All the Young Dudes

Throw me a line, I'm sinking fast Clutching at straws — can't make it Havana sound we're trying, Hard edge, the hipster jiving Last picture shows down the drive-in You're so sheer — you're so chic; Teenage rebel of the week Брось мне верёвку, я быстро тону, Хватаюсь за соломинки — и не могу выбраться, Мы пробуем звук Гаваны, Острые углы, хипстерский джайв, Последний фильм показывали в кинотеатре под открытым небом, Ты так чиста — ты так шикарна; Подростковый бунт этой недели. Воскресенье, 4-е января, 1976 года. Остаток рождественских каникул прошёл в какой-то неуверенной чёрно-белой атмосфере. Поттеры собирали у себя гостей на Новый год, но мало кто пришёл. Многие друзья из близкого круга теперь работали на Дамблдора, объяснила миссис Поттер, и все были заняты в военных действиях. Что бы это ни значило. Их дальние друзья либо повернулись спиной к Поттерам («Мы — осквернители рода», — гордо объявил Джеймс), либо просто были слишком напуганы, чтобы с ними общаться. Грюм даже слышать не хотел о том, чтобы миссис Поттер сводила Сириуса в Косой переулок, но ему нужна была новая обувь, так что однажды они все отправились в деревню. Там Сириус просто до безумия влюбился в пару новых «мартенсов» с ярко-жёлтыми шнурками. Римус ему завидовал: его ботинки уже давно вышли из моды и развалились. По дороге домой они видели двух панков — один с целым рядом серебряных колец в одном ухе, у другого — зелёные волосы. Очень странная картина для такой маленькой деревни, но Римус решил, что подростки везде подростки. Миссис Поттер запретила им красить волосы, но в последнюю ночь перед школой, после многочасовых уговоров, Римус сдался и помог Сириусу проколоть ухо с помощью иголки от своего значка старосты и кусочка картофеля. Пролилось много крови, но Сириус был в восторге. И вот таким он предстал перед Римусом в воскресенье утром, когда они должны были уезжать в Лондон — с объёмным начёсом из чёрных волос, заброшенных на одно плечо, чтобы были видны проколотое ухо и в нём — новая золотая серёжка, в тяжёлых чёрных ботинках. Он стоял, сунув руки в карманы и широко расставив ноги, словно рок-гитарист. — Магловский образ, — ухмыльнулся он, зажав сигарету в зубах. — Как я выгляжу? — Как кретин, — сказал Джеймс. — Как рок-звезда, — сказал Римус и мысленно застонал. Он был обречён. Он думал (надеялся даже), что травма Сириуса немного остудит его пылкое влечение к своему лучшему другу. Может, вправит ему мозги, и он осознает, что они всегда будут только друзьями и нужно сосредоточиться на том, чтобы быть чертовски хорошим другом. Но нет. Сириус был полубогом, и Римус мог лишь безнадёжно его боготворить. Ты тупой влюблённый кретин, говорил он себе. Но, в любом случае, Римус был рад вернуться в Хогвартс, где границы были чёткими, а экзамены требовали его внимания целиком. На Кингс-Кросс все оборачивались на Сириуса. Маглы не обращали на него внимания, но волшебники — или, если быть точным, волшебницы — откровенно пялились. Мэри подошла к нему на перроне в бирюзовых замшевых туфлях на таком высоком каблуке, что оказалась одного с ним роста. — Здоров, красавчик! — улыбнулась она и крепко его обняла. Римус через её плечо увидел лицо Сириуса. Тот был доволен. Наверное, приятно вот так обнять кого-нибудь после тяжёлых событий в жизни. Особенно кого-то настолько эмоционально открытого, как Мэри. Римус подождал, когда его боль достигнет пика и начнёт медленно затихать, а пока улыбался и кивал, слушая рассказы Марлин о её Рождестве. В поезде они забились в своё привычное купе, и Римус вечно будет благодарен Лили за предложение выйти на патруль по поезду. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешает немного свежего воздуха, — улыбнулась она. — Да, спасибо. Там довольно душно. — Значит, сыт по горло Рождеством с мародёрами? — Можно и так сказать. — Бедняжка Римус, — она взяла его под руку и слегка прислонилась. Это было приятно, словно миниобнимашки. У неё было маленькое мягкое тело. Может, поэтому парням так нравились девчонки. — Я слышала о Сириусе, — очень тихо сказала она. — Он в порядке? — Да, — кивнул Римус. — Думаю, да. Как ты узнала? — Эм-м… Вообще-то, Сев мне рассказал. Я ему не поверила, но когда увидела новый образ Сириуса… — Блядь. А он откуда знает? Лили пожала плечами. — Все уже знают? — Только то, что его выгнали из дома. И лишили наследства. Никто не знает, почему, — она смотрела на него, и Римус осознал, что она хотела, чтобы он рассказал ей причину. — Это сложно, — сказал он. — Не думаю, что он хочет, чтобы все знали. — Ты хороший друг, — она похлопала его по руке. Ага, горько подумал он. Просто отличный друг. Я думаю только о Сириусе. О безопасности Сириуса. О счастье Сириуса. О руках Сириуса, о шее Сириуса, о губах Сириуса, о том, как Сириус кидает меня на кровать и… Хватит. Не-а. Сейчас не время. Блядский боже. — Эй! — внезапно крикнула Лили, указывая пальцем вперёд по коридору. — Если это ты, Крауч, я с тебя шкуру спущу… Барти Крауч. У Римуса внутри всё перевернулось. Он был там на Рождество. Гадкий мелкий ублюдок. Этот четырнадцатилетний утырок издевался над какими-то младшими девочками, левитируя их сумки у них над головами. Лили, как всегда бесстрашная, подлетела к нему, угрожая отработками, потерей баллов факультета, даже проклятьем. Тот лишь фыркнул в её сторону, но сумки на пол уронил. — Барти, что ты… о, — дверь ближайшего купе открылась, и в проёме появился Регулус Блэк. Он прищурился на Лили. — Что тебе надо, Эванс? — Грубить не обязательно, — шикнула она, затем подняла бровь на Крауча. — Держись подальше от неприятностей, или я поговорю со Слизнортом. Ты ходишь по тонкому льду, и ты это знаешь. Пойдём, Римус, — она посмотрела на Римуса, который стоял чуть в стороне в надежде избежать своих обязанностей старосты. Регулус резко повернул голову и уставился на Римуса, только его заметив, и всё его высокомерие моментально испарилось. Без него он выглядел гораздо более юным. — Люпин, — коротко сказал он. Римус только кивнул в ответ. Регулус пару раз открыл и закрыл рот. Он очевидно хотел спросить. Римусу же хотелось его ударить. Но не перед Лили. Он вспомнил отчаянное беспокойство Сириуса о своём брате и увидел то же самое в глазах Регулуса. — Он в порядке, — бросил Римус. Регулус моргнул, затем кивнул и вернулся в купе, захлопнув за собой дверь. Барти в недоумении почесал затылок. *** Четверг, 15-е января, 1976 год. Второй семестр шёл полным ходом, когда Римус осознал, что ему не нужно было так переживать. Ему даже не нужно было пытаться избегать Сириуса. СОВы уже маячили за углом, они должны были начаться в мае, и если в первом семестре пятикурсники думали, что у них большая нагрузка, то во втором их ожидало очень резкое пробуждение. Римус боролся с этим добавочным стрессом, проводя каждый свободный час в библиотеке или отрабатывая практические заклинания в общей комнате. К концу третьей недели он понял, что каким-то образом стал негласным лидером своего рода кружка по домашней работе и подготовке к экзаменам — несколько пятикурсников и даже ученики помладше начали подходить к нему за советами и консультациями по учёбе. — Люпин! Что там за движение палочкой, которое ты делаешь с двигательными заклинаниями? Я всё время делаю не так… — Римус, Римус, напомни, как правильно, «апаре́циум» или «апа́рециум»? — Эй, Люпин, покажи ещё раз, как сделал ту хронологию? Я всё время забываю… Римус притворялся, что его это утомляет, но втайне был в полном восторге. У него что-то получалось хорошо. Мародёры — когда он их видел — крайне этим забавлялись и называли его «профессор». Один из учеников присоединялся к этим внеклассным занятиям постоянно — гриффиндорец с четвёртого курса по имени Кристофер Барли. Он был тихим и ответственным, с серьёзными тёмными глазами и длинными тонкими пальцами. Скромный, но с невероятной улыбкой. Когда Римус впервые с ним поздоровался, он будто озарился изнутри. После трёх или четырёх «случайных» столкновений в замке Римус осознал, что Кристофер на него запал. У меня уже лучше получается видеть такое, виновато подумал он. К несчастью, это чувство было безответным. Естественно, Римус был польщён — трудно было не быть польщённым — но он не мог найти в себе никаких чувств к Кристоферу, кроме жалости. Ни один из них не осмеливался сказать что-нибудь, и Римуса это устраивало. Вдобавок ко всему, у Римуса ещё были обязанности старосты, которые, казалось, умножались с каждой неделей. Ещё до Рождества во время патрулирования коридоров был проклят староста из Пуффендуя (маглорождённый), его не могли найти до утра, и деканы факультетов приказали патрулировать парами. Это превратилось для Римуса в еженощную клоунаду, потому что бо́льшую часть времени он водил за нос Лили, уводя подальше от мародёров, проводивших одну зловещую миссию за другой. И обычно это работало. Проблема заключалась в том, что после Рождества Джеймс и Сириус стали ещё более дерзкими. Вооружённые Картой Мародёров и мантией-невидимкой, они бороздили замок, словно пара пиратов, разграбляя и опустошая его. Несколько раз Римус возвращался с вечернего патрулирования и не находил друзей в комнате — эти двое возвращались только через час-два, полные смеха и бравады, и рассказывали ему, как были почти пойманы на этот раз, но только почти. Квиддич тоже отнимал у них много времени и разлучал с Римусом. Первой игрой года стал матч со Слизерином, который закончился вничью. Это означало, что обе команды будут беспощадно бороться за Кубок. С Джеймсом во главе команда Гриффиндора тренировалась в два раза больше, и Поттер вытаскивал Сириуса на пробежку каждое утро на рассвете. Вообще, из-за учёбы, внеклассных занятий с группой учеников и обязанностей старосты его редкое свободное время практически не совпадало со свободным временем друзей. Римус мельком видел их в Большом зале или перед сном — не считая Питера, чьим единственным внеклассным времяпрепровождением была его девушка. Так что где-то в середине января Римус удивился, столкнувшись ночью с Сириусом. Они с Лили, как обычно, патрулировали, в последний раз на этой неделе. Полнолуние должно было наступить через два дня, и Римус тщательно проследил, чтобы его дежурства не выпадали на эти ночи. Он предложил выстроить расписание для их факультета — и остальные старосты Гриффиндора явно были этому рады. Конечно, они все были хороши в работе, обладали обострённым чувством справедливости и достаточной отвагой, чтобы поступить правильно, — но мало кто из гриффиндорцев любил бумажную работу. Римус схватился за эту возможность, и пока она шла ему на пользу. — Ну, давай, — сказала Лили, когда они спустились с лестницы, ведущей в Астрономическую башню. Сегодня это обычно популярное место досуга после комендантского часа пустовало. — Главные ингредиенты для успокаивающего зелья, перечисли. — Э-э… — выдохнул Римус, когда его бедро щёлкнуло на последней ступени. Он был рад, что перед полнолунием его переполняет энергия. — Крылья златоглазки, роса с клеверного поля, морская вода и… эм-м… — О, да ладно, Римус! — расстроенно воскликнула Лили. — Это же материал четвёртого года! — Я знаю, но у меня никогда не получается… Погоди, ты это слышала? — Что? — Ш-ш! Он был уверен, что услышал вздох, и теперь, в полной тишине, он слышал ещё два быстрых сердцебиения рядом. И запах чего-то ещё, чего-то воодушевляющего и пьянящего голову. Он сорвал ближайший гобелен и поднял волшебную палочку. — Люмос! — Дерьмо! — Мэри! — выдохнула Лили. — Лунатик! — воскликнул Сириус. — Чем вы двое тут занимаетесь?! — спросила Лили, мигом переключаясь на свой властный тон, который до жути напоминал тон Макгонагалл. — Сама не видишь, Эванс? — подмигнул ей Сириус. Руками он до сих пор обнимал Мэри за талию, словно защищая, его растрёпанные волосы падали ему на лицо, а губы были непривычно красными. Блузка Мэри была расстёгнута практически до живота, и она поспешно пыталась прикрыться. — Мы должны назначить вам обоим отработки, — сдвинула брови Лили. — Ой, Лили, не будь врединой, — улыбнулась Мэри. — Все этим занимаются, мы просто развлекаемся. — Ну… раз это в первый раз, — смягчилась Лили. — Пойдёмте, мы всё равно возвращались в башню. — Ещё пять минут? — дерзко спросил Сириус к большому негодованию рыжей. Мэри засмеялась и игриво его шлёпнула. — Плохой мальчик! — захихикала она, застёгивая свою блузку. — Пойдём, всё равно ты бы сегодня ничего больше не получил. Они вчетвером пошли в башню вместе, девчонки впереди хихикали и перешёптывались между собой, время от времени поглядывая за спину на Сириуса и снова начиная хихикать. Сириус им подыгрывал, щеголяя вальяжной походкой, заправляя волосы за одно ухо и подмигивая девчонкам каждый раз, когда те оборачивались. Несколько раз он пытался поймать взгляд Римуса, словно пытаясь разделить с ним шутку, но Римус упрямо смотрел перед собой и ничего не говорил. — Всё нормально, Лунатик? — спросил Сириус, когда они легли в кровати, по-прежнему не обмолвившись ни словом. Теперь его голос звучал обеспокоенно. Так ему и надо, подумал Римус. — Да, — ответил Римус, повернулся на бок и закрыл глаза.