All the Young Dudes

If I seem a little jittery I can't restrain myself I'm falling into fancy fragments Can't contain myself I gotta breakdown, breakdown, yeah I gotta breakdown, breakdown, yeah Я кажусь слегка дёрганым, я не могу взять себя в руки, Я рассыпаюсь на красочные фрагменты, Не могу сдержать себя, Я скоро сорвусь, сорвусь, да, Я скоро сорвусь, сорвусь, да. Пятница, 24-е марта, 1978 год. 3:00 Римус снова перевернулся на другой бок. Он не мог уснуть: ему было слишком жарко с одеялом, слишком холодно без него. Ноги всё время путались в простыне, подушка казалась комковатой, и где-то в башне Гриффиндора капал кран, что просто сводило его с ума. Вдобавок ко всему, он просто не чувствовал себя уставшим. Он тяжело вздохнул и снова перевернулся. Сириус застонал рядом с ним: — Лунатик, ты мой лучший друг, и я, скорее всего, заслоню тебя собой от проклятия, но если ты разбудишь меня ещё хоть раз, я за себя не отвечаю, — он сказал это, даже не открыв глаз. — Прости, — прошептал Римус. — Мне кажется, это из-за луны. Я не могу уснуть. — Мф-ф. — Прости. Он вылез из кровати. Не было смысла им обоим не спать. В тусклом свете раннего утра Римус какое-то время постоял у окна их комнаты. Ночь была ясной, и луна была практически полной. Не доставало лишь одной доли; он задумался, видел ли когда-нибудь полную луну человеческими глазами. Возможно, он был слишком маленьким, чтобы помнить. Лес под луной превратился в одну сплошную чёрную тень, и Римусу казалось невероятным, что всего через несколько часов он и его друзья будут бегать между этих мистических деревьев, словно этот лес был их собственной игровой площадкой. Прямо сейчас он выглядел ужасающе: огромная чёрная яма, которая могла поглотить тебя с головой. Осталось только четыре луны в Хогвартсе. А что потом? Он отложил эту мысль на другое время. Римус без восторга посмотрел на свою пустую кровать. Занавески вокруг неё не задвигались уже неделями, потому что он никогда не спал там; теперь он там только делал домашнее задание. В результате постель была завалена книгами, сломанными перьями, обёртками из-под шоколада, скомканными листами пергамента. Даже если бы там было прибрано, постельное бельё почему-то выглядело холодным и неуютным в лунном свете. Он бы вздохнул снова, но не хотел шуметь. В общей комнате осталось печенье. Миссис Поттер прислала им жестяную коробку. Если он возьмёт книгу и сигареты, то ему удастся провести несколько приятных часов внизу, пока он наконец не уснёт или же просто не пойдёт на завтрак. Его живот заурчал и принял за него решение. Он натянул тёплые носки (они принадлежали Питеру, вообще-то, но тот никогда не возражал, если они одалживали его вещи), взял свою палочку и книгу и прокрался в общую комнату, предусмотрительно не наступив на скрипящую ступень по пути вниз. Открыв дверь в общую комнату, Римус осознал, что поздно — он не один. В камине горел огонь, и вокруг дивана тепло светили лампы. На самом большом красном бархатном диване, свернувшись калачиком, лежала фигура, укутанная в тёплое коричневое одеяло, из которого выглядывала лишь длинная чёрная коса. В кресле сидела Марлин, сжимая в руках кружку тёплого какао и неотрывно глядя на огонь. Она подняла взгляд, когда он вошёл, и у Римуса не было другого выхода, кроме как приветливо улыбнуться и подойти к ней. Подойдя ближе, он заметил, что её взгляд был тёмным и тяжёлым, а заплаканные щёки залиты румянцем. — Привет, — сказал он тихо, чтобы не разбудить Жас. Она ответила ему слабой отстранённой улыбкой, слегка расслабилась и вытерла щёки: — Привет. — Всё нормально? — он стоял достаточно близко. Он не хотел знать ответ. Он жалел обо всём, и каждой клеткой своего существа хотел сейчас вернуться в кровать к Сириусу, где тот пинал его каждый раз, когда он вертелся. Марлин печально покачала головой, снова глядя в камин, и её глаза наполнились слезами. В последнее время это была привычная картина, и не только у Марлин. Плохие новости стали обычным делом. Члены семьи попадали в больницу, или гибли, или — что было хуже всего — пропадали без вести. — Я сказала, что он может связаться со мной через камин, если захочет поговорить, — прошептала она хриплым, как у старухи, голосом. — Я про Дэнни. Завтра полнолуние. Ну, наверное, уже сегодня, — она бросила взгляд на большие напольные часы. — О, правда? — Римус сказал это так нейтрально, как только мог. Марлин кивнула, не отрывая глаз от огня: — Понимаешь, у нас есть время только сегодня; завтра он поедет в Министерство, и они запрут его в клетку. Я хотела вернуться домой, но он говорит, что я всё равно ничем не могу ему помочь. — Наверное, он прав, — у Римуса так сильно сжался желудок, что хотелось согнуться пополам, он нервничал и дёргался. — С ним всё будет в порядке… — попытался успокоить он её самым добрым голосом, на который был сейчас способен. — Он выживет, — горько сказала она. — Но не думаю, что с ним будет всё в порядке. Каждый раз это забирает какую-то часть тебя. Я видела их в Святом Мунго. И… он рассказал мне. Каково это. — Зачем?! — Я спросила, — пожала плечами она. — Мадам Помфри говорит, что я любопытная Варвара, поэтому стану хорошим целителем. Я хотела знать, чтобы помочь. Но ему было так плохо после прошлого полнолуния, он был таким слабым. — Я уверен, что твоя поддержка ему помогает, — сказал Римус. Марлин снова вытерла глаза рукавом. — Мне просто не кажется, что этого достаточно, — тяжело вздохнула она и, казалось, слегка пришла в себя. Она впервые за их разговор нормально на него посмотрела. — Прости, дорогой, у тебя всё в порядке? Почему ты не спишь? — О, просто не мог уснуть, — он поднял книгу в руке в качестве объяснения. — Я тоже. Я знала, что Дэнни наверняка не выйдет сегодня на связь, но не могла лечь спать, просто на всякий случай. Бедняжка Жас держалась так долго, как могла, — она бросила на спящую девушку ласковый взгляд. — Она слишком хороша для меня. — Лично я не считаю, что хоть кто-нибудь достаточно хорош для тебя, — сказал Римус — хотя это были не совсем его слова — слова Сириуса. Он начал замечать за собой, что всё чаще говорил, как Сириус, и даже не был против. Кроме того, это заставило Марлин снова улыбнуться. — Какой ты милый, — тихо сказала она. — Садись уже. Я нервничаю, когда ты нависаешь надо мной. Он неуклюже опустился на диван напротив Жас. Марлин выпрямилась и потянулась, как будто у неё болела спина. Когда она высунула ноги из-под себя, с кресла на пол упало её перо. — Упс, — она наклонилась, чтобы поднять его. — Я собиралась попытаться написать ему письмо. Но не знаю, что сказать, — она вытащила пустой лист пергамента из-за подушки на кресле. Римус задеревенел с книгой на коленях. — Они правда сажают его в клетку? В Министерстве? — спросил он, не в силах сдержать своё любопытство. Она поднялась на ноги, продолжая потягиваться, и кивнула: — Да. Мама сказала. Он не хотел говорить со мной об этом — значит, всё было плохо. Мама сказала, чем меньше знаешь, тем крепче спишь… — М-м, — Римус прикусил язык, не доверяя себе. Марлин с сочувствием склонила голову на бок: — О, Римус, прости, я даже не подумала. Теперь мне стыдно, что ною тебе об этом, учитывая твоё положение. — Что?! — он уставился на неё, и его сердце пропустило удар. — Ну, у тебя же мама в больнице, — с зевком ответила Марлин и положила пергамент и перо на кофейный столик между ними. — Неудивительно, что ты тоже не можешь уснуть. — А, да… — он приказал себе успокоиться. — Да. Но всё нормально, я всё понимаю. — Можно мне посидеть с тобой немного? Ты можешь почитать, я не буду мешать, — спросила она, закусив губу. — Я просто не хочу сидеть тут одна. — Да, конечно. К его удивлению, она не опустилась обратно на кресло, а присоединилась к нему на диване. Она устроилась поудобней и натянула одеяло до подбородка. Он притворился, что делает то же самое, открывая книгу и опираясь на подлокотник. — Готовишься к экзаменам? — спросила она и легла щекой ему на плечо. — А что ж ещё? — ответил он. — Продвинутая арифмантика. — О, Римус, — она снова зевнула, — как захватывающе, — она немного расслабилась и положила руку ему на колено. Он легонько приобнял её. — Ты меня знаешь, — тихо сказал он, отвечая сарказмом на её сарказм, — опасность — моё второе имя. Она тихо усмехнулась и закрыла глаза. Он читал, чувствуя её спокойное сердцебиение, её ровное дыхание, и уже через несколько минут она крепко уснула, свернувшись и оперевшись на него. Он не возражал; это было приятно. Римус перестал читать, когда Марлин уснула. Он аккуратно закрыл книгу и просто размышлял какое-то время. Он чуял запах тревоги в её крови и соли, высыхающей на её щеках. И он не мог выкинуть из головы Дэнни в воображаемой клетке в Министерстве магии — наверняка под землёй, наверняка пустой, и тёмной, и холодной… Боль наверняка была для него настоящим шоком, учитывая, что он никогда не испытывал её раньше, подумал Римус. Он мог отлично представить, что вторая луна будет даже ещё хуже; потому что ты знаешь, чего ожидать. Неудивительно, что Дэнни не хотел об этом говорить. Если Марлин говорила правду, то её брату было не с кем поговорить, спросить о чём-то. Никто не мог сказать ему, что если пытаться бороться с трансформацией, если сжиматься и противостоять ей, то боль будет лишь сильнее. Экстракт муртлапов больше всего подходил для свежих ранений, но если использовать ещё и магловские антисептики, то кожа срастётся гораздо аккуратнее. И ещё были такие вещи, касательно которых Римус был не уверен, знал ли их вообще кто-нибудь ещё — о запахе магии и о том, как черпать из неё силы. Как она делает тебя сильнее, если направить её куда следует. Что сущность оборотня привносит в жизнь много разных вещей, и не все из них ужасны. Сна не было ни в одном глазу, так что Римус взял лист пергамента и перо со стола и начал писать. *** I feel my brain like porridge coming outta my ears And I was anticipating reverie Taken leave of my senses and I'm in arrears My legs buckle over, I'm living on my knees I gotta breakdown, yeah You gimme breakdown, yeah I'm gonna breakdown, yeah, uh-huh Я чувствую, как мои мозги вытекают из ушей, как каша, И я ожидал мечтаний, Я лишился чувств, и я весь в долгах, Мои ноги подкашиваются, я живу, стоя на коленях, Я скоро сорвусь, да, Ты подводишь меня к срыву, да, Я скоро сорвусь, да, ага. Пятница, 24-е марта, 1978 год. 17:30 — Тебе не обязательно провожать меня, — раздражённо огрызнулся Римус. — Я знаю, где находится больничное крыло. — Я знаю, — радостно ответил Сириус, всё равно вскакивая. Джеймс, Питер и Лили уткнулись в свои тарелки. — Ты не закончил ужин, — нахмурился Римус. — И ты тоже. — Это потому что я не хочу заблевать себя, когда начнётся болезненная агония, — мрачно пробормотал Римус. Сириус бросил взгляд на друзей, которые упрямо пялились в свои пустые тарелки. — Давай, Лунатик, пойдём… — чуть более ласково сказал он. Римус спрятал руки в глубоких карманах мантии и быстро вышел из большого зала, Сириусу пришлось бежать, чтобы догнать его. — Эй! — крикнул он ему вслед. Римус не сбавил шага, пока они не оказались на полпути к больничному крылу. — Ладно, я понял, ты снова в этом своём мрачном настроении, — фыркнул Сириус. — Я всегда в мрачном настроении, — цокнул языком Римус. — Тебе надо бросать курить. Как мы победим Слизерин, если у тебя не хватает дыхания догнать даже меня? — Кто бы говорил, — расправил плечи Сириус. — Это первый раз за несколько недель, когда я увидел тебя без сигареты во рту. И вообще, что случилось? — Серьёзно? Тебе надо спрашивать? — Римус снова ускорил шаг. — Ладно, ладно, — Сириус схватил его за руку, чтобы заставить замедлить шаг. — Ты не спишь по ночам и даже не смог поужинать, хотя на десерт было печенье с карамелью и шоколадом, которое ты любишь… Понимаю, я бы тоже ворчал. — Я не «ворчу», — возразил Римус. — Тогда бесишься. — Пошёл на хер, — практически прорычал Римус. — Оставь меня в покое, если собираешься вести себя как мудак. — Я просто пытаюсь объективно смотреть на ситуацию! — Ты не понимаешь. — Ну так объясни! Они уже приближались к больничному крылу, вся школа ужинала, так что коридоры опустели — и это было хорошо, потому что Римус не стал проверять, прежде чем окончательно выйти из себя. — Мне объяснить тебе?! — взорвался он. — Блядь, ладно, давай по-твоему. Я объясняю тебе, что я готов лезть на грёбаные стены от нервов, от стресса и… это всё КОТы, и эта блядская луна, и моя мама, которая плачет, потому что я не могу прийти к ней завтра, потому что мой грёбаный отец не мог контролировать себя, и теперь я… И Марлин ревёт из-за своего брата, и это даже не моя, мать её, вина, но я всё равно чувствую себя чертовски виноватым, и школа почти закончилась, и где-то там идёт война, и этот матч по квиддичу, и этот большой розыгрыш, и у меня болит бедро, и я просто устал, и я очень, очень, ОЧЕНЬ хотел это печенье! Он почувствовал себя так глупо, когда закончил, но также немного лучше. Как будто всё это время в его груди надувался воздушный шар, и теперь он наконец-то лопнул, и у него снова появилось место, чтобы дышать. Он просто стоял и смотрел на Сириуса в ожидании его реакции. — Боже милостивый, — сказал портрет на стене напротив них. Это была очень строгая на вид ведьма, сидевшая на высоком деревянном стуле. — Я ещё никогда не слышала такой отвратительной речи. — Ой, пошла ты, старая уродливая шлюха, — крикнул на неё Сириус, очень хорошо пародируя Римуса. Он снова посмотрел на Римуса и расплылся в улыбке. — Не хочешь присесть ненадолго? Мне кажется, это самая длинная твоя речь за раз. Римус выдохнул и слабо улыбнулся в ответ: — Прости. — За что? Пойдём, а то мадам Помфри начнёт рвать на себе волосы… — они продолжили идти, пар был выпущен, и мир вокруг уже не казался таким мрачным. И всё же Римус ненавидел Сириуса за то, что ему придётся уйти; зная, что в следующий раз, когда они увидят друг друга, ни один из них не будет собой. — Вот что я тебе скажу, — сказал Сириус, всё такой же радостный после всего услышанного, — если я побегу обратно в Большой зал со всех ног, успею взять последнее печенье с карамелью и спрятать тебе на завтрак. Есть что-нибудь ещё, чем я могу помочь? — Иногда ты такой кретин. — Ага. — Вообще-то, есть кое-что… — Что угодно. — Эм-м… можешь отправить это за меня? — Римус передал ему заклеенный конверт. Сириус взял его с недоумённым взглядом. — Ты уверен? — Нет. Но так будет правильно. — Ладно. Я сделаю это прямо сейчас. — Спасибо. — Что угодно для нашего Луна… Римус заткнул его поцелуем. *** Whatever makes me tick It takes away my concentration Sets my hands trembling, gives me frustration Breakdown, yeah. I’m gonna breakdown yeah. I hear that two is company, For me it's plenty trouble Though my double thoughts are clearer Now that I am seeing double Breakdown, yeah То, из-за чего у меня нервный тик, Отнимает у меня способность концентрироваться, Заставляет мои руки дрожать, злит меня. Сорвусь, да. Я скоро сорвусь, да. Я слышал, что двое — это компания, Но для меня это много проблем. Хотя теперь мои сомнения проясняются, Когда я вижу вдвое больше. Сорвусь, да. Суббота, 25-е марта, 1978 год. Трансформация оказалась не такой плохой, как он ожидал — возможно, потому что ничего не могло быть настолько плохим, когда ты искренне ожидаешь самого плохого. И сама ночь была волшебной; он бегал, и бегал, и бегал, пока Сохатый и Хвост не потерялись в милях позади, и остались только волк и пёс, которые игриво дрались друг с другом и дразнились. Утром, когда Римус выломался и выгнулся обратно в человека, у него было чувство, что вместо костей у него спагетти, настолько он был измождён. Он дополз до больничного крыла в полусонном состоянии с помощью мадам Помфри и был счастлив свалиться на свою любимую койку у дальнего окна и проспать всё утро. Это было блаженством — не волноваться, не ёрзать, не сжимать челюсти, не пытаться отвлечь себя. Время уже перевалило за полдень, когда Марлин наконец услышала о письме. Римуса разбудил шум её спора с мадам Помфри. Он проснулся, резко вздрогнув, его сердце забилось чаще от звука громких голосов. Первым он увидел Сириуса, который крепко спал на стуле рядом с ним, сложив руки на груди, свесив голову на грудь и положив ноги на раму кровати. На прикроватном столике стояла тарелка с как минимум двадцатью карамельно-шоколадными печеньками. Глаза Сириуса распахнулись на пару секунд позже Римуса, и он удивлённо моргнул и нахмурился. — Это Маккиннон?! — ПУСТИТЕ МЕНЯ К НЕМУ, ПОППИ! — МИСС МАККИННОН, Я НЕ ДОПУЩУ ПОДОБНОГО… — Я ЗНАЮ, ЧТО ОН ЗДЕСЬ! — Я ПОЗОВУ ПРОФЕССОРА МАКГОНАГАЛЛ! — РИМУС?! РИМУС ЛЮПИН! — Я здесь, Марлин, — Римус начал вставать с постели, готовый расхлёбывать то, что заварил. Если это конец, то он всё равно протянул семь лет. Он всё равно имел законное право пользоваться магией, даже если его исключат. — Всё хорошо, мадам Помфри, — крикнул он, пока Марлин летела к нему через всю палату и затем открыла занавеску, скрывавшую его. — Это правда?! — её волосы растрепались и упали на лицо, когда она ворвалась, глаза были огромными и дикими. Она уставилась на него, и Римус знал, что она впервые видела его по-настоящему и анализировала. Прирождённый целитель Марлин бросила взгляд на постель, на Сириуса, на шрамы и помятость Римуса, и он знал, что она вспоминала каждый раз, когда он уставал, или пропускал занятия, или приходил с новым шрамом. Свет правды загорелся в её глазах, и она разревелась. — Ты грёбаный мерзавец.