All the Young Dudes

Oh shadow love was quick and clean, life's a well-thumbed machine I saw you watching from the stairs, you're everyone that ever cared Oh lordy, oh lordy, you know I need some loving I’m movin’, touch me! John, I'm only dancing She turns me on, but I'm only dancing She turns me on, don't get me wrong I'm only dancing… О, тень любви была быстрой и чистой, жизнь — заезженная машина, Я увидел, как ты глядишь с лестницы, ты единственная, кому было не всё равно, О боже, о боже, ты знаешь, что мне нужна любовь, Я двигаюсь, прикоснись ко мне! Джон, я всего лишь танцую, Она заводит меня, но я только танцую, Она заводит меня, не пойми меня неправильно, Я только танцую… Середина декабря, 1976 год. После того случая это часто происходило снова. Он никогда не делал первый шаг; в этом не было необходимости. Сириус приходил к нему сам. Он просто утягивал Римуса в пустой кабинет или их ванную — пару раз даже тихо пробирался к нему в кровать, накладывал заглушающие чары и опускался на Римуса, проводя руками по его телу и горя желанием. Но никогда под одеялом — в таком случае это было бы по-педиковски. Он быстро убегал от него, как только всё заканчивалось. Почти всегда это происходило в спешке. Римус знал, что отчасти это было из-за стыда. Но также он знал, что дело ещё было в том, что они слишком сильно нуждались в этом — когда они были вместе, их тела просто вибрировали желанием друг друга. Каждый раз всё было по-разному. Иногда они были уверенными и дерзкими, иногда — смущёнными, и им требовалось, чтобы второй брал инициативу на себя. Иногда они даже не пытались кончить и просто целовались — или, по крайней мере, целовались по-сириусовски, то есть жёстко, яростно и неблагодарно. Дни напролёт губы Римуса казались обожжёнными, опалёнными. Когда всё заканчивалось, они не говорили об этом, а просто — если время позволяло — садились на расстоянии друг от друга и молча делили сигарету, пока не были готовы медленно влиться в их привычную шутливую манеру общения. В эти моменты Римусу казалось, что Сириус предпочёл бы оказаться с кем-то другим. С девушкой или — ещё хуже — с Джеймсом. Я не тот, кого он хочет, жалко говорил себе Римус, я лишь тот, кого он может получить. Хуже всего, что самому ему этого было достаточно. Если Сириус всегда будет приходить к нему только в темноте и тишине, так тому и быть. Это было лучше, чем ничего. Что ещё такой, как я, может получить от такого, как он? Естественно, ему приходилось делиться. Было ли дело в желании Сириуса скрыть то, что происходило, или же он просто не был способен хранить верность одному человеку, но после Авни были другие. Просто парад красивых, ярких, весёлых девушек: Флоренс, и Дейзи, и Тесса, и Юнис. Римус сомневался, что хоть одна из этих интрижек была серьёзной, и он никогда не упрекал Сириуса за его развлечения, по крайней мере, в начале. Я не просил у него ничего большего, говорил он себе. И Римусу даже нравилось, что это было секретом. Он никогда не любил внимание и считал, что даже если то, что происходило между ними с Сириусом, никак не отличалось от того, что происходило между Сириусом и всеми этими девушками, Римус всё равно предпочёл бы, чтобы Джеймс и Питер оставались в неведении. Может, когда-нибудь он сможет всё-таки рассказать им о Гранте — но не о Сириусе. Это было слишком сложно. Ему нравилось знать, что они с Сириусом могут находиться в полной комнате людей, и никто не будет даже догадываться, чем они занимались прошлой ночью или даже двумя часами ранее. Ему нравилось, что это сходило с рук. Ему нравилось видеть Сириуса с девушкой и думать — плевать, будущий он принадлежит мне. В конце концов, он имел право быть счастливым. Он имел право иметь хоть что-то своё — особенно учитывая, что в других сферах жизни двери перед Римусом только и делали, что закрывались, и у него всё отбирали. В декабрьское полнолуние, которое в этом году выпало на начало месяца, произошло ещё одно нападение оборотней. Свидетели описывали нескольких существ — оборотни работали стаей. Министерство было переведено в состояние повышенной готовности, и об этом говорила вся школа. Мародёры не говорили об этом рядом с Римусом — даже Сириус. Он понимал их; он откусил бы голову любому, кто попытался ему посочувствовать или выразить понимание. Но всё же ему до сих пор приходилось мириться со всеми остальными: со всеми остальными учениками в школе, которые начали носить украшения из серебра и обсуждать лучшие способы отбиться от нападения оборотней. — Их всех нужно загнать в угол! — однажды вечером услышал Римус пятикурсника, убеждавшего всех, кто соглашался слушать. — Держать их под замком, подальше от нормальных людей! — Почему их не метят? — прошептала Авни на следующий день, когда она, Сириус, Римус, Питер и Лили наблюдали за тренировкой команды Гриффиндора по квиддичу. — Я хочу сказать, у них же уже есть Реестр, и они могут отследить несовершеннолетних волшебников — почему они не отслеживают опасных зверей?! Это нелогично. — Они не звери, — шикнула Лили сквозь сжатые зубы. — Они люди. Римус не отводил глаз от поля. Сириус тоже. — Скажи это семье Мандей! — ответила Авни, поправляя юбку и бросая на Лили снисходительный взгляд. — Скажи это той последней бедной семье, — она прижалась к Сириусу и взяла его под руку. — Сириус, дорогой, я замёрзла… — Тогда иди, — фыркнул он и стряхнул её руку, не сводя глаз с Джеймса, который кричал что-то своему защитнику. — Что, прости? — нахмурилась Авни. — Ты меня слышала, — равнодушно бросил Сириус. — Вали. После этого они больше не видели Авни. Но это не остановило другие разговоры. Римусу пришлось раньше распустить свою учебную группу, потому что все спрашивали, какие хорошие книги о «выродках» и защите от тёмных существ он может посоветовать. В конце концов, ему пришлось предложить им обратиться к учителю ЗоТИ и оставить его в покое, если им не нужна помощь с настоящей учёбой. Тем вечером Лили нашла Римуса в общей комнате, когда он допоздна пытался нагнать всё то, что пропустил, пока лежал в больничном крыле после полнолуния. Он был совершенно без сил, у него ныло всё тело, и он чувствовал себя крайне сварливым, но она всё равно подошла и села рядом, положив голову ему на плечо и обняв одной рукой. От неё приятно пахло, и она легонько сжала его плечи, тихо выдыхая рядом с его ключицей. Она ничего не сказала, но Римус всегда будет ей за это благодарен. В середине декабря ситуация ухудшилась. Римус получил два письма. Дорогой Римус! Надеюсь, твой шестой год проходит успешно. Я ненавижу приносить плохие вести, но, как ты уже наверняка знаешь, в прошлое полнолуние произошло ещё одно нападение. (Римус закатил глаза. Почему взрослые всегда думают, что подростки не читают новости? Особенно когда война в самом разгаре и непосредственно их касается?!) Я не сомневаюсь, что профессор Макгонагалл скоро с тобой поговорит, но я подумал, что лучше тоже с тобой свяжусь. Я говорил с Аластором Грюмом, и он обеспокоен твоей безопасностью. Он сказал мне, что ты приезжаешь к Поттерам на каждое Рождество. Поттеры замечательные люди, и я знаю, что Джеймс твой близкий друг, но, Римус, на них нельзя полагаться в вопросе твоей защиты. Они сделают всё, что могут — в этом я нисколько не сомневаюсь — но у меня есть чувство, что если Сивый попытается тебя найти, то единственное место, где он не сможет тебя достать, это Хогвартс. Конечно, я не говорю тебе, что делать. Но умоляю тебя подумать о своей собственной безопасности и безопасности окружающих тебя людей. С наилучшими пожеланиями, Л. Ферокс. Ну, Ферокс прямым текстом говорил ему, что делать, пусть даже просто передавал указания Грюма. У Римуса упало сердце, когда он дочитал письмо, но потом всё стало ещё хуже: Мистер Люпин! Доводим до Вашего сведения, что после Вашего семнадцатого дня рождения в следующем году, Вы официально будете считаться совершеннолетним по законам Вашего общества. Хоть по законам Соединённого Королевства Вы всё ещё будете считаться ребёнком, мы были проинформированы, что Ваши особые обстоятельства превалируют над законом. Таким образом, с 10 марта 1977 года Вы больше не будете находиться под опекой учебно-воспитательного учреждения Святого Эдмунда для мальчиков. Все личные вещи и финансовые средства, вверенные учреждению под Ваше имя, будут возвращены Вам не позднее тридцати рабочих дней после указанной даты. В Вашем возвращении на территорию учреждения не будет необходимости. Мы желаем Вам успехов в Ваших будущих начинаниях. С уважением, Миссис Дж. Оруэлл. Блядь. Римус прочитал это письмо только один раз и закинул на самое дно своего чемодана. Он сейчас не мог об этом думать. Он рассказал мародёрам о первом письме — опуская упоминание о Сивом, конечно. Ему пришлось рассказать: иначе он не смог бы объяснить, почему он не поедет с ними в Лондон на Рождество. Больше времени на домашнюю работу, говорил он себе. Может, он не единственный останется в школе; может, семикурсники, которым нужно сдавать КОТОВ, тоже решат остаться, чтобы воспользоваться пустой общей комнатой. Возможно, он сможет насладиться вполне приятным Рождеством в библиотеке, если захочет. К тому же, от рождественского ужина в Хогвартсе просто нельзя было воротить нос. — Это несправедливо, чёрт возьми, — возмутился Джеймс, когда услышал об этом. — Ты ни для кого не можешь быть опасен, следующее полнолуние будет только в следующем году! — Всё дело в стае, — ответил Римус, ослабляя галстук и падая на кровать. У него был очень долгий день, полный уроков, и впереди ждало как минимум три часа домашней работы. — Они боятся, что меня поймают, или что я присоединюсь к ним, или что-то такое. — Я думал, ты нравишься Фероксу, — нахмурился Сириус, небрежно кидая свою сумку посреди комнаты. — Он должен знать, что ты ни за что к ним не присоединишься. — Он знает, — сказал Римус. — Но думает, что меня могут принудить к этому или… Ну, никто из нас не знает, что может случиться, если я встречу такого же, как я… Джеймс, Питер и Сириус обменялись неловкими взглядами. Римус стянул свой колющийся школьный свитер, пока они думали. Взъерошенный, он снова посмотрел на них и широко улыбнулся: — Всё нормально, я не против. Мне не помешает немного тишины и покоя; я жду не дождусь отдохнуть от вас, идиотов, хотя бы на Рождество. Джеймс посмеялся и покачал головой, затем схватил свою бордовую спортивную сумку для квиддича. — Мы тебе не верим, Лунатик. Ладно, у меня сейчас тренировка, потом час домашки, потом патрулирование с Эванс, — любой другой человек зачитал бы этот список обязанностей с уставшей интонацией мученика. Но Джеймс выглядел так, будто у него сегодня самый лучший день в жизни. — Пойдёшь, Блэк? — Не-а, давай без меня, Сохатый, — Сириус покачал головой. Он не отводил глаз от Римуса с того момента, как тот расстегнул свою школьную рубашку. — Ты иди, а я начну пораньше то задание по чарам… — Окей, ладно, — ухмыльнулся Джеймс. — Кто это сегодня, снова Флоренс? Увидимся, — он вышел из комнаты, насвистывая весёлую мелодию себе под нос. Сириус повернулся к Питеру. — Ты тогда иди и посмотри на него, Пит, если хочешь. — Не-а, — Питер покачал головой. Он до опасного уютно устроился на кровати и прислонился спиной к изголовью, разложив записи по чарам перед собой. — А, точно, ты, наверное, пойдёшь к Деззи? — Не-а, — он снова покачал головой и закусил кончик своего пера. — У неё сегодня патруль. И она говорит, что нам нужно взяться за учёбу теперь, когда мы готовимся к сдаче КОТОВ… Можно я буду делать домашнюю работу с вами? Римус и Сириус посмотрели друг на друга. Сириус поднял бровь. Римус пожал плечами. Сириус поднялся на ноги. — Скажу тебе вот что — я забыл вернуть книгу в библиотеку. Лучше пойду и… О, Лунатик, раз уж я начал, помнишь ты говорил мне про эту книгу… — А, да, точно! — Римус быстро подскочил и надел чистый шерстяной свитер. — Эм… там сложное название, лучше я сам помогу тебе её найти. — О, значит, вы хотите пойти в библиотеку? — спросил Питер, наконец поднимая взгляд от своих записей. — Нет смысла, — сказал Сириус, когда они оба понеслись к двери. — Мы ненадолго… — Ненадолго?! — пробормотал Римус на лестнице. — Надо же было что-то сказать! Они преодолели общую комнату без препятствий, но как только вышли в коридор, слегка растерялись. — Что насчёт женского туалета на четвёртом… — начал Сириус. — Нет, — резко сказал Римус. — Ладно. Эм-м… мне кажется, кабинет чар свободен. Флитвик заканчивает рано по пятницам, и там нет никаких внеклассных. — А ты откуда это знаешь?! — Ой, заткнись и иди за мной, — ухмыльнулся Сириус. Они наложили примитивные чары оповещения на дверь и подпёрли её столом, чтобы наверняка — но пятничные вечера обычно были довольно безопасны; все хотели притвориться, что учебных кабинетов не существует... После они поправили одежду, пригладили волосы и сели на стол Флитвика, закурив сигарету. — Теперь нам всё равно придётся идти в библиотеку, — сказал Римус, выдыхая цепь колец из дыма. — Не-а, — Сириус покачал головой. — Просто скажи, что там не было этой книги. — Ну, это, конечно, да, но я действительно планировал написать эссе по чарам сегодня вечером… Сириус закатил свои красивые глаза и тряхнул красивыми волосами. Римус сдержал вздох. Этот кабинет был с той же стороны замка, что и поле для квиддича. Они слышали слабый, но пронзительный капитанский свисток Джеймса где-то внизу. Сириус с сожалением выдохнул дым. Римус задумался, насколько сильно тот скучает по квиддичу. Он задумался, может, ему стоит спросить, или это будет уже слишком. — Лунатик, ты сто процентов не приедешь на Рождество? — Ага. Надо доверять Фероксу. Он знает меня и знал моего отца. — Он знал твоего отца? Ты никогда не говорил нам. — Я не обязан всё вам рассказывать, — Римус раздражённо дёрнулся и глубоко затянулся сигаретой. — Он работал с ним, мы поговорили об этом пару раз, вот и всё. — Ну, если ты ему доверяешь. — Доверяю, — Римус осознавал, каким тоном разговаривает, но ничего не сделал, чтобы успокоиться. — Ладно! Я просто хотел сказать… — Сириус сглотнул. — Ну, я хотел сказать, что тоже могу остаться. На Рождество. В Хогвартсе. Если ты не против. — Оу, — Римус нахмурился, сбитый с толку, и повернулся к Сириусу. — Ты этого хочешь? — Ты не должен оставаться один, у Джеймса есть его семья — и Пит, если он совсем отчается. — Да, но разве они не ждут тебя? Родители Джеймса? Они же без ума от тебя. Сириус улыбнулся на это — великолепная вспышка радости, которая заставила сердце Римуса биться чаще. — Они могут хоть раз провести Рождество своей семьёй без мешающего меня. Что такое, Лунатик, не хочешь делить со мной общую комнату? Я буду паинькой и дам тебе учиться спокойно, если ты этого хочешь. Он застенчиво улыбнулся, и Римус затушил сигарету, наклонился и с чувством поцеловал его. Он до сих пор не привык до конца к тому, что теперь может это делать. — Ага, конечно, — сказал он, оторвавшись от него, и насладился тёплым румянцем на щеках Сириуса.