All the Young Dudes

Избранные места из переписки мародёров: Дорогой Лунатик! Думаю, мне сойдёт с рук, если я буду писать письма. По крайней мере, пока. Уверен, что их читают, но МНЕ ПОЕБАТЬ, ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ, РЕГУЛУС? Тут просто ужасно. Похоже, мама пыталась выкинуть мои гриффиндорские вещи, пока меня не было, но я наложил на них перманентные удерживающие чары. Собираюсь придумать что-нибудь ещё, чтобы выбесить её. На следующей неделе состоится большая семейная встреча, вычурный ужин, официальная одежда, моё самое лучшее поведение и так далее, и так далее. Джеймс говорит, что мне просто надо не высовываться и составить список тех, кто придёт и что будет говорить, на случай, если это пригодится позже. Я не знаю. Я больше хочу запустить несколько грязевых бомб. А ты бы что сделал? Сириус. *** Сириус! Подружился с Регом, как я вижу? Полегче с ним, там у тебя больше нет никого, кто был бы на твоей стороне. Пожалуйста, будь осторожен. И я не знаю, что бы я сделал. Я никогда не был на вычурном ужине. Наверное, просто выставил бы себя идиотом. Не натвори глупостей, ладно? Джеймс обычно всегда прав. Римус. *** Дорогой Римус! Поверить не могу, что мне придётся провести всё лето без вас. Иногда я так ненавижу тот факт, что я единственный ребёнок в семье. Тебе наверняка никогда не бывает одиноко в приюте. Сириус вроде в порядке, мы очень часто разговариваем, мне кажется, ему скучно. И если самое худшее, что там с ним происходит — это скука, значит, всё не так уж плохо, да? Я всё время пытаюсь уговорить его не поднимать панику — мы не можем знать наверняка, какими вещами занимаются Блэки. Может, всё не так уж плохо. Надеюсь, твоё лето началось хорошо. Ты уже сел за домашку? Мне физически больно от одного взгляда на эссе по чарам. Джеймс. *** Джеймс! С ним всё было бы нормально, если бы он мог контролировать себя, в чём я сильно сомневаюсь. Продолжай разговаривать с ним, напоминай, что он должен вернуться в Хогвартс целым и невредимым. Лето началось нормально. Ты прав, мне тут никогда не бывает одиноко. Бо́льшую часть времени мне не хватает личного пространства, но этим летом всё нормально. Не беспокойся за меня. Это эссе по чарам полнейшая ерунда, ты и сам это знаешь. Просто не любишь работать, Поттер. Римус. *** Лунатик! Привет тебе из Сан-Франциско! Я думал, тут будет жарко, но здесь чертовски холодно, и всё время идёт дождь. Хрен его знает, почему Филомена захотела здесь жить, тут ничуть не лучше, чем в старой доброй Британии. Пит. *** Дорогой Лунатик! На этой неделе устроил шоу, это было охеренно. Нашёл кучу старых магловских постеров в магазине ниже по дороге — фотки девчонок, ну, ты понимаешь. Они даже не двигаются, это просто ржака. Короче, я приклеил их на стены своим фирменным удерживающим заклинанием, и мама просто В ЯРОСТИ. Мне кажется, её просто бесит, что это магловские девчонки, и ей вообще плевать, что у них сиськи наружу. В общем, теперь мне нельзя выходить из дома одному. Но оно того стоило. Сириус. *** Сириус! Ты кретин, и ты это знаешь. Постеры??? Тебе не стрёмно, что они все пялятся на тебя? Римус. *** Дорогой Римус! Я очень волнуюсь за Сириуса. Не знаю, рассказал он тебе или нет про свою выходку с постерами, но он такой идиот, что сделал это. Не верь, если он будет говорить тебе, что у него всё нормально — он определённо точно ревел до того, как я говорил с ним в последний раз по зеркалу (только не говори ему, что я тебе сказал, понятное дело). Будь начеку на случай, если нам придётся проводить операцию по спасению. Джеймс. *** Джеймс! Я готов, когда ты готов. Римус. *** Лунатик! Не слушай Поттера, он просто курица-наседка. Всё нормально, ничего такого, с чем я бы не справился. Надеюсь, у тебя хорошо проходят каникулы. Не могу дождаться сентября. Сириус. *** Пятница, 22-е августа, 1975 год. Римус на слабых ногах зашёл в свою комнату. Это полнолуние было плохим. Мадам Помфри думала, что это из-за смены обстановки. Теперь через всю его грудь тянулся длинный толстый шрам. У него уже целую вечность не оставалось шрамов. Грант резко сел на кровати с обиженным выражением лица. — Где ты был? — спросил он. — Я думал, тебя приняли мусора или ещё чо. — Болел, — ответил Римус. — Чем болел? Римус вздохнул и упал на кровать. У него была тяжёлая ночь, и он просто хотел спать. Он закрыл глаза. Не было сил оправдываться. — Ну, видишь ли, на прошлой неделе было полнолуние, — спокойно сказал он. — Когда мне было пять лет, меня укусил оборотень, и теперь я сам оборотень. Я оборачиваюсь каждый месяц, и Надзирательница запирает меня в подвале, чтобы никому не навредил. — О, ха-ха-ха, — ответил Грант, залез к Римусу на кровать и сел верхом на его бёдра. Они оба были такими тощими, что с лёгкостью умещались на узкой койке. — Очень смешно, умник. Ладно, не рассказывай. Он наклонился вперёд и поцеловал Римуса. Римус распахнул глаза, замерев на секунду. — Всё нормально, — успокоил его Грант, погладив по щеке. — Все на улице, я проверил. Римус поцеловал его в ответ. У него получилось довольно странное лето, но одно из самых приятных за всю его жизнь. Впервые ему не было одиноко, он не отсчитывал дни до первого сентября. В самом начале они с Грантом подружились на почве общей любви к Дэвиду Боуи, Нилу Янгу и группе T.Rex — даже к Deep Purple, по которым сходил с ума Грант и которые наверняка понравились бы Сириусу. Они оба ненавидели футбол — и других парней — так что они вдвоём шлялись по городу или сидели за большими пустыми домами-трейлерами и курили краденые сигареты. Однажды в середине июля они сидели там на горячей щебёнке, кидали камни и обсуждали достоинства Electric Warrior, и вдруг рука Гранта оказалась на его колене, а затем на поясе, притягивая ближе. — Что ты…?! — Всё нормально, — отчаянно прошептал Грант и прислонился лбом к горячему лбу Римуса. — Никто не узнает, — его поцелуй на вкус был, как сигареты, и ощущался, как солнечный ожог. После этого каждый раз, когда они оставались наедине, они целовались. Это должно было стать сюрпризом, но не стало. Римус быстро осознал, что всегда этого хотел — этого или чего-то подобного. Будто туман вдруг рассеялся. Учитывая все обстоятельства, он был благодарен Гранту, что он сделал первый шаг. То, что происходило между ними, не было особо романтичным или нежным. Скорее необходимым. Римус знал, что должен зайти в этом так далеко, как только сможет, чтобы узнать все острые углы и ограничения. Он прощупывал собственные желания и использовал Гранта как компас. Его полное имя было Грант Чепмен. Ему только что исполнилось шестнадцать, и он жил в приюте с мая, хотя это был далеко не первый его приют. Оба родителя Гранта были живы, и у него были даже дальние родственники — дедушки, бабушки, тёти, дяди и взрослые двоюродные братья и сёстры. Но никто из них, похоже, не хотел оставлять его у себя надолго. — Слишком много забот, — дерзко ухмылялся Грант. — В конце концов все от меня устают. Как и большинство парней в приюте, он плохо учился в школе и пару раз попадал в неприятности с полицией из-за мелких правонарушений. Хотя официально его никогда не арестовывали. Он не был жестоким, но у него был длинный язык, и он умел постоять за себя. Но в его теле не было ни одной устрашающей косточки, он был хорошим с ног до головы. И ещё у него была невероятная улыбка: она освещала всё его лицо и моментально располагала к нему людей. Один из его клыков рос немного косо, и это было безумно очаровательно. Римус не мог понять, почему никто из взрослых не захотел забрать его. Иногда он дурачился и вёл себя как ребёнок, но это было не страшно — Римус знал, что бо́льшую часть времени он мог быть даже слишком серьёзным. Что-то в весёлой, беспечной натуре Гранта делало Римуса более уверенным — более спокойным. И он так сильно нравился Гранту. По-настоящему нравился. — Ты самый смешной парень, которого я знаю, — смеялся Грант, когда Римусу казалось, что он не сказал ничего смешного. — И, заметь, я раньше никогда не подцеплял никого из частной школы. — Я такой же, как ты, — ответил Римус. — Гопник из приюта. — Завали, — Грант игриво его пихнул. — Ты бывал в хороших местах, по тебе видно. Римус не ответил, но это заставило его улыбнуться. Грант часто заставлял его улыбаться. И кроме того, Грант очень, очень хорошо умел целоваться. Ну, по крайней мере, Римус думал, что это так, учитывая, что Грант был единственным, кого он целовал. В самый первый раз он почувствовал бешеный трепет и подумал: так ВОТ о чём вся эта шумиха! Он мог бы целовать Гранта целый день, даже не делая пауз, чтобы набрать воздуха. Иногда он автоматически шевелил губами во сне, ища Гранта рядом. Раньше Римус боялся, что целоваться — это страшно и неловко, но… с Грантом это было легко, как и многое другое. С ним было классно с самого начала: никакой суеты, никаких вопросов. — Если ты здесь только до конца лета, то мы должны взять от него всё, а? — с озорством говорил он. — Не переживай, я не собираюсь делать тебе предложение, хоть ты и очаровашка. — Очаровашка! — хмурился Римус. — Очаровашка, — подмигивал Грант. — И слишком хорош для меня, чёрт возьми. Римус ненавидел подобные разговоры и затыкал его очередным поцелуем. Естественно, им приходилось прятаться. От других парней и от работников приюта. Римус боялся даже представить, что случится, если их поймают — их точно разлучат, и это ещё если их не забьют до смерти. Рассказала бы Надзирательница Дамблдору? Они могут исключить из школы за то, что ты… ну, за то, что ты целуешь других парней? К счастью, у Гранта был опыт в тайных операциях, и они никогда не попадали в такие ситуации, чтобы их даже теоретически могли поймать. — Ты часто занимался подобными вещами? — однажды набрался храбрости спросить Римус. Они сидели за какими-то старыми сараями на территории местной средней школы. — Пару раз, — пожал плечами Грант. — Не слишком много. А ты? — Никогда! — потрясённо ответил Римус. — Я даже не… — О, бедняга, — легко засмеялся Грант и взъерошил кудряшки Римуса. — Ты не знал. Римус покачал головой, его уши загорелись. Грант цокнул языком: — Никогда не засматривался на другого парня? У тебя никогда не было этого чувства к какому-нибудь актёру или учителю? — …О боже, — ужаснулся Римус: его захватили воспоминания о Фероксе. Грант снова засмеялся: — А я думал, вы там все такие, ребятки из частной школы. Римус лишь снова покачал головой, задумавшись, было ли ещё что-нибудь, чего он не знал о себе. С приближением сентября Римус понял, что пытается игнорировать близость разлуки с Грантом. Он чувствовал вину за то, что всё лето почти не помнил о войне и что в такое время эгоистично занимался своими потребностями. Но в то же время ему казалось, что такая возможность может ему больше никогда не представиться. Остальные мародёры слали ему письма, как и все предыдущие годы — Римус послушно писал ответы, не желая их волновать. Он ничего не говорил о Гранте. Он не знал, что сказать, уверенный, что, если его ручка коснётся бумаги, он расскажет абсолютно всё, и они больше никогда с ним не заговорят. Или хуже: попытаются понять его и никогда больше не смогут встретиться с ним взглядом. Это было с одной стороны. А с другой, Римусу просто нравилось держать всё в секрете. Мародёрам не обязательно знать о нём всё, и ему можно было заводить других друзей, разве нет?