All the Young Dudes

I'm torn between the light and dark Where others see their targets, divine symmetry Should I kiss the viper's fang? Or herald loud the death of man I'm sinking in the quicksand of my thoughts And I ain't got the power anymore Я разрываюсь между светом и тьмой, Где другие видят свои цели, божественную симметрию, Стоит ли мне целовать клык гадюки? Или громко возвещать смерть человечества? Я тону в зыбучих песках своих мыслей, И у меня больше нет сил. Среда, 4-е декабря, 1974 год. Им всем дали три недели отработок с Макгонагалл, что означало написание нескончаемых строк и дополнительную домашку, и запретили ходить в Хогсмид до нового года, к вящему ужасу Питера. Бедной мисс Льюис придётся подождать. Также это означало, что Римус не сможет купить подарки для друзей на Рождество, но он был благодарен за это оправдание. К тому времени он уже накопил небольшое состояние (ну, по крайней мере, в его глазах) из десяти галлеонов и двенадцати сиклей. Это даже близко не стояло с наследством Джеймса, конечно, или даже с завещанием дяди Сириуса — но это было больше, чем когда-либо имелось в распоряжении Римуса, даже в магловских деньгах. Он уже начал строить планы на момент достижения совершеннолетия. Ключевым действием было научиться трансгрессировать — он обязан был научиться этому. Потом он купит достаточно материалов и начнёт поиски. И он даже думал, что знает, с чего начать. В этом семестре с самого прибытия в Хогвартс Римус читал «Ежедневного пророка» от корки до корки. Он брал его у Джеймса и втайне делал заметки — обычно в библиотеке, где к нему не могли пристать друзья-мародёры. Он искал любые зацепки: нападения, комментарии очевидцев, слухи. Всё, что было связано с оборотнями или «неопознанными тёмными существами». Информации было немного — Джеймс придерживался мнения, что Министерство не хочет поднимать панику. Но некоторые зацепки всё же были. Иногда он находил истории о мракоборцах, которые совершали облавы на «незаконные собрания» и встречи — всегда в далёких незнакомых местах: на Внешних Гебридских островах или на горном хребте Брекон-Биконс. Облавы всегда происходили за день до полнолуния. Это было весомым доказательством, насколько мог судить Римус: Сивый собирал последователей, и всем было на это плевать, даже мракоборцы относились к этому легкомысленно. Как они относились и к Лайеллу. К началу декабря Римус переживал так сильно, что обратился к Фероксу. Программа по уходу за магическими существами в этом году оказалась такой же захватывающей, как и в прошлом. И учитель тоже. Он даже намекал, что может привезти на урок настоящего камуфлори в качестве рождественского подарка, хотя Римус даже представить не мог, где тот сможет его достать. Однажды Ферокс на уроке водил их к озеру, где им довелось наблюдать за долгим разговором на очень высоких тонах между учителем и представителем русалочьего народа. Никто даже приблизительно не понимал, о чём они говорили, но всё равно было безумно интересно, и Римус даже сделал пару полезных диаграмм. Одним мрачным декабрьским днём, вооружившись этими диаграммами и законченным эссе, Римус подошёл к кабинету Ферокса. Учитывая, что и Джеймс, и Сириус теперь играли в команде по квиддичу, Римусу было гораздо проще ускользать от них по личным делам — в последнее время под личными делами подразумевалось либо отслеживание оборотней, либо подпольная продажа краденых сигарет. Лили приглашала его с собой в библиотеку, он решил, что, должно быть, в этом году она чувствует себя немного одиноко, потому что то и дело звала его с собой то в одно место, то в другое. Он не заметил, чтобы она проводила меньше времени с Мэри и Марлин, но кто знает этих девчонок? Как бы то ни было, когда Римус освободился от своих обязанностей, он набрался смелости и постучал в дверь Ферокса. — Войдите, — пропел знакомый радостный голос с ливерпульским акцентом. Римус улыбнулся и зашёл внутрь. — Здравствуйте, профессор, — поздоровался он, сжимая в руке свои бумаги. — Люпин! Проходи, проходи, — Ферокс расплылся в улыбке из-за своего письменного стола. Похоже, в данный момент он чинил очень большую золотую клетку; поверхность стола была полностью покрыта инструментами, лесками и другими вещами, которых не ожидаешь увидеть в кабинете учителя. — Я принёс эссе по русалочьему народу, — он положил его на единственный свободный кусочек стола, который смог отыскать. — Ну надо же, Римус, ты не перестаёшь меня удивлять! — улыбнулся профессор, убирая инструменты в кожаную сумку. — Его нужно сдать не позже последнего учебного дня в этом году. Римус пожал плечами, втайне безумно радуясь похвале учителя. — Всё равно уже закончил, поэтому решил сразу сдать, не затягивать. — Очень хорошо. Хочешь чаю? — Да, пожалуйста. Ферокс сдвинул клетку на край стола и небрежно взмахнул волшебной палочкой. Она была толще и короче, чем палочка Римуса, сделанная из какого-то неровного дерева, будто это была не специально изготовленная волшебная палочка, а обыкновенная ветка. Из ниоткуда перед ними появился заварочный чайник, за которым быстро последовали две кружки и блюдца, звонко брякнув о стол. Посуда была довольно старой и местами сколотой. — Упс, — смущённо улыбнулся Ферокс. — Никогда не был особо грациозен с чарами. Это старый набор моей бабушки. Римус вежливо улыбнулся и налил чай своей палочкой. Левитация давалась ему очень легко, и Ферокс выглядел впечатлённым. — Бабуля раньше пила прямо из блюдечка и всё такое, — с ностальгией пробормотал он, поднося чашку к губам. — Думала, так элегантней, земля ей пухом. Римус никогда не знал, что отвечать, когда люди начинали говорить о своих родственниках. Ему потребовалось четыре года, чтобы понять, что люди, у которых есть семьи, не особо хотят слышать об опыте тех, у кого их нет. Из-за этого им становится некомфортно. Ферокс, похоже, заметил вежливое молчание Римуса и сменил тактику: — В этот момент моя бабушка предложила бы печенье и сигаретку, но боюсь, у меня нет ни того, ни другого. Римус поднял бровь и запустил руку в карман. — Держите, сэр, — сказал он, предлагая ему пачку «Мальборо». — А, так значит, слухи не врут? Наш местный контрабандист. Римус пожал плечами, изо всех сил пытаясь не показать своей радости, когда Ферокс действительно взял предложенную сигарету и зажёг кончиком своей палочки. — Как вы это сделали?! — спросил он, безуспешно пытаясь повторить фокус. Ферокс засмеялся. — Иди сюда, — Римус наклонился над столом, чтобы Ферокс зажёг его сигарету. — Мне не стоит тебя этому учить, — подмигнул он. — Это отвратительная привычка. Римус ухмыльнулся через облако дыма и глубоко затянулся. — Так что? — начал Ферокс, откидываясь на своём стуле. — Я так понимаю, это не просто дружеский визит, юный Люпин? — Эм-м… да, типа того, — кивнул Римус и прочистил горло. — У меня есть несколько вопросов о… ну, я просто не знаю, кого можно спросить, а вы в прошлом году сказали, что я могу обращаться. — Конечно. Это по поводу твоего отца? — О нет, — Римус энергично покачал головой. — Не о нём. Возможно, он сказал это решительней, чем намеревался — но его уже тошнило от Лайелла Люпина и от ужасного, опустошающего чувства вины, которое возникало у него при мысли об отце. Он больше ничего не хотел знать о прошлом, дело было за будущим. Римус затянулся ещё раз, чтобы немного успокоиться. — Это по поводу Сивого. — Римус… — Я заслуживаю знать, — мрачно сказал он без следа улыбки. — Это моя жизнь. Ферокс долго на него смотрел и затем вздохнул: — Прямо как твой отец. Ладно, что ты хочешь знать? Только учти, я не так уж много могу рассказать. Я знаю то, что и все: он преступник, который до сих пор в розыске. — В одной из статей, которые вы мне дали, написано, что Министерство считает, будто он хочет создать армию, что именно поэтому он охотится на… детей. — Это лишь слухи, — ответил Ферокс, глубоко нахмурившись. — Доказательств нет. — Я доказательство, — сказал Римус, неосознанно прижимая ладонь к своему боку, где под мантией скрывался самый страшный из его шрамов. — Это всё равно не значит, что… Ну, если бы он занимался этим с шестидесятых, не думаешь, что мы уже знали бы, м? Это был довольно сомнительный аргумент, по мнению Римуса, и он махнул рукой: — Если внимательно читать газеты, то нападения происходят до сих пор. Насколько я слышал, этот Тёмный Лорд идеально подходит для того, чтобы завербовать Сивого. Нужно что-то сделать, чтобы люди перестали к нему присоединяться. Чтобы… такие, как я, перестали к нему присоединяться. — Я не знаю, что тебе известно о так называемом «Тёмном Лорде» — жёстко ответил Ферокс, — но его интересуют лишь чистокровные волшебники. Он бы счёл Сивого получеловеком. Ниже себя. Римус вспомнил Снейпа и остальных слизеринцев и тоже сразу же отмёл эту теорию: — Ему не нужно уважать Сивого, чтобы заставить выполнять грязную работу… И если у него будет достаточно последователей… — Ты переоцениваешь его влияние… влияние их обоих. Тёмный Лорд всего лишь политический выскочка, который подкармливается на стороне так называемой оппозиции; никто не воспринимает его всерьёз. Никто из тех, из-за кого стоит переживать. А Сивый… ну, он же практически ископаемое, какой-то буйный псих. Ни один из них не может предложить своим последователям ничего существенного. Римус фыркнул: — Ну да, конечно, только, знаете, Министерство тоже не может предложить мне ничего существенного, кроме ошейника и тюремной клетки. — Римус, это неправда, — Ферокс звучал очень расстроенно. Римусу было плевать. — Нет, это правда! Мне почти пятнадцать, я уже не маленький ребёнок. Мои карьерные перспективы лишь немногим менее дерьмовые, чем у магла в волшебном мире. Я не могу не замечать, что я единственный в Хогвартсе, не могу не замечать, что мне нельзя никому рассказывать — ой, подождите, только до семнадцати лет, а потом я обязан рассказать ВСЕМ, ведь так? После этого все будут избегать меня, ведь вдруг я проголодаюсь. Может, Сивый и не может нам, полулюдям, предложить много, но когда это твой единственный выход… — Римус, ты можешь… — Нет! Я ЧИТАЛ законы, и все уставы, и про этот блядский, мать его, реестр! Он в ярости потушил окурок в остатках своего чая. До полнолуния оставалось ещё несколько недель, но его нервы всё равно были на пределе, сердце билось как ненормальное, когда он смотрел на Ферокса, бросая ему вызов, заставляя ответить что-нибудь. Тот же выглядел потрясённым, казалось, он лишился дара речи. Одна эта картина уже охладила пыл Римуса — он хотел просто спокойно поговорить, он хотел что-то узнать, а не орать на любимого учителя. Он достал ещё одну сигарету и зажёг спичками, которые всегда носил с собой. Затем толкнул всю пачку Фероксу через стол. — Оставьте себе, — тихо сказал он, делая затяжку. — Простите. Я не хотел кричать. — Кричать — это нормально, Римус, — слабо улыбнулся тот. — Особенно, когда тебя никто не слушает, а тебе нужно быть услышанным. Римус вопросительно на него посмотрел. Ферокс немного расслабился. — Мне кажется, ты смотришь на злость как на слабость, но это не так. Злиться — это хорошо. И у тебя на это есть чертовски хорошая причина. Ты прав. Нам всем нужно переживать из-за Волдеморта, и из-за Сивого, и из-за всей этой остальной чистокровной толпы. Если Министерство собирается относиться к хорошим, умным и рассудительным волшебникам так, как они относятся к тебе, то у таких людей, как Волдеморт, всегда будут последователи. Римус в шоке уставился на него. — Но, — продолжил Ферокс, — также всегда будут люди, которые работают против них. И пока мы продолжаем на них злиться, они не победят. — Они не победят, — повторил Римус. Обычно ему было стыдно после подобных гневных всплесков, но сейчас было спокойней — даже легче. — И даже на минуту не смей думать, что у тебя дерьмовые перспективы, — поднял бровь Ферокс. — Если ты думаешь, что Дамблдор горы свернул, чтобы ты получил образование, просто ради того, чтобы ты закончил ничем не лучше, чем сквиб, то ты совсем не знаешь Дамблдора, мальчик мой. *** Пятница, 20-е декабря, 1974 год. Декабрь подходил к концу, ночи становились всё длиннее, замок был окутан волшебным светом и тяжёлым одеялом снега. Казалось, все были в более хорошем настроении, чем обычно, и больше, чем когда-либо, хотели отпраздновать Рождество. Совы летали над залом со скоростью молний, доставляя упаковки и яркие открытки; учительница травоведения наложила чары на омелу и плющ, чтобы растения обвивали каждую люстру и все перила в замке; почти каждый вечер профессор Флитвик разучивал с портретами рождественские песни, и Сириус Блэк закончил этот семестр, с ног до головы укутанный в мишуру. Вообще-то, это даже не была идея Сириуса — это начал Джеймс, используя долговечное приклеивающее заклинание, чтобы прикрепить мишуру к воротнику и манжетам его мантии, пока тот спал. Но если он думал, что Сириус разозлится, то сильно ошибался — Блэк влюбился в свой новый прикид и носил его с гордостью. На самом деле, к последнему дню семестра как минимум пятнадцать других парней скопировали его стиль, как и девчонки, которые с недавнего времени принялись везде за ним ходить. Похоже, все люди в школе уже знали о Великой Гонке Поцелуев — и это не произвело того эффекта, на который надеялся Римус. В то время как Марлин повела себя разумно и отвергла поползновения Блэка, на их курсе — и на курсе перед ними — было полно девчонок, которые надеялись помочь Сириусу выиграть в этом споре. Того сперва весьма забавляла эта ситуация, но после месяца преследования от хихикающих девочек-подростков, которые отправляли ему обильно надушенные любовные послания и не сводили с него глаз ни на секунду, он сделал Мэри своим телохранителем. Мэри идеально подходила на эту должность — воинственная, готовая высказать всё, что думает, и совсем не заинтересованная в Сириусе. — Ты такой нытик, — вздохнула она в последний вечер семестра, когда они все вместе сидели перед камином. Джеймс играл золотым снитчем, который спёр со склада инвентаря для квиддича, пытаясь впечатлить Лили, которая, не поднимая головы, поспешно заканчивала подписывать рождественские открытки. Питера нигде не было видно, Марлин играла в шахматы с Римусом, и Сириус только что попросил Мэри сесть к нему поближе, опасливо косясь на группу девчонок, которые наблюдали за ним из противоположного угла. — Я не нытик, — сухо ответил он, ослабляя галстук. — Мне просто нравится личное пространство. — Ты всегда можешь просто засосать кого-нибудь из них, — предложила Мэри, вытягиваясь на диване и закидывая ноги Сириусу на колени. Он ей позволил. — Разве не в этом был весь смысл спора? — Ну да, — ответил Сириус очень нейтральным тоном. — Но они не должны были об этом знать, я должен был завоевать их своим очарованием и чертовски хорошеньким личиком. — Ты точно не боишься их, а, Сириус? — протянула Мэри. — Я был бы сумасшедшим, если бы не боялся девчонок, — засмеялся Сириус. — Вы все чокнутые. — Мэри, какая фамилия у Даррена? — спросила Лили, поднимая голову от своей горы открыток. — Харви, — ответила Мэри. — Господи, ты же не будешь отправлять ему открытку, правда? Ты его всего раз в жизни видела! — Приятно получать открытки на Рождество, — улыбнулась Лили и продолжила писать поздравления. — Ладно, хорошо, только не отправляй совой, он магл. — А как ты тогда писала ему весь год? — с искренним интересом спросил Римус. — Я отправляю письма маме, а она подбрасывает их в почтовый ящик. Он живёт напротив нас. И на окраине Хогсмида есть телефонная будка, поэтому несколько раз мы созванивались. — Я не знал, что там есть телефонная будка! — Да, она довольно древняя… одна девчонка из Когтеврана сказала мне, что в войну она была портключом, но до сих пор работает, — она снова потянулась. — Я уже не могу дождаться, чтобы его увидеть, — вздохнула она. Сириус спихнул её ноги, притворяясь, что наклонился, чтобы посмотреть игру в шахматы. — Где ты будешь на Рождество, Римус? — спросила Лили, облизывая свой последний конверт. — Надеюсь, не здесь останешься? — Люпин и Блэк снова приедут ко мне, — вместо Римуса ответил Джеймс. Лили бросила на него испепеляющий взгляд. — А, конечно. Римус, на самом деле, очень сильно хотел поехать к Поттерам. Он останется у них всего на неделю, потому что полнолуние выпадало на двадцать девятое, но это было не страшно — он просто не мог дождаться подарков, украшения ёлки и угощений миссис Поттер. — Я умираю с голоду, — лениво зевнул Сириус. — Где Пит? Может, отправим его на кухню вместо нас? — Кстати, я понятия не имею, где он, — сказал Джеймс. — Не видел его с ужина. — Может, он собирает вещи? — предположила Лили. — Пойду проверю, — Римус поднялся и потянулся. — Я тоже хочу есть, кажется, у меня в чемодане остались сдобные котелки… — Да что ты говоришь… — Сириус тоже поднялся и пошёл за ним. Римус вздохнул. Сириус постоянно выпрашивал у него сладости. Не то чтобы он не делился — просто у него они очень редко появлялись. Питера не было в их комнате, но вот сдобные котелки были. — Интересно, что с ним случилось, — Римус почесал затылок. — Проверь Карту, — предложил Сириус с полным ртом, разбрасывая вокруг себя крошки. Римус выгнул бровь, но ничего не сказал и достал Карту из прикроватной тумбочки. Он наложил отслеживающие чары, и Карта быстро отобразила небольшой флажок с именем «Питер Петтигрю». Похоже, он сейчас был в кладовой для мётел рядом с классом чар. — Што он там дел`т? — пробормотал Сириус, запихивая ещё один кекс в рот. Римус свернул Карту. — Не знаю. Думаешь, кто-нибудь из Слизерина его схватил? — Может быть, — Сириус сглотнул. — Если они наложили на него связывающие чары, то он может там всю ночь проторчать. Пойдём заберём его. — Позвать Джеймса? — Э… — Сириус глянул на дверь, и Римус понял по его лицу, что он до смерти боится проходить мимо шайки девчонок, которые поджидали его внизу. — Не, давай просто возьмём мантию и проберёмся тайком — мы быстро, да и всё равно поместимся под ней только вдвоём. Римус пожал плечами, соглашаясь. Если они быстро вызволят Питера, то, может, после смогут заглянуть на кухню. Сириус доел все его сдобные котелки. Они забились под мантию и поспешили вниз, мимо девчонок и Джеймса, через дыру за портретом. — Чёртов Питер, как всегда, — фыркнул Сириус себе под нос. — Четыре года мародёр и до сих пор не может наложить ни одного оборонительного заклинания. — Может, они напали на него со спины, — возразил Римус. — Или, может, их было много. Он не знал почему, но он обожал возражать Сириусу. Джеймс называл это препирательством, но Сириус никогда не показывал, что ему это не нравится. Так они и шли, через тёмные каменные коридоры по направлению к классу чар. — Стой, это тот? — прошептал Сириус, указывая на кладовую. — Ага, — ответил Римус. — Он тут, — он чувствовал его запах. — Ладно, достал палочку?.. Один, два, ТРИ! Сириус быстро распахнул дверь к большому удивлению Питера — который совершенно не был в опасности — и Дездемоны Льюис, взвизгнувшей: — Кто здесь?! — она побледнела и вытаращила глаза, её волосы растрепались, а губы были красными и влажными. Такой же взъерошенный Пит смотрел ещё более подозрительно. — Наверное, просто Пивз. Сириус затрясся от смеха, и Римус быстро зажал его рот ладонью, пытаясь оттащить его подальше от кладовой. Бедный Питер. — Я вернусь в общую комнату, у меня будут неприятности, если меня снова поймают в замке после отбоя, — сказала Дездемона, поправляя блузку. Она изящно поцеловала Питера в нос. — Увидимся завтра, Пити? В поезде? — Да… ладно… — рассеянно ответил Питер, всё ещё осматривая коридор в поисках невидимого хулигана. Римус поблагодарил всех богов за свою силу, пока Сириус отчаянно пытался вырваться из его хватки и натворить ещё больше бед. Римус не отпустил его, пока Дездемона не скрылась за углом. К тому времени Питер уже всё понял. — Ну всё, покажитесь! — он достал свою палочку, как раз когда Римус освободил Сириуса, и они оба скинули мантию-невидимку. — Я ЗНАЛ ЭТО! — закричал Питер. — ТЫ, КРЫСА! — Сириус согнулся пополам от смеха, держась за живот. — И как давно ты этим занимаешься?! — Неделю, — ответил Питер, залившись краской. — Как вы меня нашли? — НЕДЕЛЮ?! Мерлин, Петтигрю! Ты кем себя возомнил — врать нам целую неделю?! — Вы бы надо мной издевались! — Мы всегда над тобой издеваемся. — Можно мы уже пойдём на кухню? — вздохнул Римус. — Подожди, вот Джеймс об этом услышит! — с негодованием сказал Сириус. — Я поверить не могу. Вот правда. Не могу. Питер Петтигрю: Дамский Угодник. — Ой, заткнись, — надулся Питер и спрятал руки в карманы. — Я пошёл в общую комнату, я не хочу есть. — Ну, если судить по тому, как ты присосался к лицу Льюис… — Заткнись! — Питер завернул за угол. Сириус смеялся всю дорогу до кухни и почти впал в истерику по пути назад, даже под весом угощений и сладостей от домашних эльфов. — По крайней мере, теперь этот глупый спор наконец закончится, — довольно сказал Римус, когда они подошли к портрету Полной Дамы. Сириус остановился как вкопанный, из-за чего Римус в него врезался и чуть не уронил бутылку сливочного пива. — Чёрт, я об этом не подумал! — Ну, теперь тебе не нужно об этом думать, — рявкнул Римус, потирая свой ушибленный локоть. — Пит победил. — Ты прав, Лунатик. А-а-а-а-а! Это значит, что если я не поцелуюсь до конца этого года, то я буду бо́льшим лузером, чем Петтигрю! Римус тяжело вздохнул.