All the Young Dudes

Her phobia is infection She needs one to survive It's her built-in protection Without fear she'd give up and die He's a germ free adolescent Cleanliness is her obsession Cleans her teeth ten times a day Scrub away, scrub away, scrub away The S.R. way. Её фобия — это инфекция, Она нужна ей, чтобы выжить, Это её выстроенная защита, Без страха она сдастся и умрёт. Это подросток без единого микроба. Её одержимость — это чистота. Она чистит зубы десять раз на дню, Вычисти дочиста, вычисти дочиста, вычисти дочиста, Чтобы наверняка. — Ты грёбаный мерзавец. — Эй! — Сириус мгновенно вскочил на ноги. — Всё нормально, — сказал Римус, не совсем понимая, с кем именно говорит; с Сириусом, который моментально переключился в режим защиты, или с Марлин, которая зло рыдала перед ним. — Мерзавец! — снова сказала она, вытирая глаза. — Мисс Маккиннон! — рядом возникла непривычно возмущённая мадам Помфри. — Я заставлю вас уйти, если не можете вести себя прилично. — А вы! — повернулась к ней Марлин. — Вы сказали мне, что ничего об этом не знаете! Вы сказали, что никогда не работали с оборотнями! — Не вини её, Марлин, пожалуйста… — сказал Римус и снова опустился на кровать, чувствуя лёгкое головокружение. — Она лишь пыталась защитить меня! — И как давно?! — Марлин развернулась и снова уставилась на него. — …с пяти лет. — Мерзавец! — Марлин, пожалуйста… Она бросила лист пергамента на кровать. Это было письмо, сложенное в несколько раз и немного потрёпанное по краям. Римус взял его дрожащими руками. Марлин просто стояла рядом с каменным лицом и ждала, пока он прочитает. Он развернул его, опустил взгляд и приложил все усилия. Теперь в большинстве случаев он спокойно мог читать всё, что угодно. Но он до сих пор был очень уставшим и нервничал так сильно, что внезапно снова почувствовал себя одиннадцатилетним пацаном, и буквы начали смещаться и прыгать по бумаге, пока он пытался понять хоть что-то. — Прости, — он покачал головой. — Прости, у меня болит голова, что тут… эм-м…? Сириус забрал у него письмо и демонстративно встал между ним и Марлин. Он прочистил горло и слегка нахмурился: — Это от Дэнни Маккиннона… Чёрт возьми, Лунатик, что ты сделал? — Пожалуйста, просто скажи мне, что там, — покачал головой Римус, наклоняясь вперёд и пряча лицо в своих ладонях. У него действительно болела голова. Марлин нетерпеливо стучала ногой, и мадам Помфри всё ещё стояла неподалёку, очевидно не понимая, разгонять их или нет. Сириус просканировал взглядом текст, явно чувствуя себя гораздо комфортней, когда внимание обращено на него. — Он говорит «спасибо», — сказал он. — Что?! — Римус поднял прищуренный взгляд. — Ну, это если вкратце… — ответил Сириус, всё ещё читая, — …Он получил письмо, когда приехал домой сегодня утром, оно было от друга Марлин, который «утверждает, что он оборотень». В нём было много полезных советов, и он хочет с ним встретиться. Он говорит, что никому не расскажет и всё равно понятия не имеет, кто это. — Он, но не я, — сказала Марлин. Она уже перестала плакать, её голос стал немного спокойней, но Римус чувствовал жар эмоций, волнами исходивших от неё. — Да, — кивнул Римус затёкшей шеей. — Я знал, что ты обо всём догадаешься. — И ты всё равно отправил письмо? — она на секунду показалась сбитой с толку. — Я хотел помочь, — пожал он плечами. После этого возникла долгая пауза. Римусу хотелось прилечь, но он понимал, что это вряд ли будет воспринято хорошо. — Дамблдор знает об этом? И Макгонагалл? — теперь Марлин говорила гораздо тише, как будто не могла в это поверить. — Да. — Это так опасно, — прошептала она. — Ты мог убить кого-нибудь. — Нет, — сказал Сириус, уперев руки в бока. — Всё было совершенно безопасно с самого первого года, ведь так, Поппи? Римус никогда никому бы не навредил. — Римус нет, — Марлин встретилась с ним взглядом. — Но волк мог бы. — Я ни разу ни на кого не нападал, — Римусу казалось, что он должен подтвердить это вслух. — Мы сделали всё возможное. — Ты зарегистрирован?! — огрызнулась она. — Эм-м… ну, почти всё возможное, — признал он. — И ты… ты просто хотел помочь Дэнни? Ты не пытался… я не знаю, переманить его на другую сторону? — О какой ещё стороне ты говоришь, Маккиннон?! — Сириус угрожающе выступил вперёд. — Лунатик на нашей стороне. Он твой друг. — Я тоже так думала, — ответила Марлин. Она не боялась Сириуса; она могла обыграть его на поле для квиддича в любой день, и мадам Помфри стояла прямо за ними. — Мне пришлось держать это в тайне, Марлин, — молил Римус, напряжение было практически невыносимым. — Мне пришлось, иначе я бы вообще не смог учиться в Хогвартсе. Ты знаешь, каково это, когда ты немного… другой. Ты знаешь людей. Он встретился с ней взглядом, говоря это, и увидел страх в её глазах, когда она поняла, о чём он говорит. — Да как ты смеешь, — сказала она. — Как ты смеешь. — Нет, я не хотел… — он поднял руки, но было уже слишком поздно. — Держись подальше от моей семьи! — рявкнула она, развернулась и вылетела из дверей так же быстро, как ворвалась сюда. Римус выдохнул. Он не боялся, хотя понятия не имел, что Марлин будет теперь делать. Краем сознания он подумал, сможет ли сдать КОТОВ дистанционно — и разрешат ли ему Поттеры остаться у них без Джеймса и Сириуса. Но в данный момент его голова слишком сильно напоминала лужу, чтобы он мог составить чёткий план, и он решил, что лучше просто поспит, пока может. Он лёг обратно на кровать под взглядами мадам Помфри и Сириуса. — Я в порядке, — сказал он. — Честно. Просто немного отдохну. — Я пойду и поговорю с профессором Макгонагалл прямо сейчас, — наконец сказала мадам Помфри. — Мне кажется, — сонно сказал Римус, закрывая глаза, — что вам лучше поговорить с Марлин, когда она успокоится. Она уважает ваше мнение. Не нужно её наказывать, она не сделала ничего плохого. Мадам Помфри очень ласково на него посмотрела, подошла, чтобы немного поправить постельное бельё, и нежно прикоснулась к его руке, прежде чем уйти. — Не сделала ничего плохого… — пробормотал Сириус, шаркая ногами по каменному полу. — Она ведёт себя как тупая лицемерная корова. — Что не редкость, когда дело касается этой темы, — вздохнул Римус. — Я с тем же успехом могу начать привыкать к этому. — Мне надо пойти и… — Нет, — резко перебил Римус. — Оставь её в покое. — Но тогда она… — Сначала она поговорит со своими друзьями, — твёрдо сказал Римус. — С Лили и Мэри. Я предпочту, чтобы она поговорила с ними. Они лучшие люди в этой ситуации, — зевнул он. — Чёрт возьми, Лунатик, — покачал головой Сириус. — Как ты можешь оставаться таким спокойным?! — У меня просто нет сил, — ответил Римус. И это было последним, что он сказал в следующие несколько часов. *** Дело было в том, что, куда бы он ни пошёл, Римус всё равно не видел для себя будущего в Хогвартсе. Разумеется, он был благодарен за всё, что Дамблдор, Макгонагалл и мадам Помфри сделали для него. Он любил каждый из своих предметов (ну, не считая зельеварения), и, прежде всего, у него были друзья, которые были ему дороже, чем любая семья. Но это хорошее останется хорошим, даже если ему придётся уйти. Возможно, у него будет больше времени, чтобы провести его с Хоуп. Больше времени, которое можно посвятить победе в этой ужасной войне. Римус всё равно больше не узнавал ничего нового на уроках, чего не мог бы узнать из книг. Ему нужен был практический опыт; он хотел по-настоящему испытать себя. Для этого ему не нужно сдавать КОТОВ, хватило бы хорошей библиотеки и самодисциплины. Теперь у Римуса было всё необходимое, чтобы сделать то, что он хотел сделать практически всю жизнь. Если Марлин заставит его бросить школу, Римус наконец-то сможет выследить Сивого. Эта идея жила в нём с того самого момента, как он узнал его имя. И той ночью, когда он написал Дэнни, ему всё было предельно ясно. Это было то, для чего он рождён. Как будто он унаследовал эту задачу от Лайелла. Неуклюжий, незначительный, второсортный Римус Люпин никогда не победит кого-то настолько зловеще ужасного и могущественного, как Лорд Волдеморт. Но волк внутри него знал, что у него был шанс с Фенриром Сивым. Римус знал, что это может убить его, но если он пойдёт ко дну, то непременно потащит за собой этого ублюдка, чёрт возьми. Он ничего не сказал об этом Сириусу. Как бы близки они ни были, Римусу было стыдно за свою глубокую жажду мести; за неспособность приручить эту безрассудную ярость. Сириус обращался к нему за самоконтролем, за рассудительным, выверенным ответом, и Римус не собирался разбивать эту иллюзию и рисковать сломать их устоявшиеся отношения. Да и всё равно, теперь Римусу уже исполнилось восемнадцать, и он, магл или волшебник, мог сам принимать решения, и неважно, насколько опасные. И если ему требовалось расстроить Марлин, чтобы запустить этот механизм, то, по крайней мере, он сумел хоть как-то помочь её брату. В этот момент в его голове всплыла одна из судьбоносных броских фразочек Надзирательницы: «Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным». Хотя он очень сомневался, что она когда-нибудь совершала какие-то добрые дела. Когда он проснулся во второй раз, время шло к ужину. Сириуса уже не было рядом, но под подушкой он нашёл Карту Мародёров, развернул её и увидел, что все мародёры сидят в общей комнате вместе с Мэри и Лили. Рядом с его кроватью стояла тарелка с куриным пирогом, который с помощью магии оставался тёплым. Римус ещё не понял, как это работало — может, зачарованная тарелка? Он решил, что сначала поест, так что этим он и занялся молча, думая со скоростью света, как будто мозг пытался компенсировать всё то время, что он проспал. Он поискал на Карте Марлин. Она была в спальне девчонок с Жас. Он не знал, хорошо это или плохо. К нему ещё не пришли гневные толпы с заточенными вилами, так что это было хорошим знаком. К нему пришла лишь мадам Помфри, как раз когда он доедал второе печенье, добытое Сириусом. Густая карамель очень его успокаивала. — Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спросила она, хмурясь. — Хорошо! — радостно сказал он и протянул ей тарелку. — Хотите? Я ни за что не съем столько один, — это была неправда, и они оба это знали, но мадам Помфри вежливо пошла ему навстречу. — Ну… раз сегодня в палате больше никого нет, — улыбнулась она, усаживаясь на стул рядом и принимая печенье. Она наколдовала две чашки на блюдцах и налила из своей палочки горячего чаю, и всё было так уютно, но Римус чувствовал приближение Серьёзного Разговора. — Теперь я уйду, — сказал он. — Оставлю вас в покое. — Ты никогда мне не мешаешь, Римус, — по-доброму ответила она, дуя на свой чай, чтобы остудить его. — Ты хорошо себя вёл, даже когда был маленьким мальчиком. — В первый год я был той ещё занозой в заднице, — возразил он. Она улыбнулась и покачала головой: — Совсем нет. Просто неогранённый алмаз. — О, — выдохнул он, чувствуя как нагреваются щёки. Любому другому он сказал бы заткнуться или пойти на хер, но он никогда и ни за что не скажет грубого слова мадам Помфри. — Последние два года пролетели так быстро, — вздохнула она. — Я помню, каким ты был крошечным и тощим, одни глаза. Ты вырос прекрасным молодым человеком. Он хотел, чтобы она остановилась, как бы приятно ни было это слушать; он не знал, что делать с этим. — И заслуживаешь всех успехов, Римус, слышишь меня? — продолжила она. — После школы тебе будет нелегко — и знаю, что ты это знаешь. Он кивнул. — Со мной всё будет в порядке. — Верно, — улыбнулась она, и в её глазах заблестели слёзы. — И если тебе когда-нибудь будет нужно что-то, ты знаешь, где меня найти. — Конечно. — Знаешь, я была знакома с Дэнни Маккинноном, — сказала она, прочистив горло. Вот и оно, подумал Римус. Но она специально ошарашила его приятными словами, так что теперь пришлось лишь сжать зубы и терпеть. — Да? — беззаботно сказал он, принимаясь за следующий кусок пирога. — Да, когда он учился здесь. Он приходил сотню раз, чтобы я его подлатала — он был гриффиндорским загонщиком, как и Марлин. Хотя чуть более открытым ребёнком. — Ну не знаю, — с сарказмом ответил Римус. — Не скажу, что она скромная девочка-ромашка. Мадам Помфри ухмыльнулась против воли. — Да, согласна. Ей присуща эта маккинноновская настойчивость и острое чувство справедливости. — Это правда, — вздохнул он. Ему всегда нравилось это в Марлин, её прямолинейность. — И я знаю, вы скажете, что всё не так просто, что не бывает лишь чёрного и белого и что не важно, что люди думают о тебе, потому что лишь то, что ты делаешь, имеет значение… — Ну… да. — Я знаю всё это, всё хорошо. Я знал это, когда писал Дэнни, и даже знал, как отреагирует Марлин. Но в конце концов это не имеет значения. Единственное, что имеет значение, это то, что я помог ему. — Я горжусь тобой, Римус. Это выбило его из колеи. Горло сжалось, и он практически задохнулся, пытаясь проглотить остаток пирога, и сахар превратился в кислоту по пути в желудок. Он подавился, закашлялся и потянулся за чаем, чтобы запить всё это. Мадам Помфри с улыбкой поднялась на ноги и похлопала его по плечу: — Я оставлю тебя в покое. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он стряхнул крошки с одеяла и заправил кровать, хоть и знал, что это было необязательно. Остатки печенья он завернул в пергамент и аккуратно положил в сумку. Они могут понадобиться ему позже. Римус был удивлён своим спокойствием. В нём преобладало чувство завершённости, приближения к неизбежному концу. Кто-нибудь всё равно должен был узнать, говорил он себе. Он был идиотом, считая, что они сумеют вечно скрывать что-то настолько значимое. И они прекрасно справились, но это было лишь удачей, они слишком часто рисковали. По крайней мере, это решение самого Римуса; он контролировал всё, насколько это было возможно. Таким образом мародёры останутся в безопасности. Никто не узнает, что они были причастны к этому каждое полнолуние. Он медленно возвращался в Гриффиндорскую башню. Всё его тело затекло от целого дня сна, и он был благодарен за возможность размять ноги. Сириус уже какое-то время не поднимал вопрос о его бедре, но Римус видел, как он поджимает губы или хмурится, когда замечает, как Римус хромает или потирает ногу. — Балабол, — сказал он пароль Полной Даме, которая даже не подняла на него взгляд, потому что красила ногти. Он вошёл в общую комнату и моментально почувствовал на себе пять пар глаз. Приготовившись и нацепив беззаботную улыбку, он подошёл к друзьям, которые сидели на своих привычных местах, занимая два дивана и кресло. — Лунатик! — Сириус перестал валяться на диване, чтобы освободить ему место. — Я как раз собирался спуститься и проверить, проснулся ты или нет. — Я проснулся, — кратко ответил он, усаживаясь на диван. — Сириус рассказал нам, что ты сделал, — сказал Питер, как будто не мог сдержаться. Он теребил в руках шахматную фигуру — партия была в разгаре, но Римус не мог понять, с кем Питер играет. — Хорошо, — кивнул Римус. — Эм-м… Кто-нибудь говорил с Марлин? — На нас наорали, — вздохнула Мэри, указывая на себя и Лили. — Мне кажется, ей больше обидно, что она узнала об этом последней. — М-м. — Она мало что сказала. Заперлась в комнате с Жас. — Ясно. — Слушай, Лунатик, — наклонился Джеймс с серьёзным взглядом, — мы тут разговаривали, ты помнишь пятый курс? Дамблдор не дал Снейпу ничего рассказать. Если дело дойдёт до этого, то он может остановить Марлин. — Он может, — кивнул Римус, хотя не был так уж в этом уверен. Теперь он может пригодиться Дамблдору вне стен школы больше, чем в шестнадцать лет. Особенно учитывая связи, которые Римус успел установить. — Но пока не нужно впутывать его в это, ладно? — Зачем ты это сделал?! — спросил Питер, по-прежнему сжимая шахматную фигуру. — Чтобы помочь Дэнни, — удивлённо ответил Римус. Он оглядел их всех. — Он был один, никто не помогал ему, Марлин сама мне сказала. — Но Римус… — сказала Лили, — ты знал, как она отреагирует на это. Ты знал, что она не поймёт. — Я знал это. Но сделал это для Дэнни, — твёрдо повторил Римус. Они все пообещали подождать какое-то время и посмотреть, что Марлин решит делать дальше. Лили и Мэри поклялись, что сделают всё возможное этой ночью в их комнате, что они объяснят и попытаются убедить её. Римус поблагодарил, потому что знал, как сильно они переживают за него. Они провели тихий вечер. Римус играл в шахматы с Питером и проиграл, затем с Сириусом, и у них вышла ничья. Джеймс с Лили поспрашивали друг друга по ингредиентам для зельеварения, пока Мэри усердно искала работу, перебирая вакансии. — Одна половина — скучные магловские секретарские штуки, чтобы угодить маме, и вторая половина — скучные штуки в Министерстве магии, чтобы угодить Макгонагалл, — вздохнула она. В итоге, они все пошли спать, один за другим, и хоть Римус был в сознании лишь три часа за этот день, он всё равно поднимался по ступеням, зевая. Сириус был очень терпелив. Он до сих пор не сказал ни слова, и Римус знал, как тяжело ему это даётся. Поэтому, когда они, наконец, легли в кровать и остались настолько одни, насколько это было возможно в Хогвартсе, он тихо лёг на спину, уставился на занавески и позволил Сириусу говорить. — Я не позволю ей это сделать, — прошептал Сириус ему на ухо и сжал его руку. — Я поговорю с ней, Мэри и Лили поговорят с ней, мы заставим её понять. Макгонагалл и мадам Помфри — они помогут, и она послушает их, даже если не станет слушать своих друзей. Или Дамблдора. Джеймс может вышвырнуть её из команды — что угодно. Мы не потеряем тебя, Лунатик, ты слишком усердно работал, тебя не исключат только потому, что ты пытался помочь этой неблагодарной, высокомерной, нетерпимой… — Всё будет хорошо, Бродяга, — сказал Римус. — Вот именно! — кивнул Сириус, его волосы разметались по подушке. — Вот именно, потому что мы остановим её. — Нет, я хочу сказать… неважно, что случится: всё будет хорошо. Уеду я через три месяца, или мне придётся уехать завтра — всё равно всё будет хорошо. — Но ты не сдашь КОТОВ! — Ну, да, я хотел полностью уничтожить тебя по истории и чарам… — И арифмантике, я у тебя весь год списываю. — И арифмантике, — засмеялся Римус. — Но… ну, это не так важно, сдам ли я КОТОВ. Я всё равно не смогу пройти никакие программы профессиональной подготовки, если не зарегистрируюсь как оборотень — а я не собираюсь этого делать, никогда. Я не уверен, что вообще хочу работать в подобной сфере. Чего я действительно хочу, так это начать менять что-то. Прежде всего именно поэтому я написал Дэнни. — …хочешь сказать, ты хочешь, чтобы тебя исключили?! — Я не думаю, что до этого дойдёт. Мне кажется, Марлин не поступит так, даже если злится. Но она может попросить меня уйти, и, если она этого захочет, так я и сделаю. — И пойдёшь на войну, — закончил Сириус. Его голос был странным. Не злым, Римус знал, что тот понимает. — Да, наверное, можно и так сказать, — кивнул Римус. — Тогда я пойду с тобой. Мне тоже не нужно сдавать КОТОВ, я — Блэк. — Я не могу просить тебя об этом. — Я знаю. Но я уйду с тобой. Мы уйдём вместе. Римус не хотел признаваться, но в глубине души он был в восторге. Возможно, так реагировала его гриффиндорская часть, но это звучало так невероятно привлекательно — оставить детство позади и броситься с головой в неизвестность со своим лучшим другом. Это будет только их заслуга, вдали от Хогвартса и расписаний, вдали от всей вражды и ссор в этих стенах. Они могли сделать так много, он знал это. Разве они не одерживали победу во всём, что начинали? Разве они не были героями всех историй этого замка? Это будет такой ерундой для них. Они могут покончить с этой войной и начать по-настоящему жить своей жизнью. — Спасибо, — он перевернулся и поцеловал Сириуса. Он поцеловал его в губы, запустил руки под его футболку и продолжил целовать его губы, шею, скулы. — Спасибо, спасибо…