All the Young Dudes

Metal Guru, could it be? You’re gonna bring my baby to me She’ll be wild, y’know a rock n roll child… Гуру металла, может быть? Ты приведёшь мне мою малышку, Она будет дикой, знаешь, дитя рок-н-ролла… Римус сжал ручки своего побитого чемодана до побелевших костяшек. Пока он наблюдал за разношёрстной толпой, его желудок проделывал восторженные сальто. В этот раз Надзирательница разрешила ему вбежать в стену, хотя в последнюю секунду в страхе отвернулась. Теперь она осталась далеко позади, на магловской стороне станции, и ему не придётся видеть её целых десять месяцев. Прошлой ночью ему приснился ужасный кошмар, что они приедут на Кингс-Кросс и не смогут попасть на платформу девять и три четверти — всё оказалось нереальным: магия, волшебные палочки, волшебники, его друзья. Но Римус попытался забыть эти сны, оглядываясь в поисках знакомых лиц. — Они, что, разрешили тебе вернуться? — знакомый холодный голос прервал его поиски. — Стандарты, видимо, значительно снизились. Римус почувствовал, как его мышцы напряглись. Ну почему первым человеком, которого он увидит после лета, должен быть Северус Снейп?! — Отвали, Нюниус, — огрызнулся он и повернулся к слизеринцу с самым холодным взглядом, на который был способен. — Уф, это ещё что за запах? — протянул Снейп, подёргивая своим слишком большим носом. Римус покраснел — он вонял антисептиком и знал это: Надзирательница была особенно щедра этим утром. — Я сказал — отвали! — пробормотал Римус сквозь стиснутые зубы и сжал кулаки. Северус слегка отклонился назад. Римус знал, как выглядит — проведя два месяца без магии, окружённый гораздо более взрослыми и жестокими парнями, чем Снейп. Он был натянут как струна и готов наброситься с кулаками при малейшей провокации. — Эй, лысый! — раздался ещё один голос сквозь толпу. Парень в очках, с копной чёрных непослушных волос, торчащих в разные стороны, вылез из окна вагона по пояс и махал Римусу как сумасшедший. Римус улыбнулся, забыв, что пытался напугать Снейпа, и помахал в ответ. Потом смущённо почесал голову. За то время, что он провёл в Хогвартсе, волосы отросли, но Надзирательница обрила налысо, как только его нога ступила на порог приюта Святого Эдмунда, и теперь он снова выглядел как бандит. Бросив устрашающий взгляд на Снейпа, Римус перехватил другой рукой чемодан и поспешил на поезд, пробираясь сквозь толпу учеников к вагону, где его ждали друзья. — Люпин! — радостно вскочил Питер. Оказавшись на ногах, он замешкался — ведь они определённо не собирались обниматься, как девчонки, и рукопожатие тоже, очевидно, было не к месту. Вместо этого Петтигрю неловко похлопал его по плечу, и Римус сделал то же в ответ. — Здоров, парни, — улыбнулся Римус и сел, его скулы болели от радостной улыбки. — Как дела? — Это мы должны у тебя спросить! — засмеялся Джеймс, пихая его в плечо. — Ни одной совы за всё лето! Римус украдкой бросил взгляд на Сириуса. Значит, тот не говорил им о письме Римуса. — Ты же знаешь, что на каникулах я практически магл, — ответил он. — Даже не мог открыть чемодан, чтобы сделать домашку; они его отобрали. Это было не совсем правдой: Римус сам попросил Надзирательницу запереть его школьные вещи, чтобы до них не добрались другие воспитанники. До вещей и до невыполненной домашней работы, которую он просто не мог выполнить. Из угла раздался тихий выдох отвращения. Римус нахмурился и перевёл взгляд. Рядом с Сириусом сидел парень помладше, с точно такими же глубокими голубыми глазами и длинными чёрными волосами; те же самые черты семьи Блэк — полные губы и скулы, о которые можно порезаться. — Это Рег, — небрежно кивнул Сириус. — Поздоровайся, Регги. — Меня зовут Регулус, — раздражённо ответил пацан высоким аристократическим голосом. — Мой любимый братец, — Сириус посмотрел на троих мародёров, подняв брови. — Привет, Регулус, — улыбнулся Джеймс, дружелюбно протягивая руку. — Я Джеймс. — Поттер, — Регулус посмотрел на его ладонь так, будто та была в грязи. Сириус дал ему подзатыльник: — Хватит быть маленьким говнюком, — рявкнул он. — Это мои друзья. — Я не хотел здесь сидеть, — ответил Регулус. — Ты меня заставил. — Ох, да пожалуйста, проваливай! Понятия не имею, зачем я вообще пытался. Регулус поднялся с каменным лицом и вышел из купе, хлопнув дверью. — Вау, а у него действительно есть это обаяние семьи Блэк, — ухмыльнулся Джеймс. Сириус беспомощно покачал головой, закинул ноги на сидение напротив и опёрся локтем об оконную раму. Прозвучал свисток, и поезд начал отъезжать от перрона. — Мог бы и знать, чего ожидать, — пробормотал Сириус. — Ему полностью промыли мозги. Я его раздражаю. Не нужно было уезжать на всё лето. — Думаешь, его распределят в Слизерин? — сочувственно спросил Джеймс. — Наверняка, — прорычал Сириус. — Он знает, что в этом случае я не буду с ним разговаривать. Лучше в Пуффендуй. Римус подумал, что это было жестковато. Естественно, ему не нравились Снейп и Мальсибер — и да, они устроили несколько розыгрышей этим слизеринцам, но Римус никогда не ненавидел Слизерин так, как Сириус. Не откажется же он от своего собственного брата только потому, что у них слегка будет отличаться форма? Единственная проблема, которая была со всеми слизеринцами, по мнению Римуса, заключалась в их крайнем высокомерии. Но Сириус, Джеймс и Питер тоже были высокомерными, хоть и не осознавали этого. Эта цепочка мыслей оставила его, когда поезд, набирая скорость, покинул Лондон, и Римус наконец расслабился и осознал, что возвращается в Хогвартс — и что магия теперь снова официально разрешена. Он открыл свой чемодан и схватил палочку впервые за два месяца. Римус не решался прикасаться ни к чему волшебному с конца учебного года, но сейчас он достал одну из своих подержанных книг (они пришли неделю назад от Дамблдора), открыл её и быстро наложил чары Лектиункула Магна. Для этого он притворился, что чешет палочкой за ухом, и пробормотал слова себе под нос. Сириус, должно быть, заметил, потому что он вскочил, чтобы достать свою метлу, отвлекая Джеймса и Питера. Римус опустил взгляд в книгу, его сердце билось словно сумасшедшее. Слова музыкой наполнили его мозг, и наконец-то он снова мог читать. Его лето было невообразимо скучным. Он пытался читать несколько книг, невесть как оказавшихся в приюте, но без магии это было практически невозможно. Очень медленно он смог прочитать все письма своих друзей, но ему было слишком стыдно писать ответ кому-нибудь из них, кроме Сириуса. А ещё ему пришлось быть настолько незаметным, насколько это возможно. Иногда Римусу казалось, что он по нескольку дней не говорил никому ни слова. Остальным парням в приюте сказали, что он учился в закрытой частной школе, которая оплачивалась по завещанию его отца. Естественно, это навело на него прицел больше, чем когда-либо. Если добавить к этому всё более и более сложные полнолуния, Римус провёл большую часть лета в синяках. Полнолуния, кстати, являлись ещё одной причиной, по которой он был рад вернуться в Хогвартс, где мадам Помфри, школьная медсестра-ведьма, была не только добрее Надзирательницы, но и гораздо лучше справлялась с особенностями его недуга. Надзирательница приходила в ужас от вида новых ран, которые Римус причинял себе каждый месяц, и обращалась с ним так, будто он делает это специально, по доброй воле, просто чтобы позлить её. Всё было гораздо хуже, чем прошлым летом, когда он отделывался лишь парой царапин и синяков за ночь. Сейчас под своей магловской одеждой Римус практически полностью был перевязан и покрыт пластырями, под которыми тянуло и чесалось при каждом движении. Он надеялся, что ему удастся ускользнуть в больничное крыло, как только они прибудут в школу. Сириус и Джеймс долго рассказывали Римусу о каникулах, Питер вставлял свои пять копеек время от времени, желая убедить Римуса, что чаще всего он тоже был с ними. Судя по рассказам, они отлично провели время, пусть даже в нём было слишком много квиддича. У родителей Джеймса был коттедж на берегу моря, помимо того, который Джеймс называл их «обычным домом» поблизости к Лондону. Они втроём ночевали в палатках на берегу, рыбачили, запускали воздушных змеев и планировали шалости будущего года. Они так долго и воодушевлённо болтали об этом, что Римус чуть не попросил их заткнуться. Ему стало немного лучше, когда приехала тележка со сладостями — Джеймс и Сириус высыпали свои карманные деньги и купили столько, что хватило бы на весь Гриффиндор. Римус совершенно не жаловался — он безумно хотел есть, как обычно. *** Римус был несказанно рад, что набил живот в поезде, потому что успел забыть, какая церемония распределения долгая и нудная, особенно когда ты в ней не участвуешь. Регулуса в самом деле распределили в Слизерин, что стало сюрпризом только для Сириуса — Римус услышал, как тот резко и неверяще выдохнул. Молодой Блэк проплыл по залу, чтобы присоединиться к своим одногодкам и Нарциссе, у которой теперь были не только платиновые прямые волосы, но и серебряный значок старосты. Северус похлопал Регулуса по спине, злорадно усмехаясь в сторону гриффиндорцев. — Да что с ним не так?! — вздохнул Питер, когда еда наконец появилась на столах. — Мог бы не переживать так из-за нескольких глупых розыгрышей. — Больше похоже, что он переживает из-за расставания с Эванс, — непривычно задумчиво сказал Джеймс. Они все непонимающе посмотрели на него. — Ой, да ладно вам, это же очевидно! — ухмыльнулся он. — Наш старый добрый Нюниус без ума от одной морковной головы из Гриффиндора, — он подмигнул Лили, которая посмотрела на него с отвращением и демонстративно отвернулась, чтобы продолжить разговаривать с Марлин. — То есть просто из-за того, что девчонка, на которую он запал, у нас, он собирается стать занозой в наших задницах на следующие шесть лет? — недоверчиво спросил Сириус. Римус моргнул на него. Запал?! Сириус явно был не из тех, кто использовал подобные слова в речи, он же выходец из высшего общества. И где только мог такое услышать? — Именно, — подтвердил Джеймс, довольный собой. — Не-а, — Сириус покачал головой. — Никто не может настолько сильно любить девчонку. Римус молча с ним согласился. Но Поттер не возражал, если его теории ставили под сомнение. Он лишь пожал плечами, зарываясь в тарелку с запечённым картофелем. — Как скажешь. Тогда, наверное, он всё ещё бесится с того раза, когда Римус ему врезал. Сириус засмеялся от этого воспоминания и наконец повеселел.