All the Young Dudes

Anyone who ever had a heart Wouldn’t turn around and break it And anyone who ever played a part Wouldn’t turn around and hate it. Любой, у кого хоть когда-то было сердце, Не отвернулся бы и не разбил бы его. И любой, кто хоть когда-то играл эту роль, Не отвернулся бы и не возненавидел бы её. Воскресенье, 13-е июня, 1976 год. Всё болит, было первой мыслью Римуса, когда он очнулся. Следующей мыслью было — где они? Никто так и не пришёл. Было тепло, слишком тепло для июня, и его сердце никак не могло успокоиться от остаточной злости волка. Он с трудом поднялся на ноги и доковылял до дивана, капая кровью. Это должно было стать их последней вылазкой, несчастно подумал он. Они должны были гоняться за единорогами. Что случилось? Он сразу же начал беспокоиться — наверное, произошло что-то ужасное, что-то кошмарное, раз вообще никто из мародёров не пришёл. Любой из них мог хотя бы посидеть с ним в знак поддержки. Даже Хвост. — Доброе утро, дорогой, — быстро вошла мадам Помфри. Она нервничала больше, чем обычно, он чувствовал это по запаху. Что-то случилось. Только он не мог спросить, что именно, ведь так? — О, бедняжка, эта ночь просто полна неприятных сюрпризов, да? — она начала исцелять его самые серьёзные раны. — Что значит «полна сюрпризов»? — спросил он, пытаясь говорить не слишком нервно. — О… ничего, дорогой, тебе не о чем беспокоиться. В больничном крыле он попытался не засыпать, но мадам Помфри стояла над ним, пока не убедилась, что он выпил снотворное до дна, и он моментально вырубился. — Римус? … пс-с… ты не спишь? Римус открыл усталые, сонные глаза и увидел расплывчатую фигуру Джеймса перед собой. Вернее, голову Джеймса. — Сохатый? — прохрипел он. — Ш-ш, — прошептал Джеймс, едва двигая губами. — Помфри никого к тебе не пускает, пришлось прокрасться под мантией. Ты в порядке? — Не особо, — он уже чувствовал новые шрамы, даже не двигаясь. — Что случилось? Вы не пришли. У его друга было странное непривычное выражение лица. Непривычное для Джеймса. Это что, стыд? — Мне очень жаль, Лунатик. — Почему?! Что случилось? — снова спросил Римус более твёрдым голосом. — Я ничего не помню. — Это… Годрик, я не знаю, как тебе это рассказать. — Попытайся. Где Сириус? Почему он не с Джеймсом? Римусу хотелось прокричать эти вопросы. — Слушай, прошу, только не злись на него, ладно? Он идиот, чертовски глупый идиот, но мне кажется, он не понимал… мне кажется, он не хотел… О. Римуса мгновенно озарило. — Джеймс. Что сделал Сириус? За всё то время, что Римус знал Джеймса, тот ни разу никому не лгал. И всё же история, которую он рассказал, была полна лжи во спасение — и Римус не знал, было это ради него или ради Сириуса. Сириус не думал; он действовал безрассудно; он не хотел ничего плохого. Но это принесло много плохого, хотел он этого или нет — и он несёт ответственность за многое другое. — Он… рассказал Снейпу, — сказал Римус, пытаясь осознать случившееся, чувствуя ужас и отвращение, которые скрутили живот и поднимались выше. — Не… не совсем, — Джеймс моргнул и облизнул губы. — Он рассказал ему, как работает Ива, и Снейп… ну, ты знаешь Снейпа. — Я знаю Сириуса. Джеймс кивнул, будто бы соглашаясь с этим утверждением. — Никто не пострадал. Сириус рассказал мне в последний момент, и я успел остановить Ню… Снейпа… пока он не подошёл слишком близко, но… — Он увидел меня, — Римус подумал, что его сейчас вырвет. В ушах ужасно шумело, будто он падал в тёмную яму без дна, каньон отчаяния. Он закрыл глаза. — Можешь, пожалуйста, уйти, Джеймс? — И мы бы пришли, мы с Питом, мы бы пришли, но Снейп пошёл к Дамблдору, и ты был таким злым… — Джеймс! Я хочу, чтобы ты ушёл! — шикнул он, не открывая глаз. — Но, Лунатик… — Пожалуйста. — …Ладно, брат. Ладно. Но я вернусь. Римус ничего не сказал, даже не открыл глаза, пока не услышал шелест занавесок и не понял, что остался один. Мадам Помфри наконец высунула голову из-за угла. — Здравствуй, дорогой, — ласково сказала она. — У меня тут ещё одно снотворное… Я знаю, что ты не хочешь, но… — Давайте сюда, — он моментально протянул ноющую руку. Что угодно, чтобы это закончилось. Что угодно, чтобы больше не думать об этом. Он должен был предвидеть что-то подобное, даже если Джеймс не предвидел. Сириус находился в состоянии свободного падения с самого Рождества, и вопрос был лишь в том, кого он раздавит, когда наконец приземлится. *** Понедельник, 14-е июня, 1976 год. Римус Люпин никогда — никогда — не простит Сириуса Блэка. Это решение он принял почти тотчас, как проснулся во второй раз после этой ужасной луны. Вес произошедшего раздавил его, и он чувствовал такую чистейшую ярость, что она физически его жгла. Так вот как ощущается предательство. Он уже очень давно не чувствовал такой злости. В конце четвёртого года Римус тихо и незаметно для окружающих ослабил оборону, стал мягче, расслабился — по крайней мере, со своими друзьями. Держать всех на расстоянии вытянутой руки — держать всех в лёгком страхе перед самим собой — было слишком утомительным занятием. Но теперь. Теперь Римусу давалось это очень легко. Он почти не говорил с мадам Помфри, разве что потребовал от неё несколько дополнительных дней в больничном крыле. — Римус, конечно, отдых — это важно, но лежать в кровати весь день плохо для здоровья. Тебе нужна физическая разминка. — Я себя плохо чувствую, — повторял он из-под одеяла. Он вёл себя как ребёнок, но она ему позволяла. Она знала о том, что произошло. Она его жалела. Медсестра цокнула языком и разрешила остаться ещё на одну ночь. Дамблдор был хуже всех. Как всегда глашатай плохих новостей, он пришёл к нему на следующий вечер после происшествия, чтобы предложить собственный бесполезный взгляд на ситуацию. Римус сел в кровати и сложил руки на груди, не двигаясь и не дёргаясь. — Мистер Снейп уже успокоился, возможно, это приятная новость, — сказал Дамблдор. — Он, конечно, перепугался, но его убедили действовать в интересах школы и одноклассников. Римус фыркнул. Дамблдор не отреагировал. — Так что никто не пострадал. Ваш друг мистер Блэк… — Не друг, — сказал Римус, не глядя на Дамблдора. Он смотрел только вперёд. — Римус… — Его отчислили? — Нет, — тихо сказал Дамблдор. — То, что сделал Сириус, было невероятно глупо, невероятно опасно. Но это было ошибкой. Я не сомневаюсь, что он искренне жалеет об этом. Он получил ценный урок. — О, великолепно, — снова фыркнул Римус и крепче сжал руки, будто они были единственным, что удерживало его. — Ну, раз наследник дома Блэк получил хороший моральный урок. Раз это пошло на пользу его личностному росту. — Римус… — Раз мы все можем оглянуться на это и подумать: «О, какая прекрасная притча!» — спасибо Всевышнему, теперь мы знаем, что случается, когда отправляешь своего врага к смертоносному, блядь, монстру! — Римус! Он замер. Его лицо горело. Он наконец посмотрел на Дамблдора. Холодные светло-голубые глаза смотрели на него. Римус вспомнил их первую встречу. Тогда он тоже был грубым и злым. — Ты имеешь полное право чувствовать то, что сейчас чувствуешь, — как всегда спокойно сказал Дамблдор. — И будь уверен, Сириус будет наказан. Римус хотел ответить что-нибудь язвительное об эффективности отработок, когда дело касается Сириуса Блэка, но промолчал. Дамблдор продолжил: — А теперь я предостерегу тебя, как уже предостерегал однажды, когда детская шалость вышла из-под контроля. Пыл — это важное качество, но мы все должны уметь его контролировать. — Немного поздно для этого. — Тебя ужасно подвёл близкий человек, и мне очень жаль. Но ты не можешь позволить этому инциденту… — Близкие люди подводили меня с пяти лет, — горько сказал Римус. — Я привык к этому. Да и вообще, — он опустился спиной на кровать, желая, чтобы Дамблдор просто наконец ушёл и оставил его в покое, — мы не были так уж близки. — Очень жаль, — ответил Дамблдор и поднялся. — Потому что очень скоро мы все будем нужны друг другу больше, чем когда-либо. Прощай и постарайся забыть, Римус. Римус не попрощался, он лишь повернулся на бок и попытался уснуть. *** Мадам Помфри не разрешила ему остаться на третью ночь подряд. Вместо этого он пошёл прямо к профессору Макгонагалл. Он два раза постучал в дверь и сразу ворвался внутрь. — Римус! Вы в порядке? — Отправьте меня обратно. — Прошу прощения? — декан его факультета поднялась из-за стола. — Отправьте меня обратно, — повторил он, сжимая руки в кулаки. — В приют. Экзамены закончились, мне не нужно здесь оставаться. — Римус, семестр не закончился. Я не могу никуда вас отправить, если вы не болеете. — Значит, я заключённый? — Конечно, нет, глупый мальчишка. Сядь. Римус был удивлён таким ответом и подумывал отказаться или вообще сразу же вылететь обратно за дверь. Но она была такой строгой, и что-то внутри него, что было вбито в очень раннем возрасте, заставляло подчиняться, когда старшие женщины поднимают голос. Она тоже села, и её покрасневшее лицо слегка вернуло нормальный цвет. Она взмахнула палочкой, и на столе появился заварочный чайник с двумя чашками на блюдечках. — Чаю, мистер Люпин? — Нет, спасибо. — Давайте, — цыкнула она и всё равно налила ему чай. — Я знаю, что самые неприятные разговоры могут стать приятней с правильными закусками. Угощайтесь печеньем, — она кивнула на тарелку, которой не было ещё секунду назад. — Не хочу. Я просто хочу уехать, — сказал он самым спокойным голосом, на который был сейчас способен. — Да, вы чётко дали мне это понять, — она сделала глоток из своей чашки. — Но я не отправлю вас обратно в приют Святого Эдмунда. — Тогда скажите мадам Помфри, чтобы она разрешила мне спать в больничном крыле. — Я не стану этого делать. У вас есть совершенно приемлемая кровать в башне Гриффиндора. — Я не могу туда вернуться. — Гриффиндорцы не убегают от своих проблем, мистер Люпин. — Да, но слизеринцы убегают от оборотней, — огрызнулся он и посмотрел на неё пронизывающим взглядом, который, он был уверен, к этому времени довёл почти до совершенства. — Меня бы арестовали. Отправили в Азкабан или, или… или убили бы! Я бы даже не узнал, что сделал что-то — и это всё по его вине! О нет, ему необходимо остановиться прямо сейчас. Он серьёзно рисковал разреветься и не мог этого допустить. Ни при каких обстоятельствах Римус не собирался реветь из-за этого. Макгонагалл была добра и подождала, пока он возьмёт себя в руки. Он сделал два быстрых вдоха, позволяя своим кудряшкам упасть на лицо, прежде чем снова посмотрел ей в глаза. — Я не могу спать в одной комнате с человеком, который это сделал. — Это совершенно ожидаемо, — ласково сказала она. Он моргнул. — Что? — У меня всё-таки есть сердце, мистер Люпин, — улыбнулась она. — Поверьте, я понимаю, как вы, должно быть, сейчас себя чувствуете — по крайней мере, могу представить. И я могу сказать вам, что лично провела серьёзную беседу с мистером Блэком — он больше не играет в команде по квиддичу, отработки до конца года, потеря сотни баллов… Но мы не можем провести никаких значительных изменений по поводу ваших спальных мест, иначе все начнут спрашивать почему. Что-то щёлкнуло. Последние несколько дней Римус ставил свою боль в центр вселенной. Он забыл, что больше никто в школе ничего не знал. — О, — смог лишь выдавить он. — Мне жаль, Римус, — сказала Макгонагалл. — Это чудовищная жестокость. Но с этим придётся смириться. — Кстати, это напомнило мне, — он поискал в кармане свой значок старосты. Он снял с него трансфигурационные чары и завернул в салфетку, но тот всё равно обжигал ему руки. Он положил его на стол. — Заберите. Отдайте его… не знаю, отдайте его Джеймсу. Я больше не могу этим заниматься. — Римус, — теперь Макгонагалл говорила грустно, умоляюще, — не позволяй этому изменить себя. Поговори со своими друзьями. Он пожал плечами: — Могу я идти? *** Он пошёл в библиотеку. Куда же ещё? Мародёры смогли бы легко найти его, если захотели бы, но, опять же, у них была и Карта. Ему негде было прятаться, разве что в Воющей Хижине, но будь Римус проклят, если проведёт в этом месте больше времени, чем строго необходимо. К счастью, все остальные, похоже, наслаждались теплом и солнечным светом на улице, благодаря чему библиотека была практически пустой. Он читал — ну, по крайней мере, пытался. Нелегко сосредоточиться, когда всё время отвлекает собственный мозг. — Не надо было ваще с ним сосаться. — Слушай, отвали, а? Я не в настроении. — О, здрасьте приехали! Это же ты всё время пытаешься со мной поболтать. — Я хочу поговорить с Грантом, а не с тобой. Ты дерьмовая замена. — Ну, тогда тебе стоит спросить себя, что это говорит о тебе, не думаешь? Если так хочется, найди себе кого-нибудь настоящего поговорить. — …При чём тут поцелуй? — О-о-о, это уже «поцелуй», да? С Грантом хорошо сосаться, но с великолепным и несравненным Сириусом Блэком мы «целуемся», да-да-да! — Либо помогай, либо проваливай. — Я говорил тебе — или настоящий Грант говорил тебе — не целовать его. Ты думал, что легко отделался, когда тот решил забыть об этом, но теперь расплачиваешься. — Ты говоришь, что я в этом виноват? — Похоже на то. — Не очень-то мило с твоей стороны. — А я должен быть милым? — Я скучаю по Гранту. — Вот непруха. *** В конце концов начало темнеть. Он пропустил ужин — думал, что всё равно не сможет заставить себя поесть перед мародёрами. Он просто ждал. До конца семестра оставалось только две недели. Он мог избегать их две недели, он уже делал это раньше. Оставайся в библиотеке, вставай рано, ложись спать поздно. Не жизнь, а сказка. Его выгнали из библиотеки в девять часов, и он — умирая от голода к этому времени — решил совершить набег на кухню. Домашние эльфы были только рады помочь и навалили ему на тарелку столько сэндвичей, картофеля фри и сладостей, что хватило бы на весь класс. Римус съел всё до последней крошки и не прочь был попросить добавки. Но пришло время стиснуть зубы и вернуться в комнату. Он шёл медленно, будто это что-то изменит, и столкнулся с Лили, которая патрулировала коридоры. — Здоров, — улыбнулась она. — Лучше себя чувствуешь? — Да, гораздо, — кивнул он. — А ты как? Она опустила взгляд и потеребила волосы. — О, да знаешь. Нормально. Теперь Сев хотя бы перестал ошиваться перед общей комнатой. — Мне так жаль… — Ты не виноват, — махнула она рукой. — Я правда думала, что… Ох, это глупо, но я думала, что, может, однажды он поменяет своё мнение насчёт всей этой ерунды о чистоте крови, и, когда это случится, я буду рядом. Будто всё, что я должна была делать — это продолжать дружить с ним, и всё как-нибудь решится само собой. Идиотка, — она покачала головой. — Не такая уж и идиотка, — ответил он, потому что ему показалось, это заставит её улыбнуться. — Да ну. Могла бы избежать много боли, — стоически пожала она плечами. — А ты что тут шатаешься вообще? Иди спать, ты же болел! Он улыбнулся ей — он уже целую вечность не улыбался. Он почти развернулся и продолжил идти, когда кое-что заставило его изменить намерения. Он склонился и обнял Лили, крепко сжал. Она обняла его в ответ, и это заставило его сжать её крепче, пока он не оторвал её от пола, она пискнула и засмеялась: — Боже, ты сильнее, чем выглядишь, Люпин! — Прости, — он покраснел и поставил её на место. — Нет, это было приятно, — она улыбнулась и погладила его по плечу. — Ты в порядке? — Да. Он не был в порядке, когда входил в общую комнату. К счастью, там было очень тихо. У некоторых учеников ещё шли экзамены, другие просто были измотаны долгим днём под жарким солнцем. Мародёров здесь не было, но ушли они недавно. Римус точно знал, что ему делать. Его озарило в библиотеке, и он думал о первой встрече, словно о пьесе, которую ему нужно прорепетировать. Он поднялся наверх. Это было глупо, он знал, но с самого дня рождения он ненадолго задерживался — всего на секунду — на той ступени на лестнице каждый раз, когда поднимался спать или спускался на завтрак. Замок хранил воспоминания — Карта Мародёров точно его этому научила. И эта ступенька хранила самое лучшее воспоминание Римуса. Сейчас же он решительно переступил её. Он с силой распахнул дверь, напугав троих парней внутри. Они сидели на кроватях. Питер был в своей пижаме и выглядел мрачным — Римус мог лишь предположить, что это значило, что у них с Дездемоной ничего не изменилось. Джеймс был полураздет и искал что-то в своей тумбочке. Сириус откинулся на кровати и очевидно собирался с сарказмом что-то прокомментировать. Когда вошёл Римус, он резко сел прямо. Римус прошёл прямо к своей кровати и взял пижаму. Он ничего не сказал и отправился прямиком в ванную, заперся там и наложил заглушающие чары изнутри. Он не хотел их слышать, не знал, как на это отреагирует. Он помылся. Он почистил зубы. Он надел свою ночную одежду. Римус был прекрасно осведомлён, что теряет какую-то часть своей серьёзности, когда надевает свои мешковатые пижамные штаны в сине-белую полоску и серую майку, но у него было полно новых шрамов, и не хотелось раздеваться перед ними. Он сделал глубокий вдох, вышел из ванной и быстро прошёл к кровати. — Лунатик, я… — начал Сириус. Римус проигнорировал его и повернулся к Джеймсу. — Спасибо, что остановил Северуса, Джеймс, — ровно сказал он. — Ты спас жизнь нам обоим. — Э-э… — начал Джеймс, но Римус забрался на кровать и одним движением задвинул занавески. Ну, подумал он про себя, значит, на этом всё.