All the Young Dudes

После великого события, каким стал матч Гриффиндора против Слизерина, время ускорилось для Римуса в несколько раз. Отчасти это произошло благодаря восстановившемуся в их комнате равновесию. Джеймс снова ходил героем, бунтарство Сириуса вернулось к нему с новой силой, Питер больше не ходил вокруг них на цыпочках, и Римус лишился и тех остатков тишины и спокойствия, которые у него были — хотя он не особо из-за этого жаловался. Будто пытаясь наверстать упущенное время, Джеймс и Сириус пронеслись сквозь последние недели зимы с возобновлённым рвением к шалостям и розыгрышам. Половину времени они проводили под мантией-невидимкой, насылая проклятия на ничего не подозревающих учеников в коридорах, совершая набеги на кухню и устраивая бардак в обеденном зале. Минимум три-четыре ночи в неделю они выбирались из спальни под покровом ночи с Картой Римуса, чтобы исследовать замок — хотя чаще возвращались с полными карманами сладостей из «Сладкого королевства». Питер частенько увязывался за ними, но Римусу был нужен полноценный ночной сон. Январские и февральские полнолуния дались ему довольно тяжело. Ни одно из них, конечно, нельзя было сравнить с декабрьским, после которого у него остался такой шрам, но и особо приятными их назвать было нельзя. Мадам Помфри отчаянно не сдавалась, ища решение его проблемы — в январе она постаралась испарить его ногти («это временно, ты же понимаешь, я верну их утром»), но это нисколько не уменьшило его когти, когда пришло время обращения. Римус даже испытал облегчение, потому что она уже собиралась испарить его зубы. В феврале Помфри связала его руки и ноги с помощью волшебных оков, чтобы не дать ему навредить себе. Она так сильно извинялась за эти меры предосторожности — и ещё больше утром, когда обнаружила, что он вывихнул оба плеча, пытаясь вывернуться из кандалов. Он был слишком уставшим, чтобы беспокоиться из-за этого. Реже участвуя в проделках мародёров, чем в прошлом году, Римус заодно хорошенько занялся учебой. Втайне он надеялся воспользоваться стремлением Джеймса и Сириуса отлынивать от уроков. Он снова хотел стать лучшим в истории магии и знал, что у него есть все шансы. И не только в этом предмете: его оценки по трансфигурации становились лучше и лучше, по травоведению и астрологии тоже, и у него был шанс попасть как минимум в тройку лучших учеников. Лидерские позиции по чарам и зельеварению всё ещё принадлежали Лили Эванс, но он хотел сократить разрыв между ними, насколько это было возможно. Он наконец переборол свой страх перед библиотекой и почти каждый свободный час проводил там, заканчивая эссе и повторяя пройденный материал. Его навыки чтения тоже улучшились — читал он всё ещё медленно, если не использовал чары Сириуса, но понял, что, постоянно упражняя этот навык, он стал узнавать буквы гораздо быстрее, чем раньше. Лили тоже часто приходила в библиотеку и однажды, после нескольких дней вежливых кивков друг другу, собрала свои вещи и села рядом. Они очень хорошо ладили, либо тихо читая вместе, либо спрашивая друг друга, если чего-то не знали. Поэтому было неизбежно то, что Лили узнала секрет Римуса второй после Сириуса. — Зачем ты это делаешь? — спросила она, с любопытством на него глядя. — Что делаю? — Каждый раз, когда ты открываешь новую книгу, ты кладёшь на неё руку и чешешь голову своей палочкой. — Неправда, — Римус виновато положил палочку на стол. — А вот и правда, — спокойно сказала Лили, игриво ему улыбаясь. — И ты ещё что-то бормочешь себе под нос. Это что, заклинание? — Эм-м... — Ой, да ладно тебе, расскажи — это как-то связано с книгами? Это так у тебя всё получается быстрей, чем у меня?! Римусу было так приятно получить этот комплимент, что он сразу же перестал защищаться. — Пообещай, что никому не расскажешь? — Обещаю. — Это помогает мне читать. Я не… я не могу… эм… ну, для меня это сложнее, чем для всех остальных. Читать по-нормальному. — Вау! Как это работает?! — её глаза распахнулись, как всегда, когда она была в восторге от чего-то. Римус удивился — её, похоже, совсем не интересовало то, что он не может читать, как все люди. — Вот так, — он показал ей. Она повторила за ним, но выглядела разочарованной. — Не сработало. — Его довольно сложно выполнить, — объяснил он. — Я очень долго не мог научиться накладывать эти чары правильно. — Как ты узнал про них? Это же очень, очень высокий уровень магии! — Я не… это Сириус. Я не думаю, что это заклинание где-то записано, кажется, он просто слепил его из нескольких разных заклинаний. Наверное, поэтому оно немного громоздкое. — Серьёзно?! — если глаза Лили распахнутся ещё немного, то могут выпасть из глазниц. — Я знала, что он умнее, чем притворяется на уроках! Ах, он подлец! Покажи мне ещё раз! Вдобавок к Лили к нему часто присоединялись её подруги, Мэри и Марлин. Сначала он не понимал, зачем они это делают — обычно он инстинктивно избегал всех девчонок. К тому же обе «М» обычно хихикали на задних партах в классе или обсуждали какую-нибудь звезду в общей комнате. Однако он был приятно удивлён, когда узнал, что обе девчонки так же серьёзно относились к учёбе, как и он — и вообще, их интерес к поп-звёздам волшебного мира не особенно отличался от одержимости Сириуса и Джеймса любимыми командами по квиддичу. С Мэри было особенно приятно говорить — она тоже была маглорождённой, из южного Лондона; её акцент почему-то напоминал Римусу о доме. Она была настоящей, открытой: широко улыбалась и громко заразительно смеялась. Марлин была потише, но до жути смешной — могла спародировать практически любого человека в школе — включая учителей. Особенно впечатляла в её изображении Макгонагалл, Римус буквально плакал от смеха. Три подруги были исключительно добры к Римусу, хотя он знал, что, по большому счёту, это из-за того, что они думают, будто он болен. Но он не возражал, потому что научился у них многим интересным вещам. Например, Мэри знала заклинание, чтобы скрывать дефекты кожи — оно не скрывало его шрамы окончательно, но делало их гораздо менее заметными. До этого он даже и подумать не мог, что в поиске решения надо заглянуть в волшебный модный журнал. Они также рассказали ему много других девчачьих секретов: Мэри была влюблена в Сириуса, а Марлин — в Джеймса. Римус решил, что они обе совершенно свихнулись, ему даже было интересно, чувствовали бы они то же самое или нет, если бы им пришлось жить в одной спальне с Поттером и Блэком. В обмен Римус помогал им с историей магии, потому что, по всей видимости, он был единственным учеником во всей школе, кто искренне считал профессора Бинса интересным. Марлин была бесподобна в астрономии и показала ему, как запоминать созвездия с помощью интересных мнемонических приёмов. — Ты такой милый, Римус, — однажды вечером сказала Мэри со своей обычной прямолинейностью, когда они возвращались в общую комнату. — Марлин и Лили сильно тебя боялись на первом году. — Что?! — Римус чуть не уронил свои книги от удивления. — Мэри, не обязательно быть такой грубой! — шикнула Марлин. — Но ты, и правда, был довольно агрессивным, — объяснила Лили. — И Джеймс всем рассказывал, что ты очень буйный и состоишь в преступной банде. Римус прыснул от смеха. Зайдя в общую комнату, они сразу заметили в углу Сириуса, Джеймса и Питера, склонивших головы над огромной толстой книгой. Марлин и Мэри захихикали и убежали наверх. Лили обменялась с Римусом понимающим взглядом и последовала за ними. Мародёры подняли головы, когда он к ним подошёл, и Питер «очень незаметно» прикрыл страницу, которую они читали, листом пергамента. — Вы как, ребят? — спросил Римус, наклоняя голову. — Что делаете? — Ничего! — громко сказал Джеймс. — Где ты был? — В библиотеке, — ответил Сириус, прежде чем Римус успел открыть рот. — Со своим фан-клубом. Римус усмехнулся: — Отвали, Блэк, я вижу, когда ты завидуешь, — он решил не говорить своим друзьям, что они нравились Марлин и Мэри. Их эго могут не выдержать и раздуться так, что лопнут. Да и всё равно он не хотел менять тему разговора. — Серьёзно, что вы там прячете? Все трое виновато переглянулись между собой, и Римус почувствовал укол обиды. Они задумывали что-то без него — мог бы и догадаться. Наверное, это было справедливо — он так долго отказывался принимать участие в их проделках, что теперь они вообще больше не хотели с ним делиться. — Твой день рождения! — вдруг выпалил Питер. — Он скоро наступит! — Ну да, — Римус непонимающе почесал затылок. — На следующей неделе. — Мы планировали сюрприз! — широко улыбнулся Питер, очевидно очень довольный собой. От внимания Римуса не ускользнул раздражённый взгляд Джеймса, и он сразу понял, что Питер соврал. Ну и ладно. Раз они не хотели ему говорить, и не надо. — О, понятно, — он сглотнул и выдавил улыбку. — Ну, тогда лучше вам не планировать позорить меня перед всеми, как в прошлом году. — О, нет, ни за что! — ухмыльнулся Сириус и поднялся на ноги, прижимая книгу к груди и пряча название. — Разве мы из тех друзей, которые захотят позорить тебя, Люпин? — Ну, вообще-то, да, — медленно кивнул Римус, прищурившись. — Никакого пения. Никаких больших вечеринок. Вообще ничего, из-за чего… — …у тебя могут быть неприятности, мы знаем, — закончил Джеймс, тоже поднимаясь на ноги. — Эй, почему бы нам не пригласить твоих новых друзей, а? Будет не лишним пообщаться с противоположным полом, ты так не думаешь? — Конечно, — Сириус тряхнул волосами. — Хотя звучит так, будто ты больше хочешь застать Эванс наедине. — Да как ты смеешь, — ответил Джеймс, и его щёки слегка порозовели. *** — Так если ты не в преступной банде, — вслух размышляла Мэри спустя несколько дней. Они проверяли друг у друга эссе по травоведению, и так как Мэри читала быстрее всех, она уже закончила. — Откуда у тебя все эти порезы и синяки? — У меня есть кролик, — ответил Римус, не поднимая глаз от эссе Марлин. — У него дрянной характер. Лили усмехнулась: — О, правда? Я думала, ты из приюта? — Из приюта, — согласно ответил Римус. — Но нам можно заводить питомцев, — это даже отчасти было правдой — какое-то время у них была золотая рыбка, пока аквариум не перевернул в приступе ярости мальчик из старших. — Из приюта? — подняла голову Мэри. — Ты тоже маглорождённый? — Нет, — быстро ответила Марлин. — Люпин — это фамилия волшебного мира… Твой отец? — она посмотрела на него для подтверждения. Он кивнул, немного обескураженный. — Да, откуда ты знаешь? — Я видела это имя на трофее. — На… трофее? — Ага. Не помню, за что… Мне кажется, он был около общей комнаты Когтеврана. — А… понятно, — он ни разу даже не взглянул ни на один из трофеев, кроме Кубка Квиддича, на который Джеймс пускал слюни хотя бы раз в неделю. Его вдруг переполнил внезапный порыв рвануть в коридор Когтеврана, и он отложил эссе. Лили смотрела на него. — Иди, Римус, — тихо сказала она, забирая у него пергамент. Мэри и Марлин тоже смотрели, с долей жалости. Они кивнули. Он практически сорвался с места. Он не знал, что ожидал увидеть. Он даже не мог читать первые несколько секунд, настолько у него перехватило дыхание от быстрого бега по трём лестничным пролётам. Витрина была сделана из красного дерева и стекла, которое регулярно мыл Филч — или домашние эльфы, наверное. В ней стояло множество трофеев и наград за различные достижения. «Чемпион по Магическим Шахматам», «Победитель Турнира Трёх Волшебников», «Финалист Соревнования на Лучший Пузырь из Жвачки». И вот Римус его увидел. Большая золотая статуэтка, изображавшая волшебника с поднятой палочкой в довольно глупой позе, будто он держал теннисную ракетку. «Лайелл Люпин, Чемпион Хогвартса по Дуэли, 1946 год». Он очень долго смотрел, читая и перечитывая снова и снова. Он пытался рассуждать логически. Это только подтверждало то, что он уже знал. Отец учился в Когтевране — Макгонагалл сказала ему это ещё в первый год обучения. Он был хорош в дуэлях — исключительно хорош, по всей видимости. И Слизнорт, и старый пьяный Дариус сказали ему то же самое. На самом деле, этот трофей лишь подтверждал, что его отец учился в Хогвартсе — что он был своим в Хогвартсе. Наверняка прикасался к этому самому трофею. Римус прижал ладонь к стеклу, будто мог протянуть сквозь него руку и сжать статуэтку.