All the Young Dudes

Она представляла собой совсем не то, чего он ожидал. Ну, он не знал, чего ожидать — но явно не этого. Она была маленькой, но рядом с ней он чувствовал себя ниже ростом. Острые, угловатые черты её лица казались ещё чётче из-за бритой головы и огромных, будто затянутых пеленой серых глаз, которые с сумасшедшим блеском смотрели на него. У неё был широкий рот с разбитой губой, которая плохо заживала. Шрамы у неё тоже были; так же много, как и у него, но они были почти незаметны под сложным кружевным узором небольших кругообразных татуировок, украшавших её обветренную кожу в непонятной последовательности. — Римус Люпин, — произнесла она низким хриплым голосом. У неё была ужасная, устрашающая улыбка. Она показывала сразу все зубы — в плохом состоянии, пожелтевшие и неровные. — Я ждала тебя, мой дорогой. Он мгновенно достал свою палочку и принял позу дуэлянта. — Брось это! — рыкнула она и подняла руку — под её длинные, жёлтые, изогнутые ногти забилась грязь. Его палочка отлетела на землю, и Римус, схватив ртом воздух, застыл на месте. Она стояла в нескольких метрах от него, и его палочка была в зоне досягаемости, но он не мог пошевелить ни единым мускулом. Она засмеялась, выдыхая в холодный воздух клубы белого пара. — Я видела тебя здесь в канун Рождества, — сказала она и указала рукой на тёмную аллею. — Я видела тебя там, с человеком. Я проследила за вами. — Чего ты хочешь? — спокойно спросил он, пригвоздив её к месту взглядом. Она была отталкивающей, грязной: по мантии, сшитой из густого меха какого-то животного, ползали вши и другие паразиты. Она воняла лесом, гнилью, кровью. Но, несмотря на это, что-то тянуло его к ней — что-то знакомое, безопасное, долгожданное. Стая, прорычал откуда-то из глубины волк. Стая. — Мы хотим тебя, брат, — сказала она и сделала шаг вперёд. Она опустила руку, и Римус почувствовал, как его тело расслабилось, и машинально отступил назад. — Мы? — спросил он, набравшись храбрости и снова обретя способность двигаться. Он подхватил свою палочку, и она позволила ему. — Мы. Наши, — она подошла ещё ближе. Она переставляла одну ногу впереди другой, словно животное, ступая по мостовой босыми ногами, чёрными от грязи. — Кто «наши»? — спросил он, быстро бросая взгляд за спину. Он был почти у дверей. Если он достаточно далеко отойдёт назад, то его будет видно из окон паба. — Наша семья, Римус Люпин. — О, правда? — спросил он, увлечённый своим отступлением к пабу. Ему нужно подойти ближе к людям. — Ну, — он попытался улыбнуться, — если мы семья, я должен угостить тебя… — От тебя несёт человеческим страхом, Римус Люпин, — сказала она, склонив голову набок. — Прости, — пожал он плечами. — Так ты будешь пить или нет? — Если ты этого хочешь. — Отлично… — он с облегчением открыл дверь и зашёл в тусклый паб. Он никогда не чувствовал себя особенно «безопасно» в «Кабаньей башке», но он ещё никогда не был так счастлив находиться среди других волшебников, были ли они тёмными или нет. Здесь сидели человек пять или шесть, включая бармена с белой бородой. Несколько посетителей подняли взгляды из-под капюшонов, когда два оборотня вошли внутрь — но если они и догадывались о чём-то, то ничем этого не выдали. Она села за стол, ни на секунду не сводя глаз с Римуса. Он не заказал выпить, просто сел напротив и положил обе ладони на стол, чувствуя, что это был самый безопасный вариант; надеялся, что она расценит это как знак, что он не собирается нападать на неё. — Так что? Ты знаешь моё имя. Скажешь своё? — он не знал, откуда вдруг взялось его высокомерное отношение — было ли это секундное безумие или результат его собственной глупости, но пока что оно сохраняло его в целости и сохранности. — Ливия. — Ливия…? — переспросил он, ожидая услышать фамилию. — Нам не нужны другие имена. Мы принадлежим стае. — Ладно, ясно. Значит… тебя послала стая? — Меня послал мой отец. — Сивый? Она не ответила, лишь продолжила пялиться на него своим странным жёстким взглядом. Он чувствовал, что ей было не место в помещениях. Подол её мантии был в грязи, как и её кожа, насколько он видел. Присмотревшись получше, он понял, что её татуировки были не простыми кругами, а фазами Луны. — Сивый действительно твой отец? — спросил Римус, не повышая голос. — Он и есть наш отец, — сказала она. — Заказывайте или уходите, — рядом с их столом возник высокий седой бармен. Римус поднял на него взгляд в надежде, что тот умеет читать мысли: — Эм-м… Сливочное пиво, пожалуйста. Ливия ничего не сказала, но бармен даже не обратился к ней, лишь щёлкнул пальцами, и перед Римусом возникла бутылка. Он отошёл обратно за барную стойку. Римус опасливо вытер горлышко и сделал глоток. Пиво было слишком выветрившимся и недостаточно холодным. — Ладно, — снова сказал он Ливии. — Ты в стае Сивого. Это, эм-м… наверное, классно? Ты… — Я звала тебя, Римус Люпин, — перебила Ливия, откидываясь на спинку стула. Римус был уверен, что ещё ни разу не видел, чтобы она моргнула. — Я слышала, как ты звал меня, ты так красиво пел. — Ты имеешь в виду в полнолуние… — Я ждала так долго, как могла, но добыча была слишком хорошей, а я проголодалась… — она сверкнула взглядом, будто вновь переживая охоту. — Почему ты не пришёл ко мне? Они не заперли тебя; я несколько дней после этого следовала за твоим запахом. — Я не убийца, — сказал он. — Я не охочусь. Она засмеялась. — Безумие. Что они сделали с тобой, мой бедный брат? Отец сказал, что ты страдаешь в руках людей, но я не знаю, насколько сильно. — Я не страдаю, — возмущённо ответил Римус. — Мне повезло. Они заботятся обо мне. — Бедный мальчик, — грустно сказала она. — Ты не знаешь. Но конечно, в этом нет твоей вины. «Как могли они видеть что-то, кроме тени, если им никогда не позволяли поворачивать голову?» — Платон? — с любопытством спросил Римус, выпрямившись. — Сивый разрешает вам читать магловскую философию? — Мой отец не ставит мне никаких ограничений. Мой отец хочет, чтобы я была свободной, сильной и мудрой. — И убийцей. — Волки не убивают. Ты знаешь это, Римус Люпин. — Но ведь мы и не волки, правда? — прошептал он. — Не всё время. — Мы те, кто мы есть, — ответила она. Ей нравился этот разговор, он видел это. — Ты можешь носить эту форму и махать своей глупой палкой, но ты знаешь, что со мной у тебя больше общего, чем с кем-либо в замке, — она облизнула губы. — Я пришла, чтобы вернуть тебя домой, Римус Люпин. — Почему сейчас? — Время пришло, — она наклонила голову. — Отец предпочитает дождаться, когда мы станем совершеннолетними — так мы приходим к нему с истинным пониманием нашего места в мире; места, которое людская грязь заставила нас принять. Но теперь у нас нет времени ждать. — Я не пойду с тобой, — сказал он. — Моё место здесь. Я волшебник. Она снова зашлась низким смехом, который хрипом отдавался в её лёгких и говорил о долгих холодных зимах, проведённых в беспощадно суровых условиях. — Волшебник, — разочарованно выплюнула она. — Подумать только, что такой величественный зверь, как ты, стремится быть подобным существом! Ты не знаешь и половины той силы, которой обладаешь, Римус Люпин. И Дамблдор тоже не знает. — Я всё равно никуда не пойду. — Отец подозревал, что с тобой будет сложно. Он очень хочет встретиться с тобой. Из-за этой фразы по спине Римуса пробежали мурашки. Она снова улыбнулась, читая его, как книгу. Римус сухо сглотнул, невзирая на сливочное пиво. — Я хотел бы с ним встретиться, — с трудом сказал он. — В своё время, — кивнула она. — Как только ты поймёшь своё место. — Какой он? — Римус почти выдохнул этот вопрос. Глаза Ливии засияли, и ему показалось, будто она больше не видела его; она представляла себе что-то потрясающее. — Он изумительный. — Ты так думаешь?!.. — Римус с невероятным трудом сдерживал эмоции. — Ты называешь его своим отцом после того, что он с тобой сделал? — Он возвысил меня, — шикнула она, снова сфокусировавшись на нём и сведя брови. — Он подарил мне величайшее сокровище. И он подарил его тебе, Римус Люпин. Твой отец зовёт тебя домой. — И ты здесь именно за этим, ведь так? — он осмотрел её с головы до ног. Она слегка пожала плечами. — Мой отец надеялся, что я буду той, кто сможет убедить тебя. В канун Рождества я поняла, что он ошибался — мы не знали, что у тебя другие желания, — она снова облизнула губы, оценивая его взглядом. — Это не проблема, хочу тебе сказать. Стая никого не дискриминирует. Ты найдёшь кого-нибудь себе по вкусу. — Я никуда не пойду, — повторил он. — Можешь передать ему. И я хочу, чтобы ты исчезла до следующего полнолуния. — Не льсти себе, мой дорогой брат, — она выгнула бровь. — Я здесь по приказу отца. Я пришла поговорить с тобой, и больше ничего. — Ты убила женщину! — Волки не могут убить, Римус Люпин. Я ждала тебя. Когда ты не пришёл, я пошла за зовом природы. Это нелегко, я знаю. Понимание того, что мир не такой, каким кажется, очень болезненно даётся. Но ты научишься. И ты придёшь к нам. Она начала выстукивать ритм на пропитанном пивом столе своими отвратительными ногтями, и Римус снова почувствовал себя обездвиженным. Она улыбнулась и медленно провела чёрным пальцем по его руке. Это было омерзительно, противно, отталкивающе, от этого у него по всему телу бежали мурашки, но он не мог двинуться с места. — Они запрут тебя точно так же, — прошептала она. — Посадят тебя в клетку, скуют и свяжут, пока ты не свихнёшься от голода. Ты будешь разбитым и преданным. Ты будешь один, будешь жить в страхе. Это обещание, Римус Люпин. Его сердце бешено стучало о его рёбра, от ужаса кружилась голова, но он не мог двинуться, заговорить, отреагировать. Она впилась ногтями в его руку, и он даже не мог воскликнуть, но слёзы боли навернулись на его глаза, когда тёмная кровь выступила из разорванной кожи. — И ты приползёшь к нам на коленях, разбитый, и твой отец примет тебя с распростёртыми объятиями и любовью всей стаи. Ты больше никогда не будешь одинок. Раздался хлопок. Кто-то телепортировался в паб и отвлёк на себя внимание Ливии. Римус не мог повернуть голову и посмотреть, но она бросила взгляд в сторону, по-прежнему сжимая руку Римуса изо всех сил, и её лицо стало злым и разочарованным. — Аргентум крео! — закричал хриплый голос, и Ливия вскрикнула, отпустила Римуса и закрыла лицо руками, когда заклинание метнуло на неё серебряную цепь, которая обвилась вокруг её шеи и рук. Застонав от боли, она шепнула Римусу: — Скоро увидимся, брат! — и телепортировалась с оглушительным хлопком. Серебряная цепь блестящей змеёй упала на пыльный пол, и Римус отпрыгнул, наконец освободившись. Он отвернулся от своего освободителя, и его вырвало. Рука пульсировала болью, а голова кружилась от близости серебра. — Фините, — снова раздался хриплый голос, и цепь (и содержимое его желудка) мгновенно испарилась. — Прости за это, Римус. Лео Ферокс сел напротив него, там, где всего несколько секунд назад сидела Ливия. Римус сморгнул слёзы и покачал головой, быстро вытирая рот рукой. — Ничего… — выдавил он, чувствуя себя слабым и разбитым до мозга костей. — Спасибо. — Ты в порядке? — спросил Ферокс, и его голубые глаза наполнились родительским беспокойством. — Думаю да, просто серебро… — Римус кивнул, сжал рану на руке и сделал глоток сливочного пива, чтобы избавиться от горького привкуса во рту. — Да, — он снова кивнул. — Хорошо, — лицо Ферокса стало строгим. Он протянул руку через стол и дал Римусу смачный подзатыльник. Римус вскрикнул и дёрнулся, больше от шока, чем от боли. Он обиженно взглянул на Ферокса. Бывший учитель смотрел на него в ответ. — Значит, ты сможешь сказать мне, какого чёрта ты о себе возомнил! — Я… она была… — Я прекрасно знаю, кем она была. Мы выслеживали её неделями. — Мы? — Мы с Грюмом, — нетерпеливо ответил Ферокс, будто это было неважно. — Разве я не говорил тебе, насколько опасен Сивый? Разве я недостаточно ясно изъяснился?! — Достаточно, — нахмурился Римус. — Но я могу самостоятельно принимать решения. — Я вижу, — фыркнул Ферокс. Высокий седой бармен возник у Ферокса за спиной с бокалом огневиски. Ферокс принял его и осушил одним глотком. — Спасибо, Аберфорт, — кивнул он бармену, и тот кивнул в ответ и снова ушёл за стойку. Ферокс покачал головой, явно до сих пор не остыв. — Тебе повезло, что он тебя увидел. Тебе повезло, что он знает достаточно, чтобы обратиться к Грюму, прежде чем к кому-нибудь ещё! — Почему, кто это такой? — Римус повернулся посмотреть. — Это неважно, — рявкнул Ферокс, снова привлекая внимание Римуса к себе. — Но тебе чертовски повезло. — Ладно, ладно! — Римус опустил взгляд на свои руки. Рана перестала кровоточить, но очень неприятно болела. Кто знает, какая грязь была у неё под ногтями. — Простите. — Этого недостаточно, Римус! — глубоко вздохнул Ферокс. — Ты повёл себя глупо и безрассудно, и тебя могли убить! Ты знаешь, чего они хотят? Ты знаешь, зачем она тебя ждала?! — Да, — грубо бросил он и сложил руки на груди, стараясь не задеть рану. — Она рассказала мне. Ферокс с яростью фыркнул: — Они хотят сделать тебя одним из них! — Я уже один из них! — закричал Римус и вскочил на ноги так быстро, что опрокинул стул на грязный пол и привлёк всеобщее внимание. Римусу было плевать. Он понёсся к двери. Ферокс последовал за ним. Римус пошёл быстрее, направляясь к «Сладкому королевству». — Вы мне не отец. Вы даже больше не мой учитель, так что отвалите и оставьте меня в покое! Его ужас так быстро превратился в злость, голова всё ещё раскалывалась от серебра и от подзатыльника (прямо как чёртова Надзирательница, грёбаные взрослые все, блядь, одинаковые), рука сильно болела и чесалась. Но Римус даже в лучшие дни был не самым быстрым парнем. Ферокс легко догнал его и схватил за плечо. — Эй! Слушай, может, я немного погорячился, но… господи боже, Люпин! Ты нас всех так напугал! Римус остановился на этих словах. — Всех? Ферокс снова вздохнул: — Пойдём. Лучше мне вернуть тебя в замок. Кое-кто уже ждёт. Прежде чем они пошли к замку, Ферокс отправил Патронуса — огромную длинноногую птицу — сообщив в Хогвартс, что они оба в порядке. — Значит, Дамблдор знает, — вздохнул Римус. — Боюсь, что так. — Полагаю, Макгонагалл тоже. — Тебя ждёт море отработок, Римус, не буду врать. Римус фыркнул и впервые спокойно поднял глаза на Ферокса. Вообще-то, ему больше не приходилось задирать голову. За те два года, что они не виделись, Римус здорово вырос, и их глаза теперь были на одном уровне. У Ферокса до сих пор были золотые волосы, он был притягательно красив и довольно потрёпан, но он больше не был тем героем, которого Римус боготворил в тринадцать лет. Он был обыкновенным человеком — солдатом на войне, как и все они. — Мне правда жаль, — сказал Римус. — Я знал, что это глупо, даже не могу объяснить это. — О, ты не должен ничего объяснять, парень, — Ферокс хлопнул его по плечу. — Это ожидаемо, учитывая всё, что ты знаешь про него. — Я никогда не встречал другого… оборотня… до этого, — сказал он. — Они все такие? Ферокс искоса на него глянул. — А ты как думаешь? Римус подумал над этим, пока они шли, и в итоге покачал головой. — Нет, думаю, такого не может быть, — вздохнул он. — Люди бывают плохие и хорошие. Волшебники бывают плохие и хорошие. С чего бы монстрам чем-то отличаться? — Римус, старина, если бы ты смог заставить всех остальных понять это, мне кажется, у нас сейчас не было бы войны. *** Его привели прямо в кабинет Дамблдора. Римус ещё никогда не бывал внутри, и в плане тревожности это было сравнимо со встречей с Ливией. Это была большая комната с высокими потолками, портретами по всем стенам, высокими полками и шкафами, набитыми различными интересностями. К его ужасу, Дамблдор был один, сидел за своим столом и писал что-то на длинном листе пергамента. Римус стоял в тишине минимум пять минут. — Мистер Люпин, — наконец сказал директор, — мы, похоже, всегда встречаемся при самых неприятных обстоятельствах. — Да. Справедливо, — кивнул Римус. У него выдалась слишком тяжёлая ночка, чтобы переживать из-за того, что скажет Дамблдор. Я сказал, что буду сражаться за твою правду, старик, чего ещё ты от меня хочешь? Дамблдор пристально следил за его непринуждённостью. — Сегодня ты совершил очень опасный поступок. — Ага, — он поднял свою забинтованную руку. — Ты знаешь, что я говорю не об этом. — Знаю, — ответил Римус, опустив голову в попытке изобразить раскаяние. Если бы у него не было возможности остыть благодаря разговору с Фероксом, возможно, он мог бы сказать гораздо больше. Я знаю, профессор, что вы говорили не о телесных повреждениях, которым я мог подвергнуться. Это, очевидно, наименьшая из ваших забот, учитывая, что я разрывал себя на куски восемь лет до того, как хоть кто-то решил вмешаться. Естественно, Дамблдор ничего не знал о секрете мародёров. Возможно, он знал о попытках мадам Помфри помочь Римусу, но даже если это и так, он не проявлял никакого интереса. Так что Римус заткнулся и принял своё наказание в надежде, что в конце концов Дамблдор отпустит его, и он сможет просто вернуться в свою кровать. Его ждала лекция об ответственности и зрелости. Суровое напоминание, что война — это больше, чем он сам, и что его личные мотивы не имеют значения. — Нам всем приходится идти на жертвы… — (ага, внутренне нахмурился Римус, видимо, кому-то больше, чем другим). — Ты понимаешь, Римус? — Да, директор. После этого ему пришлось детально пересказать Дамблдору их разговор с Ливией. Там не было ничего полезного — Римус сам не мог не почувствовать разочарования из-за того, как мало ему удалось узнать. Однако Дамблдор, казалось, был доволен — он всегда казался довольным по тому или иному поводу. Через несколько часов в одном из шкафов со стеклянными дверцами начали бить большие часы, и Римус осознал, что уже три утра. Он подавил зевок. — Да, — кивнул Дамблдор, будто Римус только что сделал весьма интересное замечание. — Наверное, на сегодня достаточно. Вы можете идти спать, мистер Люпин. Римус сонно кивнул и поднялся, потирая бедро, которое болело от того, что он весь вечер сидел на твёрдых деревянных стульях. — Профессор? — позвал он перед уходом. Дамблдор вернулся к своему письму и, казалось, не услышал Римуса, поэтому он просто продолжил: — Ливия сказала, что я и половины не знаю о своей силе. И она была способна на магию без волшебной палочки, и магию без слов, и… — Её таланты не выходили за рамки привычного, мистер Люпин, — ответил Дамблдор, не поднимая взгляда. — Она явно занималась тёмными искусствами и, возможно, вполне себе талантлива. Не углубляйтесь в это. — Ну ладно, — ответил Римус, ещё более разочарованный. — А… а профессор Ферокс ещё здесь? — Мистер Ферокс останется в Хогсмиде на несколько дней. Доброй ночи, Римус. — Эм-м… доброй ночи, директор. Профессор Макгонагалл ждала его в коридоре за дверью. Она выглядела разъярённой, но ничего не сказала. — Я уверена, вас достаточно отчитали для одной ночи, — строго заметила она. — О, — вздохнул Римус. — Я могу ещё немного послушать, если вам от этого станет легче. Она подняла бровь и цокнула языком, но не остановилась. Когда они подошли к портрету Полной Дамы, она остановилась и сказала: — Два месяца отработок, каждый вечер, за исключением полнолуний. И передайте этим мальчишкам, чтобы немедленно ложились спать. Он заполз в общую комнату и обнаружил Джеймса, Сириуса и Питера в пижамах. Джеймс мерил шагами ковёр у камина, Питер опирался на локоть в попытках не заснуть, а Сириус, который сидел с совершенно прямой спиной в кресле, вскочил на ноги в тот момент, как увидел Римуса. — Ты, что, думаешь, это какая-то игра?! — закричал он, подлетая к Римусу. — Сбегать вот так в одиночку! — Пожалуйста, не надо, Бродяга, я валюсь с ног… — вздохнул Римус, скривившись. К нему снова вернулась головная боль. Он просто хотел лечь спать — достаточно разговоров на сегодня. — Ты имеешь хоть малейшее представление, каково было проснуться и узнать, что ты сбежал?! — продолжал кричать Сириус. Римус поднял бровь, глядя на него. Сириус моргнул, сделал шаг назад и опустил взгляд: — Для всех нас, я имею в виду. — Могу представить, — ответил Римус. — И мне жаль, но можно я просто пойду спать? Вы все сможете наорать на меня утром. — Да, отвали, Блэк, — подошёл Джеймс и положил руку на плечо Сириуса. Сириус непреклонно сбросил её. Джеймс вздохнул и снял очки. — Уже поздно, мы все устали. Ты точно в порядке, Лунатик? — В порядке, — кивнул Римус. Он был безумно, безумно благодарен Джеймсу Поттеру.