All the Young Dudes

— Ты рассказал ему! — Римус поцеловал Сириуса, как только они остались одни и Римус затолкал его в их комнату. — Ну, он сам всё понял… — со смехом сказал Сириус. Лили с Джеймсом должны были провести собрание старост, а Питер до сих пор торчал на отработке. Римус затащил Сириуса наверх так быстро, как только мог, позабыв про боль в теле. — Но ты рассказал ему! — настоял Римус, проводя языком по горлу Сириуса, ключице и мочке уха. Сириуса пробила дрожь. Его ноги врезались в кровать, Римус полуигриво-полуотчаянно толкнул его назад, и они вместе рухнули на постель. — Мерлин, — Сириус схватил ртом воздух, пока Римус продолжал свои посягательства, забравшись сверху и расставив колени по его бокам. — Если бы я знал, что ты так отреагируешь, я бы рассказал Сохатому сто лет на… — Закрой. Рот, — Римус глубоко поцеловал Сириуса в губы, добравшись руками до его ремня. Тот подчинился. Римус тоже был немного удивлён. Кто бы мог подумать, что признание так его заведёт? Если бы он не был осторожным, рассказал бы каждому встречному. — Так что, — спросил он полчаса спустя, сидя у окна в своих боксерах и зажигая сигарету. Сириус до сих пор лежал на кровати, немного ошарашенно глядя на него, — всё прошло хорошо? — Хм? — Сириус очень медленно моргнул, как будто его веки отяжелели. Римус ухмыльнулся и выдохнул дым, пытаясь направить его в трещину в окне. — С Джеймсом. Что он сказал? — Мне кажется, первым, что он сказал, было: «Какого хуя ты творишь, по-твоему?!», но после этого всё стало лучше, — фыркнул Сириус. — Он задавал много вопросов? — Можно и так сказать. Но ничего такого, чего я не ожидал. Что насчёт Эванс? — Она раз сто сказала «о боже», но довольно быстро успокоилась. — Сохатый тоже. Только вот этот кретин отказывается рассказывать Хвосту за нас, говорит, что мы должны сами это сделать. — Ну. Справедливо, — Римус снова сделал затяжку и затем выдохнул дым в комнату, глядя, как он заполняет пространство между ними. — Какие вопросы он задавал? Сириус закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Ничего особенного. Как давно, когда это началось, почему я не рассказал ему… Всякое такое. — Что ты сказал? — Я сказал правду. Скрути нам косяк? Римус уже скрутил. Он протянул руку. Сириус перевернулся на живот и протянул свою длинную бледную руку сквозь дым, чтобы взять, и затем зажал косяк между зубами и щёлкнул пальцами. Он затянулся, перевернулся на спину и выдохнул со вздохом. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Римус, не в силах отвести взгляд. Это казалось восьмым чудом света: Сириус Блэк, голый, в моей чёртовой постели. — Прямо сейчас? Просто охуительно, — подмигнул Сириус. — Насчёт Сохатого? Нормально. Хорошо, наверное, — он потянулся и запустил руку под подушку. — Что это? — О! — Римус покраснел и соскочил с подоконника. — Я получил пару писем. С Фероксом всё в порядке. И с… эм-м… — С Грантом, — Сириус поджал губы и взял почтовую открытку, которую Грант прислал из Брайтона. Это было цветное фото пирса, море было голубым, и солнце сияло в небе. Римус был так рад, что Грант отправил её. Было приятно представлять Гранта в таком ярком, радостном месте. Сириус продолжил читать открытку. — Он встречается с парнем с классным телом, но скучает по тебе?! Римус заскочил на кровать и выхватил открытку, поднимая её высоко над головой, чтобы Сириус не дотянулся. — Он встречается с парнем с классным телом и скучает по мне. Два разных утверждения. — Ну, — Сириус лёг на спину и сложил руки на груди, продолжая дымить косяком, — надеюсь, ты написал ему о моём великолепном теле. — Естественно, — засмеялся Римус, снова ложась рядом с ним на кровати. Они оба уставились на бордовую ткань над ними. — Ты же не ревнуешь взаправду, да? — осторожно спросил Римус. — Пф-ф, нет, — Сириус легонько пихнул его локтем. — Просто любопытно… — Что…? — Что ты думаешь? О вас с ним? Ты никогда не рассказывал мне никаких подробностей… — Нам было по пятнадцать лет, там не было никаких подробностей. Мы просто целовались, — щёлкнул языком Римус. — Серьёзно, нашёл что спросить. — Джеймс спросил про нас. — Пиздишь! — Ну, не прямо спросил, но я видел, что ему хотелось. — Нет, не хотелось, это просто ты видишь во всём пошлости, — Римус наклонился, чтобы потушить окурок в чашке холодного чая на прикроватной тумбочке. Сириус поймал его за бедро и притянул к себе. Римус закрыл глаза и позволил себе притянуться. — Спасибо Годрику, что у меня была с собой Карта, иначе я бы… МОШОНКА МЕРЛИНА! — дверь распахнулась, и Питер встал в проходе с открытым ртом, а потом быстро закрыл глаза руками. Римус подпрыгнул на кровати, как будто Сириус загорелся, и начал лихорадочно искать свои штаны на полу, одновременно крича: — Прости, Пит! Прости, Пит! Вот дерьмо! Вот дерьмо! Вот дерьмо! — Какого хуя?! — закричал в ответ Питер, не открывая глаз. Сириус накинул на себя одеяло, уставившись на них обоих, и затем разразился смехом: — Хвостик, нам нужно тебе кое-что рассказать. *** Пятница, 20-е января, 1978 год. Питеру потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к этому, но в итоге все привыкли, правда — даже Римус и Сириус. Они всё время забывали, что теперь мародёры знают, да и они уже настолько привыкли подсознательно избегать друг друга на людях, что теперь было до странного неловко проявлять любые признаки внимания перед другими. Естественно, продолжал напоминать себе Римус, всё равно лучше не высовываться: остальная школа до сих пор жила в неведении. — Но ты можешь рассказать Кристоферу, — сказал Сириус, когда они покидали библиотеку в последний раз перед походом в Хогсмид. Уже была почти полночь, и мадам Пинс их вышвырнула, не позволив остаться ещё немного, даже когда Лили и Джеймс попытались пустить в ход свои значки старост школы. — О, ты запомнил его имя, — с сарказмом сказал Римус и зевнул, прижимая книги к груди — просто чтобы хоть за что-то держаться. — Я просто говорю, — Сириус заразился зевком и прикрыл рот ладонью, но продолжил говорить: — Он уже и так почти всё знает, что такого в том, чтобы рассказать ему всё до конца? Несправедливо позволять ему сохнуть по тебе, когда у него нет ни единого шан… — Сириус Блэк, ты что, ревнуешь?! — засмеялась Лили, которая сейчас смеялась от всего на свете от усталости. — Нет, — фыркнул Сириус, вздёрнув нос. — Я просто хочу избежать любых недопониманий. — Ну, если я переживу завтрашний день, то подумаю об этом, — снова зевнул Римус. Все затихли, и он пожалел, что сказал это. Они вернулись в общую комнату в мрачном молчании. В Гриффиндорской башне было тихо и практически пусто — несколько второкурсников, оставшихся внизу после отбоя, разлетелись по своим комнатам, как только увидели Лили и Джеймса, и мародёры заняли свои привычные места у камина. Римус устроился в кресле и сразу же вернулся к книге, которую читал до того, как Пинс так грубо его прервала. Сириус взмахнул палочкой в сторону чайника, висевшего над камином, а Лили призвала несколько чистых чашек из буфета, но всё равно никто не заговорил, пока вода не закипела и не заварился чай в заварочном чайнике. — Лунатик, — тихо позвал Сириус, — отложи книгу, ладно? Мы уже так много сделали. — Не думаю, что этого достаточно, — ответил Римус, чувствуя себя недовольным и злым. — Я знаю, что что-то упускаю. Все продолжили пялиться на него, и к этому моменту он уже не знал, дело ли в их удивлении (или отвращении) из-за всей этой истории с Сириусом, или же они просто убеждены, что он сейчас сорвётся с места и убежит присоединяться к оборотням. — Этого полно, — сказал Джеймс, наполнив чашку и передав Римусу блюдце. — Серьёзно, ты сейчас знаешь достаточно, чтобы сдать любой экзамен по защите от тёмных искусств. Ты можешь просто больше не ходить на уроки до конца года. — Это не экзамен, — огрызнулся Римус. Чашка и блюдце задрожали у него в руках, так что он поставил их на подлокотник кресла. У него было ощущение, что Сириус заметил это, но надеялся, что больше никто. — Но Лунатик, — Питер шумно отхлебнул из своей кружки, — ты же уже делал это раньше. В прошлом году. — Вот именно, — ободряюще кивнул Джеймс. Римус вздохнул и больше ничего не сказал. Какой был смысл: нытьё ни к чему не приведёт. Он отпил чай, заставляя свою руку твёрдо держать чашку. Это было самое худшее время месяца для потенциальной миссии, не мог перестать думать он. Всего четыре ночи до полнолуния, и его магия ощущалась более сильной и менее предсказуемой, чем когда-либо. Он не находил себе места, по коже бегали мурашки, нервы были оголены, он был на пределе. Он знал, что что-то забыл. Просто знал. Тёмное чувство предзнаменования, которое говорило, что ему не хватит всех проклятий мира. Он резко поднялся на ноги, столкнув чашку с кресла. Сириус двигался быстро и поймал её в полёте взмахом палочки. Римус не обратил на это внимания. — Я иду спать, — сказал он, хрустнув суставами. — Ладно, Лунатик, — оптимистично кивнул Джеймс. Он бросил взгляд на Лили. — Мы, наверное, останемся здесь ещё ненадолго. Питер посмотрел на Сириуса, потом на Римуса с выражением лёгкого ужаса. Римус цокнул языком: — Всё нормально, Хвост, я правда просто иду спать. Увидимся со всеми завтра. Он не спал. Его мозг просто не позволял ему. Он ненавидел Дамблдора, ненавидел Сивого, ненавидел войну, и часы становились всё короче и короче, и он ненавидел Питера тоже. Но при этом он не ненавидел другого оборотня: того, кто не был Сивым. Точно так же, как он не ненавидел Ливию, хоть она и приводила его в ужас. Чем больше Римус думал о том, что его ожидало, тем меньше чувствовал себя готовым к этому. Да, теперь он знал больше проклятий, чем Регулус и Северус вместе взятые (наверное), но чем дольше он вспоминал их встречу с Ливией, тем более бесполезными они казались. Разве она не говорила этого сама? «Ты можешь носить эту форму и махать своей глупой палкой, но ты знаешь, что у тебя больше общего со мной, чем с любым в этом замке». Он знал, что она была сильнее его; она могла ранить его, если бы захотела — но не ранила, не по-настоящему. Вместо этого он вспоминал ту жалость, которую чувствовал в тот вечер сразу после их встречи. Он помнил желание помочь ей и разговоры с Фероксом и Дамблдором. Когда за окном занимался рассвет, Римус по-прежнему лежал без сна, и мысли проносились в его голове со скоростью света, сердце билось так сильно, в желудке застыл почти восторженный трепет. Если ему придётся идти на войну, то пожалуйста. Но это была его битва, и она пройдёт на его условиях. *** It was an April morning when they told us we should go As I turned to you, you smiled at me How could we say no? Oh, the fun to have To live the dreams we always had Oh, the songs to sing When we at last return again Slipping off a glancing kiss To those who claim they know Below the streets that steam and hiss The devil's in his hole Это было апрельским утром, когда они сказали, что мы должны уйти, Когда я повернулся к тебе, ты улыбнулась мне, Как мы могли отказать? О, как прекрасно жить, Проживать мечты, которые всегда у нас были, О, петь эти песни, Когда мы наконец вернёмся снова, Посылать мимолётный поцелуй тем, Кто утверждает, что всё знает, Под улицами, что дымятся и шипят, Дьявол прячется в своей дыре. Суббота, 21-е января, 1978 год. Завтрак тем утром был совершенно безрадостным. Римус умирал с голоду, но остальные, похоже, ничего не ели. Сириус сидел с чёрным кофе и уже начинал дёргаться из-за него: практически скакал вверх-вниз на одном месте. Мэри и Марлин единственные вели себя хоть сколько-то нормально, потому что ни одна из них не знала о задании Римуса. — Встретимся в «Трёх мётлах» позже? — радостно спросила Мэри. Лили и Джеймс кивнули, пытаясь улыбнуться, но им удалось лишь натянуть слегка безумные маски. Они снова держались за руки под столом, и Римус, пытаясь не думать об этом, потянулся за добавкой бекона. — Можно мне привести Жас? — спросила Марлин Мэри. Та выгнула бровь: — Ну, наверное, можешь… — Отлично, — улыбнулась Марлин. Мэри дёрнула уголком губ, но ничего не сказала. Дорога в Хогсмид казалась более долгой, чем когда-либо. К счастью, у Лили и Джеймса были свои обязанности, так что, по крайней мере, они не ходили за Римусом по пятам, просто ожидая. К несчастью, у Сириуса было достаточно нервной энергии на троих, и Римус чувствовал, как она волнами исходит от него. — Где будем ходить? — пробормотал он так тихо, чтобы только Римус и Питер услышали его. — Да везде, наверное. — Будет лучше, если я буду Бродягой? — Если хочешь. — Мне тоже обратиться? — спросил Питер. — Если хочешь. Римус был не в силах наскрести в себе хоть сколько-то заинтересованности. Он был слишком занят тем, что пытался понять, пах ли Хогсмид как-то по-другому или до этого он как человек просто игнорировал любые запахи. Они заглянули в магазин на аллее, и Питер с Сириусом обернулись за какими-то мусорными баками. Хвост заполз на ладонь Римуса, и он посадил его себе на плечо. Его вес немного успокаивал, пусть даже усы щекотали Римусу шею. С Бродягой было тоже хорошо, тот был большим, чёрным и весёлым, бегал рядом как верный товарищ. Да. Гораздо лучше, когда твои друзья не люди, по мнению Римуса. По крайней мере, не прямо сейчас. Они прошли дальше. Римус намеренно избегал главной улицы, бродя на задах домов. Сколько человек жили в Хогсмиде? Сколько человек находились в потенциальной опасности, даже не осознавая этого? Он пытался понюхать воздух, и это было похоже на разработку мышцы, которой он давно позволил атрофироваться. Некоторые запахи были сильнее. Бродяги, естественно, и Хвоста. Мусора из мусорных баков, перегноя с задних дворов и магии — когда до полнолуния оставалось так мало времени, этот тяжёлый металлический привкус патокой оседал на его языке. Другие ученики, приторно-сладкий аромат «Сладкого королевства» и успокаивающий запах пергамента из магазина пишущих перьев на любой вкус Писарро. Лес. Он чувствовал запах леса, если прилагал усилия. Он ненадолго закрыл глаза и сделал вдох. Зелёный, густой, плотный, изобилующий жизнью… и магией. Сперва этот запах казался ему легкомысленным капризом, просто идеей того, что ему сильно нравится этот запах и хочется подобраться ближе. Но чем дальше они шли и чем ближе к лесу подходили, тем значительнее становился запах. У Римуса сложилось впечатление, что что-то притягивало его в ту сторону уже какое-то время. Запретный лес нависал над небольшой деревней огромным массивом, долгими милями темноты и опасности на фоне серо-голубых вершин снежных гор. В первый раз (по крайней мере, в человеческом обличье) у Римуса появился порыв войти туда — исследовать. Бродяга скулил рядом, когда они покидали Хогсмид и деревенскую дорогу. Он задался вопросом, чувствует ли и Сириус этот запах, но от него невозможно было добиться никакой вразумительной реакции, когда тот был в собачьем обличье. На мгновение Римус попытался отключить рассудок — была ли в этом какая-то причина, или же он просто чересчур много об этом думал? Магия в лесу отличалась от магии в Хогвартсе: она была нечеловеческой, у неё не было этого металлического порохового запаха, который Римус теперь ассоциировал практически со всеми волшебницами и волшебниками, которых знал. Она была более органической; не такой чёткой; источающей пьяняще неприятный запах земли и разложения. Там таилась сила. Он знал это на инстинктивном уровне — головокружительная, огромная, переворачивающая всё с ног на голову сила. Когда-то это напугало бы его. Но чем ближе подходил Римус, тем увереннее он становился — эта сила может принадлежать ему, если он этого захочет. Ему лишь нужно впустить её. Тогда проявился ещё один запах: животное, кровь. Римус почувствовал, как внутри него дёрнулся волк, и противиться соблазну войти в лес стало практически невозможно. Бродяга резко гавкнул и выбежал вперёд. Огромный чёрный пёс повернулся мордой к Римусу, встав на дыбы, и низко зарычал. Римус моргнул и пришёл в себя. Хвост пищал и дрожал на его плече — может быть, уже несколько минут. — Сириус, — нахмурился Римус, — отойди. Бродяга продолжил рычать. Хвост снова пискнул и юркнул по мантии Римуса в его карман. Римус злился, ему было жарко — как будто что-то, чего он хотел, сейчас отбирали. Что-то, в чём он нуждался. Он снова двинулся вперёд, и Сириус обернулся собой. — Куда ты собрался?! — воскликнул он, преграждая ему дорогу. — Разве ты не чуешь этот запах?! Римус прекратил попытки пройти мимо и посмотрел на Сириуса. — Ты его чуешь? — прошептал он, не веря в это. — Там что-то плохое. Это наверняка волк. — Это волк, — с энтузиазмом кивнул Римус. Разве для Сириуса это было не очевидно?! — Но я не уверен, — нахмурился Сириус. — Я уверен, — ответил Римус. — Пропусти меня. Сириус снова двинулся, не давая ему пройти. — Нет, — сказал он. — Ты сделал то, что пообещал сделать. Мы знаем, что он там. Теперь пойдём обратно. — Я… — Римус уставился поверх плеча Сириуса на лес, на тёмные, мрачные дебри. Он так сильно этого хотел. Больше, чем чего-либо другого в своей жизни; разве что… может быть… парня, который сейчас стоял рядом. — Я должен, — закончил он. Это было отвратительное объяснение, но он был способен только на это. — Вот вы где! Где Пит? Намертво сцепившиеся взгляды Сириуса и Римуса были разорваны радостным криком Джеймса. Они развернулись и увидели, что он быстро идёт к ним от деревни, и Лили семенит рядом с ним. — Что вы вообще здесь делаете? Я думал, вам надо оставить запах по всей деревне или что-то такое. — Да, мы как раз возвращались, — сказал Сириус — что, по мнению Римуса, было довольно дерзко, если не самонадеянно. — Вы все можете возвращаться, — сказал Римус. — Я не собираюсь. — Что не собираешься? — непонимающе переспросила Лили. — И где Питер? Римус чувствовал тёплый вес пушистого маленького тельца Хвоста в своём кармане, но ничего не сказал. Джеймс месяцами ходил в агонии, пытаясь решить, когда рассказать своей девушке, что они анимаги, и сейчас явно было неподходящее для этого время. — Я не собираюсь возвращаться вместе с вами. Я должен пойти туда, — он указал в сторону леса, осознавая, насколько безумно это звучит. — Ты что?! — лицо Джеймса мгновенно изменилось. Его взгляд машинально метнулся на Сириуса, что только больше разозлило Римуса. Сириус ему не нянька, бога ради. — Волк там, — объяснил Сириус. — И Лунатик совсем свихнулся и решил, что обязан пойти туда и встретиться с ним прямо сейчас. Римус снова повернул голову к Сириусу, в ярости, чувствуя себя преданным. — Я не свихнулся, ты, кретин! — яростно сказал он. Как он мог объяснить, что это просто должно случиться? Что он знал это глубоко в своём мозгу, самой своей сутью. — Вы все либо возвращайтесь, либо ждите здесь. Вам не понять. — Помоги нам понять, Римус, — ласково сказала Лили, выходя вперёд. — Это не похоже на тебя, рваться в драку… Римус практически засмеялся ей в лицо. Разве все забыли, кто он такой? Что он такое? — Я не собираюсь ни с кем драться, — сказал он. — Просто хочу поговорить с ним. Это то, что я должен сделать. Они все просто смотрели на него, так и не поняв. Его злость вновь вспыхнула внутри, и возникла очень неприятная мысль — что он может очень легко пройти мимо них, если захочет. Магии в лесу было больше, чем достаточно; она помогала ему чувствовать свою силу. Он мог заставить своих друзей остаться на месте и даже не запыхаться, ему наверняка даже не понадобится палочка. Это осознание загорелось в нём с такой ясностью, что напугало его. Он снова посмотрел на Лили, отказываясь смотреть на Сириуса и Джеймса. — Мы ошибались — это не битва. И я не оружие против оборотней, — попытался объяснить он. — Я… не знаю, я — способ наладить контакт. Им нужно знать, что я не причиню им зла. — Но Римус, если они на стороне Сам-знаешь-кого… — Они не на его стороне! — огрызнулся Римус. — Не все из них. Лили не выглядела убеждённой, и Сириус яростным взглядом практически выжег дыру на затылке Римуса. Римус провёл рукой по своим волосам. Как они могли понять? Он сам едва понимал. — Слушайте, — сказал он, — это важно, и мне нужно, чтобы вы все мне доверились. Это была не просьба, и никто не воспринял это как просьбу. Джеймс с Лили посмотрели друг на друга, затем на Сириуса. Джеймс кивнул: — Ладно, Лунатик. Сириус издал возмущённый звук, но Римус зашёл уже слишком далеко, чтобы переживать из-за этого. Он сможет загладить вину позже, когда снова будет мыслить трезво; когда все инстинкты в его теле перестанут твердить ему бежать в лес со всех ног. — Ладно, — кивнул он. — Ждите здесь. Он почувствовал всплеск магии где-то в грудной клетке, и магия взяла верх — он никогда не узнает, создал он этот барьер специально или нет, и в тот момент ему попросту было плевать. Он развернулся и быстро пошёл к лесу, его длинные ноги делали широкие шаги, а друзья остались позади, застыв на месте, не в силах последовать за ним.