All the Young Dudes

Воскресенье, 15-е января, 1977 год. Следующим утром он проспал так долго, как только смог, чтобы отложить неизбежный конфликт. Он не мог говорить с ними, ещё нет, не до тех пор, пока его мысли не встанут на место. У них будет так много вопросов — на одни он не мог ответить, на другие не хотел. Он мылся дольше обычного — что-то от Ливии, казалось, прилипло к нему, и он вывернул кран до упора в попытке кипятком смыть это ощущение. Раны от ногтей, которые она оставила на его руке, уже заживали, но до сих пор чесались под шерстяным джемпером. Умывшись и одевшись, Римус подошёл к своему чемодану, нашёл чистый свиток пергамента и начеркал неаккуратное предложение: «Если вы всё ещё в деревне, хочу снова с вами поговорить.» Он поспешно свернул пергамент, спрятал в карман и направился в совятню. Все мародёры сидели в общей комнате в таком же состоянии, что и ночью. Римус в панике посмотрел на них, затем опустил голову и продолжил идти. — Лунатик, подожди… — они пошли за ним, все трое, через проход за портретом. Всё равно они не могли обсуждать это в открытую, он это знал, и они это знали. — Я иду в совятню, — сказал он, не замедляя шаг. — Разве ты не хочешь позавтракать? — спросил Питер. — Потом. — Лунатик, давай поговорим о том, что случилось ночью? — спросил Джеймс таким же уставшим голосом. Римус предположил, что он взял на себя бремя разбираться со злостью Сириуса. Хорошо, пусть кто-нибудь другой ненадолго этим займётся. — Не здесь. К сожалению, они пошли за ним в совятню — которая оказалась совершенно пустой — если не считать сов, конечно, большинство из которых спали. — Кому ты пишешь? — сразу спросил Сириус. Римус закрыл глаза, вздохнул и начал привязывать свою записку к ноге ближайшей совы. — Фероксу. Моему бывшему профессору. — Зачем?! Римус уронил верёвку, которую использовал, и цокнул языком из-за того, что ему пришлось наклоняться за ней. Потом спокойно продолжил объяснять: — Он в Хогсмиде. Я видел его ночью, но хочу увидеться снова. — Что он делал в… Римус снова цокнул, в третий раз пытаясь привязать записку к ноге чересчур подвижной совы. Сириус стоял слишком близко, нарушал его личное пространство, требовал от него ответов, и Римус с трудом мог сконцентрироваться. — Он работает с Грюмом, и его призвали сюда, чтобы он вернул меня… — Кто призвал? — Да блядь, дай мне минуту, а?! — огрызнулся Римус. Сириус отстранился с таким выражением лица, будто очень сильно хотел сказать что-то ещё, но всё же прикусил язык. Джеймс снова положил руку ему на плечо. Римус проигнорировал их обоих и привязал записку к сове — может, чересчур крепко, потому что она со злостью клюнула его, перед тем как улететь в сторону деревни. Может, ему стоит остаться здесь, это не займёт много времени. Но его живот заурчал. Он повернулся и посмотрел на своих друзей: — Ладно. Завтрак? — Ты собираешься рассказывать… — Да, Бродяга, хорошо. Давайте, эм-м… возьмём тосты или ещё что и пойдём на улицу, ладно? Это они и сделали. В Большом зале Римус намазал маслом по меньшей мере пять тостов, завернул их в салфетку и запихнул в карманы мантии. Мародёры последовали за ним, наблюдая исподтишка, потому что до сих пор не знали, как с ним обращаться. — Так, — сказал он, когда они вышли на улицу, — вы все заткнётесь и дадите мне всё рассказать, ясно? Не перебивать. Они серьёзно кивнули в ответ. Он увидел, что Сириус поджал губы. Хорошо, со злорадством подумал Римус, хоть раз ты послушаешь меня. Так что он заговорил. Это оказалось гораздо легче, чем рассказывать Дамблдору — по крайней мере, он знал наверняка, что мародёры на его стороне. Он попытался объяснить всё, стараясь исключить из рассказа любые эмоции. Он знал, что поблизости был оборотень. Он пошёл искать его, встретил Ливию, Ферокс вмешался. — Грюм говорил со мной летом, — в конце объяснил он. — Он сказал мне кое-что, из-за чего я… я просто начал думать, чем могу помочь, вот и всё. Я должен перестать смотреть на свою маленькую пушистую проблему как… ну, как на проблему. Если мы вступаем в войну с тёмными существами, то я как тёмное существо обязан… — Ты не тёмное существо, — вдруг сказал Джеймс. — Ты наш Лунатик. Римус пожал плечами. Он бы не поставил на то, что Джеймс перебьёт его первым, но сейчас он был довольно-таки рад этому. Между ними повисла пауза; больше ему нечего было рассказывать. Джеймс до сих пор смотрел на него, немного сведя брови. Он поправил очки на носу, очевидно, глубоко в своих мыслях. Питер, естественно, выглядел очень взволнованным. Он смотрел в пол и ломал руки. Римус не смотрел на Сириуса. Вместо этого он начал искать свои сигареты. — Так, — сказал Джеймс, тяжело сглотнув, — теперь она ушла, да? Женщина-оборотень? — Ливия, — сказал Римус, зажав сигарету в зубах. — Да, мне кажется, Ферокс её спугнул. — Чертовски верно, — кивнул Джеймс, который чувствовал себя комфортней, пока говорил. — Могу поспорить, что с Грюмом на хвосте она ещё не скоро вернётся, да? Так что, у тебя большие проблемы? С Дамблдором? — Я так не думаю, — вздохнул Римус и потёр больное бедро. — Мне кажется, Дамблдор больше волновался из-за того, что я помешаю его шпионскому кружку, чем из-за нарушения каких-то правил. — Он бы не хотел, чтобы ты пострадал. Чтобы кто-либо из нас пострадал, — искренне сказал Джеймс. Он смерил взглядом неловкую позу Римуса. — Пойдём, там есть скамейка, сядешь и доешь свои тосты. Они медленно пошли к краю озера, где стояло несколько каменных скамеек. На улице было слишком холодно, чтобы кто-нибудь ещё вышел из замка в такое время в воскресенье. Римус смотрел на утренний туман над тёмной поверхностью воды и жевал остатки корочек. Сириус до сих пор ничего не сказал, с самой совятни, и Римус пытался этого не замечать. Сириус чувствовал себя преданным — Римус знал это так же уверенно, как знал своё имя. Преданным, хотя у него не было права так себя чувствовать. Это никак тебя не касается, хотелось ему одёрнуть молчаливого, печального Сириуса. — Поверить не могу, что мы проспали самую интересную ночь в этом году, — пихнул Джеймс Римуса, пытаясь привнести немного лёгкости в довольно мрачную атмосферу. — Она была не такой уж интересной, — ухмыльнулся в ответ Римус, давая ему то, чего тот хотел. — Всё прошло дерьмово. Если бы не Ферокс… не знаю. — Думаешь, она могла бы телепортироваться с тобой? — спросил Питер, до сих пор выкручивая свои пухлые руки. — Не знаю, — ответил Римус. — Мне кажется… по крайней мере, у меня сложилось впечатление, что ей нужно было, чтобы я согласился. Будто это я должен был принять решение, иначе они, наверное, просто могли бы загнать меня в угол все вместе и похитить. — Вот и хорошо! — воскликнул Джеймс, победно хлопнув себя по ноге. — В этом нет проблемы, не так ли? Ну, я хочу сказать, даже вопроса нет. — Нет, конечно, нет, — быстро сказал Римус. — Я никогда не присоединюсь к Сивому. — Вот и хорошо, — довольно повторил Джеймс. Римус посмотрел на свои руки, до сих пор жирные от тостов. Он вытер их о свои штаны. Конечно, нет. Конечно, он никогда. Вот только. — Лунатик? — позвал Джеймс, чувствуя его странное молчание. — Я никогда не присоединюсь к нему, — осторожно сказал Римус. — И Ливия была… она была ужасна, но, — он сделал вдох, — не всё, что она сказала, было неправдой. — А это ещё что значит? — взорвался Сириус. Римус до сих пор не смотрел на него, ему стало жарко. — Просто то, что… ну, волшебники очень несправедливо к нам относятся и… и… ох, вам не понять. Сириус вскочил на ноги, как будто раскалённый до предела. Он зыркнул на Римуса, как будто собирался заорать на него. Затем развернулся и очень быстро ушёл. — Блэк! — поднялся Джеймс. — Эй! — Ничего, — махнул рукой Римус. — Прости, не надо было ничего говорить, я не могу объяснить нормально. — В последнее время этого кретина так легко задеть, — вздохнул Джеймс, не отводя взгляд от уходящего Сириуса. — Иди за ним, если хочешь, — сказал Римус. — Серьёзно, ты лучше всех разбираешься с ним, когда он такой. Мы с Хвостом найдём тебя позже, ладно? — Ладно… — сказал Джеймс, срываясь с места. — Спасибо, Лунатик! — Эти двое иногда так странно себя ведут, — сказал Питер, провожая Джеймса взглядом. — Клянусь, я теперь никогда не знаю, о чём все говорят. Всё только о войне, война то и война это… — Да, немного достало, правда, — ответил Римус. Он сказал это с сарказмом, но до бедного Питера всегда долго доходило. — Да, ты меня понимаешь, да, Лунатик? Я просто думаю… нам шестнадцать, разве нам нельзя подумать о чём-то другом, кроме как о том, чтобы «поступать правильно» всё время? Раньше мы веселились. Римус слушал его вполуха. Он потянулся и снова потёр бедро, чтобы проверить, нормально ли оно двигается. — Я, наверное, пойду спать, Пит. Или в библиотеку. Не хочешь пойти встретиться с Деззи? — Что? Ты не знал?! — недоверчиво уставился на него Пит, помогая ему подняться на ноги. — Что знал? — спросил Римус, прогибаясь в спине ещё раз, чтобы наверняка. — Она меня бросила. — О, блядь, — моргнул Римус. — Прости, друг! Это тоже случилось сегодня ночью? — На прошлой неделе, — ответил Пит с нехарактерной для него прохладцей в голосе. — Прости! — снова пристыжённо сказал Римус. Ему казалось, что он особо не разговаривал с Питером уже несколько недель — так сильно был занят Сириусом, и стаей оборотней, и Сириусом, и Кристофером… Он решил, что должен исправиться по отношению ко всем своим друзьям. В конце концов, когда ему исполнится семнадцать, у него больше никого не останется. — Мне правда стыдно, Хвост, — ласково сказал он. — Хочешь тогда лучше поиграть в шахматы? *** Понедельник, 16-е января, 1977 год. Римусу было искренне жаль, когда он узнал о Питере и Деззи. Она никогда не была по-настоящему частью их компании, но была достаточно милой девушкой и делала Питера счастливым — она давала ему что-то, чего не было у Сириуса и Джеймса, и этот факт сам по себе был особенным. Причиной расставания, предположительно, послужило изменение взглядов. Они встречались с четырнадцати лет, а в шестнадцать, похоже, Дездемона захотела немного расправить крылья. — Может, она ещё передумает? — предположил Римус, пока они с угрюмым Питером играли в шахматы. — Сомневаюсь, — вздохнул тот. — Мне кажется, она втюрилась в этого Романа Ротерхайда. Урод. Слон на Е3. — Я думал, с ним встречается Мэри. — Мэри встречается со всеми, — злобно фыркнул Питер. — Она как женская версия Бродяги. Ответ Ферокса пришёл вечером этого дня. «Римус! Боюсь, я не могу пригласить тебя в Хогсмид, но могу встретиться с тобой вечером понедельника в замке. Встретимся у Большого зала в 6 вечера.» Это его устраивало. То, что ему нужно было спросить, он мог спросить где угодно. В понедельник Римус, как обычно, был на уроках, а в обед рассказал о встрече мародёрам. Сириус снова начал с ним разговаривать, но не как раньше. После каждого малюсенького шага вперёд они двое, похоже, делали три огромных шага назад. — Сегодня я снова встречаюсь с Фероксом, — объяснил Римус. — Так что увидимся позже вечером. Он знал, что у Джеймса сегодня была тренировка по квиддичу, на которую также придёт Питер, раз теперь у него нет девушки. Сириус сел прямее. — Нам тоже пойти? — Зачем? — спросил Римус, пришпилив его к месту холодным взглядом. Сириус пожал плечами и опустил глаза на свой суп. К тому времени, как наконец наступили эти шесть часов, Римус уже практически мерил шагами коридоры. Он не хотел казаться слишком нетерпеливым, так что ждал наверху и начал спускаться по главной лестнице только в 6:01. Это оказалось своего рода ошибкой. К тому времени, как он подошёл к Большому залу, профессора Ферокса уже нашла Мэри и завела с ним разговор. — Римус! — улыбнулась она, пока он спускался. — Смотри, кто здесь! — Я здесь, чтобы встретиться с мистером Люпином, — легко улыбнулся Ферокс и пожал руку Римуса. Это ощущалось так по-взрослому. — Я пытаюсь убедить его вернуться и снова нас учить, — радостно объяснила Мэри. — Мы скучаем по вам, правда же, Римус? — Эм… да, конечно, — кивнул Римус в ответ. Мэри улыбнулась и коснулась его руки, прислоняясь к нему будто бы очень привычным жестом. Он не мог вспомнить, чтобы она делала так раньше. — Вы можете подождать здесь? — спросила она Ферокса, по-прежнему держа Римуса. — Марлин спустится через минуту, она будет безумно рада вас увидеть. — Боюсь, нам пора идти, — по-доброму сказал Ферокс. — Может, в другой раз, мисс Макдональд. Римус, пойдём? Римус последовал за Фероксом вверх по лестнице, а не в зал, оставляя Мэри внизу. — Я подумал, что нам не помешает немного приватности, — пробормотал Ферокс. — Профессор Кеттлбёрн любезно позволил одолжить мой старый кабинет. Римус лишь один раз заходил в кабинет учителя ухода за магическими существами — чтобы попросить о продлении срока сдачи эссе до конца полнолуния. Кеттлбёрн был в некотором роде спартанцем, предпочитавшим вовсе не украшать кабинет, но при этом по всему помещению были разложены стопки бумаги. Ферокс аккуратно убрал всё взмахом палочки, прежде чем призвать напитки и две тарелки для ужина. Еда появилась точно та же, что и в Большом зале — сегодня ветчина, яйца и жареный картофель. — Моё любимое, — улыбнулся Ферокс и жестом велел Римусу начать есть. Несколько минут было тихо, они были заняты ужином, и Римус наслаждался новизной трапезы наедине с другом, а не в компании сотни других людей. — В общем, — сказал он, отправив картофелину в рот, — я хотел поговорить о Ливии. — Посмотрите на него, — кивнул Ферокс. — Два года назад я не мог вытянуть из тебя и двух слов о себе. Римус пожал плечами. — Наверное, больше нет времени быть застенчивым. Идёт война. — Я чертовски хорошо это знаю, — вздохнул Ферокс. — Ладно, начинай, парень. — Ладно, — Римус сделал глубокий вздох. — Я не хочу присоединяться к ней — к ним — к Сивому. Я не хочу быть частью их… их стаи или чего-то подобного. Ферокс кивнул, но ничего не сказал. Римус, осмелев, продолжил: — Но… я думаю, что с лёгкостью могу их найти. Думаю, они могут найти меня. И они до сих пор хотят меня. Ведь именно этого хочет Дамблдор, правда? Чёрный вход к оборотням. Я могу это сделать. Знаю, что мой поступок был глупым — и не повторю его снова. Не повторю, пока я в Хогвартсе. Пока хотя бы не стану совершеннолетним. Но… я знаю её, теперь знаю, какие они, я не боюсь. Я могу это сделать. — Понятно. Это Дамблдор сказал… — Нет, но я не идиот, — пренебрежительно сказал Римус. — Он не просил меня что-либо делать, потому что он никогда не просит. Просто следит за тем, чтобы ты понял, чего он от тебя хочет. Но есть кое-что, чего хочу я. — И что же это? — Я не стану регистрироваться в Реестре после своего дня рождения, — твёрдо сказал Римус. — Не раскрою себя Министерству. Я проверял информацию — если я это сделаю, мне придётся приходить к ним на три дня каждый месяц. Они запрут меня — это моё предположение, потому что информация, которую они дают, не совсем конкретна. Таким образом, я не смогу выполнять свою миссию. Если Дамблдору нужен шпион, значит, ему нужно, чтобы меня нельзя было отследить. — Понятно, — снова сказал Ферокс, — но… — Я не закончил, — огрызнулся Римус. — После. Если мы победим. Я хочу амнистии для оборотней. Даже для стаи Сивого. Естественно, не для Сивого, но для его последователей. — Римус, это абсолютно… — Нет, — Римус сложил руки на груди. — Вы не знаете. Может, Ливия и чокнутая, но она права. Выбор между свободой на стороне Сивого и заключением на стороне Министерства совершенно прост. Ферокс очень долго на него смотрел. Римус пил тыквенный сок, его горло пересохло, его сердце билось так сильно, что он боялся, что Ферокс это услышит. — Эти вещи не зависят напрямую от Дамблдора, — медленно сказал Ферокс. — Херня, — Римус слишком сильно поставил стакан на стол. — Я могу передать ему это, — сказал Ферокс со вздохом поражения. — Но я не могу ничего обещать. — Ну, — прохладно ответил Римус, — мне исполняется семнадцать через два месяца. Это и будет крайним сроком. — Чёрт возьми, — Ферокс почесал затылок. Он казался больше впечатлённым, чем разозлённым. — Прямо сейчас ты даже наполовину не напоминаешь мне Лайелла. Что случилось со вспыльчивым мальчишкой, который всегда попадал в передряги? — Я всё ещё вспыльчивый, — просто ответил Римус. — Мне кажется, Лайелл тоже был таким. Не то чтобы я считаю, что Дамблдор может решить все мои проблемы. Но я хотел выложить карты на стол. — Справедливо, — кивнул Ферокс. — В любви и на войне все средства хороши, да? — А мне откуда знать, — ответил Римус. Их тарелки вдруг испарились и затем появились вновь с большими кусками шоколадного торта, украшенного фруктами. Они тихо принялись их есть, оба погружённые в свои мысли, время от времени бросая друг на друга взгляды. — Как всё идёт с Грюмом? — небрежно спросил Римус. — Думаю, вы не можете мне ничего рассказать. — Ты думаешь верно, — кивнул Ферокс. — Но с Грюмом всё хорошо. Он совершенно чокнутый, но я рад, что он на нашей стороне. — А Ахиллес? — Ахиллес в порядке, — улыбнулся Ферокс. — Он сейчас с моей подругой. Кстати говоря — как давно длится ваша любовь, а, Люпин? — Что?! — Римус уставился на него распахнутыми глазами. Ферокс засмеялся: — С мисс Макдональд? Я бы сказал, что тебе лучше подходит Марлин, но, наверное, сердцу не прикажешь, да? — О! — расслабился Римус. — Нет, Мэри просто подруга. — Хм, — хмыкнул Ферокс, не особо ему поверив. — Тогда из-за чего твой характер так изменился? — Почему это должно быть из-за девчонки? Два года — долгий срок, — раздражённо сказал Римус. — Не то чтобы я внезапно изменился. Слушайте, я впервые сказал, что помогу Дамблдору сражаться, когда мне было четырнадцать, — попытался объяснить он. — И потом в прошлом году Джеймс Поттер сказал нам, что планирует присоединиться, как только закончит школу, и мы все сказали, что тоже это сделаем, и я… Я всегда собирался это сделать, знаете, но просто потому что Сириус с Джеймсом так хотели. У меня самого никогда по-настоящему не было на это причин. — Мы все будем страдать, если победит Сам-знаешь-кто, — сказал Ферокс. — Да, наверное, — дипломатично кивнул Римус. — Я знаю это. Но я имел в виду… ну, раньше для меня никогда в этом не было ничего личного. Теперь, когда я встретил Ливию, я вижу, что после школы меня не ждёт ничего хорошего, неважно, кто именно победит. Теперь я хочу чего-то для себя. Если выживу. — Ты не должен сравнивать себя с ними, Римус. Со стаей. — Но у меня нет другого выхода, не так ли? Все остальные сравнят. Вы знаете моего друга, Сириуса Блэка? — Не особо, — ответил Ферокс. — Поттеры взяли его к себе, да? Зная его семью, я думал, что это было немного странно. — Вот именно! — с триумфом сказал Римус. — Сириус мой лучший друг, и гриффиндорец, и Поттеры любят его — но для всех остальных он до сих пор лишь член семьи Блэк. Он проведёт остаток своей жизни, пытаясь им не быть, неважно, как много хороших поступков он совершит. Потому что люди никогда не забывают подобные вещи — они думают, что то, что ты есть, делает тебя тем, кто ты есть. Точно так же и со мной. Теперь Римусу уже трудно было объяснить. Ферокс выглядел совершенно растерянным. Он тяжело вздохнул: — Простите, что пришлось действовать через вас. Вы единственный человек, которого я знаю, кто общается с Дамблдором и кому я доверяю. Который доверяет мне. Ферокс снова посмотрел на него с твёрдым выражением лица: — Я попытаюсь, Римус. Ты многого просишь. Римус нахмурился. Он подумал о Ливии — о её босых ногах, потрёпанной одежде; её ужасном кашле и пустом взгляде. Так жить нельзя. Возможно, он многого просит. Но Римус никогда в жизни ни о чём не просил. Он надеялся, что Дамблдор это помнит.