по-настоящему, но всё равно это сложный шаг. И я так хочу его сделать! — Хорошо, — отвечаю почти шёпотом, но не отрывавший от меня пристального взгляда Ибо всё понимает. Улыбается. Искренне и радостно, как может только он. А потом мы синхронно шагаем ко входу, переглядываемся и, вытянув перед собой руки с палочками, сгибаемся в первом поклоне — небу и земле. Разворачиваемся. Поклон предкам. Ещё раз — родителям, пусть их нет рядом, и всё это фальшь, но сердцу не объяснишь, поэтому оно остервенело лупит грудную клетку изнутри. Очередной поворот, лицом к лицу. Поклон друг другу. Возвращаем палочки на место, пальцы Ибо вскользь дотрагиваются до тыльной стороны моей ладони, всего лишь случайное касание, однако меня будто бьёт током. Дрожь проходит по всему телу, поднимая дыбом волосы на голове. — Что-то вспомнил? — хватает меня за запястье Ибо, заглядывая в глаза. — Нет, — качаю я головой. Он разочарованно поджимает губы, тяжело выдыхая. И тут я будто выпадаю из другого мира, понимая, что на нас смотрит множество людей. Кто-то замер и теперь таращится на нас в ужасе, будто призраков увидели, кто-то с открытой неприязнью, а кто-то даже смеётся. Кажется, никто не остался равнодушным к нашей выходке. У некоторых я вообще замечаю направленные на нас телефоны. Кажется, мы нарушили работу всей съёмочной площадки. И почему у меня такое ощущение, что это ещё выйдет нам боком? И предчувствия меня не подводят. На следующий день в перерыве между сценами мы вместе с режиссёром анализируем сценарий и подходящую манеру поведения для персонажей. Слово за слово, и мы постепенно переходим к обсуждению появления у них чувств друг к другу. С внезапной яростью Ибо бросается доказывать, что Лань Чжань влюбился в Вэй Усяня с первого взгляда. — С какого-какого взгляда? — язвительно спрашиваю я. — Да ты из меня своим мечом решето хотел сделать! — Вовсе нет! Только наказать за нарушение правил! — Вот! А кто только что про любовь заливал? Любовью тут как-то не пахнет. — Потому что я не понимал, что это за чувство. — Просто это не было любовью! Режиссёр, наблюдавший всё это время за нами со стороны, не выдерживает и машет рукой. — Хватит, не ругайтесь, молодожёны! Как он нас назвал? Вот чувствовал же, что добром это не кончится, и всё равно пошёл на поводу у мальчишки. Наверняка нам этот случай ещё не раз припомнят. — Ты чувствовал себя выше других, — с раздражением выплёвываю каждое слово. — А полюбил меня только после того как потерял. Любовник хренов. Стив Чэн только посмеивается, машет рукой и уходит, явно считая бесполезной тратой времени попытки нас разнять. — Не неси чушь, — кривится Ибо. — Мне лучше знать что и когда я чувствовал! А до меня внезапно доходит, что он говорит вовсе не о сценарии. Руки на его коленях сжаты в кулаки, а упрямый взгляд направлен на разделяющий нас стол. Возможно, в этот раз я действительно перегнул палку. Пусть я сам не верю в любовь с первого взгляда, зато в неё верит Ибо. Вдыхаю поглубже. Успокаиваюсь. — Ладно, прости. Я был неправ, — примирительно говорю я и щёлкаю пальцами, чтоб привлечь к себе внимание. Кое-кто решил меня игнорировать. — Ладно, ледяной принц, когда оттаешь, приходи во внешний двор, — поднимаюсь с колен и поправляю ханьфу. — Если не проветрюсь, то точно помру от духоты. Снаружи действительно намного лучше, несмотря на палящее солнце. По крайней мере здесь есть воздух. Останавливаюсь на небольшом деревянном мостике и кладу ладони на перила. Буквально через пару минут за спиной слышатся уже знакомые шаги. Губы тут же растягиваются в неконтролируемой улыбке. Не знаю почему, но Ван Ибо всегда следует за мной, куда бы я ни шёл, что бы ни делал, как бы мы ни ругались. Такое ощущение, будто он боится потерять меня из поля зрения. — Я прощу тебя, если ты громко это признаешь. — Что признаю? — разворачиваюсь я к нему, опираясь локтем на перила. — Что был неправ. Скажи это громко, — он стоит у подножия мостика, сложив руки на груди. Вот же ребёнок. — Хорошо. Я был неправ. Доволен? — Нет. Громче. — Я был неправ! — повышаю голос. — Ещё громче, — он пытается быть серьёзным, но дёргающаяся в попытке сдержать улыбку щека выдаёт его истинное настроение. — Я неправ!!! — почти кричу. Мы одновременно прыскаем со смеху. Ди-ди подходит, останавливается рядом и тоже кладёт ладони на перила. Прислоняюсь к нему плечом, чувствуя тепло тела даже через несколько слоёв одежд. — Больше не сердишься? — Неа. Мне нравится, когда ты признаешь поражение, — он скашивает на меня взгляд, игриво поведя бровью. — Скорее уж тебе нравится самоутверждаться за мой счёт. — Мгм. — Лань Чжань! — толкаю его под локоть. Приближается его день рождения, и я с теплотой вспоминаю о хранящемся в укромном месте подарке. Оказалось, что найти шлем с нужным мне номером не так уж просто, поэтому пришлось заказывать индивидуальную покраску. Влетело мне это в копеечку, но оно того стоило. Потому что тот, кому предназначается подарок — сокровище абсолютно бесценное. Вместе с днём рождения Ибо также близится срок окончания съёмок, и этот факт вызывает во мне двойственные ощущения. С одной стороны я надеюсь, что ужасы прошлого, наконец, оставят мои сны, а с другой это означает завершение совместной работы с Ибо. А значит, видеться почти каждый день мы больше не сможем.