Разве мы сознаемся в чём-то старшим? Да и что они сделают нам, уставшим? Мы самоубийцы с хорошим стажем. /В.П./
2008. Южная Корея. Сеул Мама Тэхёна совершенно расклеилась. Стала чаще болеть. Её мучали бесконечные мигрени, рвота и слабость. Женщина практически не выходила из комнаты. Стоит только одному болту выпасть из общей конструкции, вся система летит коту под хвост. Тэхён, конечно же, не имел права злиться, выполняя абсолютно всю работу по дому. Ему было искренне жаль маму, но чисто физически он не мог успевать всё. Не мог разорваться между уходом за ней, хозяйством, церковью и учёбой, которая полноценно начнётся уже третьего марта. На носу выпускные экзамены, и с каждым днём Тэхёна всё больше охватывала паника. Отец уехал на несколько дней. Даже не сказал, куда. Вообще-то он никогда не отчитывался, но мог хотя бы обозначить сроки своего возвращения. Тэхён приволочился домой поздно. Сбросив верхнюю одежду, юноша сразу побежал на второй этаж и двести раз обосрался, не увидев маму в комнате. В других тоже не было. Телефон недоступен. Куда она могла пойти? Что делать? Позвонить отцу? Щелчок дверного замка внизу заставил юношу стремглав понестись в гостиную. Мама бледна, спиной облокачивается о стену и, наверное, даже не дышит. — Ма! — Тэхён оказался рядом в считанные секунды, вовремя успев подхватить оседающее на пол тело. Его трясло от страха и беспокойства. Положив женщину на кровать в спальне, он потрогал взмокший лоб, ощущая ладонью сильный жар. — Тэхён-и, — слабый шёпот разрезал пополам воздух. Юноша присел рядом с кроватью: — Ма, что мне сделать? Вызвать скорую? В распахнувшихся глазах ужас, будто бы сын сказал что-то до безумия неприличное. — Нет! Нет! Нет! Пожалуйста! Она попыталась подняться, но снова рухнула на подушки, схватившись за живот и скручиваясь в позу эмбриона. Белая юбка сзади окрасилась алым, и Тэхён подскочил, будто пчелой ужаленный, заметив кровь. Не став тратить время на уговоры, Тэ позвонил в неотложку, а следом набрал Юнги. Один он не сможет со всем этим справиться. — Её нужно обязательно госпитализировать и провести полное обследование брюшной полости. Из-за неудачного аборта может случиться перитонит, — молодой доктор сделал ещё два укола, выжидающе взглянул на Тэхёна, но тот как ковшом оглушенный не мог и слова произнести. Какой аборт? Господи, какой ещё аборт?! Это же уголовная статья! — Так что? Едем? Минуты, в данном случае, на вес золота, — врач собрал препараты в большой переносной холодильник, дав знак ребятам-парамедикам, чтобы готовили носилки. — Нужно отцу позвонить, — Тэхён зашарил в кармане, выуживая телефон, который тут же отнял стоящий рядом сын Пастора. — С ума сошёл? Не смей ему звонить! — Что? Почему? Папа должен знать! Дай сюда! Юнги резко отвернулся, прижав к своему боку чужой смартфон: — Думаю, он знает.***
Погода резко ухудшилась, точно так же как и душевное равновесие Тэ. Он чувствовал себя разбитым. Непонятно зачем продолжает болтаться в этой жизни, или эта жизнь непонятно зачем продолжает болтаться в нём. Маму увезли в процедурную. Она не приходила в сознание. Медсестра принесла гору бумаг, которые нужно было заполнить, а буквы плывут у Тэхёна перед глазами. Здорово всё же, что рядом Юнги. Его мозг сейчас достаточно ясен для всей этой волокиты. — Ты знаешь страховой номер мамы? — спрашивает сын Пастора, усиленно проверяя написанную им информацию. — Нет у нас страховки ни у кого, — бухтит Тэ, взглядом гипнотизируя двери процедурного кабинета. Юнги вылупился на него: — В смысле нет страховки на медицинское обслуживание? Тэхён пожимает плечами. Отец ничего не оформлял, считая, что медикаментозное лечение полная блажь, а врачи все до единого шарлатаны. Однажды Намджун даже рану на голове сына зашивал самостоятельно, пользуясь руководством. Юнги вздыхает, чуть касаясь рукой чужого колена: — Есть чем заплатить за лечение? — Не знаю. Банковская карта только у отца. Долбаный Ким Намджун. Тупой кретин! Мало того, что отправил свою жену к какому-то потрошителю, а сам съебался от ответственности, ещё и ни копейки не оставил. Сын Пастора бесится. Внутри него ревёт вулкан и плюётся горячей лавой. Уже представил, какой утром Тэхёну выставят счёт, а потом, он ещё отхватит пиздюлей за то, что спасал жизнь своей матери. — Ладно, — Юнги отнёс папку с документами к столу администрации, и сделав в автомате два латте, вернулся к младшему. — Спасибо, я не хочу, — глазами, огромными словно блюдца, Тэхён сверлит дисплей своего телефона. Палец дрожит над контактом «Отец». — Нужно выпить хоть что-нибудь, а ещё лучше съесть. — Не хочу. Юнги вспыхнул: — Давай не выпендривайся, заебал! Ещё не хватало тебя здесь откачивать, — голос его смягчился. — Не переживай. У меня есть сбережения на карте, я оплачу лечение твоей мамы… Тэхён едва ли не выронил телефон, набирая в лёгкие побольше воздуха, чтобы отнекиваться, но Мин Юнги оказался быстрее: — Это не подачка, не нужно делать такое лицо, будто я тебе в туфли нагадил. Сейчас главное, чтобы здоровью твоей мамы ничего не угрожало, а дальше будем решать проблемы по мере их поступления. Тэхён поднялся на ноги и, не сдержавшись, обнял Юнги. Так крепко, что косточки захрустели. Уткнувшись лицом в тёплую шею, зажмуриваясь до боли, Тэхён молился. Только бы мама поправилась. Только бы отец его не убил за самоуправство.***
— Если ты бухой в баре, я не собираюсь за тобой приезжать, заруби себе на носу… — голос Джина в динамике звучал раздражительно. Ещё бы! Детское время давно кончилось, и, задрочившись до мозолей, он, по всей видимости, уже спал. — Не ори. Я в госпитале, — Юнги делает глубокую затяжку, спрятавшись за велопарковкой, напротив больницы скорой медицинской помощи. — В госпитале? Что с тобой случилось? Навалился опять? Юнги… — Да блять, ты можешь не кукарекать? Выслушай… Сын Пастора нервный до чёртиков. Кажется ещё секунда, и он прицепится к кому-то на улице, чтобы спровоцировать мордобой. — Мы здесь с Тэхёном. Его мама заболела… — пальцами растирая переносицу, Юнги хрипит и кашляет от запаха сигаретного дыма, зашедшего в нос. — Боже. Она в порядке? — Сказал же, заболела! Встань со стула, если жопой слушаешь. Джин замолчал, а сын Пастора сначала мысленно подбирал слова, а потом психанул и вывалил всё, как есть: — Короче, этот Ким Намджун никому из своей семьи не сделал медицинский полис. Связи с ним нет, — врёт, ибо Джину не обязательно рисовать полную картину маслом. — Он уехал с миссией на несколько дней в забитую дыру, которой даже нет на карте, и денег, соответственно, не оставил… Джин молчит. — Ты можешь привезти наличные? На моей карте совсем печалька… — Давай брошу на счёт? Это же быстрее, — в голосе Сокджина слышно беспокойство. Юнги слишком хорошо его знает. Хён всегда был очень отзывчивым к чужому горю, а также умел резко переключаться от пустого сотрясания воздуха к действиям. — Я не хочу, чтобы отец увидел динамику на карте. Он начнёт докапываться. — Так скажи правду, что мама Тэ попала в беду. — Нет. Он вызовет Намджуна на разговор, а я не хочу, чтобы моему отцу нагло врали в лицо, — выплюнул Юнги скорее, чем успел подумать и затолкать слова обратно в глотку. — Что ты имеешь ввиду? — Джин изменил интонацию и спросил то, чего Юнги больше всего боялся, отчасти потому что всегда чувствовал: хён в курсе многого, но хрен расскажет. — Её избили?***
Договорившись с Джином, Юнги позвонил Тэ, предупредив, что отлучится на часок поискать другой банкомат, ибо в том, который рядом с больницей, огромные проценты за снятие. Он вообще мог не распинаться, Тэ мало что понимал, да и банкоматом, скорее всего, никогда в своей жизни не пользовался. Ярость сокрушительно лупила Юнги по рёбрам. Встретив Сокджина в нескольких метрах от госпиталя, сын Пастора непроизвольно сильно сжал руку друга до такой степени, что тот взвыл от боли. Проходя внутрь круглосуточной заправки, взяв чай, парни сели за один из двух столиков, расположенных у окна. Джин достал свой кожаный портмоне и протянул Юнги: — Вот. Надеюсь этого хватит, но я бы хотел услышать правду. Нужно же знать, во что ввязался. Юнги сунул кошелёк в карман и, облокотившись на спинку стула, тихо произнёс: — У госпожи Ким открылось сильное внутриматочное кровотечение. Джин выкатил глаза на всю катушку, опасаясь задавать вопросы, но спросил: — Почему? — Некачественно сделали аборт. Большая вероятность инфекции. Я слышал, как медсестра ужаснулась, мол, будто бы кухонным ножом вырезали из неё плод. — Срань Господня… Если врач передаст информацию полиции, случится беда. А Тэхён… — Тэхён таких подробностей, конечно же, не знает, он и так в шоке. А больше даже от того, что без одобрения отца она бы никогда не решилась. Я вообще думаю, что папаша сам нашёл ей этого мясника. Джин молчит, тяжело дышит. Он и раньше понимал, что Ким Намджун апельсинка с гнильцой, и если бы маме Тэхёна не стало настолько плохо, никто бы и не узнал об этом его проёбе. В тюрьму тот явно не собирался. — Пиздец. Надеюсь, она поправится. Если нужны будут ещё деньги, скажи. — Спасибо. Тень вдруг набежала на лицо друга, Сокджин долго мялся, прежде чем озвучить Юнги: — Слушай… Пусть Тэхён поживёт у вас, пока госпожа Ким в больнице, а когда его отец узнает и примчится, лучше бы не оставлять их наедине… На скулах Юнги ритмично играют желваки, и кожа ходуном ходит, натягиваясь до предела. Сын Пастора даже думать не хотел, как это чмо болотное отреагирует на случившееся, но одно явно понимал: — Если хоть ветерок с его стороны подует рядом с Тэ, я размажу суку по стенке, клянусь. Мне похуй. И размажет ведь. Сокджин знает. Сокджин видит его глаза. Ничего хорошего эта дружба не принесёт в будущем. Никому.