Больно, это не расстаться с парнем или потерять вещь. Больно, это когда кости ломаются изнутри от давящего, удушающего чувства. Будь то потеря; себя, близкого, не так важно, они равноценно ужасны; осознание, что ты в этом мире одинок и нет более человека, способного распознать и склеить все твои трещинки, оставляя тебя разрушаться до основания, фундамента, пока кто-то новый не возьмётся с нуля за столь кропотливую работу. Вероятность этого ничтожно мала, никому не интересно доставать разрушенный корабль со дна, а о починке даже речи быть не может; проще сочинить красивую легенду и оставить все так, как есть.
Тэхён битый час смотрит в окно, раздумывая, а стоит ли тратить время на Чонгука, который снова ничего дельного не скажет. Он обхватывает горячую кружку отчего-то холодными и покрасневшими руками, по недавно появившейся привычке поджимает губы и наблюдает за медленно плывущей тучей, готовой обрушиться на жителей города проливным дождем. Прошло уже достаточно времени, чтобы рана начала затягиваться, но этого так и не произошло. Тэхён подумал на постоянной держать в кармане пачку сигарет, но кое-что его все же остановило: Чимину запах дыма никогда не нравился. Телефон снова пестрил уведомлениями, в которых Чонгук что-то писал. Вариант с кафе ему не понравился, и он решил пригласить его к себе.
«Я вот сейчас к нему пойду, а потом моргну — кредит, ипотека, пятеро детей, собака и хомячок.»
— подумал Тэхён и пошёл собираться.
Умные мысли, конечно, преследовали его, но он был быстрее.
На всякий пожарный (ну, мало ли) положив в карман толстовки перцовый баллончик, лениво выходит из квартиры, закрывает её и идёт на автобусную остановку. Двери с характерным звуком впускают нового пассажира в салон с дремлющими после работы людьми. Тэхён озирается по сторонам, выискивает одиночное сидение как раз возле окна и бредёт прямо по курсу. Буквально полтора месяца назад он сидел, вот так, в автобусе, слушал веселую музыку и озарял мир своей забавной квадратной улыбкой, а сейчас… а что сейчас? У него на лице написано, насколько он рад всему, что происходит вокруг.
Тэхён выходит на нужной остановке, ещё раз проверяет адрес, и, удостоверившись, подходит к одному из частных домов. Про себя отмечает, сколько у этого, как он любит его называть, «мудачка» денег, тихонько присвистывает и жмёт на звонок. Спустя пару минут замок щёлкает с обратной стороны, и высовывается сонная физиономия старшего. Он с секунду глупо смотрит на гостя, затем открывает пошире, чтобы тот смог зайти.
А у Тэхёна от вида такого беззащитного и домашнего Чонгука поднимается настроение.
— Ну и что ты от меня хотел? — младший, как положено воспитанному человеку, скромно топчется у двери, дожидаясь дальнейших указаний.
— У меня есть для тебя радостная новость, — Чонгук забирает из рук куртку и накидывает на вешалку, жестом подзывая за собой на кухню. — Поймали того, кто хотел тебя убить.
Детектив поначалу и сам не особо верил в это, но ведь сам офицер ему лгать не станет. Так же он допустил вариант, что во время разговора по телефону были помехи, и когда сказали, что преступника поймали, Чонгук подумал о неполадках связи и пропущенном «не». Он долго гадал, как преподнести эту новость, а по итогу просто сказал, как есть; ибо зачем греха таить. Они вечером должны будут выпить в честь такого события, там он все и расспросит у Намджуна.
Тэхён перестаёт дышать и глупо смотрит на старшего, пытаясь понять, не обманывает ли тот его. Если это какая-то уловка, чтобы затащить его к себе, то чересчур жестокая. Однако, признаков того, что это был розыгрыш, не следует, Тэхёна вмиг одолевает слабость и облегчение, и он оседает на пол. В голове одна единственная мысль — он посмотрит в глаза тому, кто убивал ни в чем не повинных людей, тех, у кого были большие планы на жизнь, кто был перспективными и потенциальными лауреатами на премии. Может он просто завидовал, поэтому так легко расправлялся с ними. Тэхён надеется, что его накажут так, как он этого заслуживает. Была бы его воля, он вместо тюрьмы посадил его на электрический стул или же морил голодом, пока тот не сдохнет, но не в его правах решать, как распоряжаться чужой жизнью.
Зато кто-то другой думал, будто у него есть такое право.
— Ты серьезно? — обстановка становится напряженнее, нервы натягиваются в тугую струнку. — А откуда ты знаешь?
— Ну, — холодок пробежался по коже слишком ощутимо, он нервно сглотнул. — Мы с офицером хорошие друзья, к тому же он знает, что я общаюсь с тобой, и то, что на данный момент ты был главной и единственной его мишенью.
От слова «мишень» Тэхёна передергивает. Единственный, кто ею стал, был Чимин, и только из-за своей доброты душевной и беспардонного недобрата, вечно попадающего в неприятности. Тэхёну нехорошо, к горлу подступил ком, казалось, что его сейчас стошнит от переизбытка эмоций, которые накрыли с головой. Руки все ещё пробирает мелкая дрожь. Это все слишком нереально, невозможно, какая-то дорама, где находится один герой, решающий все проблемы за один день.
Время, которое они проводят в тишине, тянется мучительно долго, пока один из них не решает нарушить молчание.
— Ты как? — Чонгук отпивает ещё дымящийся напиток.
— Я все ещё не могу поверить, — Ким следит за каплями, спадающими с ложки, которую держит в десяти сантиметрах над кружкой. — Мне удастся его увидеть?
— Думаю, да, — парень закусил верхнюю губу, пока бездумно смотрел куда-то в стену. — Например, на судебном заседании. Ты будешь в присутствовать там в качестве пострадавшего.
— И все же, — Тэхёна терзали смутные сомнения. — Вы смогли доказать, что это был именно он?
Чонгук положительно покивал головой, достал из холодильника шоколадку и усмехнулся, завидев загоревшийся взгляд Тэхена.
— Почерк и способы убийства весьма схожи. Его поймали на месте преступления. Никто ещё так глупо не палился, а его нашли по отпечаткам от ботинок. И все же, — им обоим казалось это каким-то слишком странным. — Он до этого больше семи лет скрывался и заметал следы как чертов профессионал.
— А может, — Тэхён мыслит наивно и поверхностно. Удивительно даже для него самого. — Ему просто надоело и он решил сдаться?
— Глупость какая, — он отмахнулся и покачал головой, нервно фыркнув. — Ему за это светит пожизненное, даже идиоты догадался бы, так зачем ему сдаваться? К тому же, по рассказам следователей, он пытался скрыться с места преступления.
— Удивительно ещё то, — про этот факт он упомянуть забыл. — Что парень по имени Джи Чан, на которого напал этот урод, остался жив. Все, кто раньше становились жертвами, в живых не оставались. Более того, их тела были изуро…
— Блять, Чонгук, — Тэхён подавился кусочком, слушая наинтереснейший рассказ собеседника. — Не порть аппетит своими страшилками.
Снова наступила тишина, но удержаться долго ей не удалось: Тэхён снова зашуршал фантиком, разворачивая сладость и разламывая на дольки.
А Чонгук ловит себя на мысли, что оторваться от него не может.
Тэхён сам весь как топленый шоколад, тягучий, вязкий, сладкий, манящий. Его ресницы, оказывается, длинные, а в глазах при попадании солнечного луча радуга. Невероятно иронично. На носу, как шоколадная крошка, крохотная родинка, кажущаяся отчего-то знакомой. А от движения, когда парень стал облизывать свои пальцы, у Чонгука возникло дежавю.
— Тут немного осталось, — рука как-то слишком смело тянется и стирает сладость с краешка губ. Невероятно смело.
Чонгук думает долго. Взвешивает, решает, определяется, ко всему прочему спокойно слизывает остатки шоколада с большого пальца. Не так он все планировал, совсем не так. Чон нервно сглотнул, ещё раз приняв доскональное решение. Разговора сегодня не получится.
Вместо него он встаёт с места и через весь небольшой стол, чуть ли не опрокидывая кружку, тянется к Тэхену. Пока тот нем от шока, Чонгук позволяет себе свободу действий и целует. Он не знает зачем, почему, просто так произошло, и знаете, он ни о чем не жалеет. Губы на вкус такие же превосходные, как и на вид; мягкие и сладкие после ореховой пасты — начинки плитки. Чонгук осторожно проникает языком, и, не чувствуя сопротивления, кладёт ладонь на шею, притягивая к себе ближе. Тэхён — шоколад с зефиром, иначе бы так не таял, буквально плавился от горячей кожи. Его удивляет тот факт, что он почти спокойно отдаёт себя в руки человека, которого проклинал десять минут назад. И все это до жути знакомое.
На просторной кухне внезапно стало мало места, было принято решение переместиться ближе к спальне. До этого чувственный и нежный поцелуй стал глубоким и жестким, за Тэхёном четко обозначилась роль ведомого, а он и не был против. Чужая рука блуждала под одеждой, очерчивая лопатки, проводя по изгибам талии, забираясь выше, сдавливая у шеи, в знак превосходства и повиновения. У Тэхёна промелькнула мысль, что Чонгук — чертово животное, но это заставляло улыбаться и пускать по телу электрический ток, перебивая его табуном мурашек.
Они, скованные страстью, рушили все на своём пути. Одна картина покосилась, другая напрочь слетела со стены, когда Тэхён хотел упереться, и случайно ее скинул, ваза, стоящая на небольшом комоде у двери в спальню, теперь представляет из себя кучу осколков разной величины. Чонгук яростно прижимал Тэхёна спиной к стене, будто пытался забрать целиком и полностью одному лишь себе.
Никто не догадывался, что известный детектив окажется нетрадиционной ориентации, но некоторым это было на руку. Например Тэхёну, у которого уже невыносимо ныли мышцы. Чонгук одним рывком кинул худощавого парнишку на кровать, вынеся вердикт, что до спальни они все же дошли, и припал к шее, оставляя багровые пятна, причиняя боль, но доставляя неземное удовольствие. Тэхён места себе не находил, извиваясь под грудой мышц, как змея, ластясь и хныча. Руки сами нащупали низ кофты и рефлекторно потянули вверх, обнажая рельеф тела, на которое грех было не посмотреть и даже засмотреться. Внимание привлекло маленькое чёрное пятно на плече, но сейчас было не до выяснений. Глаза широко распахиваются, когда до ушей доносится чистый испанский.
— No terminará bien*… — Чонгук кладёт голову на его плечо и рвано дышит.
А у Кима весь мир внутри рассыпался на тысячи мелких кусочков и перепутался, от чего обратно не соберешь. Он тут же хватается и разворачивает, с придыханием глядя на чужую спину, и чувствует невероятное облегчение, когда все же видит линии, огибающие части тела и пасть дракона на правой лопатке. Всё-таки это был не тот мужик из бара. Тэхён падает на мягкую подушку и в порыве эмоций ладонями притягивает к себе лицо Чонгука, целуя, как в последний раз. А тому башню сносит, перед глазами зелёный, значит можно действовать. Он был готов съесть Тэхёна, испить до дна, распробовать так, как сделал Тэ с той плиткой. Слишком маняще это выглядело, слишком распутно.
Кстати, шоколад он не ест.
Тэхён ослеплённый, незрячий, ориентируется только на инстинкты, жадно тянет носом воздух, обжигается и повторяет, как самый настоящий садист. А воздух накалён до предела, до тысячи градусов, созданных жаром двух тел.
Чонгук обхватывает зубами металлическую штангу в соске и тянет на себя, чуть ли не кончая от одних лишь мелодичных надрывных стонов.
— Ты когда успел это сделать? — низкий баритон щекочет кожу, обжигает.
— Я мужик, а не хуем вжик, на все времени хватает, — слова еле слышны из-за сбивчивого дыхания, прерываемого новыми вскриками.
Чонгук лишь смеётся и ведёт ладонью по плоскому животу, вызывая новые импульсы тока откуда-то изнутри. Так хорошо Тэхёну ещё давно не было, в последний раз — только в клубе, и похоже, все с тем же человеком…
— Diablillo*, непослушный мальчик, — его речь как мёд — плевать, что заливает в уши, ощущения крышесносные.
— Да, давай, больше испанского, — Тэхён чувствует, как заводится от меняющегося голоса Чонгука, когда тот говорит на своём языке. Голос приобретает невероятный тембр и хрипотцу, будоражащую и одновременно затуманивающую разум.
— Bueno tu y el perro*, — все также томно проговаривает Чонгук и закатывается в смехе, когда в ответ ему лишь кивают головой, соглашаясь.
— Ты хули все портишь? — Тэхён резко дерёт ногтями его спину, полосуя, в отместку за издевку, и тянется за своими вещами, чтобы собраться и уйти подальше от этого позора.
Однако, его быстро перехватывают и прижимают к себе, в голову снова врезается тот самый аромат, сандал приятно душит и сил сопротивляться больше не остаётся.
Тэхён растворяется, рассыпается по простыни на тысячи мелких кристаллов, атомов, становясь чем-то микроскопическим. Он тает в руках, плавится под пальцами, вырисовывающими хаотичные узоры на каждом участке тела, покрывшегося мурашками, доверяет, забирает и отдаёт, надеется, и надежда его оправдывается с каждым невесомым поцелуем, соприкосновением с медовой кожей. Так банально, но поистине красиво, вместе они как фейерверк, у Тэхёна перед глазами вселенные, галактики и млечные пути, все это только его, как минимум сейчас, а как максимум Чонгук положит к его ногам все, о чем только попросят, а у самого Чонгука только Тэхён, прекрасный, как греческий бог.
— Да, — Чонгук кусает мочку покрасневшего уха и, ухмыляясь, дожидается продолжения монолога. — Вставь уже, пожалуйста.
— Какой ты противный, Ким Тэхён, — пряжка ремня соблазнительно позвякивает, сигналя, становясь причиной появления предвкушения и тянущего чувства внизу живота. — Всю романтику портишь. И как мы только до такого докатились?
— Мне похуй, вставляй, блять, — он виляет покрасневшей от тяжелых ударов задницей и утыкается лицом в единственную подушку на кровати.
Чонгук уверенно подносит свои пальцы и почти бесцеремонно врывается в чужой рот, наблюдая за тем, как Тэхён их облизывает, будто чупа-чупс. Заводит ли это его? Безусловно. Он нажимает на мягкую ткань, содрогающуюся от неожиданного перепада температур и вводит один палец. Тэхён выгибается, сжимает в руках перьевую подушку и пытается посмотреть назад, но Чонгук его останавливает, уже резче присоединяя второй палец.
Никто не знал, чем это закончится, но даже если кому-нибудь стало бы известно, он сидел, располагая руки по швам и повторяя, что они у него связаны.
Тэхён абсолютно точно сбился, пока считал звёзды, а Чонгук уже разобрался со всем необходимым, приставляя истекающий природной смазкой член к покрасневшему отверстию. Полумрак и прохлада, попадающая через приоткрытое окно, становились почти жизненно необходимым аспектом. Тэ лишь на секунду задумался, сколько он здесь пробыл, что успело стемнеть, как разум стал абсолютно чист с первым толчком в поддатливое тело.
— Вот только попробуй быть со мной груб… а-а-а! — Тэхён срывается на сиплый крик, когда Чонгук входит; резко и во всю длину, не считая необходимым церемониться.
А Тэхён солжёт, если скажет, что ему такое не нравится.
Чонгук сильный, и об этом говорят не только жилистые крепкие руки и выделяющиеся кубики пресса на фоне массивных бёдер, но и то, насколько стремительно лицо Тэхёна сближается с изголовьем кровати. Знакомо, как же. В этот раз он не будет с этим мириться, поэтому резким движением переворачивается на живот, чуть ли не падая из-за сгибающихся и дрожащих от экстаза конечностей, и упирается руками, создавая барьер. От внимательного взгляда детектива ничего не скрывается, он наклоняется к уху и просит прощения.
— Lo siento*, — юноша склоняет голову, поддаваясь вперёд, позволяет чужим рукам несмело путаться у него в волосах, а Тэхён матерится на родном корейском, чувствуя, как после этой фразы на языке людей с горячей кровью в комнате становится на градусов десять жарче. Ночь ступает незаметно, оседая на крышах домов, останавливаясь у подъезда на перекур и любопытно заглядывая в окна, но когда видит их, то поспешно обволакивает своей темнотой, чтобы никто другой не посмел помешать.
Тэхён прикусывает свою губу до крови, но позже, когда она оказывается перехвачена, и сам он прижат к матрасу, сдаётся, поднимает белый флаг и тонет, тонет, тонет, идёт ко дну, но не жалеет, поскольку здесь невероятно хорошо. Они чувствуют друг друга, на грани, на периферии вдавливая каждую эмоцию, каждый стон, будь-то хриплый и гортанный, или же развязный и долгий. В каждом из них тайфун чувств, и никто не хочет спасаться, находясь в самом сердце катастрофы.
Чонгук не эгоист, он иногда увлекается, ускоряясь, но стоит только открыть глаза и увидеть блестящие в темноте слёзы, наклоняется и еле касаясь собирает губами каждую хрустальную бисеринку. А Тэхён млеет от такого отношения, спорит сам с собой, у него внутри война, кровопролитная и безрезультатная. Пока ему сейчас хорошо, ничто другое надолго в голове не задерживается.
Старший закидывает себе на плечи стройные голени, увеличивая угол проникновения, и довольно улыбается, когда у Тэхёна не остаётся сил даже вскрикнуть, он лишь в мелкой судороге раскрывает рот и смотрит в потолок. Белёсые капли рассыпались на его животе и груди, что вздымается часто и сильно, завившиеся от пота волосы разлетелись по лицу и подушке, а щеки покрылись естественным румянцем, придавая Тэхёну невинности, которой в помине не было.
— Нет, котёнок, мы ещё не закончили, — расслабленный Тэ напрягается, немного сдавливая Чонгука внутри себя, и смотрит тому в глаза, выпрашивая ответ на свой немой вопрос о пощаде.
— Обойдёшься, — он обхватывает рукой чужой ствол, большим пальцем надавливая на головку, что снова приводит его в вертикальное положение, и нарочито медленно ведёт вниз, будто издеваясь. — Малыш, ты чертовски горячо выглядел, когда кончал. Я хочу так же.
Открывается второе дыхание, и дважды просить уже не надо. Лисьи глаза хитро сверкают в сумраке, а точёные пальцы уже сами тянутся к пульсирующему члену, обводя каждую венку, первоначально подушечкой указательного, затем языком. Тэхён переворачивает изрядно выдохшегося Чонгука и сделает сверху, дразня. В голове все ещё периодически на мгновение появляется табличка с надписью «Ким, баран тупоголовый, Тэхён, тормоза врубай!», но правила созданы для того, чтобы их нарушать, иначе смысл совершенно теряется.
— Знаешь… а я… — из-за прерывистых скачков и сильных ощущений он не может произнести все, что хочет, одним целым предложением. — Раньше учился… кататься на лошади… так ощущения… почти те же.
Это прозвучало действительно забавно, так что Чонгук звонко шлёпнул шутника по заднице, потому что тот портил весь настрой, умудряясь развязать свой длинный язык даже в такой ситуации.
🖇
Юнги надеется, что Хосок окажется именно там. В последнее время это стало чем-то, вроде традиции, вот так встречаться за крайним столиком у окна, и без неё жизнь кажется не такой замечательной. А точно ли без кафе и встреч? Юнги ещё пока сам не нашёл ответа, но уже безумно рад, когда видит знакомую слегка взлохмаченную шевелюру. Неизменно стоящая кружка по левую руку от него, и нечитаемый взгляд, обращённый к проходящим мимо.
— Привет, — он хлопает Хосока по плечу, а тот буквально на секунду напрягается, но тут же его взгляд становится мягче, как только узнаёт в незнакомце приятеля.
— Снова здесь, — неловкий смех и беглый взгляд. — Как ты?
Юнги, отчего-то широко улыбается и даже не язвит, как обычно эти делает, а только заказывает клубничный коктейль и рассказывает о своём дне, описывая все в подробностях.
— Как там Тэхён? — Хосок, после внимательно выслушанного монолога вспоминает о том, чем все закончилось в прошлый раз.
— Оу, он написал мне, что пошёл на какую-то встречу, — Юнги кидает это как бы между прочим, закатывая глаза и примыкая к трубочке. — Я уже думал прибежать к нему, и хорошенько ебнуть по башке, но он тут же запротестовал, что хорошо знает его. На самом деле, когда я услышал имя того, к кому он собрался, то не стал возникать, но попросил, чтобы звонил каждый час.
От глаз Юнги не скрывается, как знакомый отрывает от салфетки небольшие кусочки, скручивает в жгутики и кладёт подле себя.
— И его зовут Чонгук, не так ли? — на лице непонятное выражение то ли злости, то от раздражения. Вполне возможно, что всего вместе.
— Да, ты его знаешь? — Юнги и правда был удивлён таким поворотом событий, никак не ожидал, что эти двое будут знакомы.
— Так, встретились на похоронах, он приставал к Тэхёну, — Чон напряжен, и это понятно, хотя пытается скрыть данный факт за маской вечной улыбки. Даже сейчас она у него не спадает, но глаза говорят об обратном.
Мин соединяет все воедино и становится почти уверен в том, что похоже, Хосок ревнует. Сердце отдаёт в глубине грудины глухими ударами, и Юнги не может понять, в чем проблема. Или же в ком.
🖇
Офицер с силой открывает дверь кабинета, отчего пачка листов бумаги падает со стола и разлетается в разных направлениях, а Чонгук подскакивает на месте.
— Твою мать! — Намджун громко басит, заходясь в гневе, ходит из стороны в сторону, по нему видно, что он взбешён. — Я вообще не понимаю, что происходит!
Детектив, постепенно теряющий все хорошее настроение с остатками сонливости, выжидает подходящий момент и как можно спокойнее интересуется.
— Что такого успело произойти с утра пораньше?
Наконец офицер переводит взгляд на подопечного. В его глазах досада, разочарование вкупе с безнадежностью. Он произносит то, чего никто не ожидал услышать.
— Утром был найден труп.
Лицо Чонгука вытягивается как в замедленной съемке, по нему видно, насколько усердно работают шестерёнки в его голове. Весь пазл, который он так долго собирал, подыскивая нужные детали, разрушился по щелчку пальца.
— То есть как? — детектив в недоумении следит за тем, как офицер раздраженно щёлкает ручкой. — Мы же поймали этого серийника, кто мог это сделать?
— Мы его не поймали, — Намджун почти истерично улыбается, с силой бьет руками по столу детектива, пугая его, и наклоняется к его лицу, произнося шепотом:
— Мы взяли не того.
Тэхён потягивается на кровати, широко зевает и почти сразу дергается и шипит от неприятных ощущений внизу. Тем не менее воспоминания заставляют чувствовать совершенно обратное: внутреннюю легкость и слабое головокружение. Объяснений тому, что было, нет, зато появилось множество вопросов и желание досконально все выяснить. Факт того, что это была почти лучшая ночь в его жизни (если не брать в учёт то, что было в клубе), просто не давал отпустить Чонгука просто так. Но почти сразу он подскакивает с кровати, в ожидании встречи с тем, кого все боятся, и кому сильно хочется набить морду за все его злодеяния. Тэхён только сейчас понимает, что находится в комнате Чонгука, кратко улыбается и хмуро оглядывается в поисках вибрирующего телефона. На экране высвечивается «ушлепок», Ким ухмыляется и берет трубку.
— Тэхён, прости меня, — голос Чонгука звучит настолько виноватым, будто он сам грохнул с десяток человек и сейчас его гложет вина. — Это не он. Тот, кого мы поймали, оказался очередной жертвой, — он громко сглатывает и тяжело дышит. — И он мёртв.
Тэхён, конечно, подозревал, что все может так сложиться, но в глубине души безумно надеялся на обратное. Все хорошее настроение исчезает, уступая место безразличию: Тэхён просто устал что-то чувствовать ровно столько, сколько на что-то надеяться. Судьба вводит свои правила, игра ещё продолжается, несмотря на то, что остались только король, ферзь и ладья.
