Это однородный мир: в нём не существует избранных, как и лишних. /В.П./
2015. Южная Корея. Сеул Настроение застряло где-то глубоко в заднице с первым звонком будильника. Тэхён разлепил глаза, чувствуя дискомфорт. Он достаточно долго не заходил в церковь, чтобы забыть, как слизистая реагирует на свечи и разные благовония. Хотя может быть простудился под дождём. Вспоминать вчерашний вечер не хотелось и не моглось. Тэхён даже сообразить ничего не успел. Вот он, стоя на кассе, хочет купить сладкий тток, а через секунду крадётся вдоль белого забора, используя призрачную возможность увидеть одним глазком своё остохреневшее прошлое, висящее на шее тяжёлым булыжником, царапающее горло непроходимым горьким комом, застревающее в кишечнике всеми признаками диареи. Полная интоксикация организма. Чувство голода Тэхён по-прежнему не выносил. Он частенько оставался без завтрака, без обеда и ужина, замаливая в тёмном чулане страшные грехи раскаивающегося юноши. Теперь же охотно остаётся без душа, потому что уже опаздывает на уроки, но игнорировать приём пищи физически не был способен. — Ты словно неделю не ел, — взволнованно смотрят на него тёмные глаза с едва различными зрачками, пока Тэ уплетает кимпаб, глотая огромные куски, не разжевывая. — Просто не успел поесть дома, — оправдывается парень, хоть и знает, что Юнги не верит. Не верит, но не выстёбывается. К трудному разговору не возвращается. Только злобно сжимает обшивку руля. Навязчивые видения преследовали Тэхёна, пока он наспех запихивал сэндвич в рот, всё также забывая использовать челюсть по назначению. Знал ведь, что именно так и будет, стоит только вернуться сюда в город, где до сих пор пованивает жуткой безнадёгой, эгоизмом и предательством. Юнги — чёртов предатель. Но даже понимание данного факта не заставило Тэхёна его принять, отпустить и двигаться дальше. Он снова в 2008-м, и душа у него вибрирует, искрится, напрочь вышибая мозги от осознания того, что Пастор Мин смотрит на него неизменно тяжело и болезненно. Да в жопу. Экспрессии Тэхёну не занимать. Годы, проведенные в Нью-Йорке, раскрепостили, расслабили, научили выплескивать эмоции тогда, когда они катастрофически отравляли кровь. Вот бы и Юнги выплеснуть из своей жизни раз и навсегда. Гонимый тревожными мыслями, Ким Тэхён влетает в автобус, потому что не хочет в таком состоянии садиться за руль. Он, как никак, добропорядочный***
— Давай завалимся вечерком куда-нибудь? — Чимин склонился к Чонгуку, практически улёгшись на парту. Словив между глаз хмурый взгляд, парнишка фыркнул: — От твоей кислой морды у меня уже оскомина. — Пойди рот сполосни, значит, — шикает друг, покосившись на сидящего за столом учителя Кима. Сегодня он дважды опоздал на занятия и теперь, сдав самостоятельную работу, уткнулся носом в монитор ноутбука. Тэхён бесконечно чихал, выходил из класса, сморкался под дверью в салфетки, которые уже не влезали в мусорное ведро. Чонгук же никак не мог сосредоточиться на тестах, прокручивая в голове то, что неожиданно откопал вчера вечером. Неужели учитель Ким и правда прихожанин церкви «Новое Возрождение»? Тогда почему не присутствовал на… Как его, чёрт? Хлебопреломлении? В голове не укладывается — неужели служитель может быть гомосексуалистом, безбожно трахаться до свадьбы, и вообще? Чонгук думал, что они там все поголовно девственники до тех пор, пока не дадут брачные клятвы. Пиздец! Вот нахрена всё это дерьмо лезет в голову? Какое ему дело до прошлого Ким Тэхёна? А также до того, каким образом взрослый мужчина проводит свой досуг? В конце концов, нет идеальных людей. И во лбу у него не горит логотип церковной общины, а распространяться об этом или нет сугубо личное решение. Странно, ведь на сайте упоминаний о Тэ аж одно. То самое фото и больше ничего. Может Тэхён был приглашён на обряд в качестве гостя, точно так же, как и сам Чонгук. Аааа-аааа!!! Прекрати мусолить это! Завязывай! Ты не имеешь права копаться в чужом нижнем белье того, с кем по пьяни завертелось. — Алло? Так и будешь сопеть? — Чимин подтолкнул друга локтём, а тот нервно черканул ручкой жирную синюю полосу через весь лист. — Да никуда я не пойду. Занят, — огрызнулся брюнет. Чимин цокнул, медленно закатил глаза. Вот эта его привычка дебильная напрочь выводит Чонгука из себя. — Чем ты можешь быть занят в понедельник вечером? Чонгук вздохнул, забавно выкатив глаза: — Например, созданием плана расчленения своего любопытного друга. Чимин усмехнулся, но подальше на всякий случай отсел. Если Гук не в настроении, его лучше вообще игнорировать. Отойдёт и сам начнёт подкатывать. Внезапный, резкий удар тока между лопаток. Чонгук не заметил учителя Кима, вставшего рядом с ним. Тэхён подцепил кончик бумажного листа с самостоятельной работой, непроизвольно коснувшись пальцами чужой руки. — Я вижу ты закончил, Чонгук? — тихий простуженный голос заставил поднять взгляд и сдержаться, дабы не таращиться на влажные, обветренные губы. — Что? Ах, да, учитель. — Прекрасно. Можешь идти домой.***
Домой Чонгук не торопился. Там мама обязательно припашет ковыряться в саду, или отец снова заведёт свою волынку о поступлении в Университет, или ещё какая-нибудь херня. Одним словом, нулевая возможность заняться самоедством по поводу разбушевавшихся гормонов, ориентации и возникшей симпатии к совершенно неподходящему человеку. Заглянув в раздевалку, Гук забрал свою спортивную форму и, прихватив пару полотенец, направился лупить боксерскую грушу. Спустя час и девять пропущенных от Чимина юноша всё-таки засобирался. Водителю специально не позвонил, хотелось пройтись пешком несколько остановок. Проветрить мозги в одиночестве. Но у судьбы на этот счёт были другие планы. Она, по всей видимости, вообще Чонгука козлила. Быстро смыв под душем грязь и пот, Чон переоделся, но, не обнаружив ботинок под лавкой, злобно выматерился. Вот какая сука уже обувь уволокла, стоило только отвернуться? Услышав шум тележки, в которую уборщица собирает грязную форму, чтобы отнести в прачечную, Чонгук кинулся в коридор, уверенный, что она и ботинки его зацепила. Выбежав за двери, юноша прирос к полу, заметив недалеко директора школы в компании кого? Пастора Мина? Чон наверно переутомился, а может просто словил жёсткий глюк. Даже не узнал его сначала без сана. Или как там их униформа называется? Облачённый в обычную рубашку вишнёвого цвета и синие узкие джинсы, преподобный Мин казался совершенно другим человеком. — Чонгук-а! — директор расплылся в липкой улыбочке. — Один из наших лучших учеников. Подойди, пожалуйста. В желудок сразу же наползли тараканы, раздражая его стенки неприятным зудом. Двоякое ощущение. Неожиданный поворот, правда? Что преподобный забыл в школе? Он явно слишком молод для отца старшеклассника. Возможно, решил записать сюда кого-то из родственников? Тогда зачем директору представлять их друг другу? Чонгук ведь не Президент ученического совета. — Добрый день, — парень склонился в поклоне, не зная вообще как себя вести, но выдохнул с облегчением, когда Пастор представился. Либо забыл его, либо сделал вид, что не знает. Судя по тому, каким теплом наполнился чужой взгляд, — второе. — Пастор Мин будет преподавать в нашей школе дисциплину у выпускных классов. — А? — Чонгук мигнул, не веря своим ушам. Какую ещё дисциплину может вести служитель церкви? — История Христианства, — словно прочитав его мысли, Пастор улыбнулся, но вдруг, опустив глаза вниз, слегка приподнял левую бровь. — Почему ты босой? Директор Чхве тоже удивился, а Гук, покраснев ушами, слегка повёл плечом: — Тренировался, и… — Госпожа До! Минутку! — вдруг резко заорал мужчина, уставившись куда-то вдаль, а Гук чуть разрыв сердца не получил от неожиданности. — Чонгук, обуйся и проводи Пастора Мина в учительскую, будь добр. Пару секунд юноша обречённо вздыхал, затоптавшись на месте, не решаясь заговорить. — Я могу и сам найти, не беспокойся, — произнес Пастор. Звуки его хриплого голоса эхом раздаются в пустом коридоре. Уроки уже закончились. Никто из учеников обычно не горит желанием задерживаться, ибо обязательно накидают поручений. — Мне не сложно, только заберу рюкзак. Скрывшись в раздевалке, Гук быстро нацепил тренировочные кроссовки. Несёт от них ужасно, но что поделать.***
— Думал, вы меня не узнали, — прошептал Гук, чтобы не идти всю дорогу молча. Мин Юнги задумался: — Я не в курсе, знают ли в школе о том, что ты посещал церковную общину. Молодёжь сейчас мало интересуется религией, даже как-то стесняются озвучивать свои предпочтения, опасаясь насмешек, поэтому Министерство культуры и образования решило внести в учебную программу коррективы, сугубо ради эксперимента. — Развивать духовность и нравственность? Не думаю, что кого-то заинтересуют проповеди… Пастор замедлил шаг, слегка касаясь плеча Чонгука своим. — История Христианства — это не проповеди и, в конце концов, не обязательный предмет. Оценивать никто никого не станет. «Да насрать», — буркнул про себя Чонгук. Напрягаясь всем телом, он старался вести Пастора в обход самым длинным путём, рассчитывая, что Ким Тэхён уже покинул школу из-за своего плохого самочувствия. Не очень хотелось именно сейчас на него напороться, когда терзаемый сомнениями юноша даже не прислушивался к тому, что говорил Мин Юнги, а просто кивал, периодически нервно дёргая свой пиджак. А вдруг он перепутал, и на архивных снимках вовсе не учитель Ким? Да и мало ли таких медальонов? А если Тэхён действительно служитель церкви «Новое Возрождение», то у Чонгука всё равно значительно увеличился список вопросов и чувство стыда. Только перед кем? Перед учителем? Самим собой? Родителями? Пастором? Ну почему со всех сторон опять какая-то залупа?